"Прежде всего, я предлагаю вспомнить, как был осмыслен у нас наш радикальный поворот от общества тоталитарного типа к какому-то другому. От чего предполагалось уйти и в какую сторону направиться. В какую сторону, ясно: в сторону модернизации, вестернизации, достижения того, чем располагает “весь цивилизованный мир”. При этом цивилизованный мир представлялся как мир демифологизированный, рациональный, прагматичный. Избавляться же следовало от господства мифа, от бессознательного, в котором мы пребывали, от “нецивилизованности”.
Несколько лозунгов переходили из уст в уста и в конце концов приобрели статус неоспоримых истин. Один, самый ходовой – строка Бродского:
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.
Другой – из никем не читанного, но всеми почитаемого Вебера, о протестантском происхождении капитализма.
Третий – смерть интеллигенции и вина русской литературы и русских мыслителей за происшедшее.
Четвертый: или хорошая жизнь – или хорошее искусство. Чтобы не было лагерей, не нужно нам и достоевских.
Остановлюсь на минуту только на первом из этих глубокомысленных тезисов. Поэтический смысл строки Бродского не обсуждается. Принятый же sensu stricto, как руководство к действию, этот стих довольно страшен. Мина замедленного действия, которую оставил Европе старый тоталитаризм, - вечное сопоставление с собой, из которого получается, что все что угодно лучше и уже потому его нужно принять. Нацизм принят за абсолютное зло, рядом с которым любое другое терпимо и даже оправдано. Но, как заметил французский философ Ф. Федье, всякое зло абсолютно. На практике нетрудно убедиться, что воровство непременно где-нибудь вдали кончится кровью, как это описано в “Фальшивом купоне” - и как мы имели возможность многократно убедиться, читая о разборках начинающих бизнесменов... Тем не менее, благодушная безыдейная аморалка приветствовалась как альтернатива “кристально чистым” кровопийцам-идеологам."Условия | Температура |
---|---|
Пламя спички | 1700 |
Пламя свечи | 1850 |
Лампа накаливания 40 ватт | 2650 |
Лампа накаливания 75 ватт | 2820 |
Лампа накаливания 100 ватт | 2865 |
Лампа накаливания 500 ватт | 2960 |
Флуоресцентная лампа в среднем | 5000 |
Ксеновая лампа | 6400 |
Восход, закат солнца | 2000 |
Час после восхода солнца | 3500 |
Раннее утро | 4300 |
Ранний вечер | 4300 |
Полуденное солнце в среднем | 5400 |
Прямое летнее солнце | 5800 |
Облачность | 6000 |
Легкая тень летом | 7100 |
Тень летом в среднем | 8000 |
Вспышка в среднем | 5700 |
”Наш мир становится вполне языческим. И я задумываюсь, а не приведет ли это язычество к столкновению, я страшно этого опасаюсь, — к крайне жестокому религиозному столкновению — пусть слово «религиозное» здесь и не совсем точно — между исламским миром и миром, у которого о христианстве остались лишь смутные воспоминания. Христианский мир не сможет себя защитить, а исламский мир будет давить на него всерьез. Объясняется это простым соотношением численности населения, чисто демографически. И для меня такое столкновение видится вполне реальным. Я не святой, не пророк — и я не возьму на себя смелость говорить, чем окажется грядущее столетие. Собственно, меня это даже не интересует. Я не собираюсь жить в двадцать первом веке, так что у меня нет оснований для беспокойства... Будущее, каким его можно предвидеть, каким могу предвидеть его я — опять же, тут можно ошибиться,— это будущее, раздираемое конфликтом духа терпимости с духом нетерпимости… Прагматики утверждают, что разница между двумя мирами не столь уж велика. Я же в это ни секунды не верю. И полагаю, что исламское понимание мироустройства — с ним надо кончать. В конце концов, наш мир на шесть веков старше ислама. Поэтому, полагаю, у нас есть право судить, что хорошо и что плохо“.
© И.Бродский. Интервью журналу "NaGlos". 1990."Вообще, грубо говоря, существует два типа людей и, соответственно, два типа писателей. Первый, несомненно составляющий большинство, рассматривает жизнь как единственную доступную нам реальность.
Став писателем, такой человек принимается воспроизводить эту реальность в мельчайших деталях — он даст тебе и разговор в спальной, и батальную сцену, фактуру мебельной обивки, ароматы, привкусы, с точностью, соперничающей с непосредственным восприятием, с восприятием объектива твоей камеры; соперничающей, может быть, даже с самой реальностью. Закрыв его книгу, чувствуешь себя, как в кинотеатре, когда кончился фильм: зажигается свет, и ты выходишь на улицу, восхищаясь «техниколором» или игрой того или иного артиста, которому ты, может быть, даже будешь потом пытаться подражать в манере речи или осанке. Второй тип — меньшинство — воспринимает свою (и любую другую) жизнь как лабораторию для испытания человеческих качеств, сохранение которых в экстремальных обстоятельствах является принципиально важным как для религиозного, так и для антропологического варианта прибытия к месту назначения. Как писатель такой человек не балует тебя деталями; вместо них он описывает состояния и закоулки души своих героев с обстоятельностью, вызывающей у тебя прилив благодарности за то, что не был с ним знаком лично. Закрыть его книгу — все равно что проснуться с изменившимся лицом. Конечно, каждый сам должен для себя решить, за кем идти; русская проза гуртом устремилась за первым из них, подгоняемая (о чем не следует забывать) в ту же сторону историей и ее несокрушимым агентом — полицейским государством".
"И, честно говоря, близость во времени Достоевского и Толстого была самым печальным совпадением в истории русской литературы. Последствия его были таковы, что, вероятно, единственный способ, которым Провидение может защитить себя от обвинений в бесчестной игре с духовным строем великого народа, это сказать, что таким путем оно помешало русским слишком близко подойти к его тайнам. Ибо кто лучше Провидения знает, что кто бы ни следовал за великим писателем, он вынужден начинать именно с того места, где великий предшественник остановился. А Достоевский, вероятно, забрался слишком высоко, и Провидению это не понравилось. Вот оно и послало Толстого — как будто для того, чтобы гарантировать, что у Достоевского в России преемников не будет.
Так и вышло: их не было. За исключением Льва Шестова, литературного критика и философа, русская проза пошла за Толстым, с радостью избавив себя от восхождения на духовные высоты Достоевского. Она пошла вниз по извилистой истоптанной тропе миметического письма и через несколько ступеней — через Чехова, Короленко, Куприна, Бунина, Горького, Леонида Андреева, Гладкова — скатилась в яму социалистического реализма".
"Мы проиграли войну с Западом. Социализм проиграл войну с либерализмом"
"Либерализм — это жизненная философия, от которой … молодежь сейчас отворачивается с отвращением, с гневом, с совершенно особым презрением и насмешкой, ибо нет ничего более чуждого, более отвратительного, более противоположного ее жизненной философии. Сегодняшняя …молодежь видит в либерале своего заклятого врага".
У этих высказываний один автор, хотя написал он их в разное время. Второе — на лет десять позже первого. Вот интересно, кто мог бы такое говорить с разницей в лет десять, где и когда (исторический период)?"Большинство населения получает информацию из свободной прессы Эстонии и других европейских стран. Инертная, одноязычная и менее образованная часть русскоязычного населения следит только за контролируемыми государством российскими телеканалами, которые понятны им по языку. В этой связи они подвержены влиянию империалистической идеологии и шовинистской пропаганды. Новости об Эстонии в российских СМИ подаются узко, однобоко и исключительно в пропагандистском ключе. Материалы для новостей обычно получаются от радикально настроенных русскоязычных политиков, при этом не спрашивается мнение другой стороны, информация не проверяется по другим источникам."
"Опубликованные в ежегодном докладе полиции безопасности Эстонии примеры "продолжающейся информационной войны, ведущейся империей (Российской Федерацией - прим. ИА REGNUM), которая развязала Вторую мировую войну и победила в ней" свидетельствует о фактическом пересмотре истории Второй мировой войны не на любительском, не на частно - историческом, а на государственном уровне. Об этом ИА REGNUM сегодня, 29 мая, заявил эксперт по вопросам региональных проблем на постсоветском пространстве Сергей Артеменко, комментируя публикацию ежегодного доклада полиции безопасности Эстонии (КаПо).
По мнению эксперта, данное заявление можно трактовать как обвинение в адрес даже не Советского союза, а именно Российской Федерации в разжигании крупнейшей мировой войны. Сергей Артеменко также отметил, что при полном отсутствии упоминания нацистской Германии, представители эстонского государства в лице КаПо "фактически делают Россию ответственной за все беды, которые принесла Вторая мировая".
Ежегодный доклад шефа полиции безопасности очень интересен. Как бы то ни было, спасибо ИА Regnum за полезную ссылку.