Идут часы, и дни, и годы.
Хочу стряхнуть какой-то сон,
Взглянуть в лицо людей, природы,
Рассеять сумерки времен...

Там кто-то машет, дразнит светом
(Так зимней ночью, на крыльцо
Тень чья-то глянет силуэтом,
И быстро спрячется лицо).

Вот меч. Он - был. Но он - не нужен.
Кто обессилил руку мне? -
Я помню: мелкий ряд жемчужин
Однажды ночью, при луне,

Больная, жалобная стужа,
И моря снеговая гладь...
Из-под ресниц сверкнувший ужас -
Старинный ужас (дай понять)...

Слова? - Их не было. - Что ж было? -
Ни сон, ни явь. Вдали, вдали
Звенело, гасло, уходило
И отделялось от земли...

И умерло. А губы пели.
Прошли часы, или года...
(Лишь телеграфные звенели
На черном небе провода...)
И вдруг (как памятно, знакомо!)
Отчетливо, издалека
Раздался голос: Ecce homo!
Меч выпал. Дрогнула рука...

И перевязан шелком душным
(Чтоб кровь не шла из черных жил),
Я был веселым и послушным,
Обезоруженный - служил.

Но час настал. Припоминая,
Я вспомнил: Нет, я не слуга.
Так падай, перевязь цветная!
Хлынь, кровь, и обагри снега!

(c) Александр Блок

Не знаю я, чего хочу.
Жить не хотелось никогда,
От того ее я не люблю.
Лучше, посмотрите мне в глаза,
Там вы увидите волну.
Любовь и ненависть смешались,
Чего хочу, я не пойму.
А все вокруг как будто помешались,
Твердят решение – живи.
Зачем мне жить? Что
Делать у сырой земли?

А интересно, каким бы мир был
Без ненависти и без любви?
Когда всех прошлых ты забыл
И в голове ответ - живи.

Но не могу я просто так.
Ищу причину, и мотив,
И понимаю, я дурак.
Не уйду, напиток горький не испив.

А я смотрю влюбленными глазами
И на врагов, и на друзей.
И ненавижу их мозгами
За то, что говорят – «Испей».

Ты сам хотел напиток этот
Так чего же морду воротишь?
Не создаем тебе мы клеток,
Ты сам из них на нас глядишь.

(c) Омсердо
[показать]

Глаза, опущенные скромно,
Плечо, закрытое фатой...
Ты многим кажешься святой,
Но ты, Мария, вероломна...

Быть с девой - быть во власти ночи,
Качаться на морских волнах...
И не напрасно эти очи
К мирянам ревновал монах:

Он в нише сумрачной церковной
Поставил с братией ее -
Подальше от мечты греховной,
В молитвенное забытье...

Однако, братьям надоело
. . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . .

Конец преданьям и туманам!
Теперь - во всех церквах она
Равно - монахам и мирянам
На поруганье предана...

Но есть один вздыхатель тайный
Красы божественной - поэт...
Он видит твой необычайный,
Немеркнущий, Мария, свет!
Он на коленях в нише темной
Замолит страстные грехи,
Замолит свой восторг нескромный,
Свои греховные стихи!

И ты, чье сердце благосклонно,
Не гневайся и не дивись,
Что взглянет он порой влюбленно
В твою ласкающую высь!

(с) Александр Блок

Бойтесь меня, я не управляем. Я сам не знаю, что могу выкинуть. В обычные моменты я довольно предсказуем. Но бывает, щелкнет что-то, и я другой. Сам не знаю, чего от себя ждать. Рассудок уходит на второй план, появляется ярость и страсть. Вот такое вот я животное.
Маска скромного и добродушного человека меняется на оскал страшной пасти. И этому зверю все по плечу, за чтобы он не брался. Я сам себя боюсь.
Бойтесь и вы.

Город, его красивые огни. Яркие, манящие. Завораживают взор, обласканные воображением. Минутная, вечерняя красота.
И в тоже время это стены. Каменные стены до неба, они давят. Давят на голову. Машины. Люди. Шум. Все это надоело, приелось.
Город преследует нас, навязывает свои правила. Клетка. Из не хочешь вырваться, но не можешь. Только на время. А потом снова вернешься. Небольшой отгул, на пару часов.
Уходящие в даль рельсы. Иду по шпалам. Справа, голые после зимы деревья. Слева, заброшенные склады, обрушившиеся заборы. Мертвый город. Ты один.
Вечерний туман застилает дорогу. Тебя окружают призраки. Призраки твоей фантазии. Ты один, кругом тишина. Она успокаивает. Холодный вечерний воздух наполняет легкие. Обостряется слух, зрение.
Где-то залаяла собака. Лай обостряет одиночество. Ты ощущаешь, что ты один. Хорошо. Потрясающе. Душа возносится вверх, ты отдыхаешь. Наслаждаешься. Будто плывешь по воздуху. Разруха и запустение вокруг ласкают тебя.
Голые, серые ветви раскинулись лесом, не проходимым лесом, который отгородил от тебя город. Разрушенные здания щеголяют разбитыми окнами. Темные провалы манят, зовут, обещая покой и одиночество. Нет никого. Только ты и Бог.
Прокаркал ворон, заскрипела разломанная труба. До жути одиноко, начинаешь ощущать, что он есть. Обращаешь к нему свой разум. И тебе становится приятно. Спокойно и хорошо. Спи. Спи, пока тебя не разбудят. Не вмешаются в твой сон. Не разгонят туман отчуждения. Я чужой среди своих, и свой среди чужих.
Они есть, но для меня никто, но как же они любят лезть к тебе. Доказывать, что они существуют, что с ними надо считаться. Уйдите. Исчезните.
Я снова уйду туда, где только ветер гуляет по комнатам разрухи и запустения. Где только ворон прокаркает свою невеселую песню. Там царит смерть. Смерть и покой. И больше никого. Там я могу общаться с ними.
Но время идет, и надо возвращаться. НЕ ХОЧУ. Оставьте меня там, замуруйте. Я отдам все, лишь бы остаться наедине с собой там, сойти с ума и уйти по шпалам заброшенной колеи.
Как Хорошо…

Миры летят. Года летят. Пустая
Вселенная глядит в нас мраком глаз.
А ты, душа, усталая, глухая,
О счастии твердишь, - который раз?

Что' счастие? Вечерние прохлады
В темнеющем саду, в лесной глуши?
Иль мрачные, порочные услады
Вина, страстей, погибели души?

Что' счастие? Короткий миг и тесный,
Забвенье, сон и отдых от забот...
Очнешься - вновь безумный, неизвестный
И за' сердце хватающий полет...

Вздохнул, глядишь - опасность миновала...
Но в этот самый миг - опять толчок!
Запущенный куда-то, как попало,
Летит, жужжит, торопится волчок!

И, уцепясь за край скользящий, острый,
И слушая всегда жужжащий звон, -
Не сходим ли с ума мы в смене пестрой
Придуманных причин, пространств, времен...

Когда ж конец? Назойливому звуку
Не станет сил без отдыха внимать...
Как страшно всё! Как дико! - Дай мне руку,
Товарищ, друг! Забудемся опять.

(с) Александр Блок

Когда осилила тревога,
И он в тоске обезуме'л,
Он разучился славить бога
И песни грешные запел.

Но, оторопью обуянный,
Он прозревал, и смутный рой
Былых видений, образ странный
Его преследовал порой.

Но он измучился - и ранний
Жар юности простыл - и вот
Тщета святых воспоминаний
Пред ним медлительно встает.

Он больше ни во что не верит,
Себя лишь хочет обмануть,
А сам - к моей блаженной двери
Отыскивает вяло путь.

С него довольно славить бога -
Уж он - не голос, только - стон.
Я отворю. Пускай немного
Еще помучается он.

(с) Александр Блок

Греши, пока тебя волнуют
Твои невинные грехи,
Пока красавицы колдуют
Твои греховные стихи.

На утешенье, на забаву
Пей искрометное вино,
Пока вино тебе по нраву,
Пока не тягостно оно.

Сверкнут ли дерзостные очи -
Ты их сверканий не отринь,
Грехам, вину и страстной ночи
Шепча заветное "аминь".

Ведь всё равно - очарованье
Пройдет, и в сумасшедший час
Ты, в исступленном покаяньи,
Проклясть замыслишь бедных, нас.

И станешь падать - но толпою
Мы все, как ангелы, чисты,
Тебя подхватим, чтоб пятою
О камень не преткнулся ты...

(с) Александр Блок

День проходил, как всегда:
В сумасшествии тихом.
Все говорили кругом
О болезнях, врачах и лекарствах.
О службе рассказывал друг,
Другой - о Христе,
О газете - четвертый.
Два стихотворца (поклонники Пушкина)
Книжки прислали
С множеством рифм и размеров.
Курсистка прислала
Рукопись с тучей эпи'графов
(Из Надсона и символистов).
После - под звон телефона -
Посыльный конверт подавал,
Надушённый чужими духами.
Розы поставьте на стол -
Написано было в записке,
И приходилось их ставить на стол...
После - собрат по перу,
До глаз в бороде утонувший,
О причитаньях у южных хорватов
Рассказывал долго.
Критик, громя футуризм,
Символизмом шпынял,
Заключив реализмом.
В кинематографе вечером
Знатный барон целовался под пальмой
С барышней низкого званья,
Ее до себя возвышая...
Всё было в отменном порядке.

Он с вечера крепко уснул
И проснулся в другой стране.
Ни холод утра,
Ни слово друга,
Ни дамские розы,
Ни манифест футуриста,
Ни стихи пушкиньянца,
Ни лай собачий,
Ни грохот тележный -
Ничто, ничто
В мир возвратить не могло...

И что поделаешь, право,
Если отменный порядок
Милого дольнего мира
В сны иногда погрузит,
И в снах этих многое снится...
И не всегда в них такой,
Как в мире, отменный порядок...

Нет, очнешься порой,
Взволнован, встревожен
Воспоминанием смутным,
Предчувствием тайным...
Буйно забьются в мозгу
Слишком светлые мысли...
И, укрощая их буйство,
Словно пугаясь чего-то, - не лучше ль,
Думаешь ты, чтоб и новый
День проходил, как всегда:
В сумасшествии тихом?

(с) Александр Блок

Всё свершилось по писаньям:
Остудился юный пыл,
И конец очарованьям
Постепенно наступил.
Был в чаду, не чуя чада,
Утешался мукой ада,
Перечислил все слова,
Но - болела голова...

Долго, жалобно болела,
Тело тихо холодело,
Пробудился: тридцать лет.
Хвать-похвать, - а сердца нет.

Сердце - крашеный мертвец.
И, когда настал конец,
Он нашел весьма банальной
Смерть души своей печальной.

***


Когда невзначай в воскресенье
Он душу свою потерял,
В сыскное не шел отделенье,
Свидетелей он не искал.

А было их, впрочем, не мало:
Дворовый щенок голосил,
В воротах старуха стояла,
И дворник на чай попросил.

Когда же он медленно вышел,
Подняв воротник, из ворот,
Таращил сочувственно с крыши
Глазищи обмызганный кот.

Ты думаешь, тоже свидетель?
Так он и ответит тебе!
В такой же гульбе
Его добродетель!

***

Пристал ко мне нищий дурак,
Идет по пятам, как знакомый.
"Где деньги твои?" - "Снес в кабак". -
"Где сердце?" - "Закинуто в омут".

"Чего ж тебе надо?" - "Того,
Чтоб стал ты, как я, откровенен,
Как я, в униженьи, смиренен,
А больше, мой друг, ничего".

"Что лезешь ты в сердце чужое?
Ступай, проходи, сторонись!" -
"Ты думаешь, милый, нас двое?
Напрасно: смотри, оглянись..."

И правда (ну, задал задачу!)
Гляжу - близь меня никого...
В карман посмотрел - ничего...
Взглянул в свое сердце... и пла'чу.

(с) Александр Блок

Костер, палатка. Компания друзей, они есть, но все вместе, их нет по отдельности. Как большое существо, с множеством рук и ног. Поет, шевелится, эйфория. Стая.
Волосы, приятный запах, светящиеся галаза в сантиметре от твоих. Игривая улыбка на губах. Тепло от тела, тепло и уют. Закрой глаза и все это будет. Ощущай. Запах, тепло, уют, ласка и нежность.
Приятный человек на улице, интересный. Ровный умный взгляд, не безобразное тело. Идет плавно, будто плывет. Все в нем так и кричит - на колени.
Обычный человек. Сидит рядом. Молчит. Спокоен и уверен в себе. Он будто окутывает тебя собой. Не прикасаясь, не говоря, а своим присутствием. Тебе комфортно, ты успокаиваешься. Исчезает течение, ты в спокойной лагуне.
Их много, и все мы помним. Все они несут нам тепло, даже через года.
Я помню все, слова, жесты, вплоть до своих ощущений. Я помню запах, шелк кожи или ее сухость, твердость ладони, дружескую улыбку. Образы и запахи. Ощущения. Ради них стоит жить. Это мир в моей голове. Когда мне плохо, я ухожу туда. Я пережива. их снова и снова, не в силах напиться ими. Они будут всегда. Мой маленький уголок, там нет никого кроме меня. Это мой дом

И вот снова я не живу, а существую. Что такое жизнь и существование?
Просыпаешься, идешь на работу или на учебу, приходишь домой, скучный вечер, какая-то еда, передачи по жвачнику или пресные игры в компе. Сон. Затем снова просыпаешься... Мы в цикле. Мы существуем.
Что такое жизнь?
Это моменты, яркие моменты в серости существования. Только ими мы и живем. Только в них мы понимаем то, что не доступно в о время существования. Мы как бы прозреваем. И опять существуем, до нового момента.
Человек спит половину жизни, от оставшейся жизни процентов 80-90 он существует, остальные 10 он живет.
Я очень много сплю и существую. Жил я мало, а сколько я еще проживу? А сколько жили вы? Вам повезло, если ваша жизнь насыщенна такими моментами. Это богатство. Надо их хранить в своем сердце, в своей душе. И никогда не забывать. Когда-нибудь вы их вспомните, и вспомните всю свою жизнь, и вам будет приятно...
Желаю вам жить больше.

Ты твердишь, что я холоден, замкнут и сух,
Да, таким я и буду с тобой:
Не для ласковых слов я выковывал дух,
Не для дружб я боролся с судьбой.

Ты и сам был когда-то мрачней и смелей,
По звезда'м прочитать ты умел,
Что грядущие ночи - темней и темней,
Что ночам неизвестен предел.

Вот - свершилось. Весь мир одичал, и окрест
Ни один не мерцает маяк.
И тому, кто не понял вещания звезд, -
Нестерпим окружающий мрак.

И у тех, кто не знал, что прошедшее есть,
Что грядущего ночь не пуста, -
Затуманила сердце усталость и месть,
Отвращенье скривило уста...

Было время надежды и веры большой -
Был я прост и доверчив, как ты.
Шел я к людям с открытой и детской душой,
Не пугаясь людской клеветы...

А теперь - тех надежд не отыщешь следа,
Всё к далеким звездам унеслось.
И к кому шел с открытой душою тогда,
От того отвернуться пришлось.

И сама та душа, что, пылая, ждала,
Треволненьям отдаться спеша, -
И враждой, и любовью она изошла,
И сгорела она, та душа.

И остались - улыбкой сведенная бровь,
Сжатый рот и печальная власть
Бунтовать ненасытную женскую кровь,
Зажигая звериную страсть...

Не стучись же напрасно у плотных дверей,
Тщетным стоном себя не томи:
Ты не встретишь участья у бедных зверей,
Называвшихся прежде людьми.

Ты - железною маской лицо закрывай,
Поклоняясь священным гробам,
Охраняя железом до времени рай,
Недоступный безумным рабам.

(c) Александр Блок

Из чего проистекает агрессия? Неудержимость? Решительность. Может от слабости? Может оттого, что надоело быть слабым, тем над кем могут издеваться, на кого могут наплевать? Когда надоедает искать для себя крепкое пристанище. Крепкое, сильное, надежное. Тогда решаешь сам быть надежным и сильным. Сам проявляешь агрессию, сам творишь свой мир. В тебе что-то меняется, ты роговеешь. Твоя шкура толстеет, ее не пробить ничем. Ты сам творишь свой мир. Но внутри, тебе все так же хочется видеть рядом кого-то сильного, того, о ком ты мечтаешь с начала жизни. Того, кто позаботится, приободрит и поддержит. Укутает теплом, когда тебе станет холодно. Тебе тепло, ты сам согреваешь себя, ты сильный. Но нужен тот, с кем можно быть слабым. И кто не будет на тебя плевать и топтать тебя. Кто станет твоей слоновьей кожей, кого не пробьет никто, и только ты будешь видеть его изнанку, где он будет теплый и добрый, только для тебя. И вместе вы будете творить свой мир, где тебе не будет одиноко.
Только где он, этот толстокожий вожак? Как его найти и как самому им стать, для другого?

Все произведения выложенные ниже взяты из сборников Александра Блока.
Считайте, что под каждым из них написано (с) Александр Блок.
Буду стараться под слоедующими выкладывать копирайты.

Похоронят, зароют глубоко,
Бедный холмик травой порастет,
И услышим: далёко, высоко
На земле где-то дождик идет.

Ни о чем уж мы больше не спросим,
Пробудясь от ленивого сна.
Знаем: если не громко - там осень,
Если бурно - там, значит, весна.

Хорошо, что в дремотные звуки
Не вступают восторг и тоска,
Что от муки любви и разлуки
Упасла гробовая доска.

Торопиться не надо, уютно;
Здесь, пожалуй, надумаем мы,
Что' под жизнью беспутной и путной
Разумели людские умы.

И вновь - порывы юных лет,
И взрывы сил, и крайность мнений...
Но счастья не было - и нет.
Хоть в этом больше нет сомнений!

Пройди опасные года.
Тебя подстерегают всюду.
Но если выйдешь цел - тогда
Ты, наконец, поверишь чуду,

И, наконец, увидишь ты,
Что счастья и не надо было,
Что сей несбыточной мечты
И на пол-жизни не хватило,

Что через край перелилась
Восторга творческого чаша,
И всё уж не мое, а наше,
И с миром утвердилась связь, -

И только с нежною улыбкой
Порою будешь вспоминать
О детской той мечте, о зыбкой,
Что счастием привыкли звать!

Когда мы встретились с тобой,
Я был больной, с душою ржавой.
Сестра, сужденная судьбой,
Весь мир казался мне Варшавой!
Я помню: днем я был "поэт",
А ночью (призрак жизни вольной!) -
Над черной Вислой - черный бред...
Как скучно, холодно и больно!
Когда б из памяти моей
Я вычеркнуть имел бы право
Сырой притон тоски твоей
И скуки, мрачная Варшава!
Лишь ты, сестра, твердила мне
Своей волнующей тревогой
О том, что мир - жилище бога,
О холоде и об огне.

Вспомнил я старую сказку,
Слушай, подруга, меня.
Сказочник добрый и старый
Тихо сидел у огня.

Дождик стучался в окошко,
Ветер в трубе завывал.
"Плохо теперь бесприютным!" -
Сказочник добрый сказал.

В дверь постучались легонько,
Сказочник дверь отворил,
Ветер ворвался холодный,
Дождик порог окатил...

Мальчик стоит на пороге
Жалкий, озябший, нагой,
Мокрый колчан за плечами,
Лук с тетивою тугой.

И, усадив на колени,
Греет бедняжку старик.
Тихо доверчивый мальчик
К старому сердцу приник.

"Что у тебя за игрушки?" -
"Их подарила мне мать". -
"Верно, ты стрелы из лука
Славно умеешь пускать?"
Звонко в ответ засмеялся
Мальчик и на' пол спрыгну'л.
"Вот как умею!" - сказал он
И тетиву натянул...

В самое сердце попал он,
Старое сердце в крови...
Как неожиданно ранят
Острые стрелы любви!

Старик, терпи
Тяжкий недуг,
И ты, мой друг,
Терпи и спи,
Спи, спи,
Не забудешь никогда
Старика,
Провспоминаешь ты года,
Провспоминаешь ты века,
И средь растущей темноты
Припомнишь ты
И то и се,
Всё, что было,
Что манило,
Что цвело,
Что прошло, -
Всё, всё.

Ночь - как века, и томный трепет,
И страстный бред,
Уст о блаженно-странном лепет,
В окне - старинный, слабый свет.

Несбыточные уверенья,
Нет, не слова -
То, что теряет всё значенье,
Забрежжит бледный день едва...

Тогда - во взгляде глаз усталом -
Твоя в нем ложь!
Тогда мой рот извивом алым
На твой таинственно похож!