"Он знал, о чем думает его мать, знал, что в эту самую минуту она любит
его. Но он знал также, что не так уж это много -- любить другого, и, во
всяком случае, любовь никогда не бывает настолько сильной, чтобы найти себе
выражение. Так они с матерью всегда будут любить друг друга в молчании. И
она тоже умрет, в свой черед -- или умрет он, -- и так никогда за всю жизнь
они не найдут слов, чтобы выразить взаимную нежность. И точно так же они с
Тарру жили бок о бок, и вот Тарру умер нынче вечером, и их дружба не успела
по-настоящему побыть на земле. Тарру, как он выражался, проиграл партию. Ну
а он, Риэ, что он выиграл? Разве одно -- узнал чуму и помнит о ней, познал
дружбу и помнит о ней, узнал нежность, и теперь его долг когда-нибудь о ней
вспомнить. Все, что человек способен выиграть в игре с чумой и с жизнью, --
это знание и память. Быть может, именно это и называл Тарру "выиграть
партию"! <...> Но если это и значит выиграть партию, как должно быть тяжело жить только тем,
что знаешь, и тем, что помнишь, и не иметь впереди надежды. Так, очевидно,
жил Тарру, он-то понимал, как бесплодна жизнь, лишенная иллюзий. Не
существует покоя без надежды. И Тарру, отказывавший людям в праве осуждать
на смерть человека, знал, однако, что никто не в силах отказаться от
вынесения приговора и что даже жертвы подчас бывают палачами, а если так,
значит, Тарру жил, терзаясь и противореча себе, и никогда он не знал
надежды. Может, поэтому он искал святости и хотел обрести покой в служении
людям. В сущности, Риэ и не знал, так ли это, но это и неважно. Память его
сохранит лишь немногие образы Тарру -- Тарру за рулем машины, положивший обе
руки на баранку, готовый везти его куда угодно, или вот это грузное,
массивное тело, без движения распростертое на одре. Тепло жизни и образ
смерти -- вот что такое знание."

Из этого семестра никто не выйдет живым. Я уже даже ничего не чувствую. Может быть, это и хорошо.
[446x604]

Мне кажется, Бунин - отличный пример того, что гений и злодейство вещи прекрасно совместимые. Иногда не отпускает, правда, мысль: кому нужны такие злые гении? Разве их приятно слушать? Наверное, только в переходные периоды жизни, когда самому нравится ощущать злодейство в душе. Или равнодушие - там же... Ох это равнодушие, проклятие сегодняшнего дня, рано или поздно оно всех нас перебьет. Так вот, когда нравится быть таким же: циничным, эгоистичным, убийственно спокойным, ставящим эстетику выше нравственности. Надеюсь, со мной такого не наступит (именно это слово, "наступит"). Да и "гений" - понятие растяжимое, конечно... Все-таки это больше про чувства, чем про слова: в словах - "талант". В глубине - "гений". А вот у Белого "Петербург" просто бесподобен, прекрасен, всеобъемлющ, до дрожи в коленках и в мокрых пальцах, силящихся поскорей перевернуть страницу. Как же С. С. "недоповесился", а потом они по штукатурке ходили; а эти губки у Н. А. - и это красное домино, а простая геометрия комнат дома у А. А. (как геометрия мыслей), и потом эта детскость милая до слез; а толстый Л. со скрипкой за минуты до смерти - ну это же надо все так гениально придумать!

...Мы долго
В разъездах были, но теперь вернулись, и на год вперед
Пододеяльно-душная невзрачная зима
Зубами нас схватила за пушистый ворот.
И как-то раз нелепый, вьюжный северный мороз
На праздник был так добр и преподнес
Мне жизнь мою в картинках на бумаге папиросной,
Под елку положил - и след его простыл.
И я простыла грустью неизбежной,
Болезненно дышала и глотала анальгин.
Но стала вдруг зима заснеженной и нежной.
Об одиночестве напел курчавый дымный паровоз
И улетел...
И улетела вслед за ним и я оттуда -
Из ветреных краев, большой деревни, где повсюду
Из окон старых, уж разрушенных квартир,
Завешанных тогда насквозь
Пропахшими советской юностью картинами,
Так радостно-безумно мне кричали,
Так весело скрипели столы и стулья
В августовском сне
Об оттепели и весне...
Так я мечтала, сидя за бокалом пенного.
Шипела голова от тяжести невысказанных вслух.
Отчаяньем в ту ночь повисла мгла, и вдруг
Обугленными ветками кленовый голый друг
Достал до пятого и затрещал в окно
О том, что всем давно дремуче все равно.
О том, как N, входя вот в эту самую чернеющую дверь,
Опустошающе-смятенно думал обо мне,
А мне хотелось воздуха, костра и темноты,
Чтобы обняли пальцы
Лица заученные наизусть черты.
И в этот час все так отчаянно и сумрачно мечталось,
Как N не кинет желчно "ну и что теперь",
Как не придется с ним о чем-то долго
И невдумчиво прощаться, совещаться,
Ломать те самые несбывшиеся пальцы
Прося о том, что, мол, уж ты давай, не думай больше
Ко мне стучаться.
Так думалось, все думалось бессвязно,
Безрадостно, и все же безопасно...

Ответ на вопрос о том, в каком мире мы живем, зависит только от личного мироощущения человека (и его настроения). Время как таковое тут ни при чем. А еще жизнь - лучший пример софистики. Все, что вокруг, и все, что внутри, - это такая софистика! Есть только две вещи, которые к софистике не относятся: ощущение и вдохновение. И, как это ни смело, продукт истинного вдохновения - как еще одна половинка. Итого два с половиной. Сегодня во мне потрясающе удачно и гармонично сменилось "с меня хватит" на "меня хватит". И появилось сравнительно новое желание сберечь цельность своей личности как главную драгоценность. Больше ни кусочка не отрежу.

Anja Garbarek
[298x400]
[466x699]
[199x327]
[295x195]
[297x170]

Мы никогда не можем знать, чего мы должны хотеть, ибо проживаем одну- единственную жизнь и не можем ни сравнить ее со своими предыдущими жизнями, ни исправить ее в жизнях последующих.

Нет никакой возможности проверить, какое решение лучше, ибо нет никакого сравнения. Мы проживаем все разом, впервые и без подготовки. Как если бы актер играл свою роль в спектакле без всякой репетиции. Но чего стоит жизнь, если первая же ее репетиция есть уже сама жизнь? Вот почему жизнь всегда подобна наброску. Но и "набросок" не точное слово, поскольку набросок всегда начертание чего-то, подготовка к той или иной картине, тогда как набросок, каким является наша жизнь, - набросок к ничему, начертание, так и не воплощенное в картину.

Einmal ist keinmal, повторяет Томаш немецкую поговорку. Единожды - все равно что никогда. Если нам суждено проживать одну-единственную жизнь - это значит, мы не жили вовсе.

Как же я ненавижу, ненавижу, ненавижу, как же мне хочется уничтожить, убить, затоптать, разрезать на мелкие кусочки, как же меня чертовски угнетает, раздражает, бесит, как же я устала, бешено, дико, до невозможности, до смерти, до само-смерти, до беззвучных криков, до бессмысленности, до нежелания, до безысходности - как же я ненавижу то, что я так безумно, так горячо, так исступленно, постыдно, страстно-нежно, безнадежно, уморительно, так красиво и так удивительно-неожиданно люблю.
UPD Как быстро и легко для кого-то настоящее становится "прошлым".

Что-то страшное надвигается, какой-то огромный ком, или это земля - выброшенный в пропасть ком, так хотелось Иуде Искариоту. Но только эти сменяющие друг друга полубезумные мысли теснят голову, опасно теснят, угрожающе. И скоро что-то будет. А на Москву идет очередной какой-то "циклонический вихрь", и скоро нас, безумных, занесет такими же безумными снегами и дождями. Синоптики, похоже, ничего не знают так же удручающе и мучительно, как и я. А я тем временем совсем не сплю, действительно схожу с ума и даже вижу в этом определенный выход. Не все ли равно, какое решение ты примешь, падая вниз вместе с этой несущейся в бездну планетой? Забавно, а ведь даже стоя сейчас на месте - я не стою на месте. И приближающийся шторм - это только шторм в моей голове. А больше и нет ничего - черная пустота без времени.

Лесс (01:22:25 4/10/2010)
когда я в 4 часа ночи хавал БигТейсти по телеку показывали документальную передачу о долгожительстве. В частности, там говорилось про зарядку и здоровую пищу + то что заинтересует тебя: оптимисты живут гораздо дольше. Люди, которые радуются всему, не горюют, не заморачиваются смыслом жизни имеют успех на долгую жизнь( как раз необходимую для поиска смысла)

Silberne saiten (01:23:02 4/10/2010)
из всего этого меня интригует только бигтейсти)

Так люблю думать о вселенной. Это самое интересное, еще с детства, когда все рисовали животных, девочек в платьях, цветы - а я разные планеты и ракеты. Я ничего, ничегошеньки не понимаю в астрономии, всяких теориях струн, сжатии и расширении вселенной (времени??), и когда пытаюсь представить, то очень кружится голова. Я знаю, что так у всех. Если у вселенной еще есть какой-то размер, то у того, что вокруг нее, размера, наверное, нет. Это дает надежду. Она мне так чертовски необходима. Плохо ни во что не верить, когда здесь нет ничего.
UPD "Человек существует именно в такой Вселенной, в которой его существование возможно." Мой мозг взорван теорией струн.

Белый цвет теперь будет повсюду, маячить и дразнить, а когда я буду приближаться, вытягивать руку и пытаться схватить, он будет снова убегать. И никогда, никогда я не смогу раздеться, задержать дыхание и нырнуть в это молоко. И никогда не растворюсь в белом, а навсегда останусь лишь тяжелым бременем собственной души, которая - тоже - бесконечно далека от белого. Хотя кто знает, может быть и правда, мы все рано или поздно обретем покой. Покой, а не пустоту. А что сейчас? Сейчас серый, дождливый вечер ожидания на пересадочной станции. Ну что я? Ведь я ничего...

Alesya (20:08:59 18/09/2010)
на Бакунцеве что было?
Silberne saiten (20:09:05 18/09/2010)
ниче
Alesya (20:09:32 18/09/2010)
Егорова сказала, что когда он замолчал, ты сказала что щас сдохнешь и это было очень громко)

...или не любят, но скрывают)

ЛЕГЕНДА О МАРКО

В лесу над рекой жила фея.
В реке она часто купалась;
И раз, позабыв осторожность,
В рыбацкие сети попалась.
Её рыбаки испугались,
Но был с ними юноша Марко:
Схватил он красавицу фею
И стал целовать её жарко.
А фея, как гибкая ветка, —
В могучих руках извивалась,
Да в Марковы очи глядела
И тихо над чем-то смеялась.
Весь день она Марка ласкала;
А как только ночь наступила,
Пропала весёлая фея...
У Марка душа загрустила...
И дни ходит Марко и ночи
В лесу, над рекою Дунаем,
Всё ищет, всё стонет: «Где фея?»
А волны смеются: «Не знаем!»
Но он закричал им: «Вы лжёте!
Вы сами целуетесь с нею!»
И бросился юноша глупый
В Дунай, чтоб найти свою фею...
Купается фея в Дунае,
Как раньше, до Марка, купалась;
А Марка — уж нету...
Но всё же
От Марка хоть песня осталась.
А вы на земле проживёте,
Как черви слепые живут:
Ни сказок о вас не расскажут,
Ни песен про вас не споют!

В русской классической литературе можно выделить совершенно самостоятельный жанр (я его выделяю, по крайней мере). Называется он "брюзжание". Особенно в нем прославился, без сомнения, Щедрин, а теперь пришло время добавить еще Куприна. Но Куприн все равно красиво пишет. Он мне представляется этаким старичком на кресле-качалке, прицокивающим языком и в сотый раз повторяющим навязшую на зубах фразу про то, как раньше трава была зеленее. Но как повторяет! Красиво. "Да святится имя твое" - слезовышибающе.
Ко мне в голову мысли теперь заходят редко, так что я их стараюсь сразу фиксировать. На случай, если совсем не останется, чтобы отсюда черпать. Так вот. В то время как некоторые горы воротят, я пребываю в состоянии киселя: не совершаю лишних движений - в том числе ментальных, умиротворенно улыбаюсь, изредко позволяя себе встать с кровати, чтобы приготовить какой-нибудь румяный пирог - три недели деградации натолкнули меня на мысль о том, что бывает полезная деятельность, во время которой можно не думать. И теперь я с удовольствием предаюсь этому механическому труду. Хорошо, что есть кому кушать мои изыски. Да, испанская вальяжность прочно влилась мне в кровь и мешает осуществлять наполеоновский план - заработать на машину. Переведенная за весь день страница тому очередное подтверждение.
А еще не в тему, но мне смешно: в номинации "глупость недели" сегодня выиграл человек, который на мой вопрос на "вопросах мейл.ру" ответил "без понятия".

Я избавилась от зла: просто сократила его, зачеркнув цифры в числителе и знаменателе. По счастью, числа оказались одинаковыми. Нет, конечно, это было не просто. И конечно, я не стояла раздумывая у доски над тем, что именно мне зачеркнуть и как решается этот пример. Это было скорее своеобразное безумство с мелом в руках...
Свобода существо живое. Но уходит по каплям. А приходит так: ты подставляешь губы, глаза, руки - и оно заливается в тебя теплым дождем, переполняет, так что приходится поддерживать - поддерживать воду, казалось бы, сложно, но она к тебе льнет изо всех сил. А когда уходит, то медленно, по каплям и со слезами, поэтому ты даже не сразу замечаешь, что количество воды уменьшается. Но вот однажды замираешь на месте посреди метущейся в урагане толпы и осознаешь, что уже не все равно. Ну конечно, там-то, где в тебя влилась свобода, там горячий песок, пустынные улицы и разговоры ни о чем, ради удовольствия. А здесь, какая уж тут розовая вода... Но я, как истинный и преданный ее поклонник, продолжаю веселиться, петь и летать - хоть и на больной ноге - сжимая в мокрой ладони маленький светящийся сосуд и зная наверняка, что через год снова наполнюсь, снова буду светиться изнутри.
В этом городе мечты был, как водится, свой собственный, сносящий крышу запах, неторопливые движения и плавный, переливающийся, но ровный смех, по ночам желтые площади, на мраморе которых отражался глянец фонарей, и много-много объединившихся в одном порыве безмятежности личностей. Желтый и неторопливость... Теплые ночи и греющие душу просто_погуляем. Безоблачность и магические лиловые цветы гибискуса под ногами. С собой не увезешь. Разве что в мыслях... Но ни одну из них не поймать за хвост.
[602x400]

Мы какие-то не такие, у нас нет красочных совместных фотографий, мы не ходим в кино на последний или не на последний ряд, мы не пишем эсэмэски с признаниями, не целуемся в метро и вообще редко. Но ведь могли бы не любить, не знать, в глаза не видеть. Что, лучше бы было? Разве? Кем-то я когда-то давно была, уже не помню, и уже того не хочу. Мое "хочу" только вместе с тобой, оно без тебя не жилец. Убежит куда-нибудь из твоих рук, спрячется - и не выживет. Ему лучше без поцелуя на ночь, чем вообще - глухо, глупо, бесконечно, как будто не было, жестко "без тебя". А если долго вот так молчать, то потом как начну кричать и любить безрассудно - так и не остановишь. Даже если захочешь. Буду носиться и кричать, мол, люблю... люблю.

Мне снится невозможное, все из пустого да в порожнее переливаю мысли, дни...

Набираю дурацкие фразы на автомате. Прочувствовать? - какое там прочувствовать. Сосредоточиться - вот где мой потолок. Набираю одни и те же слова. Наконец-то получается быстро печатать, не глядя на клавиатуру. Ну почти. Есть много методик, но эта самая верная. Автомат отлажен, сбоев быть не должно. Сегодня двенадцать страниц - то есть еще две, а потом можно будет идти мучаться в кровать. Там душно и бестолково, как в аду. Пишу. Пишу одно и то же. "Мущина"... Нет, "музчина"... Нет, опять как-то не так. Ага - "мужчина". Хм, а такое есть? Не отвлекаемся, не отвлекаемся... Мне двадцать лет, я дичайше умна, и в моей жизни нет места бесплодному отчаянию.

Слушать этот музыкальный файл

...