Мышильда была в семье белой вороной, точнее мышью, и не белой, а рыжей. Рост у нее средний, а по нынешним меркам ниже среднего, а общий вид какой-то худосочный, наводящий на мысль о бледной немочи и прочих болезнях. Бюст и зад отсутствуют практически полностью, зато плечи торчат, точно вешалка в шифоньере. Ноги могли бы выглядеть вполне прилично, умей она ходить на них, но Мышильда любит высокие каблуки, при этом шаркает и бредет на полусогнутых. Лицом сестрица походит на подопытную белую мышь - востренькая, смышленая, с глазками-бусинками, светло-рыжими ресницами и бровями, пятнами веснушек по всей физиономии и неопределенного цвета волосами, собранными на затылке в тощий хвост. При такой внешности сестрица, ко всему прочему, всегда отличалась некоторой врожденной злокозненностью и склонностью к ехидству.
Мышильда просочилась в комнату, а я, взглянув на сестрицу, подумала в очередной раз: "В семье не без урода". Росли мы с ней как бы в одной семье, мама Мышильды, сестра моего отца, работала проводницей и часто отсутствовала, а ее отец, подобранный тетушкой на каком-то полустанке, лет через семь после рождения дочери поехал навестить родню, да так никогда больше и не возвратился в лоно семьи. Для лона семьи, впрочем, это была большая удача. Дядю я помнила смутно, но, надо полагать, Мышильда пошла в него, ибо не было в ней ничего от моей красавицы тетки.
- Поедем? - спросила сестрица, устраиваясь напротив меня; ко всему прочему, она дурно воспитана и вечно забывает здороваться.
- Здравствуй, - вздохнула я.
- Ну, здравствуй, - нахмурилась она, при этом ее нос стал до того остреньким, что мог бы с легкостью проткнуть крышку моего стола. Конечно, и из Мышильды моими стараниями вполне можно было бы состряпать нечто путное, но она неизменно отказывалась от моих услуг, предложенных от души и безвозмездно, исключительно с целью придать семье достойный вид, чем, естественно, раздражала меня еще больше.
Мышильда повертела головкой, постреляла глазками и спросила:
- Настроение плохое, да?
- Да, - кивнула я.
- А отчего?
- Иннокентий Павлович звонил. Хочет прыгнуть с балкона.
- Опять с вашего? Ну, это смешно, в конце концов.
- У него есть ключ от чердака.
- О Господи... И что?
- Дам ему еще шанс.
- Толку от этого не будет.
- Зато я чувствую себя такой благородной.
- Как это вообще можно: дать кому-то шанс стать мужчиной? Что это вообще значит?
- Это значит, не рыдать на моей груди трижды в день, по поводу, а также без повода.
- Может, ему в самом деле лучше на чердак слазить?
- Как ты можешь? - нахмурилась я. - Никогда не замечала за тобой особой кровожадности...
- Да я так... к примеру. И что, пойдешь жить к нему?
- С ума я сошла, что ли? Просто не знаю, что делать, - не выдержала я.
- Ага, - кивнула Мышильда и не без ехидства заметила: - Я тебе сразу сказала: вы не пара и ничего путного из твоего замужества не выйдет. Как сказала, так и получилось.
- Точно. Накаркала, одним словом, - согласилась я.
- Я не каркаю. И вообще... где были твои глаза?
- На том же месте, где и сейчас, - вздохнула я и призадумалась.
Воспоминания унесли меня в тот день, когда я увидела последнего мужа впервые. Моя подруга судилась со своим мужем из-за имущества, которое требовалось разделить поровну, но у каждой из сторон были свои представления о половине, и дело застопорилось, вот тогда подружке и посоветовали адвоката, ловкого и чрезвычайно удачливого. Им оказался Бельский Иннокентий Павлович, мой дражайший супруг, ныне собирающийся в очередной раз упасть с балкона. Тогда он меня просто поразил: энергия била в нем через край. Остроумие прямо-таки сверкало, а о роли женщины в современном мире он говорил так, что выжимал из меня слезу. Само собой, я не смогла пройти мимо такого сокровища. Судебный процесс моей подруги он выиграл, а мы поженились.
Дома Кеша тоже много говорил: горячо и убежденно, правда, все больше о своей незавидной доле. Он уставал от работы и непонимания, ему требовался душевный комфорт и тихая пристань... Моя доля тоже стала через некоторое время незавидной, и я покинула его. С тех пор он затевал неудачные самоубийства, и мне приходилось несколько раз к нему возвращаться. Это было довольно громоздко, в том смысле, что, покидая нашу общую с Иннокентием Павловичем жилплощадь, я могла устроиться лишь в одном месте: нашей опять же общей с предпоследним мужем квартире. На это время мой предпоследний муж вынужден был переселяться в квартиру своей мамы, эта квартира пустовала, но располагалась у черта на куличках, что само по себе было неудобно. В общем, из-за глупого поведения последнего мужа мы с предпоследним находились в постоянных переездах, что, разумеется, настроения никому не прибавляло. Сейчас я не намерена была переезжать, даже если Иннокентий Павлович покажет мне ключ от чердака и заберется туда. Именно это я и сказала Мышильде. Та хмыкнула и полезла за сигаретами. Это худосочное создание имело бездну пороков, например, сестра без конца курила, чем доводила до бешенства меня, сторонницу Читать далее...

В колонках играет - тишина

Была родительская суббота. Хотя, может, и не родительская вовсе, и даже не суббота, и Мышильда все выдумала, чтобы умыкнуть меня с работы. Впрочем, я ничего не имела против. В работе наступил мертвый сезон: июль, богатые люди, - а мои клиенты богатые люди, - отдыхают на курортах с громкими названиями, а не сидят в пыльном душном городе, где асфальт на улицах плавится от жары.
Я тяжко вздохнула от сочувствия к себе, так как в отличие от своих богатых клиентов плавилась в городе вместе с асфальтом. Чтобы поднять себе настроение, я закинула на стол ноги и стала их рассматривать, точнее, созерцать. Подобной красоты мне никогда не приходилось видеть. Настроение незамедлительно повысилось, я погладила свои коленки, улыбнулась и сказала:
- Чудо что за ноги. - И добавила: - Чтоб им всем провалиться! - Такая немилость относилась к мужской половине человечества. Всех ее представителей я не жаловала в принципе. При мысли о них настроение сразу же испортилось, тогда я торопливо перевела взгляд на зеркало, увидела свое отражение, улыбнулась ему, подмигнула и пропела: - Красавица. Прынцесса... нет, королевна.
Хорошее настроение быстренько вернулось. Тут зазвонил телефон. Я откашлялась и не спеша подняла трубку.
- Слушаю, - пропела я бархатным голосом, и, как оказалось, совершенно напрасно: на том конце провода был не предполагаемый клиент, а мой последний муж. Вообще-то он уже не был мужем три месяца, но все еще им числился, из-за того, что я никак не могла выкроить время и оформить развод. Итак, последний муж громко засопел, потом вздохнул, потом сказал тихо:
- Лизанька...
- Ну? - спросила я. Звонок настораживал, потому как последнему звонить мне было совершенно незачем. Правда, мелькнула шальная мысль, что он смог сделать что-то путное, то есть пошел и подал на развод сам, но в это как-то не верилось. И правильно. Еще раз тяжко вздохнув, он скороговоркой выпалил:
- Лизанька, я хочу вернуться.
- Куда? - не сразу сообразила я.
- К тебе, - ответил он, а я гневно отрезала:
- Ни за что!
- Ты не можешь меня бросить вот так, совершенно неожиданно... И вообще...
- Как это неожиданно? - возмутилась я. - Я предупредила тебя за два месяца, а потом дважды назначала испытательный срок, хотя прекрасно знала, что только зря теряю время. И что? Вместо благодарности ты вдруг заявляешь, что я бросила тебя неожиданно, да еще хочешь вернуться! Это бессовестно, вот что... - Я резко выдохнула и стала перемножать в уме трехзначные цифры, с цифрами у меня проблемы, и это отвлекает.
Из трубки раздалось подозрительное хрюканье, потом тихое постанывание и вновь хрюканье.
- Ты что там делаешь? - насторожилась я. Последний, не таясь, всхлипнул и запричитал голосом обиженного ребенка:
- Лиза, я покончу с собой...
- Как, интересно? - съязвила я. За три месяца он кончал с собой раз двадцать, причем каждый раз так глупо и неудачно, что у меня чесались руки помочь ему и разом прекратить все это.
- Лиза... - простонал он очень громко.
- Иннокентий Павлович, - ядовито начала я. - Вы, как адвокат, должны знать, что подобное поведение называется шантажом...
- Мне все равно, как это называется, я хочу вернуться. Я сейчас стою на балконе, и одного твоего слова достаточно...
- Стой, - перебила я. - Ты имеешь в виду наш балкон?
- Да, - жалобно ответил последний, а я вздохнула:
- Кеша, я тебя умоляю, у нас первый этаж. Я согласна: балкон расположен достаточно высоко, но не настолько, чтобы ты мог разбиться. Внизу кусты, это смягчит удар, и ты уж точно не разобьешься, зато исцарапаешь лицо и руки и будешь выглядеть совершенно нелепо. К тому же ты уже дважды прыгал с нашего балкона и даже руку не смог сломать.
- Ты бесчувственная, - растягивая слоги, сказал Иннокентий Павлович и зарыдал, а потом ехидно добавил: - Я могу подняться на крышу. У меня есть ключ от чердака.
- О Господи... - Я смотрела на свои ноги, но даже это не помогало. - Чего ты хочешь?
- Еще один испытательный срок, - довольно сообщил он.
- Зачем, ты все равно его провалишь.
- Нет. Я чувствую в себе силы. Я люблю тебя и чувствую в себе силы. - Он вроде бы развеселился, а я окончательно скисла и сказала:
- Ладно.
- Когда ты переедешь? - быстро спросил он.
- Завтра, - отмахнулась я.
- Ну, почему же завтра? - начал канючить он, но я решительно его пресекла:
- Завтра.
Он сник и, посопев немного, осведомился:
- Мне за тобой заехать?
- Когда?
- Завтра...
- Я и сама способна добраться...
- А вещи?
- А вещи незачем таскать с места на место. Ты все равно провалишь...
- Я чувствую в себе силы...
Я повесила трубку и выругалась, хотя с понедельника начала новую жизнь, где всяким там выражениям не было места. Я дала себе слово быть леди, а леди не выражаются. И вот, пожалуйста...
- Полное дерьмо, - сказала я громко, в этот момент дверь распахнулась и в комнату просочилась Мышильда. На самом деле ее Читать далее...

В колонках играет - Hanson "A Will To You"
Настроение сейчас - Сонное

Встала, а за окном опять снег. Неужели эта весна уже никогда не начнется? Обидно. Фото моей любимой маленькой (6 лет) девочки.

[700x525]

- Компания **** Имя, здравствуйте,
К: Девушка, скажите, а мои платежи вовремя приходят
- Номер договора назовите, пожалуйста.
К: Ой, номер, (в сторону: принеси номер… где – где не знаю, на кухне посмотри, в туалете может)….

Работаю в банке. В отделе по работе с клиентами. Общаемся с ними по телефону (и слава богу, думаю). За день такого тупизма наслушаешься, что удивляешься, как они вообще живут.

*******
Голос «за кадром»
- Коленька, сынок, принеси маме сигаретку, … мама с банком разговаривает!
*******
Обзваниваем клиентов:
- Здравствуйте, могу я услышать Иванова Александра Николаевича?
Клиент:……(пауза)…..А как вы его можете?
*******

Опять на работе. Ну ничего, завтра выходной. Дожить бы.
ХРИСТОС ВОСКРЕС!!!!

Ну вот, 30 минут и можно идти домой. Я рада. Я танцую около рабочего стола. и мне все равно на орущих клиентов. Я их всегда люблю за 30 минут до конца рабочего дня.

В колонках играет - Раздраженные голоса клиентов
Настроение сейчас - субботне-рабочее

Сижу, работаю. Специфика работы такова, что целый день приходиться общаться с придурками. Суббота. Завтра Пасха. И опять работать.

вечерело