Это хорошо, что приболела. Еще бы день и точно с ума сошла от этого не заканчивающегося действия, когда уже минуты считаешь.
***
Все-таки это поразительно. Никогда не думала, что это я буду смотреть в окно и видеть розово-желто-оранжевые(сине-голубые и заодно переливчато-жемчужные) облака, которые такие низкие, что чуть-чуть выглядывают из-за крыш на Тверской. Невозможно просто.
***
Дожила, блин. Баш.орг представляется помесью с контактом.

Ух ты! Светло-голубая полоска!
Куда дальше пойдем?
***
Потрясающее солнце и тепло, как весной, такие же полоски сквозь шторы, рубленые, выползающие в коридор. Я не верю, что только середина февраля.
А там все так же. Ну почти. Но об этом не тут, не сейчас, не себе.
***
Мертвый безжизненный ник. Жалко.

Духи\чудовища\воры-убийцы в темноте
Вид\ощущение смерти
Тишина
Отсутствие живых существ вокруг
Пожар-наводнение
***
Воспоминания
Воображение (а вот если бы...)
Одиночество

Каждый день упорно создает Иван-дурак себе дорогу, чтобы было где идти. А зачем ему дорога, это уже и не важно. Ищет себе Елену Прекрасную или Василису Премудрую, а найдет все равно яму в земле. Да и не так тяжело строить, как найти направление, куда дальше. Мало того — приходится постоянно кидать Ивану-дураку волшебный клубок: куда покатится, туда и направимся. Только нет-нет, да и задумается Иван — чего ему идти в нехоженый темный лес, где филины ухают и вообще страшно? Неправильно клубок говорит, что ж ему все время верить? И идет Иван строить дорогу себе по светлой и мягкой травушке, где вокруг него зайчики скачут и птички щебечут. Самоопределился Иван. Только не догадывается, дурак, что несколько метров под солнцем — а потом развилка. И себе верить или клубку, который упорно зовет в лес, тут уж думай сам и никто тебе не поможет. Они тоже строят.

Есть у меня ощущение, что я раз за разом делаю что-то неправильно.
***
А бессонница оттого, что я боюсь спать. Уже даже не зеркал...

Когда я это читаю — никаких особых эмоций. Только какое-то сожаление от того, что человек умер, а там такие глупые комментарии. Вроде "если на том свете есть интернет, то..."
А потом как-то не так. Наверное потому что это так странно — сначала обычные комментарии к записи,а потом несколько сотен прощаний. До этого — десять, пять, два, ни одного, один. А в конце 716.
Некоторые спокойно об этом разговаривают. Готовятся. Спрашивают у друзей можно ли опубликовать прощальную записку после смерти. А те — преспокойно рассказывают способ. Прекрасно понимая о чем идет речь. Обсуждают уже умерших, какие-то "знаки".
Может они и правы, зачем делать из смерти какое-то пугало.
А я боюсь и буду бояться.

Давным-давно у меня не было такого дня. Чтобы хоть чуточку "приключений".
Невероятно — стоять и следить за окнами, чтобы отловить хоть кого-то, кто может пустить в школу. Так забыто — бегать с четвертого и обратно, выпрашивая ключ от 403. А потом — совсем как тогда, только вместо Силаева, Белыха и Святослава — Ю.Ю., Лукович, Глеб и Петя. И домой ужасно рано. Не хочу, не хочу, не хочу!
Я люблю Правду, домашних и свою комнату. Далеко они от школы только. И почему то именно так — не наоборот.
А не пьем мы потому, что это скучно и глупо. Вот.

Кофта ниже пупка и колготки — весьма экстравагантно.
Девушки умные, особливо с их разговорами о пьянках\мальчиках и уважении только одного учителя из всех. Даже не то, что уважение — признание. Остальные так, не важно.
Нет, все-таки я и не подозревала, что мы такие страшные. Хотя это весьма забавно: при виде нас пыл угасает,а желание войти в 104 пропадает вовсе. Зато тихо,мирно.
И грязно.

Неужели мы были такими же?
Шептались и смеялись, побаивались Александра Сергеевича и тряслись перед ред.семом, потому что написали что-то не то или не написали вообще. Последние десять минут перемены сидели около кабинета и ждали.
Но мы бегали по первому снегу и вытаптывали буквы, цифры и совсем не мерзли. И посуду мы ходили мыть вдвоем, поэтому это получалось быстро и оперативно. И не скучно.
А они мечтают остаться в самоопределении до 11 класса. И ,как и мы, — выиграть Салтыково.
Самое забавное — невероятная популярность Глеба.
"-Кто скажет Глебу?..
-Я!
-Я!
-Ну можно я?
-Можно...
-Ну тогда пишите...!"
"Вы, пожалуйста, не растраивайтесь, но у нас есть план по переманиванию Глеба..."
"А вот Глеб едет не только с нами, но еще и с этими предателями!"
Интересно, а с чего они взяли, что мы хоть сколько-нибудь расстраиваемся?
И то, что в Салтыково будет время почитать книжку?
Хотя теперь я почти окончательно перестала верить в то, что я похожа на Аню.
Боюсь я их, этих восьмиклассниц.

Это наверное забавно. Но я привыкла смотреть людям на рот. Глаза-рот-глаза-рот. И — что у кого запомнилось. Кого-то я безусловно запоминаю по глазам, но это совсем редко, я большинство — по улыбке. Или по каким-то особенностям губ. Реже — зубов.
Но чаще всего по улыбке. Запоминаю, а потом достраиваю ситуацию, время, человека, лицо. Но остальное не так четко.
Забавно.

Мне не хватает приключений. В прошлом году было много — не сорвалась. А сейчас даже до мая не терпится.
Скорее бы уж хоть что-нибудь, только бы это дурацкая паутина не затянула, а то уже превращаюсь в муху — готова спать долго-долго, чтобы не видеть всего этого, в тысячный раз уже. Знакомые слова, глаза, запахи.
Надоело. Хочу, чтобы как тогда. Чтобы хоть крики, хоть что. Всплеска хочу.
День газеты, что ли...
Ну что мы, совсем дураки что ли. Нельзя так, надо...

Она чудесна. Я никогда не думала, что луна может быть ярче фонарей. Желтая-желтая, с металлическим отблеском — как хорошо отполированная сковородка.
Или такая огромная. Как обычно рисуют солнце, заходящее в море. Только она скрывается за крыши домов и заборы. Прячется, не хочет пугать.
А утром лают собаки. Вот на нее то и лают, потому что страшно, невозможно молча долго смотреть. Убежать бы и скрыться, от этой мертвой дырки в темно-фиолетовом покрывале, которое сразу теряет все тепло. От этого единственного глаза Сатаны, который ни на секунду не упускает из виду.
И быстро-быстро в открытое нутро змеи-людоедки...

С каждым днем воздух становится все гуще, руки в нем вязнут, а слова разбиваются. Снежинки стали маленькими колокольчиками, сугробы — грохочущими трещетками. Цеплясь за ветки-струны, лед ползет по стволам и заставляет верить в единовластие звездного оркестра.
Зима хватает за голову и не думает отпускать, терзает,мучает, но доставляет неизъяснимое удовольствие в танцах с вихрями, спорах с вьюгами, разговорах и мечтаниях с небом за руку.
Так и не отпустит. А мы не постареем.

Я скучаю. И никак не могу приехать. Все разъехались — а одну не пускают. Жалко.
С другой стороны — осталась всего неделя. И снова на путь искания новых лазеек, тренировки реакции методом "столбов", обретения бесконечного счастья при виде заснеженных\ветренных\дождливых\солнечных улиц и прыжков под машины.
Но все же — целая неделя.

Cуки. Как вы меня достали уже. На.. на кой черт вы мне нужны, отстаньте, надоели, убирайтесь. Не хочу, не хочу, не хочу, не хочу!
Может скальпелем вас, а? Два-три удара и все.

Как же хорошо, просто прекрасно, что ты не читаешь мой дневник. Иначе ты бы давно все понял. И мне было бы стыдно смотреть тебе в глаза, как если бы я сделала неприличное предложение.

Предновогоднее, вечернее, звездное, затертое, пыльное и такое знакомое, что когда чувствуешь — свербит в носу, хочется чихать и плакать. Безумно жаль отпускать прекрасное прошедшее, хотя давно уже отпустила и не задумывалась.
Маленькая крохотка, что все будет лучше, а оно будет. Я знаю, потому что каждый год приносит что-то такое... И наверное, это, как всегда, будет в мае.
С Новым годом.
Огромное спасибо всем, всем, всем, кого я знаю.
А кого не знаю — просто счастья.

: *—растерянный*
[360x480]