Из колеса сочился дым, раскручиваясь по движению, в белой комнате, привязаной к оси колеса, стояло зеркало, в ней же стоял человек и сжимая в руках свою смерть, целился в своё отражение, он стрелял и из осколков разбитой вторичности на него бросался свинец, раздвигая руками стенки его, пока ещё живой, ткани.
Колесо перестало вращаться. Дым превратился в облако. Облако покраснело от крови и стыда, убежало от глупости и осталась лишь комната. С остатками
разума под белыми стенами.
Как это глупо, убивать своё отражение.
Вроде всё уже о жизни этой знаю, вроде всё элементарно, но про некоторые вещи очень часто забываешь.
Я забыл что такое творчество и искусство, упрекаю себя в том, что не слишком то я талантлив, не слишком образован и не слишком техничен... а какой в этом смысл, если творчество - это всего лишь наше откровение, чтобы творить нужно всего то быть бесстрашным, не бояться быть непонятым и не признаным, да и красивые штрихи со словами здесь ведь совсем необязательны.
Ну к примеру, возьмём признание в любви (это ведь тоже искусство), и попробуем расписать это признание кардинально по разному: сначала представим как признается в любви романтик и поэт, обладающий огромным богажём сравнений и рифм. Он скажет:
"Знаешь, когда я увидел тебя, то сразу обратил внимание на крылья, они были у тебя не такими как у всех, они у тебя просто были, и тогда я поклялся себе, что однажды под луной я признаюсь этому ангелу в любви, и .. я люблю тебя"
Ну это я так, образно. Посмотрим на эту сценку в фильме, скажем: "Ах, красиво то как". И забудем.
И представим как в любви признается рабочий такой мужик, сварщик со станкозавода.
А он всё сделает просто, он придёт домой, разденется, зайдёт на кухню, нальёт себе водки, позовёт жену, выпьет, ударит стаканом по столу и скажет так, выдавливая из себя "Бля, ведь я же люблю тебя", и обязательно заплачет и никто этого не увидит.
Не слишком красиво ведь, правда?
Зато искренне.
Да, истинное откровение бывает топорным и не таким красивым, но в нём вся соль. Оно как концентрат нашей души. Его можно почувствовать и посмаковать. Главное, чтобы душа ваша была вкусной.
Какой я был глупец. Не замечая собственного счастья я рвал на себе кожу, не замечая чьей-то безумной боли я отрезал чьи-то белые крылья.
Какая глупость. Какое слепое собственное недоразумение. А она ведь всегда держала меня за руку, находять на расстоянии полусотни километров, за десятками стен и дверей, а я заперевшись в себе, у себя в комнате, превращался в какое-то чёрное готическое пятно, со словами "Я никому не нужен в этом мире, ах как же мне больно". Глупец. Ребёнок, у которого отобрали леденец, и который почувствовал себя самым несчастным существом на самой ужасной планете.
А чего мне хотелось тогда? Откровенной зависти в глазах обидчиков, быть самым лучшим, самым первым, в конце концов принцем на белом коне, спасающим самую прекрасную на свете принцессу, чуть ли не мисс вселенную. Я не думая резал крылья, мечтая в этот момент о чём то своём, отдалённом, подобно парикмахеру, которому совершенно нет дела до клиента....
.... и я ударил её... Какое ничтожество, пусть даже эта пощёчина была ответной. Никогда в жизни я себе позволить такого не мог, и впредь никогда не позволю.
Но тот момент.... тот момент стал новым началом Нас. Я ещё долго стоял и смотрел в одну точку, казалось вечность, а Она ушла в сторону и я знал, что она плачет. Я стоял, и в моей голове испарялись все мои принципы, вся моя детская глупость, присущая мне тогда. И то, что я подбежал к ней и обнял, это не было каким-то позывом загладить свою вину, мне просто так сильно захотелось её обнять и никому и никогда больше не позволить обидеть. Никому и никогда не отдавать. Я сжимал в объятьях своё только что обретённое счастье, у которого вдруг стали заживать крылья.
И она в сотни раз лучше моих глупых детских сказок, и слава Богу, я её люблю.
[400x225]
Единственной святыней для нас остался Дьявол, печальное создание, с печальными глазами. Он вместе с нами брошен в ад, и нами же отвергнут, за крылья чёрные, не более того. Он говорит нам о прекрасном, о страсти и любви, которые запретны для него. Бездомный ангел, в руках сжимающий вкуснейший шоколад, которым мы, конечно, брезгуем, он предлагает нам его взамен на наши души: на наше понимание и сострадание, на ту любовь, которой обделён, а мы проходим мимо и жаль нам жертвовать душой, которой грошь цена. У ног его всегда холодный снег, забившись в угол, он дрожит, осознавая миллионы лет, что в этот мир он брошен, чтоб страдать, и что его отец, отрёкшийся от сына эгоист.Он вовсе не такой, каким рисуют нам его монахи и жрецы, то зло, которым нарекли его с рождения, всего лишь человек, и вовсе не виновен тот, кто щёку сохранил и отомстил тому, кто злом тем заражён. Он видел брата на кресте, и называл его глупцом, но в темноте рыдал, в то время, когда мы вбивали гвозди в плоть.
Он чёрный ангел, Дьявол, Сатана. И сколько боли в этих именах R.T.Tavi
В тумане утреннем, в холодном сером сне
Не знала осень сладости в окне
Не знала тёплых песен по утрам
Из дома выйдя падала к цветам
Целуя их, как умерших детей
Не знала осень радости людей.
Печальна и стройна у своего холста
Как кисть в её руке, как линия моста
От лета до зимы, рисуя переход
ей хочется тепла желтеющих красот
Она всегда грустна, как высохший ручей
Не зная ничего, о радости вещей
Писали ей стихи, её превознося
В компании могил и крика воронья
Скорбящую в слезах у сырости крестов
В желтеющих полях, без права на любовь
Принцесу тишины, царицу скорбных дней
У высохших цветов, у умерших детей.
R.T.Tavi 14 октября 2008
Очередное небольшое задание по кинодраматургии. "Описать место события так, чтобы выявить сюжет и сверхзадачу, без дейтвующих лиц."
Комната ещё заполнена остатками серого дымка, он плавно расплывается по белоснежным обоям и неспешно оседает туманом на чёрной мебели. На потёртом журнальном столике стоит пепельница, которую греют тлеющие бычки, окантованные помадными лентами. На заплаканной фотографии улыбается счастливая молодая семья, сантиметрами дальше на вырезке из вчерашней газеты, погибает тот, кто был за рулём и тот, кто был на руках матери..
В углу ещё покачивается пустая колыбель, с рукоятки которой на пол падают последние остатки слёз, распахнутое секундою назад окно, впустило в комнату порыв осеннего ветра, который подхватил лист бумаги, кричащий несколько слов: "Я просто хочу быть рядом".
Однажды я был ребёнком и у меня были как и у всех детей достаточно забавные мечты,
я любил своих родителей, родители любили меня, я не стеснялся им в этом признаваться и они не стеснялись
отвечать мне тем же. Окружающие меня дети были так же дружелюбны, им тогда и в голову не приходило
быть злыми. Я смотрел с улыбкой на этот мир и отчётливо видел все его штрихи, цвета и грани.
Но однажды мои веки стали опускаться , и ещё будучи ребёнком я начал слепнуть, всё что меня окружало
стало превращаться в какой-то кошмарный, невнятный сон. Всё, что я сейчас помню - это самые ужасные отрывки из этого сна.
Друзья превращались во врагов, появившиеся враги оставались врагами. Выживал тот в ком было больше злости, тот кто хотел показать окружающим свою взрослость, я же хотел до последнего оставаться ребёнком, да и злости во мне ни капли не было, поэтому я молча стоял в сторонке и боялся.
Я стал слепым, кажется с совершенно пустыми глазами, с кучей физических недостатков и переизбытком любви к чему-то прекрасному.
Переизбыток этой любви превращался в моём сне в самых жестоких монстров, страх перед обречённостью на вечную ненужность и никчёмность постепенно достигал своего апогея и стал стремительно превращаться в ненависть.
Под опущенными веками зарождался какой-то, непонятный мне тогда ещё, огонёк, порой он вспыхивал но тут же гас, но однажды он стал гореть постоянно.
Теперь я шёл вперёд, не выставляя перед собой рук, будучи абсолютно слепым я шёл уверенной походкой к своей новой цели.
Я становился взрослее, Агнию Барто сменил Бодлер, комедии сменились на драмы и так же я изменял себя всего и изменял всему себе, нарушая почти все табу, наложенные на меня мною же, я становился темнее ночи, я омахнулся от бога и без угрызения совести переметнулся на другую сторону.
И кто я сейчас?
Сегодня я полная противоположность себя, слепой человек облачённый в траур.
Что я умею?
Я умею видеть мир прекрасным закрытыми глазами.
Осень, поздняя осень!.. Над хмурой землею
Неподвижно и низко висят облака;
Желтый лес отуманен свинцовою мглою,
В желтый берег без умолку бьется река...
В сердце - грустные думы и грустные звуки,
Жизнь, как цепь, как тяжелое бремя, гнетет.
Призрак смерти в тоскующих грезах встает,
И позорно упали бессильные руки...
Это чувство - знакомый недуг: чуть весна
Ароматно повеет дыханием мая,
Чуть проснется в реке голубая волна
И промчится в лазури гроза молодая,
Чуть в лесу соловей про любовь и печаль
Запоет, разгоняя туман и ненастье,-
Сердце снова запросится в ясную даль,
Сердце снова поверит в далекое счастье...
Но скажи мне, к чему так ничтожно оно,
Наше сердце,- что даже и мертвой природе
Волновать его чуткие струны дано,
И то к смерти манить, то к любви и свободе?..
И к чему в нем так беглы любовь и тоска,
Как ненастной и хмурой осенней порою
Этот белый туман над свинцовой рекою
Или эти седые над ней облака?
1880.
Ну да, чего уж скрывать, я откровенно безнадёжен. Такой, как бы проще выразиться, пофигист чтоли, без цели, без перспектив. Амбиции как-то внезапно сдулись, и я вдруг стал осознавать, что жить мне в своём маленьком городке, простой человеческой жизнью со стабильной копеечной заработной платой, возможно прокармливая семью и надеясь на светлое будущее своих отпрысков. Одним словом, яблоко от яблони не далеко падает, довольно упрекать своих предков в серости их жизней, ведь я сам существую по тому же сценарию, хотя мог бы расписать всё по другому. Мог бы, но не стал.
Может быть просто не за кем мне идти сейчас и сегодня, я себя не настолько уж сильно люблю, чтобы своим эгом разбивать бетонные стены, и ломиться к чему-то такому великому.
И чёрт его знает что и как будет дальше, может быть однажды всё изменится. (только не нужно заострять внимание на этой фразе, и говорить, что мол, точно всё изменится, всё в твоих руках, бла бла бла, и вообще ты однажды обретёшь силу человека-паука).
В любом случае, я уже давно стал взрослым мальчиком, и кажется пора уже осознать, что эта жизнь прекрасна не такими мелочами как карьера и успех. куда важней услышать музыкальную гармонию окружающего меня простанства и тупо ей улыбнуться.
Твою же ж мать, госпади, как всё просто.
Знаешь, а ведь у меня всё должно было быть хорошо, я должен был быть счастливее всех, я должен был просыпаться где-то далеко от дома, и не выкуривая сигареты должен был пить свежий морской бриз вместо чёрного кофе, я должен был босиком идти по песку, вместо холодного мокрого асфальта и ждать лучей нового, каждый раз не похожего на себя, солнца, вместо грязной зелени слепых электричек.
Я должен был чувствовать на плечах своих твои руки, должен был петь тебе свои песни и видеть как ты загораешься снова и снова.
Мне очень хотелось готовить тебе утром счастье и в стакан выжимать оранжевый цитрус. Я хотел рисовать твои пальцы, лаская их своей кистью.
Я хотел быть для тебя очень странным, отчаянным, смелым и ласково добрым.
Мне так хотелось встретить тебя и узнать твоё отчество, твой запах, твои интересы.
я столько раз представлял, какая ты, в своём воображении, но так и ни разу тебя не увидел.
Знаешь, я обязан был быть счастливым, но я разучился тебя чувствовать и перестал верить в твоё существование...
Листья падают, тихо шепчут нам, что всё умирает в воздухе, раскаленный одинокий фонарь закрывает глаза свои карие, в шёпот слова в небесах превращаются и так горько нам думать, что всё это кончится,...
...и так долго нам ждать снега первого тёплого,
так долго любить того, кто на нас обижается,
я на траурных лентах повесил бы золото,
чтобы знать что солнце к нему возвращается
чтоб по золоту снег невесомый соскальзывал
Укрывая ленты светлой белой нежностью
Почему то вот бабочкам не дано понимать
Почему то нам бабочек не видать над беспечностью
Листья тоже желают быть погребёнными
И однажды утром задышать пеплом в воздухе
Буду тихо стоять и смотреть в лицо осени
И ждать первого снега для блеклого золота.
Когда Бог создавал нас, ему взбрело в голову сделать нашу жизнь полной альтернативой, либо мы такие добрые прекрасные, любим всех и всё вокруг и наблюдаем за тем как всё это у нас на глазах погибает, при этом испытывая невероятную боль, либо мы рождаемся мёртвыми и существуем, совершенно не обращая внимания ни на что вокруг, и от этого нам тоже как бы не очень то приятно......
И возникает очень простой вопрос," за что?" За сраное сорваное запретное яблоко?
Мир устроен наиубожественнейшим образом.. как не крути.
И в данный момент я на него неимоверно зол.
Снова заражение мозга. На этот раз чем?
Утренними планами на вечер, и вечерними планами на завтра? Кошачьими лапами расположившимися на моей груди или зеркалом, транслирующим вечно одно и то же?
Осколки разбитого стекла ещё долго будут попадаться мне под ноги, только что окончившаяся на наших телеэкранах война только начинает движение к своему апогею, а мы сидя на своих диванах думаем совершенно об ином. Нам по сути плевать на третью мировую, в данный момент нам важнее чувствовать кошачьи лапы на своей груди и задумываться о чём то вечном.
Мы удачно противопоставляем бред жизненным реалиям, где то там в глубине души верим обязательно в Бога и утром мы обязательно видим своё зеркальное отражение - это как само собой разумеющееся.
А если не думать, если отбросить весь этот бред к чёртовой матери, если тупо уставиться в себя и вывернувшись на изнанку понять наконец таки, что всё это пустое место. Ничего. Прозрачная пустота, в которой мы настолько малы, что нас не видно и не слышно, да и запаха мы никакого не имеем.
А вот наши чувства и наши эмоции делают из нас нечто похожее на человека. И именно они определяют, кто мы есть и с чем нас лучше приготовить. Из меня например получился бы неплохой винегрет или, например, добротный оливье - блюдо вроде праздничное, но в то же время такое повседневное и уже порядком поднадоевшее.
А в голове у меня каша, вот и получается, что я винегрет с кашей.
Ни граммульки не аппетитно.
Да, это не красивый романтичный грустный стишок о любви, это мои внутрености, и если мне эту желчь не вытащить из себя сейчас, то я просто окончательно сойду с ума.
Стыдно ли мне признавать свою веру в сказки, в романтику, в полное самопожертвование ради одного человека? Может быть немного и стыдно. Стыдно ли мне должно быть от того, что я не могу забыть и выбросить это долбаное чувство из себя, и зажить нормальной жизнью "меняя струны и подруг". Может быть тоже немного стыдно.
Я может быть и рад выключить эту чёртову радиоволну....
но чёрт возьми, какого хрена мне так херова.
***
Вырви мне печень, побрей меня на лысо,
Ноги прибей к не затоптанной насыпи,
Руки свяжи за спиною канатами,
Кожу стяни и пришей её к парусу.
Выпусти псов из сырой чёрной камеры,
Дай им сожрать мою плоть, только заживо.
Ты ведь хотела спросить, так что спрашивай…
Страшно, как тело моё изукрашено?
Больно ли псы разрывают конечности?
Жутко ли кожей не чувствовать воздуха?
Ад не потерпит в себе человечности,
Так что ищи другой выход и способы:
Горло сожми мне своими ладонями,
Вырви язык поцелуями острыми,
Я всё равно отвечать буду стонами:
«Мы друг для друга давно были созданы».
R.T.Tavi 17 августа 2008
Средь чёрных домов, в полумраке районов,
Меж скопища быдла и пьяных гандонов
Он тихо скулил, загибаясь от злости,
Ломая руками себе свои кости.
Он медленно шёл, и его унижали,
Его каждый раз доводили до грани,
А он снова шёл между ними, хромая,
От пьяного ада, до трезвого рая.
И он доходил, и сползая по стенам,
Сшивал себе нитями рваные вены.
Ложась на кровать, вырывал себе руки,
И тихо играл им красивые звуки.
Он прятал глаза в деревянном стакане,
Чтоб те не увидели ночью страданий.
Он сердце и душу бросал в холодильник,
Чтоб те не услышали утром будильник.
Однажды, проснувшись без рук и без сердца,
Без глаз и души, он рыдал в полотенце.
И тихо дрожал на комоде будильник.
Он так и не смог отыскать холодильник.
R.T.Tavi 14 августа 2008
Ходим по улицам, слушаем музыку, заглядываем в витрины магазинов, вглядываемся в лица людей, идём куда-то по делам: нужно съездить в институт или на работу, купить продукты, встретиться с друзьями, посмотреть купленный фильм, дочитать последнюю главу книги и начать новую.
Но рано утром ты вдруг поднимаешь упавший на асфальт зонт, поднимаешь голову, ищешь взглядом человека уронившего его и натыкаешься на благодарный взгляд симпотичной девушки, о существовании которой ты даже не догадывался. Она говорит тебе спасибо, ты отдаёшь ей зонт и идёшь дальше своей дорогой, по своим делам, и думаешь всё о том же, но уже как-то по другому, уже что-то отвлекает. И ты идёшь под ливнем, промокая насквозь и слышишь за спиной голос той девушки, которая вежливо предлагает укрыться под её зонтом, и вот вы уже идёте рядом, и каждый из вас даже и не представлял, что сегодня утром вы друг друга узнаете.
Дождь прекращается, вы расходитесь, она оставляет свой телефон, а ты идёшь дальше по своим делам, но думаешь уже совершенно о другом, ты понимаешь, что сегодня утром ты вдруг влюбился, в человека, которого никогда не знал. И уже светит солнце и ты уже думаешь о том, что будет дальше.
А дальше ты ей позвонишь и она согласится встретиться, вы будите сидеть в кафе и ты будешь понимать, что вот оно - счастье. А спустя некоторое время ты её поцелуешь, как бы случайно, совершенно не думая об этом, и она даст тебе подщёчину и забежит в слезах в подъезд, ты будешь ей звонить, а она будет отключать телефон, будешь ждать её у подъезда, а она перед тем как выйти будет смотреть в окно. Спустя время ты узнаешь, что у неё кто-то есть, что она уже кого-то любит, что плакала она из жалости к тебе. И ты пойдёшь медленно по улице, рано утром, под проливным дождём, совершенно не осознавая куда ты идёшь и зачем, и будешь вспоминать, что около года назад одно случайное совпадение изменило тебя и твою жизнь, и будешь верить, что всё ещё не кончено.
Мне дожить бы до собственной смерти
И дышать перед ней кислородом.
Мне бы запах цветов в сигарете,
И заснеженной, тёплой погоды
Мне бы свечи под солнечным светом,
Чтоб они так же ярко светили,
Чтоб вопросы шли после ответов,
Чтобы люди друг друга любили.
Чтобы годы с собой брали старость,
Оставляя сердца молодыми,
Чтоб от горя испытывать радость,
Чтоб мы стали немного другими.
Чтобы нимбы одели все черти,
Распустив белоснежные крылья.
Мне дожить бы до собственной смерти
И успеть это всё сделать былью.
R.T.Tavi 10 вгуста 2008
Сегодня я всё же отыскал самое прекрасное место, которое мне доводилось видеть в своей жизни, оно находилось в глуши таинственного тёмного леса.Я долго его искал, натыкался на черепа покинувших этот мир лисиц, на гигантские муравейники (всё это конечно же встретилось мне только в единственном числе), пробирался сквозь заросли крапивы, и наконец нашёл. Чистая, изумрудная лужайка с одиноким деревой в центре, с мягкой высокой травой. Там небо настолько голубое, что от него просто слепнешь, трава настолько мягкая, что снова и снова хочется в ней утопать, там солнце бликами ложится на крылья десятков бабочек, которые просто садятся тебе на лицо. Это не нужно кравсиво описывать, там просто нужно побывать.
За последние месяцы я впервые настолько счастлив.
Тихо. По пальцам растекаются капли прозрачной росы. Возникает ощущение полнейшего пробуждения от многолетней комы. Ещё недавно твои веки дрожали, сомкнувшись под тяжестью обыденности и человеческого несовершенства, но уже сейчас ты видишь как невероятно величественно и прекрасно восходящее солнце. Ты касаешься босыми стопами мягкой и свежей травы, холодной душистой почвы. Ты так долго спал, что забыл однажды всё, чем когда-то так сильно восторгался. Смотри же, чего стоили тебе те годы, которые ты закопал за углом соседнего здания. Сейчас ты так боишься сделать шаг, боишься, что не сможешь, что просто упадёшь и зарыдаешь на глазах у всех, но оглянись, тебя здесь видит только небо. Здесь нет внимательных взоров, здесь нет тех жутких силуэтов, преследовавших тебя ранее, здесь только яркие цветы и солнце и тот сладкий ветер, о котором ты так долго мечтал. Тебе хватило сил открыть глаза, подняться и понять, что сила человеческая в самом лишь человеке, в его душе, в её ценностях, в том к чему её тянет и к чему тянет тебя. И сколь бы много ты себя не обманывал, твои глаза всё равно будут искриться добром и чистотой. Оглянись, ведь ты всё это любишь, больше чем кого-либо ты любишь росу на своих пальцах и это прекрасное яркое солнце, ты любишь даже запах моря, которого ты никогда не слышал, ты просто знаешь, что оно прекрасно и просто любишь. Ступай, не лезь из кожи вон, чтоб обогнать кого-то или самого себя, дыши холодным свежим воздухом и ни о чём не думай, и не страшись упасть на мокрую траву, она ведь так мягка, и ты об этом знаешь. Ступай.
Я на кухне провёл бы вечер
И всю ночь говорил о вечном.
Ты смеялась бы не уставая,
Я смеялся бы чай наливая.
Мы бы вспомнили нашу встречу
И продолжили вновь о вечном.
Я бы взял для тебя гитару,
Мы бы спели с тобой на пару
О любви и её батарейке,
И о жёлтой ручной канарейке.
Я достал бы для нас бокалы
И поставил в сторонку гитару.
И смотрел бы в глаза бесконечно,
И влюбился в тебя бы конечно.
Нет, не так как в стихах и поэмах.
И наверное в этом проблема,
Но любил бы тебя безупречно,
Чтоб без слов, чтобы это навечно.
И на утро тебе пожелал бы
Сладких снов, и накрыл одеялом.
В руки взял бы я снова гитару
И тебе на ней тихо играл бы.
R.T.Tavi 31 июля 2008