В моем теле одиночество всеми оттенками голубого переливается так, будто радуется и за себя, и за меня. Моему одиночеству не нужны растворители, катализаторы, красители, оно холодно-красиво и высвечивает меня насквозь подобно рентгену. Оно говорит со мной красивыми фразами, возвышает мое существование до жизни, а в счастливые моменты леденит изнутри, ревнуя меня к любви. Оно настолько величаво, что мне никогда с ним не расстаться.
Вот если бы слиться, слиться... С другим...

Сразу после того, как мы с Прониным прошли тему "порнография смерти", посмотрела я "Дипломную работу" Аменабара. Первый полнометражный фильм этого режиссера, рассказывающий жуткую садистскую историю о снаффе (камера+бензопила+тираж=бабло). Во-первых, для меня большой подвиг вообще посмотреть триллер (хотя выбора у меня не было ввиду запертости в кинотеатре), во-вторых - досмотреть его до конца с открытыми на протяжении всего фильма глазами... В общем, многих подвигов мне стоил этот просмотр. И да, я это скажу первый раз в своей жизни: триллер может быть шедеврален. Мораль: все мы, ребята, извращенцы)
До сих пор Аменабар меня держит за внутренности, как говорится, стальными тисками. Но, повторюсь, это стоило того.

"Я сделаю суп, если ты поможешь мне с докладом"
"Почитай мне"
"Я купил два билета в театр на послезавтра, потому что завтра тебе надо готовиться к диктанту"
"Что ты думаешь о немецких романтиках?"
"Тебя разбудить?"

Вот был город как город, а стал затопленный батискаф,
Словно все тебя бросили, так и не разыскав,
Пожила, а теперь висишь как пустой рукав
У калеки-мальчика в переходе.

Да никто к тебе не приедет, себе не лги.
У него поезд в Бруклин, а у тебя долги,
И пальцы дрожат застегивать сапоги
Хоть и неясно, с чего бы вроде.

Дело не в нем, это вечный твой дефицит тепла,
Стоит обнять, как пошла-поехала-поплыла,
Только он же скала, у него поважней дела,
Чем с тобой тетешкаться, лупоглазой;

То была ведь огнеупорная, как графит,
А теперь врубили внутри огромный такой софит,
И нутро просвечивает нелепо, и кровь кипит,
Словно Кто-то вот-вот ворвется и возопит:
«Эй, ты что тут разлегся, Лазарь?..»

Полно, деточка, не ломай о него ногтей.
Поживи для себя, поправься, разбогатей,
А потом найди себе там кого-нибудь без затей,
Чтоб варить ему щи и рожать от него детей,
А как все это вспомнишь – сплевывать и креститься.

Мол, был месяц, когда вломило под тыщу вольт,
Такой мальчик был серафический, чайльд-гарольд,
Так и гладишь карманы с целью нащупать кольт,
Чтоб когда он приедет,
было чем
угоститься.

Вера Полозкова

Я волшебница в изумрудном городе своих снов. Я покажу тебе тайну... нет, все же ты не готов. Это золото ослепляет, но только меня. В холодном городе свет тоже холоден. Боимся жить тонко и терпко, густо и нервно, криков и правды, и моем руки после улицы и по десять раз на дню. А душу не моем, и сердце пылится без надобности. Не верим в глупые радости, занозы в пятках саднят, и мы делаем вид, что летаем от счастья, хотя на самом деле просто больно ходить. Ветер, холодно, глупо и гадко - загороди!.. Нет, отойди. Да, вот так-то лучше. Раствориться в этой бездарной вечной мерзлоте. Изумрудным змеям не место в столь суровом климате... Не мне теперь разжигать эти бессильные пожары снега.

Маниакальная страсть к испанскому языку на фоне общей жизненной фрустрации постигла и меня. Вирус быстро распространяется.

Через эту ночь пройдут сотни тысяч мыслей, мириадами звезд, хороводами созвездий и последовательными взрывами гигантских солнц. Буйные ветры-ураганы будут носиться вокруг дома, грозясь вырвать его вместе с фундаментом и унести в неведомую страну Оз. Бледная девушка с растрепанными волосами будет долго греть руки о чашку крепкого чая, сидеть, подогнув колени под себя и напряженно думать. Она будет размышлять над тем, что есть верно, что есть счастье, что есть будущее и, в конце концов, что есть жизнь. Она будет пугаться ледяных ударов ветра об окна, звона стекол, хода собственных мыслей... Она будет сжимать в руке телефон, все пытаться кому-то звонить, в отчаянии скидывать звонки, так как будет уже четыре утра (да и не найдет в телефонной книге никого подходящего). Будет возвращаться в комнату к приятному смятому белью, пахнущему лучшим на свете запахом ее любимого, потом опять греться о чашку чая, бродить по холодному полу, трогать разные предметы, проводить руками по вещам... За окном будет накрапывать дождь, холодящий уже одним стуком о карнизы. У нее будет это щемящее чувство неизвестности, неизбежности, неподвластности. Будет болеть голова от столпотворения мыслей и противоречивых ощущений. Так пройдет эта ночь. А потом наступит утро. Наступит новый день.

(с) tema:
"Новая концовка
Пора апгрейдить классику.

Что ж вы молчите? кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович!"

Бывает так, что она расправляет крылья: перестает грызть ногти, кусать губы и прятать руки в карманы. Она сжимает кулаки, мысленно выдыхает максимум воздуха - и делает чудеса. Тогда про нее говорят, что она - это нечто. Удивляются, откуда в такой молодой и неопытной головке столько ума, уверенности и силы. И она улыбается вполне искренне, обмениваясь понимающими взглядами с людьми, которые заряжаются ее энергией. Но иногда, чаще ближе к ночи, она превращается в безмозглого, ничтожного уродца - в меня.

Знаете ли вы, что самое печальное в нашей традиционной коррумпированности и фальсификациях? Нет, не то, что нам не дают выбрать себе партию по нраву; не то, что нами управляют безнравственные губители-на-корню (!) демократии. Больше всего угнетает тот факт, что нас притесняют самые ужасные тупицы нашей страны! Просто вдумайтесь в мою коротенькую, но дырявящую сердце тысячью стрелами (!) иллюстрацию:
Господин Митрохин, придя на избирательный участок своего района, проголосовал - дайте подумать за кого - за "Яблоко". За "Яблоко" же, как можно предположить, проголосовали его жена, дети, родственники, друзья-соседи и пр. Однако по окончании дня голосования, получив в руки результаты по своему участку, Митрохин с удивлением обнаружил напротив количества голосов за свою партию цифру ноль. Объясните мне, насколько же нужно быть кретинами, чтобы не додуматься оставить хотя бы 3-4 голоса "нетронутыми"? Они ведь знали, что Митрохин не саботировал выборы, что он дошел до участка и даже кинул бюллетень в урну! Заставишь дураков Путину молиться, они и лоб расшибут, и в лужу сядут, и впросак попадут, да только никуда не денутся.

О прошлом начать бы вот так разговор:
В моей жизни было вот то-то и то-то,
А ты так будешь сидеть на табуретке
Напротив, и спросишь в упор
(Заглядывая в глаза мне, несчастной кокетке):
А что, собственно, было, родная?
И я начну рассказывать
Про то, как в синей вельветовой кофте в клетку
И расклешенных модных джинсовых брючках
Маленькая милая девчонка трех лет
Ходила с мамой вдоль ограды детсада,
Распевала песни, каталась на велике, хотела самокат.
Был зеленый резиновый дракон, горка, мальчик Никита,
Все это поросло мхом, забвеньем, тема закрыта.
Ты засмеешься, покрутишь пальцем у виска:
Мол, сумасбродка, ну и тоска!
Думаешь, у меня не было детства?
И станешь перечислять:
Загадочный Питер, борьба с сестрой, желтый песок,
Красивый папа с усами, мама в свободном платье...
Это год девяносто четвертый, год цветных улыбок на фото.
Но потом затрясется хронометр, выпадет у меня из рук,
Забегают стрелки, случится землетрясение, будет конец света.
Маленький такой, незначительный.
И вот уже нет ни девчонки, ни кофты, ни горки,
Словно бульдозером прошлое в пыль прибито.
Прошлое свято,
Настоящее разбито,
Будущее убито.
Ты посмеешься, покрутишь пальцем у виска,
Подумаешь: боже, ну и тоска... тоска...

Это цитата сообщения Вик_Ларсен Оригинальное сообщение

inside_my_autumn



Если ты - только губы, то я знаю, почему такое происходит со мной. От неосязаемого. Если ты - только запах, то я знаю, почему люди сходят с ума. От невидимого. Если ты - голос, то я понимаю, почему не сплю. Ты не произносишь моё имя. я лампа в тысячу свечей, я точёное лезвие, я промозглый ветер, я вечер под домом, я не люблю "я" без "ты", я старый пиротехник, уже не молочная трава, не кленовый сок, не прятки за дождём, не крепкий орешек, не станция переливания крови, не "продолжение следует", не нужно, не нужно... ...а часам тоже больно, когда переводят стрелки?

Сегодня ведь очень холодно, уже все совсем пооблетало. Под ногами шуршит непривычно. Но этот свежий воздух, который немного очищает, немного проветривает душу, как комнату с открытой форточкой... В очках гораздо приятней гулять, давно не видела красок... да ничего вокруг. Перестала замечать небо, цветы, солнце, все, что раньше радовало так сильно, вселяло любовь к жизни. Заперлась в себе, в своей губительной страсти. Замкнутый круг от любви до ненависти, который все быстрей вращается, вращается... Уже не чувствуешь, где любовь... А где ненависть. Смешалось, прилипло к стенкам мозга и не отдирается, никак. И кажется, уже не оторвать, только если с мозгом. Зачем люди делают зло родным? Неужели им самим от этого не плохо? Не понимаю. Да и сама хороша, беспомощная... Все к чертям вылетает, когда так близко, так больно, так страшно. Все обещания себе, все самообладание. Ведь хочется же... Просто иррационально хочется, чтобы нежно, чтобы добро, чтобы доверчиво и честно, чтобы по любви. Каждый раз как впервые - надеюсь, держусь, стараюсь, а потом новый взрыв - и от хрупкого понимания и сочувствия одни дымящиеся обломки. И чем жестче, чем хуже, чем злее - тем сильней стучит, давит, стукается о стенки головного мозга, отталкивается и отдается в подушку, которой накрываешь голову, - "я всегда буду любить тебя..." (только тихо-тихо, чтоб неслышно, потому что эхом не откликнется, нет). И даже свежий воздух-молодец не выветривает ни любовь, ни боль. Может, потому что они должны быть там внутри... Но бог мой, это невыносимо - быть рядом и не иметь права чувствовать вслух.
п.с. От 18 августа до 11 октября - и вот я, еще живая, хотя уже не так уверена.

И вот, убив полдня на перевод того, что не перевел урод-переводчик, убив глаза, убив нервы и чуть не убив себя об стену, я лежу в ожидании действия таблетки и карабкаюсь сквозь дебри неправленого или правленного каким-то придурком текста. Иногда меня охватывает злоба, а иногда я истерически смеюсь. Казалось бы, ничто не способно сейчас меня поразить гениальностью своего абсурда, но нет: Фрай может.

"Розина приблизилась ко мне. «Ах, Дональд, – произнесла она, – какое это счастье – видеть вас». Ее голос, облик, улыбка запечатлелись в моем сознании, точно звезды небесные. Они провели меня через жизнь, они – мои опорные точки, парадигма, к достижению коей надлежит стремиться всему, что составляет мою вселенную. Но в тот миг я поступил отчасти нерассудительно: откинул назад голову, зажмурился и облевал ее сверху донизу – была ли тому виною жара, запах сальных свечей, гашиш – не знаю. Я поспешил, не останавливаясь, чтобы оглянуться назад, прочь из залы и из той жизни – навсегда. Потом она, конечно, вышла за Тома Сбрендинга. Ни разу ее больше не видел."
"Помню один такой вечер мая или июня 1932 года. На него каждому надлежало явиться в обличии какого-нибудь парадокса. Берти Рассел переоделся группой групп, которая не содержится в этой группе; я изображала Ахилла, а моя сестра Кастелла – черепаху. Я очень жалела бедного Г. К. Честертона, явившегося в виде ответа на вопрос «Это вопрос?», из-за чего в тот вечер все его игнорировали. Стояла прелестная летняя ночь, мне было девятнадцать лет и весь мир лежал у моих ног."

А еще смешно, что доблестный Бертран Рассел, в нашем журфаковском сознании (благодаря АН) являющий собой чуть ли не апостола, предстает тут каким-то бредом. И Рейган, и Честертон, и еще куча всяких личностей, о которых я не имею понятия. Все они какие-то болезные, странные, полоумные. Иногда верится. А вообще это были мои бессвязные мысли в полчетвертого ночи после четырех таблеток персена, в то время как надо было написать релиз. Как говорит Фрай, "Если вы были с нами, не вижу, почему бы вам было не быть."

В черном свитере, снег за окнами,
В голове гудит странно-искренне,
Расписала всю подноготную,
Тишина молчит громче выстрела.

- Погуляй со мной в желтых сквериках,
Поищи со мной мысль бездонную,
Поселись во мне - я нескромная.
Не бросай меня, неизменную.

Ты пойдешь со мной на окраины
И растопим лед, солнца вырастим.
Ты возьми мою руку в варежке,
Расскажи мне все, не утаивай.

Как жилось тогда, в век империи,
Как шуршали женщины платьями,
Как сверкал паркет яркой платиной,
Как искрились свечки с каменьями.

Вечерами будем прозрачными
Собирать малину под окнами,
Позабудем в городе мрачные
Потускневшие кипы образов.

Забери мои страхи детские,
Завяжи глаза шалью плотною,
Отнеси в поля разноцветные,
Мне не место здесь: я из прошлого.

Вот вы приходите как-нибудь на то место, где пару лет назад с вами случилось нечто доброе, хорошее. Приходите и обнаруживаете его в таком запустении, грязи, вони, и не желаете больше никогда оказаться рядом. Такое же чувство вы испытаете, нечаянно обнаружив пустоту и мерзость того, кто когда-то был к вам - и вам - близок. И ни с чем не сравнится степень облегчения от того, что это уже не так. Это кусочек любимого лакомства, которое вы оставили на десерт и выронили, потеряли, а потом забыли - и теперь, морщась, содрогаясь от приступов тошноты, вы случайно находите его испорченным где-нибудь под кухонным столом.

Подобно тому как у Бальзака в "Утраченных иллюзиях" безвестные прозаики ходили по книжным лавкам, предлагая свои романы "в духе Вальтера Скотта", я когда-нибудь поднимусь с кровати, выйду на улицу и пойду предлагать свои труды в духе бессмысленного бреда современной эпохи.

А вообще, конечно, это занимательно. Но мои идеи что-то далеко от реальности...

"Я только вернулся из крупного магазина электроники, там люди ноут выбирали. Я им говорю, не берите маленькую диагональ, читать с экрана не сможете. А они: "А ЗАЧЕМ НАМ ЧИТАТЬ?"" (с)

Я считаю, что "Позвони мне" Ирины Муравьевой - это лучшая песня о женской любви. Безнадежно завязшим плачущим девушкам надо ее послушать раз двести подряд и понять уже наконец прописную истину. А "Карнавал" - один из лучших советских фильмов, это точно.

Такие умные глаза, когда они смотрят удивленно или задумчиво, за это просто так можно полмира отдать, и ни при чем совершенно какая-то любовь... Уважение ведь во сто крат ценней этой переменчивой, притворной любви. И когда тебя понимают, о тебе даже немного думают, и думают правильно, думают именно то, что ты сам о себе думаешь. От этого потеют руки и срывается нервно голос, и \"Я очень хорошо понимаю Вас и то что Вы мне сказали\" несравнимо ближе и теплей, чем тысячи мягких пледов и громких признаний. И почему я так хочу забрать некоторых людей в свою жизнь, забрать надолго, может быть даже навсегда - и почему хочу так редко? Так не хватает этой понимающей искренности в глазах и уважительного рукопожатия. Я выделяю одного-двух человек из тысячи знакомых, вращающихся вокруг меня бессмысленными хороводами, - выбираю тех, кто через сутки, двое, месяц, неминуемо уйдет из моей жизни.
И ведь немногие называют по имени...
Но не вывалишь же на чужого человека потоки сознания и горы своих полубессмысленных стихов и снов.

Я всегда знала: для того чтобы не съедать себя попусту, не мучиться экзистенциальными проблемами, не портить себе нервы, нужно забить свой график настолько, чтобы просто не было времени обо всем этом думать. Но почему-то только сейчас я воплотила эту мудрую теорию в жизнь. Пока я нахожусь в самом начале этой бешеной гонки, но уже чувствую результат. Он, правда, немного побочный. Чуть-чуть. Теперь меня не покидает напряжение: я постоянно нахожусь в панике оттого, что ничего не успеваю, что меня ждет разоблачение, что у меня отнимут работу, что я завалю экзамены... Да, я поступила в Испанский центр - времени порадоваться этому, правда, нет. Надо ваять программу продвижения и редактировать, редактировать, редактировать... Еще я записалась на два спецсеминара. И я надеюсь, что мне больше никогда - или, по крайней мере, в ближайшие три года - не придет в голову мысль о бренности бытия :)