Рассветным окном, похожим на поезд и море сразу, как-то чересчур резко вооружилось утро, что стало бодрее двух предыдущих, потерявшихся в моем углу муравейника дней... Полпятого щебечет, отражаясь в стальных полосках стеклопакетов и посылает закодированные телеграммы-наставления в разные стороны – тому, кто не трахает не интересных ему, той, что расчетом планирует привязаться к хлебному месту, тем, кто делят ночную добычу, стирая мелкие капельки застывшей крови…
Где-то внизу крыши сидит на стуле она, сильная, но прячется за цветок горшка, недоопущенную штору и ненужность раннего утра. Она держит ладонь на чашке, греясь кофе, внутри спутавшиеся в неразрубаемый узел мысли, которые опять не дали уснуть вопреки тому, кто посапывает в паре метров за спиной, вопреки синхронному дыханию на много каркасно-панельных километров вокруг. Взгляд, упавший в раздумьях, да так и не поднявшийся, очерчивает шаги спешащего мужчины, резко повернувшего всей серой ветровочной целеустремленностью и скрывшегося за углом…
Крик, разорвавший ночное утро и дневное, а также с десяток окрестных снов – возглас умалишенной женщины без возраста, тянущей на поводке за собой, видимо, сдохший клубок, некогда бывший собакой... Как елочный шар серебристого цвета, она преломляет и отражает в себе бездну многоглазых балконов, звенящих будильников, автомобильных номеров и оставшихся гореть неоновых вывесок. А затем подхватывает оранжевый огонек с конца сигареты оконного заводчанина в белой майке и бросает об небо…
Именно туда, где минутой позже, поджигая хвост летящему лайнеру, подымается красноватый шар под унисонное пение непогашенных с ночи фонарей…
Быт слепым по привычке, быть ситом для миллионов тонн песка, воды, вечного мяса и грязи, быть одним большим ухом для увода носа в сторону, до немоты… Быть всё же и рассказывать, как меня задрало это чертово место, перечисляя недостатки и…обстоятельства, по которым не могу покинуть серпом по шее – и да прибудет на кубокилометр неиспользованного на частых ускорениях воздуха больше.
Имея по-кошачьи восемь девятых жизни в запасе, всё равно играю в раскаленный стальной ящик-сковородку над безыскорной жаровней и вечными дровами, с тенями из зеркала по каждую сторону-руку, только в каждом том зеркале по зеркалу, помноженному на очень широко распахнутую сегодня пару глаз... Что делать, когда из десяти заповедей, нисколько не покаявшись, нарушил девять? А чем лечить талант создавать себе заборы из ничего? Ни на что, кроме рваной головы, не годящемся умении провоцировать?.. Которое по-ангельски глядит в постепенное посинение серого одной и вроде бы безопасной фразой «Может, попробуем?».. Может, пробуем, сука, может, даже постоянно пробуем, не отрываясь, и пока тебе все мало, мои внутренности трутся на терке, не умея остаться чем-то целым! Но так как на кончике иглы, вколовшей результат-меня, где-то в ДНК вы побратались с моим будущим мозгом, я – это ты. Хоть ты и сможешь жить без меня, вирусом передавшись…
А значит, цифра 69 с регулярно падающим небом, осыпающим осколками будущего Без Будущего….
В этих частицах найдут меня преданным предателем. Все, что от меня останется… я... Я буду пытаться сложить две единицы с оглядкой на большое Один. Буду купаться в луже точно сбросившихся синхронно новых неразрешимых дел и белозубо приветствующих опозданий. Буду, наверное, корчить хитрый прищур, сам того не зная, ловя его каким-то спинным датчиком из взгляда в темя… Копошиться буду, вызывая поначалу удивление, потом желание помочь, а позже – неминуемое отвращение, как пятнадцатилетний ребенок-даун и его обслюнявленный розовый мяч.
…И время этого начала настоящее. Не смотреть! /пока еще могу просить о чем-то/
![]() ![]() |
Идеально подходит для работы над ошибками?
/знаю, что качество дерьмо. но то, как он тут сыграл, плюет в такую критику)/
"Я хотел бы быть пьяным вином, а не как всегда.. И лучше всего - красным, вместо светлого на хмеле и солоде, которое и само, кажется, от меня уже устало.. Как вы. Как я от вас. Как одноцветные песчинки инвайта в стакане пива, очередном стакане, правда, не знаю, что мы там делаем. И - самое неинтересное - для кого.У кого такие извращенные вскусы, что готов жрать меня, портя концентратом напиток прямо из бочки... У кого?
Заговорился. На самом деле трезвые мысли гораздо спокойнее и креве, на самом деле ампула с единственным приятным запахом у меня в носу, нос на замке, ключ от которого - один - где? Я графоманю. Ненавижу себя за схожесть с пресмыкающимся."
Написано ночью в полной тьме, поэтому можно сказать, увидено мной сегодня в первый раз :) Вот такой пьяный эксперимент. (не)удался, как всегда.
Ты прогрессирующая болезнь на поверхности планеты, и никто в этом не сомневается. Доказательств причастности к созданию чего-либо стоящего, долговременного, настоящего нет - живется, прожигается, постоянно стабилизируя то, что, в общем-то, и не выходило из-под контроля. Просто так, для воды...
Ты нарезал себе салат; вот он, смоченный искуственным овощным лубрикантом без вкуса, запаха и даже желтого цвета, смотрит на тебя огуречной свежестью и просится в рот, умоляя подчелюстные железы вскружить голову... Точнее, смотрел. 5 минут назад... Маленький твой плюс, маленькая подпитка, крохотное творчество над чем-то, что по-настоящему (хоть и по-животному) нравится - уничтожено несколькими взмахами челюстей. Иии....всё. Тарелка вымыта. Руки чисты.
И никто не докажет, что ты что-то делал.
А дальше .../см. первый абзац/
Retry
…Там четыре стены в липкой саже, только потолка нет. Да, и еще там люди ходят. Топают, когда громко, устремленно, а когда частыми шлепками, неуверенно за рукой-поводырем маленькими пальчиками, которых, правда, тоже не видно. А еще провод с динамиком на конце, торчащий из самого неба и звучащий постоянно, как дедушкин приемник, когда хочешь и не можешь из-за него уснуть... Солнце иногда проглядывает в фоне, а потом пятится, куда ему вздумается... Там посредине стоит железный запаянный ящик с единственной красной лампочкой и весь день пытается её зажечь – не для красоты, нужна ему очень, нежизнь без этого вечная. Но она целыми днями непоколебимо светомолчит, лишь к вечеру чуть накаляясь, уходя в ночь смайлоподобной дугой, где он засыпает от ленивой усталости и неудовлетворения… А утром снова чувствует ведро в углу, бросает в него еще один похожий на жеванный язык день и снова напрягается – Тьма!
И как узнать, что не перегорела?
Я подходил к нему и подслушивал. Говорит, что пропустил момент, отвлекшись на прыгнувшую на стул черную кошку. И что знает, ровно через 72 минуты…….))
Открытый блестящий кран холодной воды, к которому толстой проволокой прикручены сине-розовые легкие. Как желудок у ожиревшего и вскрытого – растянуты и занимают практически всю кухню, а изнутри слышатся звуки сообщающихся сосудов и приближающийся рваный исход «подпитки» покрывалоподобной сплошной дистиллированной водой…
Часто случающаяся смерть от переполнения идеальным. Вообще без примесей. Например, идеальным дерьмом, которое ничуть не интересно, на котором ни намека на одежду, неточность, непредсказуемость, жалость. Которое использует всего тебя, как свободную комнату. Ненадолго, – это и так заметно и понятно – но при этом есть самой чистой водой, которой отчего-то так много и так противно, когда не можешь скрыться.. Как раз, Когда тебе нужна целостность, воля, воздух и быть полезным, необходимым для инструмента жизни, которым ремонтируют красоту после удачных покушений наполовину погребенную…
Кто-то диаметрально не_тот украл тебя, да?
Черный экран.
Estatic Fear - Chapter I of "Sombre Dance"
![]() ![]() |
В микроволновке. И когда каждая клетка шатается, чувствуешь, скоро начнется....
Смерть. Біле світло в середині чорного виру, що кружляє над брудним синім обличчям, приваблювало своєю нетиповістю та недоречністю. Біле світло з-під старечих не за віком повік - від запалих очей, які так і не змогли заплющитись... Закостенілі жовті пальці сіцно тримали скляну пляшку з прозорою рідиною, яка мала врятувати від запойної ломки... Але не врятувала. Фатальна помилка та сардонічна посмішка долі - без зору, без нюху, він тремтячими руками вхопився за свою спиртову надію прожити ще день... Але то був оцет.
То було потім, через рік після зустрічі одноклассників, куди Женя також прийшов. Зелені очі були немов закриті сірою пеленою запою, а погляд не йшов далі ніж на два метри. Обідрана шкіра на рукавах та обличчі, численні поріхи по щоках від леза бритви, важкий запах потрійного одеколону - все це було дуже не схоже на колись найживішого хлопця в школі. Випивали за здоров*я. Він - сьогодні такий мовчазний та неочікувано зніяковілий - різко ожив, та, швидко і хворобливо кліпаючи, налив собі склянку горілки, яка помітно підбадьорила його своїм неповторним сплеском... але раптом сіра ширма впала на його смарагдові очі, і вони посіріли. Затремтіли руки - і перша склянка не дійшла до цілі... Ніякова тиша, яку невміло хтось розумний розрядив недоречним жартом. А тим часом була наповнена друга склянка...
Два попередніх роки, два метання, дві помилки, дві перерізаних вени... Вони пройшли, як згорає сірник, як сідає батарейка - від кращого і далі... Але все інше в ті 730 днів було б щастям, якби не пішла Вона. "Навіщо? невже я став таким монстром?!" Ну і що з того, що він не зміг влаштуватися на роботу? І що до них перестали ходити друзі та знайомі? Що змінилося з тих пір, яу він був на третьому курсі, коли вони почали жити разом?.. Адже разом випивали, разом "ламалися", бачили однакові сни. Чи різниця у віці в десять років? Чи безглузді бійки? Це все - воля! ЇЇ воля, її сила, якою вона не змогла його перемогти...
І тому її немає. Вона пішла, залишивши його наодинці з солодкуватим запахом одразу ж протухлої самотності.
...Випуск. Ще мине чотири роки. Він не пам*ятає тієї миті, коли директор школи вручив йому золоту медаль. Клас... Той, який збирався в нього, коли у 10-му він отримав премію за свій рукопис, той, що знав, коли в нього день народження...., той, що впізнав його тільки через три дні після випуску, той клас аплодував і веселився - це він бачить, як на фото. А потим...було "потім". потім за годину промайнуло післязавтра, за яке було дуже соромно. Цілий місяць...
...Сьомий клас. Він вперше куштує пиво і не розуміє, як його можуть пити дорослі. Але телевізор та бігборди при дорогах ясно йому показують, що воно - "напій для чоловіків": він списує все на волю і, навіть не маючи гадки похизуватися перед однолітками, просто бере заповітну пляшку своїми ледь тремтячими руками. Бере, щоб випити. Щоб стати вольвим чоловіком...
Раніше було народження, до якого була смерть, бо я вірю, що вони йдуть по замкненому колу... Там був біль. Втрачене життя, якого могло не бути, якби не алкоголь. Яке було, бо був алкоголь, яке любило, бо був алкоголь, і якого не стало, бо був алкоголь... Ідеально рівний.
//декабрь 2004-го//
Мне показалось, что текст подходит...
Этот клип нужно смотреть и слушать до конца (и раз 10) - только тогда можно понять всю гениальность создателя человеческих ушей.
..и неумелый металкор тут совершенно не при чем...
Численность залов игровых автоматов растет пропорционально количеству афиш с призывами восстановить отношения с богом благодаря отъевшему мешкоподобное рыло проповеднику. Конечно, концы спрятаны в воду и охраняются верными гарпунистами, и пока надежно сваренный на глубине узел работает амулетом для сверхприбылей, так и будет, внедряясь внутрь новых тысяч голов вроде собственного наивного вопроса "А, собственно, почему бы и нет?"... И верно - что мешает, в принципе?.. Это ведь очень удобно, когда небо официально благосклонно к тебе)
Думаю, отпущение грехов за деньги, включая смертные католические, а также исламские и некоторые иудейские, //припоминается миленькое загнивающее Средневековье/ / в этой, как оказалось, сверхпопулярной церкви практикуется. Может, предложить им такую полезную вещь, как платная анафема для себя и своих врагов, а? А, что, разве плохо - платишь определенную сумму, но зато наверняка знаешь, что обидчику твоему сто пудов гореть в геенне огненной? :) Или ты наитрушнейший атеист или чернокнижник, и только этого тебе не хватает для полноты твоего образа - вот церковь и "идет на встречу"... Боже мой, сейчас четверть четвертого утра, и мне всё равно кажется, что несу чушь!..
...а между тем кто-то сегодня утром пойдет туда на службу - лечиться верой от лудомании, и именно к пастору, держащему с полсотни заведений под общим названием "Фортуна".