Сумраком сжатые лица
Дорожка лунная гладит,
И стонут, боясь пролиться,
Твои чернильные пряди.

Шептала, что после восхода
Ты смуглым рукам поверишь,
Но прежде крики взорвали
Зари полночное бденье.

И стайки пойманных бедер
Взлетали испуганной птицей.
Под сетью лесных тропинок
Горячее семя гнездится…

Прощанье было коротким…
Глазами улыбку рисуя,
Мы ветру крылья надули
Воздушными поцелуями.

В сердце солнца
Яблоко заката
Всех червей
Беззвучно презирало.

Мир не верил
Что заря распята…

Под покровом
Сладких звуков ада
Груди Евы
Лгут в лицо Адама.

Глупое паденье…
Тихо плакал
Стройный ангел,
Став росой из сада

Уводили его на расстрел, на забаву.
Еще сонные веки набухали кроваво-
Как на флаге меж двух царапин-полос
Желтый цвет, солнца свет, что людям он нес.

Но глаза той страны оставались сухими,
Когда треснула жизнь вместе с выстрелом в спину,
Когда струйка по небу зарей побежала,
Загорелись глаза и остыли туманом…

Он рассыпался в колкую жизнь лепестками,
Распыляя себя, задержался мечтами-
Нимбом неба ночного апельсиново-лунным
В сердце милой Гранады он стекает по струнам.

Пьет рассвет и поет, день собой наполняя,
В солнце спелыми дольками смеха кидая.
Жало пуль о нектар его губ разобьется,
И в медовой улыбке поэт разольется.

p.s это писалось ровно 3 года назад, накануне моего первого вояжа в Испанию, ах как много воды с тех пор утекло ,сколько раз гордая Барселона и высокомерный Мадрид обнажались для туристического глаза, а потом уходили, хлопнув дверью впечатлений..

По ветру в шелковое небо,
Взлохмачивая наши мысли,
Несли тела свои худые
Доверчивые кипарисы.

Но намертво вцепились в спину,
Царапая зеленым кожу,
Могучие земные крылья.
И дерево взлететь не может…

Доверчивый запах тела теплого,
Кольцо с хозяином обручальное.
В рога беззащитные и добрые
Магнитит взгляд всегда печальный.

Рога, что мысленно обняли вымя,
Бодают все, траву бодают.
И скрытый в губ замки тугие
Язык шершавостью кусает.

В зовущих звуках немая музыка
Тоскливым эхом из горла рвется,
Как тот малыш, что маму вспомнил,
Да вдруг забыл, как та зовется.

Раздуты щеки малыша-
Бока раздуты у коровы,
Но греет равно брюхо, рот
Тепло облизанной природы.

Не понимает эту связь:
Как, почему, откуда льется?
А молоко, в ведре сутулясь,
На солнце чистотой смеется.

Чтобы глаза не резать миру,
Заточенная о желанья
Ранимая звезда сорвется
В свое слепое оправданье…

Пыльцой под пальцы проструится
В расставленное кем-то сердце,
Растает, серебро приложит
К тоске от боли почерневшей…

Гнездо земли на ветер неба
Не променять…ей просто нужно
Свой свет во благо отдавать
И молча мыслями нырять из моря в лужу.

Сердец небесное продолжение
Затянуто на петлю желания-
Закатным знаменем солнце вешалось,
Украв смущение у пламени.

C ладони благородным веером
В свободу крылья заправляя,
Желали голубого берега,
Но в жадной гордости устали:

“Пусть лапают, но только тень,
Что грязным облаком свисает,
И крохи пусть себе оставят-
Живое ценим в высоте”, -

Косые клювы и плоскость цели-
Лишь когти форму ей придали:
Клевали то, что взглядом смерили,
И злостью подогрев глотали.

… но поняли внизу тогда,
что страх остался на ладони,
и оскорбленная рука
уже глазами дула водит…

В танце раненом кружась,
Под эхо рваное кончались-
Лишь перья лебединой песней
На выстрел к людям возвращались.

Вспомнилось, что живу я все-таки в городе-герое, правда именно из-за большого количества героев погибших, говорят, в Волгограде фэн-шуй не важный.


Они одежды смерти видели…
Безликие, как сто героев,
Над пропастью забытым именем
Гнилую ткань войны раскроив.

В глазах убитые кружатся пули,
Застряв в разбухших ранах памяти-
Заряженный победой улей
Вечным Огнем нас будет жалить.

Чьих-то пальцев шаги-
Поклоны плоские.

Тишина сквозь гудки-
Торопит медленно.

Руки голос сжимают-
И все уже кончено.

Только трубка пугает
рыданием верным…

Это точно май 2003-го, стихотворение навеяно смуглыми волнами самого что ни на есть Черного моря. Жалко тогда цифровых фотоаппаратов не было...

Нечаянно черкнула море,
И в четках честных чайных глаз
Теперь живет число другое
Чем день и час:

Мгновение - чистое в черное погружение,
В чешуйках – колючей скатерти напряжение.
Скользкой плоти глубина
Цепкого касания,
Чуткость хватки велика
Мягкого качания.

Рыбьих глаз густая боль,
Жабры цвета дыни,
И моря вздох, последний вздох
В дне клюва паутине…

А чайка все лизала тенью
Рельеф седых морских волос,
В полете влажных повторений-
Нырков звучал ее вопрос.

Но море лишь плевало в крылья,
Брезгливо отмахиваясь волнами,
И плеск сердитых нападений
Утих под сытыми боками.

В окнах седых защитными пленками
Солнце сидит непослушным ребенком.
С каждым часом все выше растет,
Светом рыдает и слезы сосет.

Глаза тугие. В них боли присутствие…
Сквозь отрешенное выражение
Они диктуют чувствам мысли,
Но чувства к чувствам вперед успели.

Ну вот, кажется моя муза (та что с маленькой буквы) уже выдыхает летний воздух 2003 года.

Мне не разбили сердце пополам,
А так, кусок брезгливо отщипнули.
И топчет краденое глупая рука
В тугом холодных пальцев поцелуе...

В венах здорового моря тела
Строчкой тянется пульс поэта.
На волны точкой въехала смелой
Тонущего Чацкого пустая карета.

Другим приснилось солнце где-то-
Осиротели небеса.
Но в них, проглатывая лето,
Неслись брусничные глаза.

С растянутой на шпагат улыбкой
И в коле утопленными хот- догами,
С липкими от поп-корна пальцами
Янки похрапывал и пожевывал.

Горело пепельное море,
Закат зализывая пеной.
И в чаше поцелуя красного
Купала грязный день измена.

В живом покрывале без косточек вишни
Потели соком фруктовые ткани.
Соленые капли над сладкими висли
Кровавым узором брызги сплетая.

День- всего лишь остатки от ночи
Блеклые, плоские и неживые,
Словно пресное море, которое впрочем
Скоро высохнет, не оставив нам даже тины.
День пройдет и снова мы убедимся,
В темноте жить гораздо легче- меньше видно.
Но разве это причина?
Может просто устали от света.