утро встретило меня туманом, мягким запахом железа и ржавчины. обычно я говорю «воняет», но сегодня воздух был пропитан сыростью и этим запахом. воняло позже, у метро, горящими окурками.
асфальт был покрыт дождевыми червями. все раздавленные, мертвые наверное... вы когда-нибудь видели автобусные гонки?
утро проникло в меня за три минуты (ровно столько длится песня blink 182 - i miss you). под смешную детскую футболку-майку и тоненькую кофту.
я шла и думала, что город кажется чужим - чего стоит огромная масса автобуса, летящая на бешеной скорости - ныряющая в туман в пяти метрах от тебя. туман делает вещи нереальными: туман в голове, туман в глазах, туман на улице.
походя мимо космоса [он абсолютно был скрыт в тумане, даже голова не кружилась, когда смотрела наверх - глаза натыкались на низкий серый потолок тумана]... неожиданно подумала, а где мой потолок?
был точно дождь, но я его как-то пропустила. через себя. еще пару дней назад. перестала его замечать. дождь стоит любить за то... за что его нужно любить? в нем не спрячешь слезы, красные глаза выдадут. под апрельским дождем совсем не романтично целоваться, холодно и сопливо. дождь стоит любить за то, что ночью он заглушает шум города, который иногда убивает. дождь превращает любовно уложенные локоны в вихры. дождь притупляет боль. заставляет думать. дождь дает иногда успокоение. в дождь мне легче дышится. я не люблю дождь.
ах, да. мое молчание кончилось. мысли стали складываться в рифмы. сами по себе. утром в субботу, пока все спали. голова чуть не взорвалась от рифм. нужно было только выложить из них картинки. пока не получается. механическая память долговременна - я вспомню.
как хорошо быть одной, точнее - ничьей. одной мне быть страшно, я схожу с ума. а вот ничьей... ничьей, значит безответственной, значит свободной, значит жестокой. значит разной. даже для себя.
я вчера так много говорила, что потеряла голос. это все дождь. мы шли от проспекта мира до рижки пешком. был дождь. было тихо [я была оглушена музыкой]. говорила и говорила, пока голос не сорвался и я наконец не заткнулась. катя устала от меня - от чужой боли быстро устаешь.
на самом деле это все я пишу, стоя на казанском вокзале. поезд задерживают на полчаса. как сказал паша: 'татары поехали собирать дань'
моя шизофрения началась в 11 классе с Женьки Нео. Он тогда жутко любил кого-то. ну или увлекся.. у козерогов такое часто бывает: из огня да в полымя и обратно. он сидел на уроках и вырезал на предплечии левой руки слова: Малыш, прости меня. Я так тебя люблю. вырезал тонким канцелярским ножом.
А я сидела иногда с ним. сначала смеялась, потом начала заниматься тем же. Еще неподалеку сидела Элина, тоже козерог. интересно, это заразно? в скоро времени у троих руки (а у меня и Элины еще и ноги) были покрыты царапинами.
моя шиза скоро развилась в то, что есть сейчас. на втором курсе я пришивала к руке бантики. Я думала, Айс убьет меня. он так орал. но ничего не сделал, чтобы предотвратить. он же не знал, что бантики - ерунда, по сравнению с тем, что было потом, когда он исчез из моей жизни.
Плюс шесть и яркое солнце.
И возможно с переменами дождь.
Ты уйдешь - как смешно!
Весь прикол в том, что ты не вернешься.
Весь прикол, - что тебя не вернешь.
Я просто НЕ супер.
Просто НЕ класс и НЕ восторг.
И даже если б весь мир вдруг нечаянно умер -
Не узнала бы - продолжила торг.
К мелочам жизни не придумаешь рифмы,
К сильной боли не придумаешь гордый взгляд.
Не найдешь листочков у пихты
Не разложишь чувства, как бревна, в ряд.
Gregory (14:24:41 15/04/2008)
Киссинджер вошел в историю современной дипломатии как теоретик и практик «челночной дипломатии», суть которой он сам в шутку определил следующим образом:
«Челночная дипломатия? Это универсальный метод! Поясню на примере. Вы хотите методом челночной дипломатии выдать дочь Рокфеллера замуж за простого парня из сибирской деревни.
– Это невозможно! Каким образом?
– Очень просто. Я еду в Сибирь, нахожу там простого парня и спрашиваю: «Хочешь жениться на американке?»
Он: «У нас и своих девчонок полно».
Я: «Да. Но она дочь миллиардера».
Он: «О! Это меняет дело».
Тогда я еду в Швейцарию на заседание правления банка. Спрашиваю: «Вы хотите иметь президентом ядреного сибирского мужика?»
– Фу, – говорят в банке.
– А если он при этом будет зятем Рокфеллера?
– О! Это меняет дело!
Еду к Рокфеллеру. Спрашиваю: «Хотите иметь зятем русского мужика?»
Он: «У нас в семье все финансисты!»
Я: «А он как раз президент швейцарского банка!»
Он: «О! Это меняет дело! Сюзи! Пойди сюда. Мистер Киссинджер нашел тебе жениха. Это президент Швейцарского банка!»
Сюзи: «Эти финансисты все дохляки!»
Я: «Да! Но этот – ядреный сибирский мужик».
Она: «О-о-о! Это меняет дело».