Роман последнего нобелевского угодника Орхана Памука мог быть озаглавлен почти по-пастернаковски «Снег идет, снег идет…». Повествование развивается неспешно и даже монотонно, и не вдруг догадываешься, о чем, кроме странностей в поведении турецких метеослужб, пойдет речь.
Поспешу заверить: за обложкой русского издания книги, видимо, в чисто рекламных целях украшенной фотографией красивой фотомодели, облаченной в шубу меховой компании «Лена» (?!), кроется добротная история о судьбе классического интеллектуала-космополита. В данном случае выступающего в ипостаси турецкого диссидента с загадочным прозвищем «Ка».
На самом деле, тот российский читатель, который захочет искать в романах Памука восточной экзотики, рискует остаться разочарованным. Коллизии романа чрезвычайно напоминают перипетии отечественной действительности.
Вкратце, сюжет романа сводится к тому, что некий журналист Ка, много лет назад бежавший от «кровавого турецкого режима» в благополучную Германию, возвращается на родину в роли западного журналиста – выяснить обстоятельства самоубийств девушек-мусульманок в городе Карсе (имя героя и название населенного пункта рифмуются между собой, а также со словом «снег» на турецком языке).
Здесь Ка попадает в самое пекло (несмотря на свирепую, по южным меркам, зиму). Отрезанный бураном от внешнего мира город (вспомним зачин знаменитого триллера Кинга-Кубрика «Сияние») становится ареной разборок между влекущими страну в «темное прошлое» исламистами, курдами (вечной разменной монетой в геополитических разборках), экстремистски настроенными сторонниками светской власти, а заодно продажными представителями местных сми. Теми, что вечером вставляют в номер статью о событиях, которые возможно произойдут к утру.
Помнится, Свифт описал войну тех, кто призывал разбивать яйцо с тупого конца, и тех, кто настаивал на привилегиях острого. В Карсе сыр-бор начался из-за того, можно ли девушке-мусульманке ходить в учебное заведение в платке, или стоит надеть парик, не раздражая светские власти. (Недавно похожий спор привел едва ли не к очередной Парижской коммуне). В результате противники покрытых голов во главе с актером-неудачником Сунаем Заимом устраивают в Карсе военный переворот – прямо во время представления в городском драмтеатре. Ряженные солдаты на сцене неожиданно дают настоящий оружейный залп по залу, где находятся «отсталые исламисты», украсив финал пьесы подлинными трупами и лужами крови. И все это, конечно, во имя мира, западных ценностей, порядка. Более того, – ради чистой эстетики. Ведь жена Суная, тоже актриса, искренне убежденна: «быть мусульманкой некрасиво».
Как же все знакомо! Призывы казнить или сажать в клетку всех, кто «не принимает ценностей подлинной демократии». Расстрел неугодных в прямом эфире под прицелом телекамер (именно так происходит театральный переворот в Карсе). Разборки в полицейском участке, когда с теми, за кем присматривают европейские СМИ, стоит обходиться повежливее, а прочим ради торжества свободы – можно и сапогом по морде. Похоже все до мелочей. Таких, как всеобщая страсть жителей Карса к ежевечерним просмотрам латиноамериканского сериала о несчастной Марианне. (Пардон! «Марианна» - прошедший день. У нас нонича в моде – слезливые экранизации «Тихого Дона» и «Доктора Живаго»).
Ирония Памука, воспитанного на идеалах истинной свободы, в описании ревнителей оной на родине не знает границ. В глазах его героя, наивного мечтателя, далекого от политики, большинство обитателей Карса – обыватели и идеалисты, террористы и федералы,– равны в своей демагогии и презрении к ближнему. А также – потрясающему снегу, покрывающему все предметы, делающему мир по-настоящему магическим и обаятельным. Сам Ка влюблен в восхитительную карсчанку Ипек и мечтает лишь о том, чтобы остаться наедине с желанной женщиной. В его системе ценностей царят любовь и безмолвие. Остальное сливается в общую звериную гримасу.
В самом деле, бесчинства солдафона З. Демиркола на поверку мало отличаются от иезуитских проповедей некого Досточтимого Шейха, профессионально разводящего благоверную паству в духе известного телепсихолога «А знаете, как вы докатились до такой жизни? Если нет, могу объяснить».
Выше я уже несколько раз говорил о Пастернаке и его альтер-эго докторе Живаго. Упомянутый персонаж русской классики не раз приходит на ум при чтении романа. Та же заблудшая душа в дебрях исторических катаклизмов, то же тихое торжество гармонии над хаосом, приходящее к герою вместе с «чувством чистоты и безгрешности, которое он годами страстно искал». Журналист Ка схож с доктором Юрием заведомой отрешенностью от всякой партии и догмы. Однако заметно уступает ему в мужестве, особенно в те ключевые моменты существования, когда единственно верный
В начале нашего столетия из года в год издавались книги, обещавшие
научить писать стихи каждого желающего. Вот, например, одна из них:
"Полная школа выучиться писать стихи. Сборник примеров и упражнений
для самоизучения в самое короткое время и не больше как в 5 уроков
сделаться стихотворцем. В двух частях. Составил С. С. Будченко,
дополнил Н. Е. Горный. Издание 4-е, переработанное и дополненное.
Москва, 1914."
Поразительное по безграмотности заглавие говорит само за себя.
Выходили и другие книги этого типа:
"Как научиться писать стихи. Составил Ямб Хореич. Спб., 1908."
"Л. Д. Кранц. Путь к славе. Как стать поэтом? Москва, 1915."
Рекламные обещания таких авторов могли увлечь, конечно, только
невежественных и легковерных людей. Дело, однако, не только в этом.
Дело в том, что вообще нельзя научить человека писать стихи, если
вкладывать вь это слово его полный и подлинный смысл, если иметь в
виду не рифмованные фразы, а произведения поэзии. . Уместно привести
здесь слова Грибоедова о роли мастерства, о месте "искусности" в
поэзии. Прежде стоит только напомнить, что Грибоедов — прекрасный
лирический поэт. "Горе от ума" как бы заслонило от многих читателей
эту сторону его творчества. Но такие стихи Грибоедова, как "Прости,
отечество!", "Хищники на Чегеме", "Там, где вьется Алазань", "Восток",
принадлежат к выдающимся образцам русской лирики. Вот хорактерные
строки из стихотворения о Кавказе, написанного около 1820 года и
предвосхищающего лермонтовскую лирику:
Странник, знаешь ли любовь,—
Не подругу снам покойным,—
Страшную под небом знойным?
Как пылает ею кровь?
Ей живут и ею дышат,
Страждут и падут в боях
С ней в душе и на устах...
Так самумы с юга пышат,
Раскаляют степь...
Что судьба, разлука, смерть!..
Друг и литературный соратник Грибоедова, замечательный поэт Павел
Катенин писал ему, что в его поэзии "дарования более, нежели искусства"
Грибоедов отвечал Катенину:
"Самая лестная похвала, которую ты мог мне сказать, не знаю, стою ли
ее? Искусство в том только и состоит, чтоб подделываться под дарование,
а в ком более вытверженного, приобретенного потом и сидением искусства
... в ком, говорю я, более способности удовлетворять школьным
требованиям, условиям, привычкам... нежели собственной творческой
силы,— тот, если художник, разбей свою палитру, и кисть, резец или
перо свое брось за окошко... Я как живу, так и пишу — свободно и
свободно".*
Грибоедов противопоставляет "искусство" (мы бы сказали теперь
"мастерство" или "искусность") и "дарование", "творческую силу".
Так же сделал и Пушкин, говоря об одном посредственном стихотворце:
"В нем не вижу я ни капли творчества, а много искусства".**
Нам придется еще не раз обсуждать здесь соотношение творчества и
мастерства, дарования и искусности. Но и теперь, в начале нашего
разговора, нельзя не остановиться на этой проблеме.
Нередко говорят, что поэтами рождаются и. следовательно, никакое
обучение, никакие сознательные усилия не помогут человеку стать поэтом.
Это и верно и неверно. Верно потому, что, без сомнения, существуют
определенные наследственные задатки, врожденные свойства высшей
нервной деятельности и особенности чувственного восприятия, без которых
человек вообще не сможет добиться значительных достижений в поэтическом
творчестве, хотя в то же время он может стать, скажем, выдающимся
ученым или великолепным мастером в области какого-либо практического
труда, или блестящим политическим деятелем, или прекрасным педагогом и
т. п. Однако можно с большими основаниями утверждать, что врожденной
поэтической одаренностью обладает очень большое число людей. Это
явствует, между прочим, из того, что в детском и отроческом возрасте
многие и многие из нас непроизвольно испытывают влечение к
стихотворчеству (пусть в самых элементарных его формах). Правда,
впоследствии, ко времени зрелости, влечение к поэзии у подавляющего
большинства ослабевает и глохнет. Это может показаться странным,
но дети в массе своей живее и тоньше, чем взрослые, воспринимают
поэтическое слово.*** Давно замечено, например, что дети — если им,
конечно, еще не привили безличную манеру "выразительного чтения",—
исполняют стихи подобно самим поэтам, отчетливо передавая живое
движение стиха, восхищаясь ритмическим рисунком и эмоциональной
напряженностью стиховых интонаций и в то же время схватывая поэтический
смысл в его полноте и жизненности. Помню, как
привет все здесь вы можите познакомится с множеством многих рассказов и стихив,и не забудьте и вы должны собирать сихи и рассказы многих выдаюшихся писателей,спасибо.