В детстве, лет в пять, я ходила в некое учреждение под названием "Мелодия". Там учили писать, считать, рисовать, петь и иногда устраивали праздники. Эти детские утренники я терпеть не могла, так как нужно было долго-долго учить слова с мамой на кухне.

А однажды случился бал-маскарад. Я хотела быть волком. Мне нравились тогда волки, потому что они были самостоятельные и непонятные, и бабушка даже раздобыла хвост - серый-серый, с черными волоосинками на конце. А уже перед самым представлением учительница(воспитательница, называйте как хотите), очень тактично постаралась мне объяснить, что девочки должны быть снежинками, зайчиками, кошечками, принцессами, но волками они быть совершенно точно не могут. Пока я осмысливала услышанное, мне выдали маску кошечки, от которой противно пахло резиной, и всунули мою руку в чью-то потную детскую ладошку. не любила хороводы именно из-за этих чрезмерно теплых или, наоборот, холодных липких ладошек, которые хватались за меня так крепко, как будто мы стояли на краю водопада.

А однажды было какое-то представление, и меня заставили быть клоуном, нарисовали на щеках по огромному красному кругу и сказали веселить народ. Я расстроилась и потом плакала в уголке, размазывая по щекам дурацкий грим.

А еще, помню, был Хэлоуин, это было уже в школе, классе в первом, и я хотела костюм летучей мыши. Бабушка купила отрез черной ткани, сшила его наподобие наволочки и сказала, что это и есть мой костюм. Потом, когда стояли у сцены, какая-то девочка шепнула мне: "Ты ведьма?", и мне стало так стыдно, что я ответила "Да".

Сколько я помню себя, на детских утренниках мне давали одну-две фразы. Я тараторила их, разворачивалась и уходила. Петь я не умела. Рисовать, кажется, тоже.

Я останусь здесь, чтобы помнить.
Пускай ставни давно заколочены,
я запомню холодные комнаты,
голый сад, не тобою заброшенный.

Я останусь здесь, чтобы верить,
буду ночью сидеть на крыльце
или спальню шагами мерить,
паука прогонять в конце

коридора. Скрипят половицы,
старый дом покосился и сник.
Здесь рассказывал мне небылицы
безбородый седой старик.

На полу здесь играли тени,
пахло теплым парным молоком;
я жила здесь когда-то с теми,
кто давным-давно мне был знаком.

Я одна теперь в доме старею.
Все вокруг - паутина и пыль,
есть старик (да и то - на портрете),
говоривший, что сказка - быль.

Я стою на крыльце в его пледе,
пью чифирь из растресканной кружки.
Помню, как говорили о лете,
помню, как он мне пек ватрушки.

В старом доме темно и сыро,
сквозь крыльцо проросла трава.
Нет теперь ни деда, ни сына,
и уж двадцать лет как вдова.

Я останусь здесь, не уеду,
не оставлю заброшенный дом...
...Каждый день на могилу к деду
я хожу, подвязавшись платком.

А ну-ка, давай, успокойся.
Представь, что тебя вообще нету.
А хочешь - держи сигарету?
Кто я? Я - сознанье. Не бойся.

Выкладывай все, что случилось.
Ах, пусто тебе, моя радость?
А как это так получилось,
что больше друзей не осталось?

Не знаешь? Совсем нет догадок?
Тебе одиноко и слякотно?
Ну ладно... Давай тогда плакать...
Теперь хватит. Хватит. Поплакали.

Как говорил Козьма Прутков - "Если хочешь быть счастливым..." К черту. Только лирику разводить.

Позвонить Саньке, что ли. За жизнь поговорить, что ли.

А еще порисовать и написать стих, и зачитать коту, вслух, с выражением.

Вот же забавно - есди я говорю, что еду в ШЮЖ и при этом еду в ШЮЖ, то бабушка потом весь вечер косо смотрит на меня и допытывается, с кем это я была на свидании.

А еще два года назад таких вопросов вообще не возникало.

Рассказ, о котором препод по лит.критике отозвался так: "получилась пародия на вампиров. написано хорошо. жутковато) но попробуй отвлечься от героев и напиши о том, что ты чувствуешь."

читать

Растянула ногу сегодня в метро. Не сильно, но ощутимо. А в доме нету бинта, ну что ж такое!

Хотя все равно у меня отличное настроение!

Делаем вывод - думай, думай, прежде чем сказать! Самой же потом неприятно. А хуже нет, если самой себя стыдно. Не убежишь ведь.

Эгоизм это плохо.

Мама на кухне жалуется бабушке:
- Он слишком взрослая! Слишком самостоятельная!

Отлично, черт побери! Просто великолепно! Ну что, сказала, что хотела? Сказала? Обидела человека? Ра-дуй-ся.

Следи, что говоришь, дура. И кому.

Ругаю себя.

Это очень плохо - если у друга болит спина.

Он идет рука об руку с октябрем, сжимая в руке поводок. Второй его конец волочится по мокрому асфальту, змейкой вьется среди опавших неубранных листьев. В горле щекотно от застарелой простуды и чего-то еще, странного. Человек-с-поводком остановился и сильно потряс головой, словно рассердившись. "Она бы все равно сдохла!" - громко сказал он и осекся. Оглянулся по сторонам - не слышал ли кто, решил, что никто не слышал и прибавил шагу. Человек-который-хотел-как-лучше. Человек-без-собаки.

- Ты красишься, как шлюха!!
- Иди к черту.

- Ты как со мной разговариваешь?!
- Хотела бы молча, но не могу.

- Да тебе вообще наплевать на всех!!
- И на тебя в том числе.

Замахиваешься на меня. Я не трогаюсь с места.
- Даже не думай. Иначе мне придется тебе ответить.
Шипишь мне в лицо: "ну хорошо же... я тебе отомщу..." и изо всех сил хлопаешь дверью.

- Дура.

Кира_Смирнова

Вот тут пишу уже не я, а Кирочка. Мне так и удобней, и легче.

Мне сегодня приснилось, что я сижу на стуле в комнате с бетонными стенами, неловко подвернув под себя ногу. Из моих пальцев тянутся тонкие цеплючие нитки и я задумчиво наматываю их в клубок. Дребезжание дверного звонка - войдите. Но никто не входит. Да входите же! Беззвучие и темнота в дверном проеме. Мне хочется встать, посмотреть, что там - но я все наматываю и наматываю нитки.

В чашке моей печаль. На самом деле там остывший кофе, черный и горький. Это как микстура - я просто знаю, чувствую, что это нужно зачем-то. И печаль такая же черная и горькая, как кофе. И это тоже мне зачем-то нужно. Я пью печаль большими глотками, чтобы не чувствовать вкуса и чтобы все это закончилось поскорее.

Я даю тебе пощечину, и ты отлетаешь к стене. Ты не понимаешь, за что я тебя так. Растрепанные короткие волосы, страх в глазах. Дрянь.

Я смеюсь и достаю пистолет. Ты начинаешь кричать, ты кричишь тонко-тонко, на одной высокой ноте, я зажмуриваюсь и спускаю курок. Все кончено.

Ну что же, господа, окончен вечер.
Нам время расходиться по домам,
и думать, думать о себе, несясь в карете,
и вспоминать улыбки чужих дам.

Ну что же, господа, пора на боковую.
Задернуть душу, словно штору, занавеской,
и завтра обнимать жену чужую,
при этом так боясь прослыть повесой.

Да, господа, вы славно пили, пели,
и дама в шелковой накидке поверх плеч
причиной стала сразу двух дуэлей,
и завтра кто-нибудь получит в лоб картечь.

Ах, господа, вы так смешны и жалки!
Вы словно вышли из иного мира...
Сангвиники, холерики, педанты -
и заповедь: "не сотвори кумира".

А в заповедях дырку сделать можно,
найти лазейку, но законопатить щели -
Ведь если не убить врага нарочно,
то это можно сделать на дуэли.

А после, как убили друга (сами!),
велите запрягать и едете на бал,
Рукою обнимая в вальсе даму -
Той самою рукой, что нанесли удар.

Что ж, господа, пора. Неловко даже...
Ах, как несутся стрелки на часах...
И в полумраке в дивном экипаже
Засните, господа, с улыбкой на устах.