Я сижу за школьной партой. Я сижу за школьной партой, хотя уже пять лет как закончила школу. Я сижу за школьной партой - взрослая, потрепанная, старше всех присутствующих...кроме учительницы, конечно. Сегодня я проснулась на огромной высоте, мне с трудом удалось сползти с накренившегося балкона и я совсем-совсем не хочу знать, на каком этаже все это происходило - акрофобия, знаете ли. Как видите, мой день не задался с самого начала.
Учительница зачитывает некролог с грустно-раздраженной миной. На сей раз хоронят не меня - вот это удача. Однако того парня я, кажется, видела. И он жив. Но лучше был бы мертв. Для него же лучше. Да и для всех нас, пожалуй, лучше. Как бы цинично это не звучало.
Почему? Потому что он укушенный и зеленый. Теперь в темных переулках с ним лучше не встречаться. Говорят, что глаза у него красные и без зрачков. А я когда-то видела красную луну над морем. Было жутковато. Может, это тоже чей-то глаз?
Учительница все читает, все также грустно-раздраженно, но раздраженно больше, чем грустно. Ее достал этот некролог, ее до белого каления доводит собственная работа. Но надо, непременно надо пожалеть этого несчастного, так и не ставшего выпускником престижной школы. Я не нравлюсь ей. Пожалуй, это взаимно. Простите, что пришла посочувствовать чужой беде, Марья Ивановна. Простите, что у меня даже нет аттестата вашего лицея и ни один медведоподобный ящер даже не думал о том, чтобы меня кусать. Наверное, это привилегия лишь ваших учеников. А я... я зато не свалилась с балкона. Вот.
Учительница зудит над ухом многостраничным некрологом, написанным каким-то неудачливым филологом. Зверь рычит где-то на свободе, возможно, брызгая отравленной слюной или доедая чью-нибудь там ногу. Он вызывает больше сожаления, чем весь этот балконно-перекошенный мир. Наверное, автор некролога все же талантлив.

Летний полдень плавится неторопливым мороженым. Железный конь - Буцефал, как у Македонского, или Серебренник из самого жуткого романа Кинга - несется в тень, спасаясь от навязчивых лучей солнца. Звуки, запахи, пение птиц - все сливается в единый гобелен утреннего парка. Скрип, скрип - скрипят колеса. Дзынь-дзынь - вниз с горки, лишь бы не зашибить кого-нибудь. Столько лет прошло - пора бы уже нормально научиться ездить на велосипеде. Или в этом тоже не повезло?
Он должен ждать где-то возле ворот - тех самых, за которыми начинается настоящий лес, без асфальтовых дорожек. Он - это бывший незнакомец, чем-то напоминающий добродушного лабрадора. Сегодня собачий день, все люди играют в собак. Вот беспокойный подросток на скейте - не иначе, как фокстерьер. Амбал, качающий пресс на лужайке - самый настоящий ротвейлер, лучше не подходить близко. А этот парень - лабрадор: доброжелателен, спокоен и улыбчив. Не залает без веской причины.
- Кажется, будет дождь сегодня, - самая первая фраза, которую мне довелось услышать. С той поры прошло два дня или два века. У меня, как у кэрроловского Шляпника, немного странные отношения со Временем.
- Ничего страшного, - я радуюсь. Во-первых, дождь куда лучше жары. Во-вторых, мне нравится говорить с хорошими людьми. Даже на незначительные темы.
- Я раньше не видел вас здесь на велосипеде, - мой новый знакомый уважительно проводит рукой по рулю.
- Да, он у меня недавно, - улыбаюсь я, и мы говорим. Недолго, но обо всем: книги, музыка, образ жизни, писательские потуги. Мы и раньше встречались, но только сейчас говорим, говорим так, что каждое слово - вкусное, говорим - проходит неделя, но нет, на самом деле лишь пятнадцать минут. Время, старикан, ты в кои-то веки решил пойти мне навстречу?
- Вы придете завтра? - робко спрашивает он, заглядывая в глаза.
Ответ однозначен - он не может быть другим:
- Да.
- Даже если будет дождь?
- Даже если будет дождь.
И я приду. Разве может быть иначе?
***
Круг-круг-круг. Пятый-десятый-тридцатый? Его не оказалось у ворот. Обрыскать весь парк, мчась так быстро, как только позволяют велосипедные колеса. Нет здесь - значит, он там. Нет там - значит, наконец-то подъехал к воротам. Но пусто, пусто, пусто. Сердце прыгает, как мячик на ниточке, - вверх-вниз, вверх-вниз. Интересно, каково сердцу, например, в желудке? Не нахожу, не нахожу. Паника - круги, круги, круги. Отчаяние имеет круглую форму, я знаю. Вокруг ходят люди, вполне материальные, дышащие своей реальностью. В голову приходит сумасшедшая мысль - а много ли на свете настоящего? И так ли уж часто приходится встречать живое? Был ли парень, было ли утро, был ли парк, переходящий в лес? Сознание, устало вздохнув, милостиво согласилось считать пропавшего призрачным гостем. Такое бывает, такое случается. Всего лишь шутки невыспавшегося мозга или капризы параллельных миров. Все хорошо. Я все еще материальна.
Быстрый взгляд на время. Старик, ты снова провел меня? Опоздание, конечно. Я приехала позже, чем надо. Он уехал, не дождавшись. Несвоевременность - несносный ребенок, любит вставлять палки в колеса. Круг-круг-круг. Все новый и новый. Я просто дождусь, когда парень вернется. Я дождусь. Круг-круг-круг.
Вокруг ходят люди, вполне материальные на вид. Люди, похожие на людей, а не на собак, кошек или птиц. Дышат своей реальностью - а я проезжаю сквозь них, не причиняя никакого вреда. Когда-то я обидела Время - и теперь оно идет для меня совсем по-другому. Когда-то я обидела того, кто, наверное, ждал - и теперь прикована к здешним дорожкам шумом велосипедных колес. Я призрачный гость. И моя вина всегда будет чуть весомее, чем возможность вернуться домой.

Настроение сейчас - творческий кризис заебал(

Свадьба, свадьба гуляет по городской площади. Кому-то обещанная свадьба льется белым потоком на случайных прохожих, сбивает с ног, кружит в танце. Кисло от танцующих, гулко от фальшиво-счастливых лиц. Получивший свое усмехается в стороне, потирает мерзкие тараканьи лапки. Не человек - сладострастное насекомое. Жертва кружится в свадебном платье, зомбированно-завороженная: то ли девушка, то ли высушенная муха на ветру.
Прорваться сквозь толпу, уже не стремясь никого спасти. Даже самой уцелеть не особо надеясь. Но пусть хоть кого-то спасет нежданная встреча. Запыхавшись, со всей дури влететь в подозрительно знакомого, на редкость человеческого. Растерялись. Какими судьбами? Почему здесь? Ты не с ними? Я тоже нет. Обрадоваться. В прошлом не ладили, обходя друг друга километровыми дорогами. Ссоры - дурацкая штука, ничем не лучше заколдованных свадеб. Неловко обняться. Чего уж там...ты заходи, если что. Выпьем, как раньше, чая, а то и чего покрепче. Мне пора.
Дальше, дальше, дальше. Вот и горы, укрытые снегом, как свадебной фатой, да никем не сломленные. Вот рыжие лошади, танцующие на горных лугах, да по своей воле. Вот рысь - хищник, да не возьмет больше того, что причитается природой. Выдохнешь, улыбнешься. Вот и оно - первое спасенное утро.

Настроение сейчас - нервное и расстроенное

- Хипстер-дизайнер интерьера кофеен...чушь какая-то. Счастливая мать в большом семействе... не, как-то не мое вообще. Свободный художник-экзорцист... ээээ, это вообще как? Писатель романов ужасов про клоунов... это уже лучше, но чего-то не хватает. Слушайте, а другого каталога у вас нет? - я с досадой отбрасываю в сторону цветную брошюру. Существо непонятного пола и вида на обложке смотрит с немым укором. Над ним ехидно перемигиваются буквы, складывающиеся в название "Колесо Сансары - 2016".
- У нас широкий выбор, - бормочет с обидой усатый мужчина, открывая отвергнутый каталог, - чего же вам не нравится? Вот, например, замечательный вариант: сборщик космического меда, очень-очень уважаемая жизнь! Правда, не сильно продолжительная, зато интересная! Или, если не хотите человеком, очень рекомендую, например, ленивцем в амазонских джунглях. Опять же - с утра на работу не надо! Сплошные плюсы!
- Не, чего-то не впечатляет, - устало вздыхаю я. Рекламные агенты - они и на том свете рекламные агенты. Им лишь бы трепаться да завлекать сомнительной ерундой.
- А чего же вы тогда хотите? - сдается почетный реинкарнотолог.
- А мне бы может... того... та жизнь, что была, ничего так, повторить можно? - решаю я, наблюдая, как глаза мужчины медленно выползают из орбит. Про себя отмечаю, что они похожи на двух черных улиток. Да и скорость примерно такая же.
- Вашу... жизнь? - повторяет бедолага заплетающимся языком.
- Ну да, мою... не вашу же. Из меня рекламщик как из крокодила - чечевичная похлебка, - хмыкаю я, смотря, сколько выражений и цветов за минуту сменяют друг друга на лице моего собеседника.
- Это.. это... позвольте, я уточню: пожизненная вендетта с демоном по соседству... постоянные преследования инквизиции за факт магического происхождения... лисий хвост, перманентно ставящий в ситуации по шкале от просто неловких до опасных для душевного здоровья...странные друзья, которым свойственны еженедельные проявления теневой личности по Юнгу...мутировавшая кошка, живущая за обоями... неконтролируемые порталы, засасывающие в инфернальные миры.... это все, или я что-нибудь забыл?
- Есть немного... там еще в списке должен быть финальный аккорд - смерть от ножа в спину, - скромно поправляю я.
- Да-да, точно... может, лучше сборщиком меда? Оно как-то безопаснее смотрится,- робко пискнул агент, пытаясь затолкнуть глаза обратно на их законное место.
- Не, к чертям безопасность, неинтересно так, - я улыбаюсь, вскакивая на ноги и довольно потягиваясь, - у вас вот отдохнула немного - теперь можно и к привычным делам возвращаться. Мне, пожалуйста, с того самого момента, на котором я сюда и попала.
Мужик качает головой, поворачивая какой-то рычаг на колесе Сансары. Меня уносит куда-то вниз, по прозрачным трубам, прямо в почти успевшее остыть тело. Почти, да не совсем. Через пару минут я открою глаза - и этим изрядно удивлю тех, кто лил слезы над моим бездыханным трупом. Да и обрадую, конечно. А насчет ножа в спину... у меня целая жизнь впереди. И я непременно, непременно придумаю, как впредь избегать столь неприятных происшествий. Все не напрасно, я знаю. И только летит мне вслед ворчливый шепот моего реинкарнотолога:
- И так каждый раз, каждый раз! Задолбала уже... сколько можно-то?!

Настроение сейчас - неохотное

Спешу, тороплюсь через звездные поляны да зеленые лужайки, мимо горных избушек да речек звонких. Лишь бы успеть, успеть. И успею.
Вздохну с облегчением - ведь здесь все по старому: то же небо, те же звезды, тот же балкон, заброшен временем, да не людьми. Люди вне времени тоже бывают - не бросают, не забрасывают, не забывают, не умирают. Хорошие люди.
Склоню голову в знак приветствия - вот так, с оттенком уважения. Поинтересуюсь ненавязчиво: "Наши дела неважны?" Кивнет, и, может, закурил бы, но не курит. Не любовники, не пара, нет - просто старинные друзья, закаленные псы, что прошли не одну сотню переделок. А эту не смогли.
Немудрено - от нас отреклись те, кто любил. Кто помнил, кто был рядом, кому на заходе солнца показывали самых редких птиц на свете - закатных ворон. "Слышишь? Видишь? Они тоже алые". И летали снежные пчелы, и от их ледяного меда зимой свербило горло, но то было время рождественских сказок, и на это не обращали внимания. Были и овраги над сентябрем, и чердаки над ночью, и где-то там - слышишь? - был домик с видом на небо, а в небе - апрель. Будь эта реальность немного потверже, случись не заканчиваться сказкам - летучие мыши до сих пор охотились бы там, в ежевичнике, и я бы не боялась зеркальных лабиринтов. Но у меня все. И у тебя все. Твоя легенда тоже оборвалась обидно, друг. А заветные, закадычные, те самые, что оставили нас среди пустых звезд - где они теперь?
Но я пришла не одна. Со мной - книга со старыми гравюрами, со мной - воспоминаний важных летопись. Со мной - светлячок надежды, зеленый, живой, светится. Я знаю - все это лишь чары, что мы способны рассеять, и тогда снова вернется то весеннее, чудесное утро, в котором время нашим сказкам и песням. Мы, как рыцари в балладах, пройдем волшебные испытания и расколдуем тех, что нас оставили, вернув живые блики в зачарованные глаза. Они вспомнят о нас, они вернутся и вернут прожитое. И будут с нами те, с кем есть, что вспомнить. Нет - те, с кем будет, что вспомнить.

Настроение сейчас - ленится писать

О том, что лица людей становятся полностью симметричными после смерти, она узнала на уроке геометрии. Тема урока - симметрия и ее примеры. Тогда же пришло осознание, резкое, как бросок королевской кобры - лица людей разглаживаются, как только их покидают противоречия. Именно поэтому лица трупов так идеально симметричны. Энн не сообщила учительнице о своей внезапной догадке - и так в классе ее считали немного ненормальной. И ни семья, ни друзья так и не узнали об этом интересном озарении. Почему-то Энн решила, что подобные вещи стоит крепко держать при себе, уж коли слова не воробьи, и с их отловом будет тяжеловато. Но внимательность, увы, всегда подводила девочку. Вот и тогда, на том злополучном уроке, не заметила она причудливой тени, притаившейся за шторами - то ли кошачьей, то ли человечьей. Право, стоила ли вообще внимания эта тень? Если тратить время на всех фантомов, что только встречаются в этом мире, то, поди, и жизни не хватит. А ее стоит тратить на более интересные занятия, не так ли?
***
Даже старшеклассницам не стоит возвращаться домой так поздно. Не верите мне - так посмотрите любой ужастик, где одинокие девушки идут темной ночью по длинной аллее. Нет на моей памяти ни одного такого хоррора, где такая прогулка заканчивалась бы благополучно. Улицы в это время полны маньяками, ведьмами, оборотнями и прочими сущностями, встреча с которыми не сулит ничего хорошего. А Энн шла себе и ничего не боялась. Ну нет, испугалась, конечно, немного, когда ей под ноги метнулось что-то маленькое и пестрое. Недотыкомка? Да где ж вы видели у недотыкомки такие усы?
- Мяууу, - сказала кошка, внезапно оказавшаяся на пути Энн. Будь у Энн кошачий переводчик, он бы перевел этот мяв как "Будь осторожна". Выходит, даже случайная кошка беспокоилась за девочку, но она сама и не думала за себя бояться.
- Мой дом в конце аллеи, - сказала Энн, почесав кошку за ухом. - Вот сейчас еще чуть-чуть и...
И надо же было именно в этот момент возникнуть внезапному незнакомцу. Внезапные кошки - еще туда-сюда, а вот от внезапных людей в такое время жди беды.
- Что ты скажешь об абсолюте? - прошептал девушке на ухо странный юноша. Его глаза сверкали, как два зеленых факела, если, конечно, на свете вообще есть зеленые факелы.
- Его не существует, - ответила Энн, нисколько не растерявшись. Это была одна из тех вещей, в которых она не смела сомневаться.
- А как же вечная мерзлота, вечные льды на далеком севере? Неужели ты позабыла о Вечном Жиде Агасфере, что скитается по всей земле с начала времен? И совсем-совсем не помнишь о вечных страданиях грешников на кругах ада? Вечность - это и есть абсолют, - продолжал шипеть внезапный попутчик, и все больше его шипение напоминало змеиное. А фонари все гасли и гасли, один за другим, стоило новоиспеченной троице пройти мимо них. Сказать по правде, этот факт немного настораживал Энн, но уступать в спорах каким-то незнакомцам она не привыкла.
- Я не вижу в вечности того идеала, что имеется в виду под абсолютом, - уверенно сказала Энн. - Вечность - это банька с пауками, кто бы согласился возводить в идеал такое? Уж точно не я. Если хотите знать,я бы не хотела жить вечно. Думаю, Агасфер бы со мной охотно согласился.
- А жаль-жаль-жааааль, - юноша широко, по-кошачьи зевнул, словно теряя интерес к беседе. - Впрочем, знаешь, что точно абсолют? Это та идеальная симметрия, которую достигает лицо человека после смерти. Тебе бы понравилось быть полностью симметричной и без противоречий?
- Не очень, пока что мне больше нравится быть живой, - тактично заметила Энн.
-Ты просто еще не пробовала, глядишь - и понравится, - юноша оскалился, обнажив целый ряд острых акульих зубов. И все бы могло кончиться печально для Энн, если бы кошка, о которой все успели позабыть, с диким мявом не бросилась прямо на кровожадного философа. "Выходит, не все кошки, что могут встретиться нам на ночных улицах, так уж случайны", - решила Энн, удирая со всех ног с места, которое вполне могло бы стать местом происшествия. Но, хвала симметричным лицам, в ту ночь больше не случалось ничего неприятного. Разве что Сфинкс Средний был страшно недоволен. Мало того, что он упустил свою жертву, так еще и пришлось покинуть тело человека, которым он так ловко управлял. Юноша, к слову, был немного удивлен, обнаружив себя на ночной аллее, а не в мягкой кровати. Но сейчас не о нем.
- Малявка, ты опять мне все сорвала! - ругался Сфинкс Средний. - Разве так поступают сестры со своими братьями? Ты лишила меня ужина!
- Уж коли ты голоден, можем зайти в какую-нибудь ночную забегаловку и перекусить сэндвичем... мне кажется, они намного вкуснее мозгов философствующих школьниц, - вздохнула Сфинкс Младший. Она не теряла надежды перевоспитать неразумного братца. Авось, тогда уж он перестанет тусоваться в компании мелких бесов.

Настроение сейчас - спящее

Фея часто приходила к Джонни ночью, когда он курил свой обычный «Winston» на балконе. Своей гипнотической грациозностью она напоминала пантеру, даже глаза светились желтым… впрочем, это мог быть просто отблеск уличных фонарей. Фея никогда не говорила, только пела колыбельные, от которых дрожал воздух, а в глаза засыпался песок. Больше всего на свете в такие моменты Джонни хотелось спать, но та часть разума, которая еще не полностью попала в эти липкие чары, хорошо осознавала, каковы последствия падения с восьмого этажа. Тогда Джонни так злился на ее коварство, что просыпался окончательно, и хотел сбросить вниз ее саму. Но Леди Сон всегда уходила вовремя. Только небо еще какое-то время дрожало, рассыпаясь на звездные пиксели.
***
Джонни мечтал о путешествиях. Ему хотелось посетить леса Ирландии, он почти что чувствовал горько-полынный вкус «Гиннеса» на губах. И вот, вот наконец-то есть нужная сумма. Джонни помнил, как он покупал билет, как садился в самолет, он тоже помнил прекрасно – ему не досталось место у иллюминатора, его заняла дамочка с несносным ребенком, постоянно чего-то хотящим, как любое капризное существо его возраста. Ребенок обрызгал Джонни кетчупом, без которого этот маленький монстр ни за что не хотел есть свой обед, но парня ничуть не расстроило пятно на футболке. «Это хорошо, это реальность, значит, я пока что не сплю, и точно не собираюсь ниоткуда падать», - думал Джонни, вытирая кетчуп салфеткой. Следующая мысль была про то, что пятно в районе сердца напоминает пулевое ранение, но Джонни упорно отгонял ее, бормоча себе под нос:
- Никаких метафор, никаких сравнений… это не реальность, это ее компетенция, это ее власть, это власть ее колыбельных, черт бы ее побрал.
Джонни было абсолютно неважно, что подумают о нем соседи по креслам – главное, что, пока бормочешь, засыпать становится трудновато. Это хорошо, это очень хорошо.
Самолет садится в аэропорту Дублина. Джонни выходит по трапу, и уже собирается садиться в подъехавший автобус, но тут видит возле самолета собак, поедающих друг друга, как змей вечности – свой хвост. Да и автобус – уже не автобус, а черный, мохнатый паук, деловито потирающий лапки-колеса. На секунду в глазном окне показывается голова малыша, облившего его кетчупом – тело негодника уже переварено желудочным соком тарантула, но взгляд не утратил своего требовательного любопытства.
- Черт, черт, черт! – орет отчаянно Джонни, щипая себя за руку. Куски плоти разлетаются в разные стороны, как мясной фейерверк, но это помогает проснуться – на своем же балконе, опасно повиснув на перилах. Наяву Джонни орет в темноту куда более крепкие слова, а Леди Сон ухмыляется, ловя на язык падающие с неба снежинки.
***
Джонни идет по улице за руку с Элис. У нее черные волосы и теплые руки, она не сон, не метафора – а значит, не собирается рассыпаться на миллиарды колких паучков. Джонни счастлив не спать. Но тут свет фонаря освещает цвет глаз Элис. Фиалковый? Как такое вообще возможно? Снова уснул, черт, черт, черт!!! Пожалуй, не стоит дожидаться, пока Элис превратится в огнедышащего дракона. Раз, два, три, четыре, пять – сколько ударов ножа надо, чтобы голова с фиалковыми глазами отделилась от тела и покатилась по снегу? Как забавно, что в этом сне он не забыл захватить с собой нож. Внучка Песочного человечка согнулась сзади в приступе дикого смеха. Интересно, стоит ли поведать Джонни о существовании цветных линз?
***
Стены белые и мягкие. Нет, белые и вязкие? Рука застревает. Джонни смеется, откинув голову. Джонни смеется, брызгая слюной. Теперь нет никакой разницы между сном и реальностью. Разве это не прекрасно? Рука возвращается назад, на ладони – богомол с головой младенца. Негодник, умудряется плакать и стрекотать одновременно!
- Спокойной ночи, - Джонни нежно целует своего сына в хитиновые лапки. У малыша фиалковые глаза Элис и улыбка прекрасной феи грез. А леди сна вовсе не так уж плоха, хоть и растворяется с каждым рассветом. Джонни ее не винит – ему тоже не очень нравятся санитары.

Настроение сейчас - сюрное

Когда я проснулся, моя левая рука уже была наполовину прозрачной. Ее прохладная невесомость мешала спать ночью, а я и так изрядно не высыпаюсь. С этим надо было что-то решать. Захотелось позвонить тебе и сообщить о нагрянувшей неприятности, но я вовремя вспомнил, что ты едешь на концерт. Не буду тебя беспокоить, лучше почитаю книжку. Достаю наугад с полки первый попавшийся томик - им оказывается "Лолита" Набокова. Пробую разжевать это имя на все манеры, ворочая языком, как Гумберт Гумберт на первой странице, но язык неповоротлив, как сонный зверь, и мне становится неловко за себя самого. Твое имя гонять по нёбу совсем не хочется - боюсь испортить. Устало опускаюсь на кресло, потирая виски. Этим утром я немного обижен на мир. Когда я брал книгу с полки, мне показалось, что мизинец на правой руке прошел сквозь обложку, не оставив на ней никакого следа. Этим утром я немного растерян. Или потерян? Думаю, книги смогут все исправить. Они всегда помогали.
***
Я читаю Эдгара По, шевеля губами и немного пришептывая. Так легче убедиться в их материальности. Как чертик из табакерки, выпрыгивает между страниц запрятанная там фотография. Одноглазый кот, замурованный вместе с убитой женой? Нет, всего лишь ты и твой кумир - тот самый музыкант, на чей концерт ты отправилась. Ты выглядишь вполне счастливой, он тоже весело ухмыляется в камеру. Знаменитости порой снисходят к своим фанатам, чтобы подарить им пару снимков с автографами, а затем скрыться за дверями гримерки. Повиснуть на шее этого парня мечтают многие девушки, и никто знать не знает, женат ли он. Но такие, конечно, не заводят семьи. И я могу его понять, мне тоже уже давно ничего не надо: он влюблен в музыку, я - в литературу. Но порой все же думаю - что было бы, загорись в моих глазах такой же дьявольский огонь? Заметила ли бы ты? Удивилась бы? Я не владею рифмами для сочинения песен и ни разу не разбивал гитару в щепки, чтобы по толпе прокатился ветер одержимых оваций. Я никогда не смогу так. Я боюсь, что совсем не оставлю достойный след после себя, что меня будет незачем вспоминать. Возможно, этот музыкант более настоящий, чем я. Возможно, я никогда и не был настоящим. Солнечный свет просвечивает все пальцы на руке, и это красиво - похоже на золотых рыбок в хрустальных аквариумах. Жаль, ты не рядом, тебе бы понравилось. Хорошо, что большой палец все еще из плоти и крови, я пока что могу переворачивать страницы. А написать рассказ, пожалуй, уже не получится. Книжный червь смотрит на меня с только что открытой страницы, и я думаю о том, какой путь он проделал, чтобы оказаться здесь. Видит ли он меня также четко, как я его? Кажется, у червей нет органов зрения. Проползая по своим делам, он увяз в моем большом пальце, и, видимо, был немного раздосадован этим. Не печалься, приятель, недолго ему быть болотом. Скоро и в этом пальце будет жить прекрасная золотая рыбка.
***
При свете ночных огней я смотрю на себя в зеркало. Голова просвечивается насквозь, я вижу свой мозг также четко, как на томограмме - он похож на большую серую медузу. Мне это кажется красивым или безобразным, я еще не решил. Чума, чума на оба ваших дома! А чуму разносят крысы, а где крысы - там будто бы был старик, плевавший на головы кошкам. Один похороненный кот, кажется, вернулся назад, потому что индейские кладбища не способны удержать зарытое в своих ненадежных недрах. Индейцы же не становились прозрачными, они торговали огненной водой, а потом один приручил волчонка - и.... Черт, я помню все это, но не могу вспомнить, о чем думал еще с утра. Меня что-то расстраивало, точно расстраивало, и происходящее было важным, но теперь остаются только птицы, долетающие до середины Днепра и феи, похитившие Тэм Лина. А Тэм Лин недолго проживет под королевской сенью, и путь его лежит по леденцовым лугам с лимонадными реками, мимо подростков, грабящих могилы, мимо философа, страдающего тошнотой в парижских кафе, мимо крестьянских детей, травящих страшные байки у костра, мимо безобразного карлика с волшебным золотым волосом, мимо, мимо... Все мимо. И я мимо. Прости меня за это. Моя душа сейчас намного материальнее тела, но не думаю, что это нам поможет.
***
Я чувствую, как ты взяла меня с полки. Ты не вспомнила, нет - тебе просто внезапно захотелось прочесть рассказ из недавно купленной книги. Я улыбнулся тебе где-то в начале пятой строчки, выражая надежду, что рассказ понравится. Я буква, я слово, я фраза. Теперь все наконец-то стало правильным. Никто не исчезает бесследно. И эфемерность - не приговор. Даже для таких, как я.

Настроение сейчас - мрачно-грустное

Листья, листья, листья. Красного много, желтого много, зеленого мало, черным станет, если не убрать. Поэтому сначала под ногами шуршит, а затем шуршит под граблями. Не люблю отчего-то субботники - наверное, из-за лени своей. Пойти, что ли, прогуляться немного, пока командующая уборкой чаи гоняет?
Иду - а он стоит. В сторонке от прочих, робко так, почти до собственной призрачности. Я сначала приняла его за лесного духа. Ан нет, просто очень молчаливый парень. Смутно знакомый. Надо бы выяснить.
- Помочь чем? - спрашиваю, тоскливо опираясь на грабли.
Улыбнулся, покачал головой. В душе я рада, конечно - спрашивала чисто из вежливости, заранее расчитывая на отказ.
- А ты у нас давно учишься? - киваю на здание, приунывшее под тусклым небом.
Пожимает плечами. Даже и не смотрит в сторону нашего института. Улыбка погасла. Не нравится ему тут, что ли?
- Да, тут, конечно, не фонтан, но весело-то бывает временами, а? Что скажешь? - ну вот зачем, скажите мне на милость, я вообще начала этот диалог? Чувствую себя до безумия глупо, но охота вытянуть из этого молчуна хоть какие-то звуки.
Парень меня не слушает, кажется. Или не слышит? Смотрит куда-то, замер, как окаменевший. Этому осеннему дворику не хватает статуй - так решил, что ли? И тут я понимаю две вещи: первое - я действительно откуда-то знаю этого юношу, и знаю как будто бы с незапамятных времен. Второе - уходящее солнце почему-то напрочь отказывается отражаться в его глазах.
***
А после все как-то замелькало, слилось. Как будто какие-то недоброкачественные пельмени, слипшиеся в замороженный монолитный клубок. Я бежала, от меня бежали, осень-зима-весна-лето-снова осень - зима, или нет, какое-то неясное межсезонье. Автобусы-трамваи-поезда-метро-в метро темно было и почему-то очень хотелось спать. Я не помню, в какой момент я все-таки перестала спать и обнаружила у себя под подушкой демонов времени. Твари черные, склизкие, даже дотронуться противно. А из-за них сумбур такой, что остается только спешить, и жить забываешь, и голос не звучит, потому что некогда им говорить. Убила паразитов уже ближе к старости - и тогда моя осень остановилась. Стала я старушкой, с морщинами-лучиками, да флейтой волшебной. И пришел мой человек листопада, да пел под флейту так чисто и звонко, что вернул все краски и звуки застывшему миру. Конечно, я не могла его не знать - ведь не так легко забываются сказки, которые рассказываешь себе перед сном. А как вспомнила - так и видно, что глаза-то живые и улыбаться умеют. Тепло так. В старости, говорят, склероз у людей бывает, а у меня все наоборот, не по-человечьи немного. Зато жить нам теперь да жить, пока идет листопад. Большой это срок, в наших-то краях.

Настроение сейчас - болиголовное

Пестрая кошка жадно лакала молоко из миски. Молли с интересом наблюдала за голодным зверьком. По виду кошка - подросток еще, может, месяцев шесть на первый взгляд.
- Странно, никаких повреждений и признаков болезни... - удивленно заметил ветеринар, обследуя принесенного девушкой котенка. Никаких повреждений, никаких болезней - но маленькая трехцветная кошечка абсолютно без сил лежала на холодном столе, и лишь дыхание выдавало тот факт, что она просто в отключке, а не отдала душу в Края вечной Охоты. Или куда там отправляются заместо рая кошачьи души... Дыхание, хоть и тихое, но без хрипов - значит, нет ни воспалений, ни кровоизлияний. И УЗИ не обнаружило никаких проблем. Было похоже на то, что трехцветка просто безумно вымоталась и поэтому находится в таком состоянии. Но что могло так ее утомить? Наверное, уличная жизнь - штука более тяжелая, чем представляется на первый взгляд.
- Страшная какая, - брезгливо поморщилась мама, узнав, что Молли собирается оставить кошку себе. - Не могла, что ли, посимпатичнее кого найти? У этой даже и окрас не поймешь какой... не то рыжая, не то черная. На черта похожа.
- И ничего не на черта, - возразила Молли, поглаживая неподвижную кошку. - Между прочим, трехцветная - такой окрас на счастье.
- Да какое там счастье? - махнула рукой мать. - Все равно она не жилец.
Сейчас, наблюдая за утоляющей голод питомицей, Молли была рада, что мамин вердикт оказался неверным. Отлежавшись пару дней, кошка внезапно воскресла из мертвых. Распахнув сверкающие янтарем глаза, существо с интересом бродило по квартире, исследуя свое новое место жительства. Затем она посмотрела на Молли и вопросительно мяукнула - мол, а собираются ли меня здесь кормить? Молоко явно пришлось ей по вкусу, а сразу за ним последовал солидный кусок говядины. Вроде бы наелась - вот сидит, облизывается. Кошка вспрыгнула на колени к Молли и громко заурчала, благодаря за щедрое подношение. Надо бы купить ей "Шебу" или что-то в этом роде. К вечеру, небось, проголодается.
***
В человеческом мире уже давно царила ночь, а в Междумирье еще полыхал красный огонь сумерек - самое опасное время. Кошка аккуратно шагала по бордовой земле, стараясь не наступать в маленькие огненные лужицы. Это место слишком напоминало ад в его библейском представлении, но делать нечего - когда ты являешься младшим из сфинксов, волей-неволей приходится шататься по здешним окрестностям. Да, кошка была сфинксом, самым юным из всех - всего-то три тысячи лет стукнуло в минувший понедельник. Ей-богу, почти младенец. Кошке бы еще с бантиком играться, но серьезные дела не терпят никаких отлагательств. Кто еще, если не она, будет охранять вход в мир людей от враждебных сущностей? Старшему брату не до этого - слишком много своих дел. А средний сам не сильно отличался от этих самых враждебных сущностей.
О, не буди лихо, пока оно тихо. Явилась - не запылилась. Вспомнил солнце - вот и лучик. Поговорки, которые вспоминались кошкой, становились все абсурднее с каждым словом, но суть оставалась прежней - одна из тех тварей, о которых секунду назад думал юный сфинкс, уже кралась к огненным воротам. Уже и облик человеческий накинуть успела - рыжеволосая женщина в строгих очках. И даже одетая в пиджак. Да черт с ним, с пиджаком, ключевое слово тут "одетая". Для суккуба это, пожалуй, странность, но чего только не сделаешь для маскировки....
Кошка успела вовремя загородить собой ворота, и услышала недовольное шипение суккуба.
- Сначала - три загадки. Отгадаешь - пропущу, нет - не обессудь, будешь моим ужином, - мяукнула кошка, грозно смотря на свою противницу.
- Давай ссссскорее,мне не до тебя, мне к людишкам надо, - шипение превратилось в угрожающий свист.
- Всем надо, да не больно-то вас там ждут, - хмыкнула кошка, усмехнувшись в усы. - Итак, начнем с классики. Днем ходит на четырех ногах, днем - на двух, вечером - на трех.
Суккуб закатила глаза, словно показывая, что эта загадка у нее уже давно стоит поперек горла.
- Человек... ты ничего интереснее придумать не могла? Давай следующую, - демоница нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.
Кошка улыбнулась. Все под контролем. Старший брат всегда учил ее начинать с самого легкого и непритязательного. Пусть противник немного расслабится. Тем труднее ему будет отгадывать потом.
- Хорошо. Тогда отвечай - что на свете сильнее всего, что рушит даже горы и сушит моря? Что за царь, чьим законам подчиняются все твари во всех мирах?
Сфинкс внимательно смотрел на суккуба, ожидая ответа. На сей раз невооруженным глазом была видна мыслительная деятельность инфернальной женщины. Вот, словно луч солнца, отобразилось на лице понимание, губы слегка шевельнулись - сейчас она скажет "Смерть". Скажет - и, конечно же, сию минуту проиграет, ведь такой ответ неверен. Тогда мир человеческий будет спасен от вторжения этой дряни хотя бы на одну ночь, и какого-нибудь молодого человека не найдут мертвым да Читать далее...

Настроение сейчас - не особо

Кто-то прошмыгнул в старую конюшню - тихо, по-звериному неслышно. Но лошадиный слух не обмануть. Конь всхрапнул, приветствуя ночного гостя. Рыжая, среднего телосложения, она скорее напоминала лису или собаку, но волчий запах выдавал свою хозяйку с головой. Тяжелый аромат, отдающий голодной луной и только что забитой олениной. Аромат смерти для любого из травоядных. Другие лошади тут же подняли бы переполох, перебудив всех людей в деревне. Но конь был один в этой конюшне. И ему не было страшно. Он ждал визита волчицы.
- Люди отделили тебя от остальных лошадей? - шелест голоса лесной гостьи казался таким же естественным, как шелест опавшей листвы.
- Да, они считают, что я жертва для демона чащи. Мол, он должен прийти за мной в полнолуние и забрать, при этом не тронув ни их, ни других лошадей. Тут даже поговорить не с кем, скука кромешная, - пожаловался конь, роя землю конюшни копытом.
- И демон, конечно же, я? - фыркнула волчица, весело виляя хвостом. Конь невольно улыбнулся, наблюдая за этим жестом. Нахваталась привычек, пока маскировалась под собаку. Им довольно долго удавалось обманывать не только людей, но и их свору, что особенно удивительно. Однако даже бальзам из волшебных трав не вечен, и с первыми лучами полной луны выяснилось, что милая дворовая лайка на самом деле представитель дикой стаи. Тогда ее чуть не растерзали, и конь самолично разбил черепа нескольким псам. С тех пор он, конечно, меченный лесным демоном, а, значит, в людских глазах жить ему остается недолго. Не заберет волчица - пристрелят бывшие хозяева. Конь, заступившийся за волка, принесет только беды деревенским людям. Конь, который влюбился в хищника, и вовсе проклятие для человеческого рода.
- Да, и тебе небезопасно тут находиться, - он ласково дотронулся носом до носа своей подруги. - Местные теперь начеку. Как ты проскользнула мимо собак?
- Сон-трава... эти служаки благополучно проспят до следующего полнолуния, - хитро улыбнулась рыжая. И тут же в ее глазах появилась тревога. - А как ты здесь? Они хотя бы кормили тебя?
- Жертвам демонов не полагается сено, - конь грустно опустил голову. - Я думал, ты появишься еще вчера....
Волчица нежно лизнула любимого в шею, виновато вильнув хвостом.
- Прости, мне пришлось улаживать дела еще и со своими... вожак решил, что я больше не часть стаи.
Конь вздрогнул. На сей раз вину ощутил уже он.
- Из-за меня? - тихо спросил он.
Волчица покачала головой.
- Нет, из-за того, что никто не верит в то, что отношения между волками и лошадьми могут быть чем-то отличающимся от отношений хищника и добычи. Ни волки, ни люди не верят. Это и есть корень наших проблем. Мы не слишком-то убедительны. Но раз люди ждут, что я заберу тебя, не стоит упускать такого шанса. Твоя веревка не очень крепкая, перегрызть ее - дело минуты-двух, не больше. Ты пойдешь со мной?
Конь задумался. Предложение было более чем заманчивым, но чего они могли ждать от мира? Примет ли он их, двух изгоев, от которых отказались даже подобные им? Да и не могла такая любовь породить никаких детей, продолжить их род. Будь он псом - все было бы легче. Но конь и волчица... такого история еще не знала. И генетика явно была не на их стороне. Однако он знал, что готов к этому. И был всегда готов - еще с момента их встречи. Ведь такие встречи не бывают случайными.
- Я готов, - конь решительно кивнул, и волчица принялась за дело. Веревка и вправду сдалась быстро. Еще миг - и они уже бежали прочь из деревни, оставляя позади окоченевших от трав гончих и крепко спящих людей. Бежали, скакали, плясали под луной, и случайный путник, запутавшись в звездных узорах, не мог сказать, кого же он видит вдалеке - волков или лошадей. И только сама луна знала правду - любые существа едины под ее светом,какую бы шкуру они не носили.

Настроение сейчас - сонливо-меланхоличное

- Парень! Эй, парень!
Я обернулся. На пустынной улице не наблюдалось народа, помимо меня и пухловатого дядьки, кричащего, как иерихонская труба - так что, к сожалению, звал этот тип именно меня.
- Парень, стой!!! - все так же вопил назойливый дядька, отчаянно ковыляя ко мне.
Я внимательно посмотрел вниз, на свои ноги, которые мирно замерли на асфальте и явно не собирались никуда убегать - ни со мной, ни, тем более, без меня.
- Вроде как стою, - спокойно оповестил я запыхавшегося мужика.
- Ты... это... спасибо тебе большое, - выдохнул мой внезапный собеседник, и ни с того, ни с сего, начал пожимать мне руку с усердием бывшего боксера.
- Э, за что? Мне, право, совсем несложно было остановиться, - недоумевающе ответил я, наблюдая, как краснеет моя ладонь, все еще сотрясаемая в рукопожатии.
- Спасибо, спасибо, спасибо, - продолжал бормотать этот странный человек, словно не слыша меня. - Слов не хватает просто. Спасибо тебе, парень. За все спасибо.
Я удрученно смотрел на акт чрезмерной и нелогичной благодарности, с грустью отметив, что ладонь уже немного опухла - у толстого дяди явно было спортивное прошлое... правда, ооочень давнее прошлое. А "спасибо" все лились и лились непрерывной рекой. Хотелось бы припомнить, за какой мой поступок можно сказать около трехсот "спасибо" за минуту.
- Я это... кажется, на работу опаздываю немного, - робко пискнул я, пытаясь освободить свою пострадавшую ладонь от этого маньяка.
- Конечно, конечно,конечно, ты иди, - мурлыкнул дядька, вдруг заговорщицки подмигнув мне. - Тяжелая у тебя работа, сынок. Всем нам поможешь.
И скрылся тут же в ближайшей подворотне, чуть ли не вприпрыжку от какой-то неведомой радости.
- Ты глюк, мужик, - сообщил я в подворотню как можно громче, потирая заболевшую руку. Авось, растворится там, в темном пространстве, и больше не появится. А вообще не дело это - спать по четыре часа в сутки. Сегодня же лягу пораньше.

***
Я думал, в маршрутке реальность как-нибудь все же изогнется и примет свой нормальный, привычный вид. Но не тут-то было. Когда я попытался оплатить проезд, все пассажиры внезапно дружно замахали на меня руками:
- Что вы, что вы, вам не полагается....
- Как не полагается? - я в шоке моргнул. Затем моргнул еще раз, чтобы прогнать наваждение. Ничего с этой затеей не вышло - руки все еще отчаянно махали, уподобляясь ветряным мельницам. "А так сразу и не заметишь, что в этой маршрутке нет кондиционера", - обалдело подумал я.
- А так, - откликнулся водитель из своей кабины. - Вас везу бесплатно. Не хватало еще мне на героях наживаться. Вы на великое дело идете - народ из беды выручать. Пусть ваша последняя поездка вам добротой запомнится. Будете водителя Коляна потом теплым словом вспоминать. Недолго, правда, будете, но мне хватит.
И Колян тронулся - вернее, тронулась-то маршрутка, потому что он нажал на педаль газа, но я тронулся немного раньше. Ну его нафиг, работу. Сегодня, по крайней мере. День странный какой-то. Если уж и на работе начнут подобную ерунду говорить, мне потом дорога только в одно место, а рубашки с длинными рукавами да решетки на окнах, меня, знаете ли, никогда не прельщали.
- Остановите, пожалуйста, - попросил я Коляна, бледнея, как кефир. И не стал дожидаться, когда маршрутка остановится - выпрыгнул на ходу, прочертив лицом асфальт. А за мной тянулись жадные руки, пытаясь ухватить и не дать убежать:
- Кууууда же ты, а мы как же, мы, мы, мы, мы жить хотим, а ты зачеееем хочешь?
***
В ближайшем парке я хотел просто присесть на скамейку и хоть немного придти в себя, но опоздал - на ней уже сидел человек. Длинноволосый парень с отстраненным видом кормил голубей. Я в ужасе отшатнулся, боясь, что и он сейчас начнет до боли жать мою руку, или благодарить до посинения. Но тот только поднял на меня печальный взгляд, вздохнул и отвернулся - стыдливо как-то. Так мой кот отворачивается, когда вазу разобьет или нагадит там, где не надо. Немного подумав, я все же рискнул и сел рядом.
- Жалко мне тебя, чувак, - незамедлительно сообщил мне неформал.
- Почему? - спросил я и даже зажмурился - понял, что зря такой любопытный.
- Ведь забудут, грустить даже никто не станет, - с горечью поведал юноша. - Им сейчас, наоборот, весело - нашли вот с давних времен героя, который за всех жизнь отдавать будет, и за свои шкуры опасаться уже не приходится. А ты-то, чувак, небось жить не меньше нас всех хочешь. Хотя... с другой стороны, гадостей никаких больше не будет. Мог бы жить себе дальше и жениться, например, неудачно, на стерве какой-нибудь с гадким характером. Или с работы могли б уволить за что-нибудь, и родители твои в трубку потом долго орали, что ты неудачник. А так - никто о таком даже и не заикнется. Не неудачник ты - герой. Испокон времен герой, и другого не дано. Лажа это все, конечно, но уж лучше так думать - легче как-то. Да Читать далее...

Настроение сейчас - усталое

Мы идем по пустынной дороге. Впрочем, не такая уж она и пустынная - время от времени попадаются киоски со странной едой, вроде бамбуковой каши, и всякого рода безделушками. Ты останавливаешься, чтобы купить кружку с мумми-троллем. Я хмыкаю. Мне нравилось думать, что мы где-то в Австралии, но мумми-тролль никак не вяжется с эвкалиптом и кенгуру.
- Чертовски жаль, что тут не делают какао, - сокрушаюсь я, разглядывая твою покупку.
- К соку из гуавы быстро привыкаешь, - ты жмешь плечами, доставая из сумки заветную флягу. У меня - галеты. Объединив напиток и закуску, получаем неплохой пикник на обочине. Все довольны.
- У нас ничего не получится, - внезапно говоришь ты, сминая в руках упаковку из-под галет. Ну как "внезапно"... ты говоришь эту фразу по семь раз на дню, в ней уже нет ничего внезапного.
- Ага, а теперь скажи, что это - плохая идея, и лучше сдаться, посыпав голову пеплом, - я закатываю глаза. - Не вечно же нам бегать по почти пустынным дорогам. Есть яд - найдется и противоядие. И на всякую тварину будет осиновый кол, или еще что похлеще.
- Да, будь оно вампиром - все было бы легче... - ты устало вздыхаешь. - Никакая серебряная пуля его не возьмет. Зато она отлично ухватит твоего товарища, когда ты под гипнозом начнешь стрелять прямо в него. Глаза б не видели всей этой зачарованной армии.
- Да уж, что правда - то правда, - грустно соглашаюсь я, вспоминая бывших друзей по магической академии. Все они теперь ходят с глазами, задернутыми поволокой, и исполняют все приказы существа из подвалов. Им кажется, что их тела легки, и они парят, как бабочки, в райских садах, поэтому у всех глуповато-счастливые улыбки. С такими улыбками они много что творят - от грабежей продуктовых магазинов до сворачивания шей случайным прохожим.
Отряд таких вот одурманенных шел за нами с тобой прямо по следам, потому привалы мы делали нечасто. Среди них должен быть и Фрэнки. Уж слишком давно я его не видел. А наше последнее дело... о, я помню его очень хорошо. Такой провал забыть сложно.
Директор магической академии одним из первых узнал о существе из подвалов. Тогда о его опасности еще никто не догадывался. Лишь директор, кажется, что-то подозревал.
- Будьте осторожны, всякое случается, - сказал он,поглаживая роскошную седую бороду. Я мысленно сравнил его с Дамблдором и подумал, что было бы, будь Винсмут Хогвартсом. Может, у меня был бы шрам, и пришлось шнырять по тайным комнатам в поисках лысого красноглазого дядьки? Впрочем, чем подвал Винсмута не тайная комната?
Он уже ждал нас там, на месте. На вид - самый обычный мальчик, лет семи. Разве что на лбу - лучащийся золотом третий глаз. Маленькая, сверкающая трясина. Я уснул раньше, чем добрался до конца лестницы, так что успел попутно скатиться по ней и набить кучу шишек. Да уж, повезло так повезло. Когда проснулся - по Винсмуту уже шастали толпы загипнотизированных, а Фрэнки был там, с ними. Тогда я оценил, как хитро моя натура обошла чары твари, просто уснув, а не став одним из ментальных зомби. Впрочем, повосхищаться вволю мне не дала новоиспеченная армия - от нее пришлось весьма шустро убегать.
Еще в пустыне, до киосков, я нашел тебя. Сначала ты показался мне одним из тех безумцев, я даже чуть не огрел тебя хорошим файерболом, а уж потом ты сообразил, что маскировку, пожалуй, можно опустить. Выяснилось, что тебе пришлось месяцок-другой ходить среди заколдованных, перенимая их манеры, и пытаясь найти способ вернуть им разум, но ничего так и не вышло. Мы решили искать вместе. Я скучал по старым друзьям. По кому скучал ты - я не знал. Ты не большой любитель откровений.
-Мы справимся,- я улыбаюсь, беру тебя за руку. - Или просто уснем на веки вечные. Но мне больше по нраву первый вариант.
Ты внезапно улыбаешься в ответ. Вот тут уж действительно внезапно - впервые наблюдаю это явление на твоей вечно настороженной физиономии. Ты похож на зашуганную пустынную лисицу. Вот уж не знал, что лисицы умеют улыбаться. Наверное, есть чеширские.
- Наши вкусы сходятся. Я знаю короткую дорогу к подвалу. Дадим кругаля - пусть ребятки плутают себе, им полезно гулять. А я собираюсь хорошо наподдать этому мальчишке с плохими манерами. Совсем нет совести у мальца - заставлять нашу с ним почтенную семью проделывать всякую грязную работу. Да и у других найдутся занятия поважнее.
- Так ты.... - кажется, моя челюсть сейчас достигнет пола. Кто мог подумать, что твоя улыбка - не самая удивительная новость на сегодня?
- Старший брат этого хулигана, да. Сказать по правде, обошел он меня, ну, да мы это исправим. Не бойся, парень. Прорвемся. Я набрал силы. Битва будет славной.
Я смотрю, как в твоем лбу появляется глаз - фиолетовый, совсем не похожий на затягивающую трясину.
- Вот как все закончится - в тебе будет чай, настоящий, английский, а не эта дрянь из гуавы, - наставляешь ты кружку с мумми-троллем. Мы идем в подвал.

Настроение сейчас - сонное пздц

Он смотрит на меня - юный совсем, пятнадцати нет еще. Рядом - его напарник: черный кот с белым "галстучком" на груди. И тоже смотрит на меня, с таким же интересом. Улыбаюсь. Здорово, что они так похожи на нас.
- А теперь повтори, почему ты не должен расставаться с Полночью, даже, когда просто гуляешь по Облачному городу? - спрашиваю я Ноя, чтобы повторить пройденный нами материал.
Ной садится на четвереньки рядом с котом и чешет его за ухом. Полночь довольно мурлычет, перебирая передними лапами, будто месит тесто.
- Черные пузыри могут пробраться даже в Облачный город, - выдержав паузу, отвечает Ной. - А животные чуят их за версту, в каком бы облике эти твари не находились. Напарники предупреждают и защищают нас. На прошлой неделе Полночь спас меня от одного из пузырей, когда мы искали землянику в Нижних лесах. С виду-то, как посмотришь - ну человек и человек. Тоже вроде по ягоды, как и мы. Подошел, значит, руку на плечо - и спрашивает: "Юноша, а вы не подскажете, где из этих лесов выход будет? Я, кажется, маленько заблудился"... Только я обернулся, чтобы ответить ему - а Полночь-то взвился змеей и с шипением прямо на незнакомца прыгнул, прокусывая оболочку. Тот зашипел, пожалуй, позатейливей Полночи, и мгновено человечий облик скинул. Ну, я и шваркнул в него тут же из волномета. В глаза не смотрел, естественно. Я помню, что в глаза смотреть нельзя, - подросток гордо заулыбался, вспоминая свой недавний подвиг.
- А помнишь, почему нельзя? Ни тебе, ни Полночи даже? - спрашиваю своего ученика.
Ной внезапно мрачнеет. Даже Полночь гладить перестал.
- Это ведь... связано с историей вашего напарника, да? Он за это поплатился? Мне Дэн сказал недавно.
Я нахмурился. Сколько бы времени ни пройдет, а я буду помнить о Громе. Конечно, в Облачном городе, где все знают друг друга, если не лично, то хоть понаслышке, слухи гуляют вместе с попутным ветром. Местные привыкли считать, что жить без напарника - все равно, что лишиться ноги или руки. Естественно, о единственном в городе человеке без напарника хоть когда-нибудь, да начнут сплетничать, верно? Могу сказать в свое оправдание - ноги вот у меня тоже нет. Так, костыль деревянный. Еще с того случая. Но жаловаться не привык. Грому повезло меньше.
- Думаю, я расскажу эту историю лучше, чем Дэн. Пусть будет яркой иллюстрацией к нашему уроку. Вот слушай....

- Гром был немецкой овчаркой, пятнадцати лет от роду. В Нижнем Мире собаки в этом возрасте - уже глубокие старики, доживающие свои последние годы. Но,тут, у нас, в Облачном городе, знаешь ли, воздух совсем другой, легче дышится, и звери живут также долго, как люди, долго оставаясь молодыми и здоровыми. А мы с Громом росли вместе, и я помню его совсем щенком - в свои-то пять месяцев трудно что-то так хорошо запомнить, но мне удалось. Мой напарник уже тогда знал свои обязанности и пытался брать старшинство - вплоть до укрывания одеялом на ночь и рычание на подозрительные тени в темноте. Это было очень кстати: ведь моя родная мать на тот момент уже давно бродила вместе с остальными черными пузырями, окончательно позабыв человеческую жизнь и прошлые привязанности. А в пятнадцать лет Гром, по меркам Облачного города, был таким же подростком, как и я. Не одну атаку черных пузырей мы отбили вместе, прогуливаясь по Нижнему миру. А скольких людей удалось вытащить и уберечь от судьбы печальных метаморфоз! Но никто не думал, что пузыри проберутся в Облачный город. Тогда они только начинали свои вылазки. Кто же мог знать?
Пятилетний мальчик привязался ко мне возле Серебристых водопадов. Я наблюдал за золотыми рыбками в воде, когда Гром зарычал. Яростно,во всю мощь собачьих легких, как может только пес, почуявший серьезную опасность. А затем я услышал позади себя детский, звонкий голос.
- Хочу собаку, - голос дребезжал требовательной капризностью. - Подари мне собаку.
Этот ребенок сразу же показался мне ужасно противным, так что я даже не захотел к нему оборачиваться. Недоумевал только, почему Гром так рычит. Я просто решил, что он тоже не любит капризных детей.
- Не могу, это мой напарник, - сказал я, пытаясь успокоить Грома, но пес зарычал еще громче. И при этом в упор не смотрел на мальчика. Только мне в глаза. Будто надеялся на телепатическую связь. Но тогда ученые Облачного города еще не достигли такого уровня, как сейчас. Порой, знаешь ли, даже завидуешь вам, молодым, живущим в эпоху магического прогресса. Однако от сути-то я ушел,да.
Думаешь, малый перестал канючить? Ничуть.
- А я хочу собаку, - нотки в его голосе становились все требовательнее. - Отдай собаку. Это будет моя собака.
- Нельзя напарника отдавать, - я покачал головой, внутренне надеясь, что мальчишке все-таки надоест ныть рано или поздно. - Они - как часть нас, понимаешь? У тебя ведь есть напарник?
- Нет, - мальчик всхлипнул,явно собираясь зареветь. - Мне твой нравится. Подари. Мне нравится. Значит, мой будет. Я научу его прыгать с облаков и гоняться за белками. Я хочу, чтобы он Читать далее...

Настроение сейчас - тревожусь немного

По ночам Энн все чаще просыпалась... нет, не то чтобы от кошмаров. Скорее - от каких-то склизких сновидений, которые, пожалуй, в чем-то даже хуже. То маленькие котята, беспечно играющие с ядовитыми змеями, то лошади, непрестанно жующие токсичные водоросли и сами от этого становившиеся токсичными. После таких снов Энн часами стояла в горячем душе,пытаясь смыть с себя ощущение липкости. С первыми лучами солнца она выбиралась из душевой кабины, и смеялась над собой.
- Ей-богу, можно подумать, что я выделяю слизь, как чародей Хоул из той самой сказки! - иронизировала девушка, встречаясь со своей старой подругой уже при свете дня.
Но стоило солнцу удалиться по своим солнечным делам на другой конец земного шара, Энн мрачно бормотала себе под нос:
- Неплохо б было и вправду иметь хотя бы часть его чародейских способностей. Может, это хоть как-нибудь помогло бы, когда наступит тот самый час.
Энн можно понять - многих из нас временами можно найти в ожидании старых друзей, которые вот-вот должны вернуться и навестить. Радостное волнение при взгляде на календарь знакомо, наверное, всем. Но Энн совсем не радовалась. Днем она предпочитала вовсе не думать о неизбежном визите. Ночью же Энн с беспокойством проверяла туго завязанный мешочек, уже почти год лежащий на полке возле кровати.
- Когда наступит тот самый час, тебе нужно будет лишь быстро развязать его и выпустить на волю волшебный дым, - инструктировала Энн старая ведунья,плотно кутающаяся в расписную шаль. - Тень отравит саму себя и растворится вместе с дымом. Ты спасешься, если провернешь все прежде, чем она решит дотронуться до тебя.
- А другого пути нет? - спросила тогда Энн, с беспокойством вертя в руках мешочек.
- Только если обладаешь хорошей памятью на былое, - ответствовала ведьма, так плотно замуровываясь в свою шаль, что скоро остались видны только глаза. - Но это большая редкость в наше время, не так ли?
Хлоп! - исчезла. Большой минус всех этих волшебников и колдуний - говорить загадками. Наверное, профессия накладывает свой отпечаток.
- Былое, былое... а ты-то, Тень, помнишь былое? - спрашивала Энн куда-то в темноту, в очередной раз разглядывая мешочек. А спать было страшно, но все равно засыпалось, и снились, снились ядовитые сны, напоминая, что роковая встреча уже не за горами.
***
На этот раз снилась та самая осень, когда друг еще был человеком. Пустынные аллеи приглашали прогуляться по карнавалу разноцветных листьев - и они гуляли, так много, что на ногах потом подолгу не проходили мозоли. Наверное, стоит винить неудобную обувь. За день до того, как случилось непоправимое, разноцветные листья потускнели и сморщились. Люди закрылись в своих домах, чтобы не смотреть, как ходят по городу Тени, отравляя все окружающее одним лишь прикосновением. Друг тяжко болел в ту осень, а она все надеялась его выходить. Но как-то утром Энн обнаружила его постель пустой и поняла, что следующей осенью следует ждать гостей. Год прошел в страхе и склизких сновидениях. А этот сон был теплым. Проснувшись после него легко, а не с тоскливым всхлипом, Энн долго вглядывалась в темноту, прежде, чем различила в ней зыбкий силуэт. Рука сама собой потянулась к мешочку. Пальцы дрожали, развязывая его. Тень приближалась, неторопливо ступая по ковру. Они не чуют опасности. Все инстинкты направлены, чтобы заполучить желанную жертву. Все получится. Должно получится.
Вспышка. Там, в осенних аллеях, осталось что-то важное. Вот идут они, ступая по яркому ковру. Вот держатся за руки, стремясь уберечь друг друга от неведомой опасности. Осень - страшное время, но им не страшно. Вот произносится она - клятва, которую надо пронести через всю жизнь, и даже, наверное, чуть дальше. Мешочек летит в камин. Раз! - вспыхнуло пламя, жадно пожирая спасительный дым. Еще пару мгновений - и дым все-таки спасается, вылетая в ночь через трубу. Уж что-что, а разводить огонь с помощью магии доступно, даже если ты совсем не Хоул.
- Я тебя никогда не предам и не брошу, - говорит Энн, не сводя взгляда с Тени. - Мы все меняемся со временем. А дружба все равно остается, ведь так?
Тень замерла, переваривая услышанное. Энн зажмурилась, как в детстве, когда не хочется смотреть на жуткие кадры в фильме. Секунда - и она чувствует холодное прикосновение. Еще одной секунде требуется пройти, чтобы холодное прикосновение переросло в горячие объятия. Энн улыбается. В голову приходит забавная мысль: а любят ли Тени горячий шоколад? Конечно же, мысль немедленно стоит проверить.

Настроение сейчас - сонно-меланхоличное

Мечты о славе - штука распространенная. Как много людей хотели бы каждый день смотреть на окружающих со страниц популярной прессы! Что ж, в этом смысле я счастливчик. Газеты, журналы, да любые печатные листки - долистав до определенной рубрики, вы непременно наткнетесь на мою кислую физиономию. Да, я знаменитость, с этим не поспоришь.
Выхожу в магазин за хлебом - и вот уже спешит ко мне со всех ног первый узнавший. Каждый день непременно кто-нибудь узнает. Пора бы обзавестись черными очками, что ли.
- Простите, это же о вас статья в сегодняшнем номере "Ночного очевидца"? - вопрошает у меня средних лет дамочка, чья болонка в это время исходит на лай, крутясь возле моих ног.
- Которая? Простите покорно, всех же не упомнишь. Случайно не та, в которой меня зарезал старой бритвой завистливый сосед? Он, правда, все равно потом разбился на моем же "Урале" - и чему завидовал? Развалюха та еще, а если б хоть поинтересовался у меня, прежде, чем прирезать - я сказал о неисправных тормозах. Разве ж мне жалко для хорошего человека? - морщусь от непрекращаемого лая дурацкой собачонки. И откуда в этой мелюзге столько шума?
- Нет-нет, это вы про статью из "Ежедневной труповозки", - поправляет меня дама, даже не пытаясь заткнуть свое маленькое чудовище. Я скривился. Ну вот и она, обратная сторона славы - успел засветиться в "желтых" газетенках. А этой женщине, если уж честно, стоит прочитать хотя бы пару кинологических статей, помимо скандальных таблоидов. Авось, хоть воспитанием своей тварюги займется.
- А что там тогда? - все же интересуюсь. Может, удастся быстрее отвязаться.
- Пожар из-за замкнувшей электропроводки, - охотно делится со мной моя собеседница. - Вы обгорели до состояния углей.
- А, было дело. Ума не приложу, как меня вообще распознали, - смеюсь я, вспоминая, как на днях угодил в эту переделку.
- Да у служб свои методики, - улыбается дама в ответ.
Тут до нас обоих доходит, что болонка подозрительно долго молчит. Одновременно смотрим вниз, и тут же видим причину - находчивое животное дожевывает уже последний палец на моей левой ноге. Да-да, вот именно сегодня я додумался обуть шлепки.
- Вам, наверное, стоит обратиться к врачу, - робко предполагает женщина, пытаясь как-то отлепить свою любимицу от моей ноги, но собака лишь глухо рычит, продолжая догладывать палец.
- Это вам стоит. К ветеринару. Хотя все равно долго не проживет.Трупный яд же, - вздыхаю с притворной грустью, наблюдая за трапезой животины.
- Когда же вы успели? Прямо с утра? - ахнула дама, хватаясь за сердце.
- Ага, на лестнице споткнулся да шею свернул. Я вообще неуклюжий, а там еще и темно было, - демонстрирую неестественный наклон головы. Это обычно действует даже на тех, чьи нервы закалены ежедневными сводками. И дамочка с визгом убегает, прихватив свою надоедливую питомицу.
Про трупный яд я соврал, конечно. Только воспитанные "желтухой" люди попадаются на подобные легенды. С моей славой надо уметь как-то спасаться от навязчивых поклонников. Устаю я порой от популярности, да что ж поделать? Умирая по сто раз на дню всякими разными способами, ее, увы, не избежать. Да, быть героем некрологов - занятие утомительное. Но все же я знаменитость, а? И, придерживая заваливающиеся набок голову, я бреду в магазин за хлебом. Надеюсь, персонал снова не набрал стажеров из юных девушек. На днях эти слабонервные существа подняли такой визг при моем виде, что хоть стой - хоть падай. Распоротых животов они, видите, раньше не наблюдали. Такие молодые, а нервы уже не в порядке. Эх, да что с них взять?

Настроение сейчас - круто каникулы начались)

Тихий город отдавал небом. Небом пах, небом сверкал, небом жил. Оно, небо, было тут особенно необъятным - словно купол над цирком-шапито. Но синим оно было не всегда. Розоватые облака заскользили куда-то по своим делам, вдалеке застрекотали первые цикады. Холодало - и крыша над головой вовсе бы не помешала. И вот я стучу в чью-то дверь, наивно веря в дружелюбие местных жителей.
Мне открывают. За дверью - гримаса гнева. Несколько резких слов - и дверь захлопывается. Что ж, если все горожане отличаются таким гостеприимством, то мне лучше переночевать на улице. Вспоминаю, есть ли поблизости какие-нибудь лавочки или хотя бы более-менее мягкая трава.
На тихий город нападает гул. Гудит, перекашиваясь, все пространство. Трясется и воет потемневшее небо. Фонарям страшно, фонари дребезжат, фонари гаснут. Город рычит, город жужжит, город больше не тихий. Внезапно снова распахивается дверь. Неприветливая женская рука втягивает меня внутрь, спасая от неведомой опасности. Приступ благородства? Вовремя, черт возьми.
Она одинока. Наверное из-за этого такая мизантропия. Говорит, что так было всегда. Но я заметила мужские сапоги в коридоре под вешалкой. Впрочем, к чему теребить прошлое? Живем, как нам удобнее, помним только то, что нужно.
Дом трясется, ходит ходуном - кто-то нападает снаружи, пытаясь сравнять его с землей. Женщина вдруг начинает плакать. У нее был муж. Был, пока город не превратил его в чудовище. Видите ли, слишком тихий, ничего не происходит, словно в омуте - вот и пусть тут водятся хоть какие-то черти. А днем, когда все стихает, и трудолюбивые дворники убирают с тротуаров останки невезучих людей, новоиспеченный монстр вынужден придти в себя и бродить по городу, не смея смотреть в лица остальным. Тяжелая тоска от многих убийств наваливается непосильной давящей ношей и хочется выть, но вот только днем город тихий, и выть позволяется лишь ночью. Но вой ночной - не вой сожаления, а вой охоты. Примерно с таким волчья стая берет след раненого оленя.
Заклятие можно снять - нужно всего лишь растерзать собственную жену. Тогда боль от свершенного затмит все остальное и вновь превратит его в человека. Но он не готов платить такую цену. И, прежде, чем уйти, он укрепил стены дома,велев никогда-никогда не выходить на улицу ночью, когда гудит небо. А она... она знает, что однажды все-таки выйдет под это гудящее, как трансформатор, небо, чтобы быть самой последней жертвой в городе. Но до абстрактного "однажды" надо дожить. А пока - мы лишь пытаемся пережить не абстрактную, а вполне конкретную ночь.
С рассветом я ухожу. На выходе из города эмпатия обостряется - и я чувствую, как чужая тоска прожигает душу насквозь, напоминая об участи всех тихих городов.

Настроение сейчас - дождливое

Ввалиться в старый сарай почти на рассвете, особо не считаясь с трухлявой, рассохшейся дверью. Здесь можно передохнуть, здесь можно, наконец-то, снять до чертиков надоевший гидравлический костюм. Сухо, хорошо. Взгляд падает на стенку - и натыкается на взгляд другой, глаз зеленых, нарисованных, с лукаво-хитрым прищуром. Я усмехнулась - кто же знал, что окажусь не одна? Все стены изрисованы по-детски наивными акварельными рисунками. Прищуренные глаза принадлежат непропорционально огромной рыжей кошке, гордо возвышающейся над маленькой напуганной совой в кошачьих когтях. Кошка не улыбается, как мог бы улыбаться какой-нибудь чеширский кот, но глазами она смеется, словно предлагая подумать - а что, если б ты оказался на месте совы, любезный зритель? За порогом сарая шумит столетний дождь, а тут сухо, сухо, сухо, и это главное. Собачий час уже давно прошел. Кошачий, наверное, еще не наступил.
Дружить в годы столетнего дождя было сложнее обычного. Часть людей просто пряталась в своих уютных убежищах, предпочитая не казать носа на улицу. Некоторые же стремились жить, как жили раньше: гулять, спешить куда-то, с зонтом или без. Особо рьяные даже танцевали под дождем. Впрочем, танцующих опасались: глаза их становились жгучего янтарного цвета, как у ночных хищников или особо опасных бойцовых собак.
Неприкаянные придурки, вроде меня, предпочитали шляться по промокшему насквозь миру в гидравлических костюмах, скитаясь от места к месту. Первое время мы еще как-то общались между собой, но теперь все чаще почему-то предпочитали обходить друг друга стороной, опустив глаза. Видно, столетний дождь не особо располагал к разговорам. Впрочем, "водолазов" - так называли нас господа, любящие поупражняться в остроумии - я не наблюдала уже очень давно. А вот в те времена, когда желтоглазых было немного поменьше и домашние кошки еще не исчезли в пустынях, устав от повседневной влаги, я видела полупризрака. Да, да, самого настоящего полупризрака. Он, будучи уже наполовину прозрачным, пропускал через себя текущую с небес воду и дымился, как подожженная резина. Две "улитки" - а кто сказал, что у "водолазов" нет чувства юмора? - стояли рядом и до хрипоты спорили, что же делать с их, уже не слишком материальным, другом. Один говорил, что его надо увести домой и напоить чаем с малиновым вареньем, дать отогреться, авось, и плоть обретет заново. Второй же считал, что в его доме ноги не будет существа, которое больше напоминает дым, чем кого-то живого, даже если во времена большей осязаемости с ним вполне можно было дружить. Они спорили, спорили, спорили, пока их лица не растеклись под дождем, как горячая смола, и не застыли причудливыми масками на растекшейся почве. А полупризрак... что полупризрак? Покрылся себе черной дымкой, хлопнул, и растворился. Небось, теперь является в ночных кошмарах пустынным кошкам. Я поспешила уйти с того места, испугавшись чересчур острых зубов новоявленных масок. Как-то не хотелось проверять на прочность свой костюм.
Сова акварельная смотрит жалобно, но мимо меня - будто бы ищет взглядом кого-то, кто сильнее большой кошки и сможет ее выручить. Ну, я-то на эту роль точно не подхожу. Даже себя спасти особо не получается, что уж говорить о нарисованных совах?
Возможно, таинственный художник, покрывший стены сарая разноцветными зверями - и не ребенок вовсе. Может, из наших кто-то, это время рисовал, пока отдыхал тут и грелся. Кошка вон на пустынную похожа, размеры такие же. В пустынях почти никто, кроме них, не живет - думаете, из-за жары только? Нет, жару пережить можно. Переживаем же мы как-то этот вечный дождь. Просто даже сквозь жару пронесли в своих шкурах мягколапые яд ливневый, и выросли невероятно, пока шли, а глаза - мертвее тамошних песков стали. Неразборчивы теперь они в пище: что "водолазы", что "улитки" - кто забредет случайно в их владения, того и рады высосать до последней капли, отбросив оставшуюся шкурку, как кожуру от банана. "Водолазы", конечно, им чаще на зубок попадаются - может, потому и не видно давно. "Улитки"-то в пустыню приходят только от совсем уж крайнего отчаяния, помешавшись немного после того, как на их глазах собственные же домики-"панцири" расползлись на сотни звенящих мух.
А сова тогда кто? Я бы сказала, что похоже на желтоглазых, вот только их даже пустынные кошки опасаются - у кого нет души, тот на многое способен. Вот и сейчас несколько из них крались за мной всю дорогу до сарая, и теперь замерли за порогом, хохоча и скуля, как демоны или гиены. Сюда не войдут, конечно - тепло высушит их кожу, и тогда придется плакать, плакать, плакать, пока не вытечет весь янтарь из глаз. Тогда им, разумеется, придется стать более человечными, даже, может, заново обрести души - а кому это надо в наше дождливое время? Меня же дожидаются. Верно, по-псовому дожидаются. Здорово, когда хоть кто-то ждет, не правда ли?
А, мыши. Конечно же, мыши. Они тоже есть на этих рисунках, поистине мышиных размеров - гораздо меньше и кошки, и Читать далее...

Настроение сейчас - туманное

Смотришь вниз, а там все зыбко. И дрожит себе, плывет. Будто бы ты находишься не в квартире на верхних этажах, а, по крайней мере, в каком-нибудь городе среди облаков и там, далеко внизу - земля с ее муравейниками, заботливо укрытая белесым пледом.
Не то, чтобы я большой любитель просыпаться по утрам. Порой даже думаю, что неплохо бы завязать с этой дурной привычкой. Однако это, пожалуй, как курение - привычно и уже часть тебя, так что фиг отвяжешься. "Тебя ждет поезд на том вокзале, никто не ждет меня в Зазеркалье", - тихо и грустно пожаловался мне голос из колонок. Отлично тебя понимаю, дружище. Вот только с поездами тоже неладно - билеты в наше беспокойное время дороговаты, да и не всегда в продаже имеются. Но с Зазеркальем, пожалуй, и того сложнее будет. Обидно, пожалуй, когда даже там не ждут. А остальное можно пережить.
Дзынь! Бубуку, спящую на половичке у двери, слегка подкинуло от неожиданности. И кого же принесло в 8 с чем-то утра, да в будний день еще? Соседи на работе, знакомые тоже при делах. Вот я, конечно, злостной прогульщик, но не всем же такими быть? Наверное, опять тетка-управдом насчет субботника. Открывать - не открывать? А вдруг меня дома нет? Однако звонок не унимался. Кошка посмотрела на меня с укором и степенно прошагала в комнату. Вот разве что головой не покачала. Ну, ладно, ладно, я уже иду.
А за дверью стояла неожиданность, собственной персоной. Конечно, стоило предполагать, что рано или поздно давнишний друг все же объявится, но не думалось, что именно здесь и сейчас, вот в это туманное, обычное утро. И даже без предупреждения. Впрочем, так интереснее.
- А я в гости, - немного смущенно сообщил он.
- Это вовремя, у меня как раз кофе вскипел, - кивнула я, - тебе эклеров или лучше бутерброды с колбасой?
- И того, и другого, и можно без хлеба, - протараторил друг, развязывая шнурки на ботинках - ты даже не поверишь, какой я с утра пораньше голодный. Съел бы, сейчас, пожалуй, среднеупитанного слона, если бы такой в твоем холодильнике завалялся.
- Слонятины прикупить не успела, увы, - я виновато развела руками, - не знала, что ты сегодня придешь. А все остальное - всегда пожалуйста, к вашему распоряжению.
Докторская колбаса в самом скором времени была порезана на ломтики, эклеры - изъяты из упаковки, а кофе аппетитно дымился в расписных чашках. Правда, ручки у чашек были безнадежно отбиты - Бубука тоже жуть как любила свежезаваренный кофе, но так и не отучилась разгуливать по столу во время завтрака. Однако друга моего, как было видно, по пути ко мне не успели подменить коварные феи, а потому его, как и прежде, совсем не смущали такие мелочи.
- Ты прости, что я вот так вот, как снег на голову, - извинился он, аккуратно стаскивая кошку со стола к себе на колени, - просто не виделись же давно, а я тут мимо проходил. Дай, думаю, загляну. Тем более, я тут в последний раз. Грех не попрощаться.
Я вздрогнула и чуть не выронила чашку из рук. Вот уж чего терпеть не могу - так это прощаться. Свеклу я тоже терпеть не могу, но согласна даже килограмм "винегрета" съесть, лишь бы только людей хороших не терять. Уж слишком сильно это не по мне.
- С чего это вдруг? Отъезд, что ли? И вот так, внезапно? - обрушила я на друга град вопросов.
- Да, можно сказать и так. Отъезд. Дела срочные образовались. Заняться ими надо.
- А надолго они, эти дела? Ты же вернешься потом, наверное? - я продолжала растерянно вопрошать.
- Не думаю. Эти дела так просто и сразу не улаживаются. Попрощаться вот зашел. Кофе попьем, поговорим, - слова моего друга прозвучали даже не грустно, а... как-то отстранено, что ли. Будто с листочка текст читает. А в глазах туман какой-то. В глазах туман, на улице туман, и в мозгах туман - вроде вот он, друг, рядом сидит, а вроде и не он, сам на себя не похож, тоска берет от него такого. Бубука коротко и как-то испуганно мяукнула, слетев с его коленей шерстяной пулей. Друг же уставился в окно, растерянно продолжая гладить то место, где только что была кошка. А Бубука - вот она, спряталась за мою ногу и дрожит, как маленький котенок. Тумана испугалась.
- Пойду-ка я в комнату, телевизор выключу, - говорю так, будто работающий телевизор - самая важная на свете проблема. Пусть оно так и будет. Ну пожалуйста.
- А знаешь, я же... - друг внезапно оживился, став на мгновение менее туманным, но тут же махнул рукой, - впрочем, ладно, это неважно. И вправду - телевизор бубнит. Громко очень. Раздражает. Выключи, а?
Киваю, направляюсь в комнату. Бубука скользнула за мной тенью, бросив на прощание опасливый взгляд в сторону кухни. Ну, будет тебе, кошка, будет. Не могли же нас провести какие-то там феи? Мы с тобой воробьи тертые-перетертые, калачом на мякине не проведешь.
Как же я не люблю этот телевизионный бубнеж - все мысли путает. А на экране ведь ничего нового. Очередной перевернувшийся автобус. Выживших нет. Лицо моего друга мелькает всего лишь на секунду - многие, знаете ли, всю жизнь мечтают, чтобы их хоть на мгновение Читать далее...

Настроение сейчас - путаное

Он вынырнул из-под какой-то потрепанной временем арки - тоже как будто бы потрепанный, взлохмаченный, с ненормально горящими глазами. Он начал со странных вопросов. Он, знаете ли, просто не мог начать иначе.
- А что, если под кожей у нас живут мириады паучков? Маленьких таких, с колючими лапками? Ползают, ползают они себе внутри, колют, щекочат, колют и щекочат, щекочат и колют? Мне кажется, это было бы неприятной новостью для арахнофобов, - доверительно сообщил мне мой внезапный спутник.
- Да, наверное, но я не из их числа, - сказал я. Это было правдой. Среди моих страхов были только боязни высоты и Бугимена. А еще я торопился на свидание с огромным букетом, и потому не имел расположения к длинным беседам с фанатичными незнакомцами.
- В цветах могут быть паразиты, - поделился со мной мой собеседник, оглядывая фиолетовый пион с таким подозрительным видом, словно видел в несчастном растении потенциального маньяка, или, как минимум, вора-медвежатника.
- Паразиты могут быть в головах тех, кто ищет их в цветах, - ехидно ответил я.
- У меня в голове огромный бычий цепень - серьезно согласился спутник и горестно вздохнул.
- А он разве не должен быть в желудке? - полюбопытствовал я, вспоминая школьные уроки биологии.
- Он никому ничего не должен, - насупился незнакомец и скользнул обратно под потрепанную арку.
***
Спустя несколько дней мы встретились снова. Я опять спешил на свидание, но уже без цветов. Дело в том, что у меня начался невыносимый кожный зуд. Наверняка, это была аллергия на пионы. Можно было бы, конечно, выбрать любые другие цветы, но я слишком много потратился на противоаллергенные средства и временно был на мели.
- А что, если очки от солнца внезапно сменили бы свою специализацию и вместо того, чтобы защищать нас от слишком яркого света, позволили бы видеть уровень равнодушия других людей? Каково вот, например, говорить с человеком, и видеть, что серая полоска над его головой достигла максимума? Человек интересуется твоим здоровьем, беспокоится о тебе - но на самом-то деле, заинтересован тобой все-таки меньше, чем фантиком, прилипшим к подошве его ботинка? Если оно так, то какие тут могут быть дружба или любовь, не правда ли, приятель? Возможно, это просто маскировка, или там... ну не знаю... правила этикета, что ли? В приличном обществе их принято соблюдать. Чавкать за столом невежливо, резать рыбу ножом нельзя, надо делать вид, что ты уважаешь и любишь, даже если имя человека для тебя не больше, чем набор случайных звуков? Теперь понимаешь, откуда ноги растут у всех этих "заинек", "котиков", и прочих сюсюканий? Увы, с запоминанием малоинтересных вещей бывают проблемы. Надо бы есть больше кураги. Говорят, она благотворно влияет на память.
Я поморщился и содрал ногтями с лица внушительный лоскут кожи. Кажется, у меня аллергия на ласковые прозвища.
- Сталкивался я и с любовью, и с дружбой, вполне себе существующие понятия, - мои слова, конечно, звучали куда увереннее, если бы не треклятая чесотка. - И все же... хорошо, что я не ношу солнечных очков, - а вот это вырвалось как-то внезапно, надо следить за своим языком.
- Это хорошо, - кивнул спутник - Они, говорят, портят хрусталик в глазу. Зрение можно посадить запросто.
***
Я шел. Без букета. И не на свидание даже. Надо же мне было не послушаться многочисленных советов окулистов и нацепить солнечные очки в один летний денек. Помимо зуда, появилась еще одна проблема, довольно-таки неприятная. Увы, с ней было сложно мириться. Но я знал, что могло быть хуже. В конце концов, хрусталики в глазах все еще были целы и исправно выполняли свою функцию. А спутник тут как тут, он давно меня уже не покидает. И серой полоски над головой невидно. Ему все интересно. Я вот даже интересен. Хотя выгляжу, надо сказать, неважно - с покрасневшей кожей и разбитыми солнечными очками. Да и бычий цепень, живущий в моей голове, ворочался так часто, словно его мучили старые долги.
- А что, если мы просто плод галлюцинаций какого-то парня, угостившегося несвежей пищей? Знаешь, есть такая категория наивных людей, которые уверены, что, если с продукта срезать плесень, то потом спокойно можно есть дальше? Им невдомек, что плесень поражает еду целиком, и лучше выкинуть позеленевший хлеб,не рискуя здоровьем. А плесень - это ведь те же грибы, а грибы бывают галлюциногенными, а галлюцинации бывают такими правдоподобными, что сами начинают в себя верить? Вот уж не знаю, кто здесь более наивен - люди, срезающие плесень, или их реалистичные видения...
"Должно быть, у бедолаги случилось сильное несварение желудка" - успел подумать я, прежде, чем исчез.