Настроение сейчас - противоречивое

Я остановился ненадолго - понаблюдать за игрой бликов на блестящих рельсах. Воздух пах весной настолько сильно, что хотелось просто повалиться навзничь на землю, зарыться лицом в первоцветы, да лежать так до самого заката солнца. Но меня ждали - а, значит, опаздывать было бы нехорошо.
Да, конечно, многое могло измениться в Приюте, но одно всегда оставалось точным - там ждали всегда. Для того он и существовал. Однако в деревянном домике на холмах было непривычно тихо - ни шума, ни песен, ни голосов. А вдруг Приют все-таки опустел окончательно, и даже тот, кого я надеялся тут обнаружить, нашел себе жизнь получше и больше не хранит это место? А вдруг... нет, об этом даже думать не хочется. Я робко постучался в дверь. Тук - Приют как будто навострил уши, прислушиваясь к внезапному звуку. Тук-тук - на чердаке послышалась возня. Тук-тук-тук - к стуку в дверь примешался звук торопливых шагов. Еще один "тук" замер в воздухе, не успев раствориться - дверь открылась настежь.
- Я знал, что ты вернешься, - улыбка Хранителя не утратила своей приветливости за время нашей разлуки.
- Старина, ты ведь знаешь это каждую весну, - я улыбаюсь в ответ, крепко пожимая руку своего товарища.
- Но я всегда надеюсь, что ты найдешь себе пристанище получше, чем эта старая развалюха, Джонни.... однако ты, дружище, видимо, остаешься верен старым привычкам, - фыркнул Хранитель, пытаясь состроить расстроенную физиономию, но выходит не слишком. Как бы там ни было, он рад встрече не меньше, чем я.
- Все пристанища только до весны, ты же знаешь.... хотя еще пару месяцев назад я думал иначе, - пожимаю плечами. Мне очень хочется, чтобы мои слова прозвучали как можно более беззаботно. Но старого друга не обманешь. Однако подыграть он всегда не против.
- Да, что-то подобное я от тебя слышал, когда ты приходил проведать меня и Молли перед Рождеством. Ты, кажется, тогда надеялся застать Анну, но она ушла за неделю до твоего визита. Он пришел за ней прямо сюда, в Приют. Видимо, тоже из наших, раз дорогу нашел. У них, верно, по-прежнему все неплохо, раз Анна до сих пор не вернулась.
Здорово, что хоть кто-то устроился, правда?
- Конечно, здорово, - киваю я, и тут понимаю, почему в Приюте так тихо. Я не слышу радостного лая, а рыжий хвост не гуляет чехардой у моих ног. Непривычно. Даже, пожалуй, жутко непривычно.
- А где же Молли? - любопытствую я.
Хранитель вздыхает, и я вижу в его глазах грусть - пожалуй, даже немного посильнее, чем после ухода Анны. То, что люди покидают Приют, когда перестают быть одинокими - явление привычное, а вот собаки...
- Они, кажется, были очень дружной семьей, и их ребенку сказочно повезло с родителями... знаешь, не всякому малышу разрешают завести в детстве пса, а мечтает об этом каждый второй. Ну, или дело в том, что Молли вытащила мальчика прямо из ледяной проруби - наверное, страсть к спасательству у шотландских овчарок в крови. В любом случае, я ведь не мог быть ей хозяином... ну, понимаешь, из-за специфики профессии. И кому же хочется быть бездомной собакой, когда появляется семья, которая будет тебя любить? Впрочем, Молли все равно пришла попрощаться....на ней тогда уже был синий ошейник. Весьма симпатичный.
- Вот оно как... - сочувственно вздыхаю,положив руку на плечо Хранителя - черт бы ее побрал тогда, твою профессию. Но зато я вернулся. И вряд ли уйду теперь. Знаешь, жизнь вне Приюта тоже специфична. Она точно не для меня, а мотаться каждую зиму все же надоедает.
- Не она специфична, а мы сами, - поправляет меня Хранитель - когда я нашел Приют и раскрыл его сущность, то думал, что это же очень здорово, теперь даже тех, кого не ждут в других местах, будут ждать здесь, в Приюте. Неважно, кто ты, сколько проступков совершил за свою жизнь - Приют видит лишь то, что ты одинок,а значит, тебя всегда выслушают, угостят горячим чаем, и укроют теплым стеганым одеялом на ночь. Когда ушел мой самый первый человек - а это было так давно, что я уже не помню ни имени, ни пола, только зеленые глаза и тихий, шуршащий, как фольга, голос, - конечно, было очень грустно, и я не мог понять, что ему могло не понравиться. Лишь спустя время, когда появление и уход людей стал таким же естественным, как смена времен года,я осознал, что Приют - лишь временное пристанище. Сюда можно придти и остаться надолго, а можно, зализав раны, понять, что ты полностью здоров, и вернуться к привычной жизни. Госпиталь - вот что это такое. Увы, несмотря на благородное предназначение, Приют, может, и сам того не желая, заседает в некоторых людях слишком крепко - поэтому жить, как прежде, они не могут. Гуляют по миру люди-листопады, а прочие не хотят смотреть в их янтарные глаза и шарахаются от них, как от прокаженных - кому же хочется иметь дело с неизлечимо больными? Кому надо пропахнуть одиночеством? И поэтому для некоторых Приют - еще и карантин. Наверное, ему просто страшно оставаться одному,и приходится оставлять в себе хоть кого-то, но в остальном он славный малый, Читать далее...

Настроение сейчас - послеролевочное

Со мной что-то не так в последнее время. Фиолетовые круги перед глазами. Как давно реальность сменила цвет и форму? Зато царапина на руке почти перестала ныть - только нервно пульсирует. И то хорошо. Но скучно. Очень скучно. Фиолетовые круги перед глазами мутнеют. Они похожи на дырявых танцующих бегемотов. Может, пожонглировать?
Со мной что-то не так в последнее время. Ну почему той ночью я просто не сел в Экто-1 и не поехал домой вместе с ребятами? Нет, надо же было начать строить из себя крутого мачо - победителя клоунов и отправиться бродить по городу в одиночку. Кого я хотел поразить? Кайли? Она теперь только и делает, что косится на меня подозрительно. Вот и сейчас прошептала на ухо Роланду: "С Эдуардо что-то не то". Думает, что я ее не слышу. И что я опять сделал не так? Всего лишь-то пытался развеселить команду. Ненавижу постные лица.
Со мной что-то не так в последнее время. Это не я, точно не я. Не я перескакиваю через стенку, не я жонглирую разноцветными мячами, не я обливаю Гарретта водой из пульверизатора. Не я, лежа по вечерам на кровати, наблюдаю трипы, которым может позавидовать любой наркоман - даже мой покойный земляк Кастанеда. Тараканы в шляпах-котелках приходят на чаепитие с учтивостью английских джентльменов. Они снимают верхнюю часть моего черепа и чистят меня изнутри,напевая себе под нос какие-то цирковые мелодии. Уже не больно и не страшно - просто щекотно и как-то по-новому. Нет, конечно, не я отпустил клоуна на свободу, хотя должен был отправить этого парня в ловушку. Старый Эдуардо не позволил бы нечисти так спокойно уйти. Но я - не он. Или я - не я? Как легко можно запутаться! Люблю, когда путаются. Это всегда выглядит потешно.
Со мной что-то не так в последнее время. Зрачки в бешеной чехарде прыгают по глазам, а ноги оставляют слишком большие следы, будто от клоунских ботинков. Ну и ладно, не так - значит, не так. Мне до ужаса надоели ваши кислые, встревоженные лица. Знаете, господа, я заставлю вас смеяться. Вам это точно пойдет на пользу. Особенно тебе, Кайли. Я знаю, что теперь ты будешь хохотать громче всех. Уж я-то об этом позабочусь.

Настроение сейчас - послекошмарное

Уходя, гасите свет
И сжигайте все мосты,
Если прошлого у вас нет -
Значит, в нем уже не вы.
Объявление со стен туалета Литинститута.

В доме пахнет керосином и обгоревшей краской. Промозглый мир ворчит за окнами, нетерпеливо пялит глаза в комнату. Просыпаюсь немного покореженной. Это ничего, это пройдет. Главное - пережить этот день и не вывернуться наизнанку. В перевернутом мире и тебя может перевернуть.
***
Выхожу на улицу - дождем пропитываться. Дождь не по-весеннему тяжелый - долбит по дурной голове, как дятел по дереву. Где бы укрыться? Домой нельзя - там пахнет керосином, там сегодня что-то сжигают. Терпеливо мерзну. Фиг с ним, с дождем-то. Лишь бы не было на сей раз неприятных сюрпризов. Но мир коварно тяжелеет - и сюрпризы не заставляют себя ждать. Ты пришел не для того, чтобы утешить и согреть. Ты в этом мире - тоже наизнанку, от такого тебя хорошего ждать не приходится. Щеку обжигает колючим презрением, холодной змеей скользит за шиворот ненависть. Хлипко, мерзко, неуютно. Я пахну мокрой псиной. Я хочу в тепло. Убегаю. Твоя насмешка, как сварливая болонка, бежит следом и хватает за пятки. Ужасно назойливая тварюга. В чей-то подъезд заскакиваю, промокшую голову к батарее - пусть просушится. Сама соберусь, свернусь в тоскливый клубочек, глаза прикрою. Из дверей квартиры сверху уютно пахнет блинами. А у меня на повестке дня - только липкий дождь и запах керосина.
***
Рано или поздно устаешь прятаться в подъездах. Я выползаю наружу. Сегодня или никогда. Сквозь дождь, сквозь запах керосина, сквозь толпы насмешников с камнями в карманах из далекого детства, иду к тебе. И откуда только взялась смелость? Ты смеешься и говоришь, что я только порчу собой окружающий пейзаж. Я не буду пытаться воззвать к твоей совести. В тяжелом мире у меня нет прошлого, а люди без прошлого - жалкое зрелище. И мой план наивен, как старые сказки малышне перед сном. Поцелуй, конечно, разрушает чары, пусть и несколько своеобразно - тяжелый мир скукоживается, как кокон, попутно комкая и нас. Где-то стучат колеса далекого метро. В дальнейшем я не буду чувствовать ни радости, ни тревоги.

Настроение сейчас - весеннее

Рыжая кошка не ладила с полосатой. Когда-то полосатая была её дочерью, кажется, даже любимой - ведь других котят давно раздали, а больше у рыжей никого и не было. Но, увы, после того, как некий неприятный человек угостил рыжую сапогом по голове, у несчастной развилась амнезия. С той поры она не узнавала родную дочь, и шипела на неё всякий раз, как на чужую кошку. Полосатую это крайне расстраивало - она таскалась за рыжей грустным хвостом, и все пыталась добиться узнавания. Впрочем, она никогда не осмеливалась подойти ближе - рыжая была скора на расправу. И в такие минуты я бы предпочла экскурсию по особо опасному району жизни в полосатой шкуре. Было в этом что-то тоскливо-экзистенциальное, попахивающее сартровской "тошнотой". Наверное, это даже хуже, чем всю жизнь питаться одной только тухлой рыбой.
***
Рыжая жадно пила воду из лужи. Лужа ещё вчера была твёрдой и блестела на солнце, но сегодня светило, припекая больше обычного, превратило ее в маленький водопой. Луна громко рябила в нем, и рыжая торопилась выпить её всю до конца. Полосатая тоже было сунулась к водице, но была шустро отогнана недружелюбной лапой. С забытой дочерью рыжая не хотела делиться даже луной.
- Все ссорятся? - Энн кивнула на взъерошенных кошек.
- Ага, проблемы с памятью - печальная штука, - вздохнула я, беря на руки полосатую. Полосатая застенчиво прятала блестящий нос в понурых лапах. Сегодня он обзавелся новой царапиной.
-Как насчёт ночной прогулки? Говорят, для мозгов полезен свежий воздух, - предложила Энн, почесывая полосатую за ухом.
- Почему бы и нет? Пока это может помочь - пусть помогает.
***
В лесу было не по-ночному шумно. Удивительное дело - мы не сразу поняли, что странного в этих звуках.
- Слышишь? Птицы поют - сказала Энн.
Птицы поют. Обычное явление для леса. Но ночью в марте...
- И как заливаются.... Клянусь, я только что слышала трель соловья, - Энн выглядела одновременно удивленной и завороженной.
- Для соловьёв рановато..... эдак месяца на два. Не могли же у них сбиться биологические часы? - я пожала плечами.
- А вдруг в южных странах похолодало? Или какая-нибудь там птичья шизофрения - штука весьма заразная, и ею болеют совместно, как простудой?
Последнее предположение прозвучало вполне правдоподобно - в лесу распевался уже целый хор соловьёв. Да и не только соловьи решили испробовать возможности своего внезапного вокала. Дрозды, сойки, грачи, малиновки - все слились в какой-то немыслимой мешанине птичьих голосов. Что-то хаотически-гармоничное было в их пении - будто бы кто-то решил сыграть на лире лучшие хиты гаражного панка. По спине ровным строем промаршировали холодные мурашки. Перспектива оставаться в лесу с обезумевшими птицами казалась не самой привлекательной из всех возможных.
- Пойдём отсюда - поежилась Энн, словно угадав мои мысли.
И мы ушли.
***
- Я знала, что ты придешь, - Энн тепло улыбнулась, приветствуя меня.
- А я знала, что встречу тебя здесь. Выходит, я тоже немножко пророк.
- Тогда почему тебя пришлось так долго ждать? - голос подруги прозвучал с лёгкой укоризной.
- Наверное, это не получается вот так сразу. Когда ты пропала, я все верила, что это явление недолгое. Ну, помнишь, в детстве я искала тебя целый час, а ты потом выпрыгнула из шкафа, как чертик из табакерки? 3 года - это, конечно, побольше часа. Тут нужно терпение посильнее, но почему бы и нет? У тебя никогда с ним проблем не было. В любом случае - я рада, что ты нашлась. В таких местах неприятно быть в одиночку.
- Да уж... Вместе - оно как-то веселее. Даже в нашем случае.
- А это все... Происходит на самом деле? - мой голос дрогнул. Интересно, у птиц когда-нибудь дрожат голоса? И если дрожат - сложно ли им тогда петь?
- Смотря, что ты имеешь в виду. Значит, ты вернулась домой после той нашей прогулки....
- Да, и сначала все было хорошо. Правда, не так, как обычно. Рыжая с полосатой спали вместе, свернувшись в один клубок. Представляешь? Даже не припомню, когда такое было в последний раз. И какими умиротворенными они выглядели! Будто и не было всей этой амнезии и отчаяния. Они смотрелись даже не счастливыми, нет...скорее умиротворенными. Ну, знаешь, примерно как люди, уставшие после тяжелого, но плодотворного дня. Однако эта умиротворенность казалась больше, чем счастье. И я пошла к тебе, чтобы поделиться этой удивительной новостью. Но не нашла ни тебя, ни даже твоего дома.
- Так оно и было, - кивнула Энн - сначала птицы выводят неведомые трели мартовской ночью, потом к рыжей возвращается ее память, а после этого уже и не стоит удивляться всему остальному. Когда я попыталась вернуться домой после нашей прогулки, то пришла в абсолютно незнакомое место, с абсолютно чужими людьми. Это изрядно огорчило меня, и потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к тому, что, оказывается, ни моего дома, ни моей семьи никогда не существовало, а я всего лишь иллюзия весеннего леса, в котором птицы поют, не умолкая. У тебя та же история?
- Читать далее...

Настроение сейчас - послепробежное

Стоят, скалят зубы невиданные звери. Что им делать посреди моей комнаты? Неужто не найдется местечка поукромнее для выяснения отношений? Но меня сожрать не пытаются - и то хлеб. Кстати, если им кинуть хлеба - может, утихомирятся? Голодные небось? Нет, слишком разъяренные, шерсть мечет искры, глаза полыхают злобствующей лавой. Неизвестно, из-за чего конфликт, но примирению не быть. Наверное, я слишком наивна.
Прыгают, грызут, разрывают на клочки шикарный мех. Один белый, другой черный - почти что напоминание про бабусю и ее гусей. Один белый, другой черный - но не добро со злом, нет. Просто заколдованные, обращенные в диковинных псов, представители человечества. Говорят, что ссоры частенько меняют нас в лице. Черт, но ведь не до такой же степени?
Белый машет раздвоенным хвостом, прицеливаясь к шее черного, белый шипит и точно также не знает пощады, как его черный противник, белому знаком только шум в ушах от постоянной битвы, но ему не приелось, он кровожаден. Да и черный ничем не лучше - красные глаза или дьявольский пламень? Рычание, или же старина-Тартар закипает под ногами? Простите, я не различаю, наверное, проблемы со слухом и зрением среди этой кровавой суеты. Да когда же уже эти двое угомонятся?
Хлопает дверь. Ну, слава богу. Хорошо, что старые друзья по-прежнему помнят дорогу к моему дому. Облегченно выдыхаю. Подруга окидывает мельтешащих зверей взглядом прохладным, почти равнодушным.
- Приятного вам вечера, - изрекает с ехидством, и уходит, прикрыв дверь с вежливостью английской королевы. Не люблю, когда так происходит.
Перестали драться. О, неужели надоело? Правда, теперь моей квартире не поможет даже евроремонт. Оба взгляда застывают на мне с голодным любопытством. Мягкие лапы готовятся к прыжку. Почему-то мне кажется, что сегодня - явно не мой день.

Настроение сейчас - немного расстроенное

В переулке темном стоит - тянется-тянется в красноватое вечернее небо.
- А давайте на крышу залезем!
- А давайте.
Шутка внезапно переросла в вызов. Скрипят под ногами промерзшие ступени. Вверх, вверх, верх, к небу. Или на крышу - тут уж как получится.
- Может, ты не будешь этого делать? - недовольный окрик снизу. Секунда раздумий - аккуратно спускаюсь. Я не боюсь, нет, хоть и акрофоб по натуре. Сегодня не страшно. Просто... это же проверка. Оказывается, за меня еще беспокоятся. Значит, стоит себя немного придержать, поберечь. Значит, вычеркнуть пока из списка занятий на февральские каникулы походы по криминальным районам да по аномальным зонам. Впрочем... кто сказал, что я обязательно сорвусь с этой лестницы? Даже при ледяных ступеньках и моей фирменной неуклюжести всегда есть шансы добраться наверх. Не первый раз все-таки. Да и удачу никто не отменял. На самом деле я очень удачлива, пусть сразу и не скажешь. Будь я скаковой лошадью, на меня вполне можно было бы делать ставки. Вот я и бегу - пусть не вверх, а просто вперед, и не со сверхкосмической скоростью, а с такой, которую позволяет развить моя далеко не идеальная физическая форма, но бегу. Может, удастся убежать от вот такой вот темноватой реальности с ее красным небом да скользкими лестницами. Но все равно же - темень такая, что не видно собственного носа, а уж других людей подавно, хотя Москва, тут же миллионы огней, что за напасть-то такая? Гадать бы на ромашке, чтобы хоть что-то узнать, однако зима же, придется обойтись дурацким приложением на телефоне, не с ромашкой, а с гадальным шариком из "Трассы 60". Ну а тема гадания будет столь же банальна, как и та, что обычно фигурирует с отрыванием лепестков. Что поделать? Ничего не видно, темно.
***
Хочется быть ездовой собакой. Тащить упряжку куда-то сквозь ледяные степи, отмораживать лапы, доверять чутью, которое непременно приведет на место назначения. Доставить лекарства, необходимые больным детям, быть нужной, быть важной. Пусть треплет по холке кто-то большой и добрый,пусть говорит теплые слова и кормит сырой рыбой. Кто-то должен быть больше, чем я, добрее, чем я, кто-то должен быть немного богом, потому что я-то честно пробовала, но у меня не получилось. Я, впрочем, может, дорасту до ангела-хранителя, однако должно пройти еще много вот таких красных северных ночей. Долго еще спать на снегу, зарывшись в пушистый хвост, и не раз еще почешут за ушком, и будет звучать простое, но вечное "Спасибо" - от спасаемым к спасителям, от спасителей к спасаемым. Пусть звучит как молитва,как вой запряженной стаи для тех, кто потерялся, для тех, кого ищут. Для меня здесь, в этой реальности, пока я еще глупый человек, а не героическая собака.
***
Просыпаюсь утром немного больной, а небо все еще красное, а утра все еще нет, и надо спать, спать, нагонять день, потому что не спать в это время плохо, страшно, неуютно, а под пледом тепло, и можно соорудить теплую норку, как в детстве. Но тошнит. Внутренности пляшут лезгинку, напоминая, что я вполне себе смертна, и плохо может быть от чего угодно,даже от пары стаканчиков терпкой клюквенной "Карелии", или без видимых причин - как же еще может быть в такое время да при таком небе? Свернусь, обхвачу себя руками, начну уговаривать взбесившийся организм: ну же, прекращай, не надо, давай спать, мы и так давненько не спали нормально, я вовсе не хочу быть зомби с подглазными мешками, да и тебе это не понравится. Вырубает ровно на час, словно поддавшись уговорам - и все сквозь сон чудится, что рядом ты лежишь, как в старые добрые времена, гладишь по голове сочувственно да успокаиваешь. Просыпаюсь - ан нет, тут только тошнота и красное небо. Засыпаю снова. Снится Благодарность, Тепло, как прижимаются ко мне и говорят много-много добрых, уютных слов, и греет, и хочется жить, и любят - словом, в кои-то веки сны демонстрируют не привычное равнодушие, а совсем далекое от реальности время. Время теплого снега, время доброго неба. Давай вместе одолеем эту лестницу? Вдвоем точно доберемся. Пусть и во сне только.
***
А кем бы я сейчас была, если бы тогда не спасли? Знаете, помните, наверное, они всем снились - такие вот тягучие, пасмурные кошмары, где все чуть реальнее, чем просто понарошку, и страшно не когтистых, красноглазых монстров, а чего-то более глубинного, личного, странного? Так ведь не может быть, это все прерогатива дурацких сновидений - когда в телефонной трубке растерянный, не узнающий тебя голос матери, а ты кричишь, кричишь, кричишь, и надо бы по-хорошему уже проснуться, потому что хватит, это ненормально, в конце концов, но на дворе - жаркий майский вечер, и все это более чем реально, и надо бежать, ехать, спасать, смотреть в лицо, мучиться, не понимать происходящего, не верить, что такое вообще бывает, что Читать далее...

Настроение сейчас - сонно-грустноватое

Что остается заблудившемуся в себе человеку? Лишь вспоминать свои рассветы и надеяться, что поисковая бригада уже идет по его следам.
***
"На Пасху солнце играет. Я, когда была маленькая, с утреца пошла по воду, пяти еще не было. Набрала целое ведро, смотрю на небо - а солнышко-то только поднимается, да как поднимается! Сияет, мигает разными цветами, перекатывается, как яркий мячик, будто живое, будто вместе с людьми светлому празднику радуется! Один раз всего рассвет на Пасху встречала - а вот за всю жизнь такой красоты не забыла...."
А мы никогда не встречали пасхального рассвета. И конечно же, стало ясно, что надо срочно исправлять это упущение. Стоя накануне в церкви со всем накрашенным да испеченным добром, мы твердо решили - этот рассвет точно увидим. Посмотрели дома, в интернете, во сколько начинается восход. Завели будильник за 15 минут - чтобы успеть проснуться, собраться и дойти до места назначения. Оно еще не было выбрано точно. Решено просто идти на восток.
***
Будильник прозвенел. Сонливость мягкими лапами наступала на глаза, уговаривая подремать хотя бы еще часок. Ты беспокойно завозился рядом. Поднимаемся? Поднимаемся. Быстренько привести себя в порядок - и вот мы уже в дороге, прорезаем собой утреннюю темноту. Холодно, в апреле с утра всегда холодно, даже если днем + 25. Надо было надевать что-то потеплее, чем моя гусарская косуха. Тоже мерзнешь? Ну, скоро дойдем. Перед нами кладбищенские ворота. Это и есть самое восточное место? Что ж, тогда нам сюда. А птиц-то сколько! Наверное, тоже встречают.
***
Стоять, напряженно вглядываясь сквозь деревья. Точно увидим солнце? Вдруг место все же выбрано неудачно? Но вот уже виден самый край светила - начинается восход. И тут же распадается на сотни свечей, сверкая и переливаясь, отражаясь на стволах деревьев, словно в причудливых зеркалах. Грянул птичий хор. Вот в такие моменты и понимаешь, что "храм природы" - не затертое выражение, не литературный штамп. Здесь и сейчас, на мрачном, казалось бы, месте, где люди на жизни ставят кресты, ей вдруг поются гимны, вдруг становится она вечной, прекрасной, неисчерпаемой, и кто-то большой, светлый, глядит на нас, притаившись над сверкающими стволами. Смотрим на рассвет - улыбаемся, смотрим друг на друга - улыбаемся. Светло. И где-то, в самом этом мгновении, вдруг понимаю, что могло бы сделать это утро еще светлее, но сама не решаюсь - а вдруг только испорчу этим все, вдруг ты рассердишься, вдруг не поймешь, а вдруг я покажусь слишком банальной, вдруг слишком влюбленной, вдруг... "Вдруги" ехидно приплясывают в ряд, как маленькие чертики, смеясь над моей нерешительностью. А птицы срываются, и в этом небе даже вороны - рассветные, запечатлевшие на себе все оттенки волшебного представления.
***
А позже, спустя много месяцев, было много плохого, о чем, в отличии от того светлого рассвета, вспоминать совсем не хочется. Домашний ад и ад вне дома, когда привычный мир распадается на 2 стороны, и обе стороны кричат что-то настолько нелицеприятное, что хочется уйти с головой в землю, предварительно залив уши воском. Мозг тоже чуть не раскололся, но в последний момент опомнился, решив, что если жить как прежде не получится, то мы хотя бы попробуем. Пробуется до сих пор. Ситуация, выматывающая нервы и душу всю осень, символично завершилась в начале зимы, оставив взамен теплые осколки от теплых времен и уютное, почти домашнее одиночество. Именно в такие моменты и понимаешь, как все гармонично в природе, что даже хаотичная, человеческая суть волей-неволей следует закону смены времен года! А воспоминания о том рассвете всегда будут той спасительной палочкой-выручалочкой, что поможет дожить с надеждой до следующей весны, а там.... кто знает? Чудеса ведь случаются. Вдруг все снова встанет на свои места, засияв также ярко, как то пасхальное солнце? А пока остается только ждать.

Настроение сейчас - иэх...

Я люблю смотреть старые фотографии. Воспоминания - приятная штука. Всегда здорово вспомнить все, что касается нашей маленькой семьи. Ты, я, и твой лучший друг.... Нет, конечно, я не имею в виду шведские традиции. Просто я миллионы раз перелистывал альбом - там нет ни одной фотографии, где были бы мы вдвоем. Твой приятель неизменно разбавляет наш дуэт. Друзей часто считают семьей, особенно таких близких. Ты же знаешь его с детства, правда? Вот мы стоим возле какой-то американской харчевни. Он, как обычно, между нами. Одна рука на твоем плече, вторая - на моем. Ты смотришь на него с каким-то немного ошарашенным восхищением - он, наверное, с юных лет твой образец для подражания. Я смотрю в пол безо всяких эмоций.
***
Хорошая шутка всегда ценилась в нашем кругу. На первое апреля наш друг решил нарядиться серийным маньяком и напугать меня. С этого, наверное, все и началось. Он выскочил из-за угла в хоккейной маске и тюкнул меня по голове топориком из магазина приколов. Я от неожиданности не рассчитал равновесия и осел прямо в ловко подставленный тобой тазик с водой. Вы тогда смеялись очень громко. Меня оглушил ваш смех. Я чувствовал себя больным, раненым животным. Поэтому был так невнимателен и прошелся по вам настоящим топором вместо игрушечного. Честное слово, я не хотел. Но фотографии послушно отображают все – и то, как я сел в «лужу», и содержимое ваших голов. Вот все и понеслось. Торопливо перелистываю страницу. Веришь же, что мне самому все это не по душе. Ну…. если только чуть-чуть.
***
А вот на этой фотографии он говорит что-то смешное. По крайней мере, ты смеешься, запрокинув голову. Я же пытаюсь ухмыляться, но получается как-то неубедительно. Думаю, это очередная штука надо мной. Да, так оно и есть. Он решил тогда, что нет ничего лучше, чем подкинуть горящий уголек мне за ворот. Тебе это показалось жутко забавным – то, как я внезапно закричал, сорвался с места, и начал носиться по поляне как сумасшедший, опрокинув корзинку с едой. Чужая неуклюжесть всегда интересное зрелище для жаждущих посмеяться. Ты только не подумай, что у меня нет чувства юмора. Доказательства – на другой фотографии, со следующего пикника. Там я опрокидываю мангал прямо на нашего любезного приятеля. Кстати, бегает он быстрее меня, сказывается хорошая физическая подготовка. Жаль, что недолго пробегал. А еще я предусмотрительный – не забыл смочить его одежду хорошим растворителем, и поэтому он полыхал не хуже новогодней елки. Только ты почему-то не смеялась, а кричала. Не стоит воспринимать все так серьезно, нервы-то, поди, не железные. Мне пришлось и тебе подкинуть огоньку. Было весело, ребят. Люблю вот такие вот дружеские пикники.
***
Что было дальше? Все вполне невинно – он решил попотчевать меня кислым молоком. Детский, наивный прикол. Я долго отплевывался, и пытался зажевать хоть чем-то вкус этой гадости, но получалось с трудом. Нет ничего отвратительнее прокисшего молока. На этой фотографии и лицо-то у меня не менее кислое. Конечно же, вы смеялись. Конечно же, я смеялся немного позже – когда вы пообедали сосисками, сдобренными соком белого олеандра. То, как вас тошнило кровью, стоило моего испорченного комнатного любимца. Конечно, фотография, как обычно, сохранила самые важные моменты. Конечно, теперь мне страшно на нее смотреть. Конечно, с другой стороны вроде по-прежнему смешно. Конечно, я не помню, когда успел растерять последние мозги.
***
Фотоальбом наполнен воспоминаниями до краев – они разве что на скатерть не переливаются. Снова и снова самые разнообразные вариации вашей смерти. На этой фотографии я задушил вас колючей проволокой, а вот на этой – опрокинул несколько ульев с пчелами. Разумеется, до этого вы искупались в бочке с медом, иначе было бы неинтересно. Вот здесь я поближе познакомил вас с бродячим, и, кажется, не слишком здоровым псом – по крайней мере, на его губах какая-то странноватая пена, и он крайне быстро разделил вас на кусочки. Вот тут – испробовал на вас кухонный тесак. Это мне не очень-то понравилось, напоминает какой-то пошлый ужастик, но когда я, как муж в анекдоте, застал вас вдвоем в постели, нож сам попался под руку. Самое странное – за всем этим ворохом цветных картинок я и не помню, как убил вас на самом деле. Или же вам так понравилось это занятие, что все это время вы только тем и занимались, что послушно умирали? Нет, нет, я не могу, я не хочу смотреть, как по разным причинам вас покрывают трупные пятна. Может, я и был слишком резок с вами, но я не такой уж плохой парень. Неужели наш старый семейный фотоальбом будет так безжалостен ко мне и к моей старушке-памяти? Но вот очередная фотография. На ней вы ехидно улыбаетесь мне, наглядно демонстрируя распоротые животы. Вы – мои деньги, ребята. Вы – то, чем мне приходится расплачиваться.

Настроение сейчас - замоталось, как шаверма в лаваш

Книг было много. Двенадцать исполинских шкафов сверху донизу были набиты ценным бумажным грузом. И потому жителям не было покоя. Они читали. Но гораздо больше читали их.
***
-Мне снова снились эти чертовы лошади - уныло пожаловалась Линн.
-И что же они делали? - поинтересовалась я.
- А что обычно делают лошади в моих снах? Снова жевали эти дурацкие водоросли. В лесу полно сочной, вкусной травы, а им подавай эту осклизлую гадость. И ведь за ней приходится тянуться, чуть ли не падать в холодную речную воду, чтобы урвать самый жалкий пучок.... Нет, я не понимаю. Зачем им это? - Линн выглядела озадаченной. Даже ее вечно растрепанные волосы в этот момент вполне вписывались в возникший образ философа.
-Видать, нам не обойтись без зоопсихолога и толкователя снов - попыталась пошутить я.
- Хорошо бы эти ребята прибыли побыстрее - кивнула Линн. Она отошла к окну. Раз! - поспешно задернулись занавески окружающего мира. Всегда торопится.
- Хотелось бы мне какой-нибудь пульт для снов, чтобы переключить на другой канал.... Может быть, там идет какой-нибудь неплохой фильм - говорит Линн, и голос ее заметно дрожит. Я не знаю, откуда у нее такие ассоциации. У нас нет телевизора. Есть только книги. Много книг.
***
- Я вспомнила, вспомнила! Проснись! - Линн лихорадочно дергает меня за рукав пижамы.
- Что там? Опять эти морские коньки с их вечными водорослями? - ворчу я, думая обзавестись на будущее десятком-другим ловцов снов для этой беспокойной особы.
- Они сначала гарцевали по асфальту! Лошади гарцевали по асфальту!- почти кричит Линн. Ее глаза горят в темноте, как у восторженной кошки.
- Угу, милые коняшки живут в асфальтированном лесу? - усмехнулась я, стараясь немного поддеть Линн иронией. Спросонья у меня всегда ужасно вредное настроение.
- Да нет же, нет! Асфальт был в городе. Эти лошади.... Они сначала гарцевали там, потому что их всадникам нравились такие забавы! Понимаешь, у них были всадники! Это не дикие лошади! - Линн распаляется еще больше, глаза мечут молнии или искры - я не очень сильна в различии всех этих ночных фейерверков.
Внезапно она резко вскакивает, подбегает к окну. Хрясь!
- Линн, если ты каждый раз будешь закрывать шторы с таким усердием, то у нас их просто не останется - проворчала я, снова проваливаясь в сон.
***
-Значит, сначала они гарцевали в городе, а потом поехали на прогулку в лес? - уточняю я.
- Ага - Линн выглядит довольной, как ребенок, когда родители ведут себя по правилам какой-нибудь понарошной, но очень важной для него игры.
- И что же было дальше?
- Не помню... Точнее, помню, что в лесу была пещера.... Они туда заехали. А позже уже помню просто лошадей в лесу. Без наездников. И водоросли - она передернулась с отвращением, будто ее вот-вот могли заставить съесть полную тарелку остывшей молочной лапши с комочками.
Я решительно подхожу к шкафам, стремясь найти среди кучи книг хоть какой-нибудь захудалый сонник. Вместо него попадается какой-то приключенческий роман. В нем тоже была пещера. И в ней герои оказались жертвами завала.
-А лошади, конечно, остались снаружи....- заметно мрачнеет Линн.
Я подхожу к окну. Линн слишком устает от всех этих снов и загадок, чтобы выполнить сегодня свою каждодневную обязанность. Надо бы дать ей выходной.
- Тебе не кажется ли, что воздух сегодня сырее обычного? - спрашиваю я, занавешивая окно.
И как же я не люблю, когда вопрос становится риторическим!
***
- Пойдем, ну пойдем, ну пожалуйста.
Кто-то кого-то уговаривает. Затем, плюнув на бесплодные попытки, пытается тащить. И это не выходит. Жалобный всхлип. Совсем глупость - слезы-то ничем не помогут.
- Иди - насмешливо говорит голос, чью обладательницу только что пытались и тащить, и уговаривать - пусть тебя там, снаружи, немного пожуют наши милые лошадки. Ты достаточно поросла водорослями, чтобы выглядеть, как вкусное лакомство для них.
Янтарные глаза насмешливо блеснули в темноте. Чешуйчатый хвост сейчас спокоен точно также, как и его обладательница. Но вот десять минут назад….
- Зачем? Зачем они постоянно их едят? И почему ты устроила обвал? - вот ты уже и не строишь из себя спасателя, ответы-то узнать интересно.
- Запах и вкус некоторых растений оказывают гипнотическое влияние на животных. Сначала хочется попробовать эти растения. Потом - есть только их. Что-то вроде наркотика, только при этом и сущность полностью меняется. Они теперь превратились в келпи, эти лошади. Резвятся в лесу, время от времени топя в реке маленьких детишек. А у этой пещеры - неплохая атмосфера для создания своих монстров, верно? И пусть я буду таким монстром. А скоро мы, конечно, станем одной из историй на полках этих шкафов. Ты заметила, как много здесь книг про пещеры?
Шумно выдыхаешь с каким-то оттенком отчаяния. Дошло, наконец, что водоросли действуют не только на животных? Срываешь занавеску с импровизированного окна, чтобы наконец-то иметь смелость полюбоваться на камни. Отвага принять Читать далее...

Настроение сейчас - усталое от всего

Почему именно зеленый цвет так традиционно принято считать цветом жизни? Красный. Пульсирующий, чистый,быстрый, красный поток рассекает внутренние прерии. То, что принято обвинять в любовных неудачах - всего лишь насос, который гонит алую водицу в место назначения. Теплая, добрая, живая. На снегу бывает очень красивой, но плохо, когда выливается из нас. Однако - ее много. Хватит для всех мелких паразитов, которые только пожелают отведать. Березы ведь не засыхают от дырок в стволах. Хотя...все ведь зависит от количества и размеров, так? И от аккуратности берущих, конечно. Не каждому важно, чтобы дерево жило в дальнейшем - слишком торопятся пригубить сока. Но, черт возьми, я знала людей, которые затыкали дырки мхом и пластилином.
***
Яркая, страстная, клокочущая почти до рычания. Всего лишь жидкость, обогащенная гемоглобином, но способная закипать, как считают иные. Черт, просто дай мне отдохнуть. Голова слишком болит. Зачем ты так тщательно омываешь мозг? Вдруг нервные клетки потонут? Ты - соленое море, но в тебе же не предусмотрено никаких спасательных шлюпок! Не хочу приливов и отливов, не хочу думать, не хочу осознавать. Волка, залезшего в овчарню, загнали в угол, а он рычит и скалится - неуверенно как-то, жалко. Виноватые порой ведут себя так. Не успеваешь отражать удары других, а от укусов совести точно не придумано никакой брони. Видать, умственно отсталая - пытается перерезать артерии пластиковым ножом. Через месяц им это надоест - перепилятся. Важно лишь усердие, не так ли? А пока что - все еще жить, чувствовать. Течет. Простят ли? Раньше, чем суд объявил тебе приговор, ты вынесла его сама.
***
Липкая, мерзкая, гадкая. Зачем так растеклась, вырвалась из сосудов? Обратно же не запихнешь... Только вот и остается, что портить теперь этот декабрьский пейзаж. Мертвая, пролитая, засохшая, ты способна вызывать у окружающих только брезгливость. Трупы ужасно не эстетично выглядят. По каким тайным тропам уходят лучшие друзья - те самые, что совсем недавно держали тебя за руку и говорили, что все будет хорошо? А те, кто любят, будут любить, любили - какое время лучше всего использовать для этого предложения? Грамматика - коварная наука. Стой! Остановись! Может, все еще вернется - простят, обнимут, споют колыбельную, скажут теплое слово? А впрочем ладно, вытекай. Где-то там, на периферии угасающей памяти, все еще хранится тот день радости, когда ко мне приходили добрые сказочники с теплыми ладошками, которых я не заслуживала. Я не смогла помочь - получилось лишь сломать, испортить жизнь того, кто мне ее доверил. Теки быстрее. До отключения сознания, как до запуска ракеты, остается: 1, 2, 3...

Настроение сейчас - грустно и легко

- Ты знаешь, что у меня есть хвост? - спросила я ее.
Раньше мне не приходилось разговаривать с детьми. Да и нельзя сказать, чтобы я хорошо с ними ладила. Тем более было странно, что первый свой диалог с одним из представителей этой возрастной категории я решила начать с раскрытия столь важных секретов. Но, видать, было что-то особенное в этой девочке, одетой в желтый плащ-дождевик.
Она с любопытством обошла меня сзади, логично уставившись туда, где обычно и свойственно произрастать хвостам.
- А где он? - спросила девочка, не найдя искомого.
Я немного запаниковала. Неужели и в этот раз не получится? Не хотелось бы , чтобы первый в моей жизни разговор с ребенком был воспринят им как обман.
- У меня всегда трудности с материализацией - вздохнула я - вот так запрячешь куда подальше, а потом сразу и не найдешь.
Девочка понимающе кивнула. Все-таки я в ней не ошиблась.
- А зачем ты его так тщательно прячешь? - поинтересовалась она.
- А как ты считаешь - люди отнеслись бы к нему хорошо? Я не чтобы завишу от мнения каждого прохожего, но ведь не поймут же! А если не поймут - могут испугаться. А если испугаются - быть облаве. Ведь все непонятное принято уничтожать на всякий случай - вдруг оно опасное? У людей обычно нет времени убеждаться в обратном. Вот и приходится прятать.
Девочка сочувственно смотрит на меня. Доверяет. Даже без доказательств.
- Я бы не испугалась - говорит она решительно, веря в каждое сказанное ей слово - Чего плохого может быть в хвосте? Он ведь честный. Всегда виляет, только если на самом деле рад кому-то. С ним истинных намерений не скроешь. Наверное, все, кто, с хвостами, и не врут никогда - знают, что это бесполезно?
- Не врут - я улыбнулась тому, как легко девочка ухватилась за самую суть - Хотя такие хвостатые часто ассоциируются с хитростью у большинства бесхвостых, но в мире всегда хватало стереотипов.Хвост выдаст тебя с головой, если ты замыслишь что-то нечестное. Будет тогда висеть неподвижно как старая, грязная тряпка. Даже если другие не видят - самой неприятно, когда он вот так волочится.
- А где же они живут - такие, как ты? Неужели же люди всех... - не заканчивает фразу, оставив ее висеть без последнего слова. Кому, как не детям, знать, что сказанное любит обретать материальность?
- Да вот все ищу. Но сдается мне, что таких хвостатых в мире осталось немного. Если уж совсем честно - наверняка только еще один. И где его искать - неизвестно пока ни мне, ни моему хвосту. А что, если я так и не научусь материализовывать его вовремя? Тогда второй хвостатый меня и не узнает -грустно опускаю голову.
- Я думаю, научишься - утешительно говорит моя собеседница - нужно просто хорошо тренироваться. А ты родилась такой?
- Нет. В твоем возрасте у меня еще не было хвоста. Да и потом, намного позже, тоже не было. А однажды вот проснулась с хвостом -пришлось любить и жаловать.
-И что же было дальше? После того, как проснулось?
- Первое время непривычно. Особенно пока не научилась прятать.... - я вздрогнула, отвернулась поспешно. Впрочем, девочка все равно заметила.
- Много ты от людей натерпелась - протянула она-верно, ты их не любишь за это?
Я улыбнулась:
- Раньше не любила. Тогда еще, когда хвоста не было. Бывало, что раздражали все, даже незнакомые, особенно по утрам в метро. А как хвост появился - полюбились люди, даже те, кто делал мне что-то плохое. Человека в этом мире ведут страх и заблуждения. И он давит безобидного паука только потому, что испуган - ведь в природе встречаются черные вдовы. И страх перед дикими животными присущ человеку с первобытных времен. Кто же их убедит, что не каждые острые зубы видят в человеческих шеях желанное лакомство? Натерпелись они. Можно простить. Тем более - с хвостом проще любить, чем ненавидеть. Этому парню очень нравится вилять.
Девочка хитро улыбнулась, уставившись на что-то у меня за спиной.
- И сейчас он тоже виляет. Все-таки лисьи хвосты очень красивые. Наверное, в них здорово прятать нос, когда сворачиваешься на ночь в клубок?

Настроение сейчас - светлая грусть

Воздух после Самайна уже не принадлежит самому себе. Холодит, зябнет, завывает совсем по-зимнему, не согретый никем, пустой и снежный. Все понемногу стихают, прячутся в норах-домах от ранних сумерек - близорукий народ, немного пугливый. Успокаивают себя.На чью тень лаяла ночью старая собака? Всего лишь паранойя у четвероногих. Предчувствуют первые заморозки. И волк-великан с ледяным дыханием здесь ни при чем. Что только не придумают эти впечатлительные варяги в своей мифологии, а?
Наступает время легенд. Запастись бы зерном и совиными когтями, чтобы выкладывать ночью на порог - не всякие гости бывают желанными. А так, гляди, займешь их работой. Ходят ходуном крючковатые ведьминские пальцы, торопятся разгрести сор, но крепко держат их когти мудрых ночных птиц. И все же - не всех минуют злые чары. Встретишь невзначай среди белого дня человека с абсолютно пустыми глазами - отшатнешься, припечатаешь молитвой или просто крепким словом. Не стать бы такой же заводной игрушкой для кого-нибудь из хитроумного племени Каина.
Послесамайнье тоскует от холода. Теснятся друг к другу люди, ловят тепло, любят и помнят - конечно же, доживут, дождутся первого снега и запаха мандаринов. Там и козни нечисти будут нестрашны. А я.... А что я? Мне остается только напевать: "Я не разбойник, не мертвец, я просто пешеход", чтобы кто-нибудь не принял случайно в темноте за мелкого беса. Не меня сегодня ждут теплый камин да согревающие объятия. Значит, бродить здесь до темноты,хрустя трупами несчастных листьев. А может, ехать в позавчера на какой-нибудь полупустой электричке? Для одинокого путника любой путь правильный, а старина Самайн заботливо осветит своими огнями ночную дорогу. Но поневоле все же ищу заветное окошко, где кто-то выставил бы для меня свечу. Однако, видать, здесь дефицит воска и ожидания. Не беда. Послесамайнье научит радоваться за других. Ведь это тоже светлое чувство. А свет хорошо отпугивает любых монстров.

Настроение сейчас - все.... наладится?

В мокрый от осени вечер Семья за ужином непременно включит телевизор. Это давнишняя, неизменяемая традиция. Семья может забыть нарядить елку на Новый год, но нет надежды, что они пропустят речь президента. Новости, фильмы, реклама, профилактика - неважно, что показывают, ящик должен гореть. Хорошо бы, не в адском пламени. Семья жаждет смотреть телевизор.
Щелк-щелк. Пшшшш. Кнопочка привычно загорелась красным. С минуты на минуту - какой-то новый голливудский боевик. Семья не хочет его пропустить. Еще бы - говорят, в нем очень яркие взрывы, да и головы летают совсем на манер фейерверков. Обидно пропускать подобное. Но что такое? Черная коробка вдруг ярко вспыхнула синим цветом, и тут же потухла, не подавая признаков жизни. Напрасно глава Семьи осатанело жмет на пульт - нет эффекта. Пусто-пусто, совсем, как в домино. Проверить контакты? Провода испуганно прижались друг к дружке, дрожа от прикосновений толстых, неуклюжих пальцев - нет, нет, нет, не надо нас наказывать, мы прилежные, мы не допускали разрывов. Кулаком по упрямому ящику - действенный метод, но не сегодня, простите,сегодня явно не ваш день.
Семья впадает в панику. Отец, ничего не стесняясь, бьет кулаком уже по голове ревущего от недостатка зрелищ сына. Маленькая дочь судорожно кидает в расстроенную маму отчаянно вопящую кошку - все опротивело, все, все, все, нет ярких картинок, нарушена традиция, хаос, разруха, конец всего! Но перед смертью разрозненная горем Семья все же объединится против общего неприятеля. И он испуганно забился в угол, смотря на искаженные яростью лица. Подкосились от страха тоненькие ножки. Хочется скулить. Телевизор больше не может держать оборону. Все же пусть будет последняя попытка.
Экран загорается.
- Внимание! С вами говорит телевизор - уверенно, на манер советского диктора, вещает динамик. Многое надо рассказать. Сегодня у черного ящика - важный день. Что-то вроде дня рождения. Сегодня неведомое Семье провидение подарило телевизору жизнь, и он больше не хочет крутить ни кровавую резню, ни новостную болтологию. Телевизор навсегда отказывается от полезного знания о том, какой стиральный порошок самый лучший, и кто победил в хит-параде на этой неделе. Телевизор - теперь полноценный член Семьи, он хочет быть кем-то вроде самого младшего ребенка, чтобы катали на пони и угостили ведерком поп-корна. Телевизор смотрит в глаза Семьи. Гнев совсем разрядил их слабые батареи. Они торопливо подключают себя к свободным розеткам, жадно ужиная электричеством. Новоиспеченный член Семьи не выдерживает этого зрелища. Горят микросхемы, рвутся провода, жизнь прерывается, так и не успев начаться. Завтра Семья поедет в магазин - покупать новый телевизор. Такие поездки всегда сближают.
Пысы. Автор извиняется за цифровой идиотизм. Пятница была нервной.

Настроение сейчас - странноватое

Здешние облака налиты свинцом - не пробить на лету даже в быстром пике. Несколько кругов над полуразрушенной стройкой - и можно снижаться. Потом стоишь и смотришь вверх, высоко задрав голову. Но город не улыбается. Сегодня должны повесить фанерное солнце. Настоящее страшно оскорблено таким неуважением к своей сиятельной персоне.
Сложив крылья, как парашют, уверенно идешь к вашему логову. По пути кидаешь взгляд в просторы той самой стройки - одинокая человеческая фигурка возит на своей спине огромные каменные плиты. С высоты своей командует происходящим строительный кран. Без водителя в кабинке, естественно. Вещи господствуют в городе. Вещи - хозяева людей. Кран заставляет бегать по кругу беспомощного человечка, пока плита, в конце концов, не ломает ему хребет. С грустью посмотришь на бесцветные от этого неба глаза. Человек был знаком тебе при жизни. Еще многих знакомых предстоит встретить по пути к дому. Вот только память у них также свинцова и непроницаема, как здешние облака.
***
После утомительной дороги приходишь, наконец, к дому. Из холодной комнаты слышится кашель. Улыбаешься горько - если б не этот человек, ты не пробыл бы в этом городе и минуты. Тепло улыбаешься - человек тяжело болеет, может, хотя бы так обогреется морозом живущая каморка? Человек кашляет. Просидишь всю бесцветную, городскую ночь возле постели, держа за руку. Когда светильники бунтуют - светить учатся люди. Краны, как дикие звери, ревут во дворе, злясь, что вы не строите пасмурный город, не ставите свинцовые замки на эмоции и память. Они успокоятся к утру.
***
Утром зайдешь в магазин рядом с логовом. Продавщица сегодня не возьмет денег за хлеб - пусть хрипит от досады кассовый аппарат, ломая все свои шестеренки. Улыбнется впервые за всю историю города. Сегодня солнце убило своего фанерного двойника.

Настроение сейчас - эх...

Кошка хорошо понимала человеческую речь. Умела отвечать на односложные вопросы: "да" - одно мяу, "нет" - уже два. С иным общением, конечно, было посложнее, но предназначение кошки заключалось не в пустой болтологии. Неведомый ныне некто учил ее на Крысолова. Правда, специализировалась кошка не на крысах, а на мелкой нечисти. Но "Крысолов" звучало лучше. Говорят, когда-то ей приходилось иметь дело с крысиным королем. После недолгой встречи от его величества осталась только корона. Кошку не учили дипломатии.
***
Раннее утро началось с переполоха. Крысолов с испугом продрала глаза. В это время она жила и работала на территории одной семьи. Они опасались юркого беса, который слишком часто навещал их околоток. И то, чего так боялись эти люди, произошло сегодня - этот неприятный малый прокрался в дом. Даже более того - не просто прокрался, а успел укусить свою жертву. Кошка не углядела. Значит, скоро укушенная приобретет каменный взгляд и начнет ходить сквозь стены. Кошка не понимала, отчего так позорно прозевался преступник. Ах, сонный порошок в молоке.... Как удалось не учуять?
***
Дочь не знала, что делать. Мать лежала ни жива - ни мертва от укуса. Не уберегли. Не досмотрели.
- Почему? - спрашивала она Крысолова. Та лишь виновато опустила усы.
Дочь думала, что будет дальше.
- А это очень страшно, если ходят сквозь стены? - спросила она кошку. Та на секунду задумалась, стоит ли пугать ребенка. Одно-единственное "мяу" прозвучало одиноко и неуютно. Врать Крысолов не умела.
В голове у дочери не помещалось, как это - проходить через твердую стену, если и сам ты при этом твердый, а не жидкий или призрачный. Кошка же видела, с каким выражением лица укушенные делали это. Мурашки под шкурой бегали не хуже блох при одном только воспоминании.
***
Мать вышла из дома почти незаметно, с уже нечеловеческой бесшумностью. Но дочь не спала и все видела.
- След - приказала она Крысолову, надеясь догнать и вернуть. Кошка послушно повела ее в ночное путешествие. Но на глазах у них мать стремительно прошла в стену, не забыв ехидно усмехнуться и помахать рукой. Кошка боялась, что ребенок будет плакать. Но девочка решила, что плачут над умершими. Умерших не было. Были только канувшие в Лету.
***
Они искали повсюду. Судьба занесла их в какое-то здание, где по коридорам мчались куда-то занятые и опустевшие люди. Крысолов даже по-собачьи зарычала, не почуяв в них души. Она решила до последнего защищать свою маленькую спутницу.
Какая-то полная, густо нарумяненная женщина схватила девочку за руку:
- Ты потерялась? Ну ничего, ничего, мы сейчас позовем твою маму, не переживай - пропела румяная махина, неестественно скалясь.
Как гром прокатился по бездушному зданию мяв - и вот женщина злобно шипит, смотря на свою расцарапанную руку. Тревога - заметались вокруг люди-клещи, стремясь ухватить в свои цепкие лапы. Не схватили. Подмога пришла вовремя.
***
Парень в шляпе и с флейтой был похож на Снуснумрика или доброго сказочника. Он жил в саду камней, куда приводил тех, кого удавалось спасти от опустошенных людей. И сейчас он водил девочку по вымощенным тропинкам, рассказывая обо всем на свете. Кошка бежала впереди, время от времени останавливаясь и нетерпеливо мяукая - мол,скоро вы там? В том,другом мире стены давно уже не были преградой для людей. Да и людей там уже не было.

Настроение сейчас - не проснулось

Осень наступает на мозг колючими, почти сентябрьскими сумерками. Веки, как века, тяжелые, нагруженные свинцом уходящего лета. Пронзительно ночное небо нападает, бьет по щеке звездами и прошедшим. Время не стоит на месте, время - это быстрый локомотив, и у твоих воспоминаний есть билеты на него, а у тебя нет. Значит, остаемся здесь, на спине у кита. В конце концов, спешить нам особо некуда.
На спине у кита по-детски уютно - как в детстве под пледом. Даже очередное наступившее "никогда" воспринимается не так остро. Осень звучит уходящими по-английски шагами. Но кто-то останется здесь, чтобы считать звезды и пить чай с малиновым вареньем. И конечно, дождется первого снега - такого же чистого и белого, как в детстве. Тогда можно будет навестить тот самый лесной дворик, в котором миры легкие, светлые, настоящие - как лет десять назад в декабрьское солнечное утро. Кит на спине несет целый город сокровенных дворов. Даже та самая черепаха со слонами не выдержала бы такого груза - несмотря на легкие миры, прошлое довольно тяжеловесно.
Проходит, проходит, проходит. Спешит, не остановится, не оглянется. В детстве мечталось о пушистом хвосте, чтобы согреваться долгими зимними ночами. Но те немногие,что останутся с нами, теплее самого пушистого меха. И с удовольствием носит их на своей спине огромное млекопитающее.

Настроение сейчас - довольно тоскливое

Поздний вагон метро. Люди трясутся домой - сидя и стоя. В лампах тонет подземельное пространство, убеляя седины уставших. Долго, занудно длится путь домой. Дремота здесь становится постоянной величиной. Все меняет черный, пушистый комочек.
Кто впустил в вагон котенка? Видать, сам влез на остановке. Как давно была остановка? За общей монотонностью легко не заметить открытия дверей. Желтые глазенки блестят, лихорадочно оглядывая пассажиров последнего рейса. Хвост трубой - пора бы немного поиграть. И котенок змеится у ног сидящих и стоящих, непринужденно проходясь в конец вагона.
Люди выныривают из спасительного полусна. Руки тянутся к черной шерсти. Котенок неспешно продолжает свой путь, собирая знаки внимания. Людям мало, людям хочется еще. Глаза стекленеют, руки на автомате продолжают гладить - уже не котенка, а воздух. Тактильные ощущения упрямо не желают отличаться,мозг путается в левости и правости полушарий. А может, надо взять севернее, там,где мох? Мысли постепенно сходят на нет. Руки все еще гладят воздух, лица становятся бессмысленно счастливыми. Какая щедрость от маленького клубочка - бесплатная лоботомия всему вагону! Черный разносчик безумия уже давно покинул поезд, неся дальше по курсу опасные бациллы. Самому составу осталось недолго - он стремительно несется прямо в стену тоннеля, пока машинист, довольно мыча, с умилением целует рычаг управления.

Настроение сейчас - крайне мрачное

Жил-был на свете Вася. И жил он даже не где-нибудь в тридевятом царстве-тридесятом государстве, а в самом обычном доме на самой что ни на есть обычной улице какого-то города. Что же касается "был" - был он неплохим малым. Звезд, конечно, с небес не хватал, и принцесс от драконов спасать не доводилось, но зато собак бездомных подкармливал и людям помогал. В общем, хорошим человеком был.
Однако случилась как-то с нашим героем оказия: ехал он домой в трамвае с работы усталый, да и уснул. Уснул - и не заметил, как в тот трамвай бабушка вошла. Так-то он обычно бабушкам завсегда место уступал, но в тот день устал слишком сильно, и спал богатырским сном, как и полагается уставшим героям. Казалось бы - мелочь. Но с той поры изменилась Васина жизнь в худшую сторону.
Стоило ему только в магазин за хлебом пойти - как в очереди за ним сразу шепоток неприятный:
- Смотрите, смотрите, это тот самый Вася, который в трамвае бабушке место не уступил!
Или снимает он котенка с дерева, а рядом кто-нибудь непременно пальцем тычет:
- Смотрите, смотрите, каков негодяй! Старость не уважает, дрыхнет себе как ни в чем не бывало, а пожилая женщина стоять должна!
Уж как только Вася людей не убеждал - что, мол, ненарочно он, и ему самому стыдно, вот только те и слушать не хотели. Самое обидное, что и не помнил теперь никто его былых заслуг. Ребенка из огня спас? Ну и что, это ведь давно было. Последнюю рубашку нищему отдал? Хорош же ваш герой одеждой разбрасываться, может, она лишняя у него, а вот бабушке зато место не уступил. Вот и не выдержал Вася такой жизни, взял да повесился. Думал, чудак, что хоть так народ судачить перестанет. Да вот только и слышно было теперь в городе:
- Помните того самого Васю, который старушке в трамвае сесть не дал? Он вот на днях повесился. Теперь в трамваях-то посвободнее будет.
А еще в том городе жил Толик. Он человека убил. Но все о нем говорили, что парень он славный, вот только личность сложная и запутавшаяся. Ведь не далее чем позавчера кто-то видел, как он погладил бездомную кошку. Однако история-то эта не про запутавшегося Толика, а про Васю. Который больше места в трамваях не занимает. Так-то.

Настроение сейчас - затворничаю

Тусклая лампочка жужжит, угрюмо накаляясь. От ламповых мух нет покоя - они тоже жужжат и накаляются, прилипая всем своим электричеством к тонкой нити. Инквизитор стоит на пороге, прижигая свечой собственную руку. Бледность не вспыхивает, не желает гореть - замороженная. Ледяная статуя смотрит на меня взглядом какого-нибудь древнего лавкрафтовского бога или не менее древнего сфинкса. Инквизиторы существовали задолго до Средневековья. Тысячи совсем юных миров не дожили до совершеннолетия, подвергнувшись суровой казни. Наш же мир успешно вошел в зрелость, и уже давно имеет право приобретать алкоголь в магазинах. Но перспектива пыток не нравится лично мне. Стремлюсь убежать.
Знакомый двор приветствует меня оледенением. Поскальзываюсь,ощущаю холод льда на щеке. Какая-нибудь новогодняя ночь была бы рада таким пейзажам. Беда в том, что для июля, пожалуй, прохладно. Ноги почему-то упрямо оказывается вдетыми в одну штанину, из-за чего бежать дальше невозможно. Прохожие смотрят с осуждением, некоторые усмехаются и качают головой. Для них нет инквизитора, нет ледяного двора, нет даже угрюмо жужжащей лампочки. Видят они лежащую на земле девушку.... как можно догадаться, вид у меня весьма дурацкий. В конце концов, позорные столбы тоже считались видом пытки. Правда, столбов-то нет. Но позор присутствует точно.
Я вижу лик инквизитора совсем близко. Вздрагиваю - на родном лице эта садистская ухмылка смотрится так непривычно. Какие-то чары? Может, взорвалась звезда и газ от нее, удушающе сладкий, негативно повлиял на сознание? На чье вот только? Мы снова в полутемной, жужжащей комнате. Я подхожу к тому, кто так успешно выдает себя за Инквизитора и целую, надеясь, что еще верну его, как в какой-нибудь наивной до одури сказке. За спиной в сжатом кулаке замечаю иголки.
- Только не в глаза - испуганно шепчу я, подавая Инквизитору превосходную идею.

Настроение сейчас - волнуюсь дико

И снова я пишу тебе, старина. На дворе уже жаркое лето, но ветры все также упрямы и штормят без предупреждения. Можно ли надеяться, что из непостоянной стихии выйдет верный почтальон? Мир - штука сама по себе зыбкая, изменчивая. Даже вечные вещи не так уж вечны. И я берусь за перо, надеясь, что хотя бы наша переписка переживет время и оставит память о нас.
А жизнь все спешит, но, кажется, так никуда и не успевает. И хотелось бы мне закричать как Фаусту: "Остановись, мгновение, ты прекрасно!", но прекрасные мгновения, как правило, глуховаты, и предпочитают компенсировать плохой слух большой скоростью. Так и проходят. Ими надо наслаждаться, как хорошей книгой или фильмом, которым тоже суждено рано или поздно закончиться. Но одна только мысль о возможном окончании всего хорошего, что сейчас принадлежит мне, превращает меня в беспросветного параноика. Да пусть закончится молодость, выпадут последние зубы и слух станет, как у этих самых прекрасных мгновений - это можно пережить. Только бы не расставаться с теми, кого ты приручил, и кто приручили тебя. Только бы не разлучали нас всякие недоразумения, вроде больших расстояний или смерти.
Да, было бы здорово не быть таким рассеянным и не растерять этих самых заветных людей. Хотелось бы мне хоть немного "навсегда". Маленькое такое, карманное "навсегда", в котором точно можно быть уверенным. Любовь навеки - звучит, конечно, наивно и банально, но пусть себе звучит как хочет, только б не кончалась. Или пусть я закончусь раньше, чем она - так оно как-то справедливее. Я согласен, черт возьми, быть менее вечным, если это сделает меня счастливее. Какое одолжение сделала бы жизнь людям, будь у нее привычка оканчиваться в самые счастливые моменты, если нет возможности им продлиться до самой старости!
Однако пока еще со мной это чувство, и эти люди тоже со мной - все еще живые и здоровые. Хочется верить, что и через 10 лет мало что сможет измениться. И пока еще верится. Надеюсь, что и ты, дружище, проживешь долгую, счастливую жизнь на своей ферме, а ветра все-таки будут приносить тебе мои письма - пока есть руки, чтоб писать, это не кажется такой уж утопией.