Наверняка, если я скажу тебе, что у меня всё хорошо, и настроение "на позитиве"...нет, ты мне не поверишь. И если скажу, что я другой человек, совсем не тот, которым была год, а то и более назад. Нет, не поверишь.
А я ведь не вру. Спорю много и хочу построить тоталитарный режим в стране, это да. Но не вру.
А у меня на шее - радуга, самая настоящая. Как авоська, из тех, советских таких, вот как у моего дедушки была, он с ней за хлебом выходил. Вязать хочу. Хожу по жёлтому, мокрому и давно мёртвому ковру листьев. Изредка спускаюсь на землю, в такие моменты мы бежим ночью через кладбище и покупаем сигареты, и втихаря выкуриваем по три, только так, чтоб не увидел никто, стыдно. Не пью. Не веришь, правда?..
Вижу чужие сны, я точно знаю, они не мои. Будто кто-то в сознание пробрался и заменил их обрезками кинолент. Иногда выбивает, и я на автопилоте с утра развожу растворимый кофе и сушу волосы над духовкой, в туманной утренней прострации. Смешно так.
Немного растеряла всего - большие, шумные компании, где всегда было чужое пиво; тех, с кем мне всегда так хотелось общаться в захлёб, с кем почти так и общалась, наши посиделки с кальяном дома или прогулки до полуночи. И это всё легко вернуть, почти всё. Верну.
Мне хорошо, веришь? Конечно нет. Скучаю.
Настроение сейчас - ...)
Листья шуршат под ногами совсем по-настоящему уже. Тепло.
Слышно треск нервных окончаний, месяц ведь позади. Почти такой же, как прошлогодний - больной и воспалённый, финишировал первым октября, знаменательным днём. Месяц. Опять в стёклах стелажа билет. Правда, уже на Алису. Старт обратного отсчёта дней.
Быстро, уверяю себя, что скоро всё пройдёт. И проходит. Со временем пропала та горечь в горле, подступающая по утрам и когда засыпаешь. И дышится так, легко и немного бессмысленно. Чуть. Всё так обыденно просто: обыкновенные хлопоты, слегка уловимое волнение выпускника перед предстоящими испытаниями, планирование поездок на дни открытых дверей в университеты. Всё как у всех.
Никто ведь не сказал, что мне так привыкнется и полюбится такое спокойное существование. С вкраплениями радости и местами грусти, приятных вечеров с друзьями и дурацкими песнями. И вечным смехом. Другим каким-то. Спокойным. Иногда делаю глупости и скучаю за теми, кого не вижу неделями. Всё как у всех.
И сейчас бы глинтвейн в термос и в лес за листьями, правда ведь?
Мамуль, с днём рожденья. У меня действительно самая замечательная мама на свете.
"Свобода - це відповідальність. Тому їі бояться". Все стало на свої місця, не дивно.
Естетичний патріотизм і відносні поняття. Думки мають не лише вісь абсцис, ординат та аплікат. Ще є час, реальність, ірреальність, вічність...*ще кілька десятків невизначених понять*
Цікаво, чи кожен? що ж далі?
Байдуже, що дощ третій тиждень, байдуже, що над прірвою. Спітніле скло дає шанс кожному вигадати площини сприйняття, або вірити у те, що це всього лише пара на брудному склі.
Душу може зігріти і радянський обігрівач "Огонёк".
Настроение сейчас - .
болею слабостью ума. пытаюсь переболеть что-то реально-нереальное, головную боль и кое-что ещё. что равносильно.
чертовски скучно жить в спокойствии со своим существом, слышать одно и то же по сотни раз на дню и знать следующие три шага всех людей.
знаешь, я, кажется, увядаю, оживая чем-то другим. наверное, больно. наверное, никогда не узнаешь.
В любви ведь не бывает виноватых. Любовь - она же как война. Без права на ошибки, искренне, честно живёшь и по-правде умираешь. За идею, за любовь, за войну. Хоронишь потом всё и всех в братских могилах и коробит остаток жизни.
И наш век - он сер и скучен, с тоннами конвейерных забракованных людей, мёртвых и гниющих изнутри. И романтики нет - тебя больше не расстреливают за написанное стихотворение, ты не умираешь за свою Идею, пуская пули во врага, не состоишь в тайной организации, не ведёшь интеллектуально-литературных дискуссий, не посещаешь вечера танцев, где все в вечерних нарядах и танцуют фокстрот, где всё замирает на чёрно-белых снимках. Мир наполняют машины и роботы, компьютерные технологии, везде. И если вдруг война, по-настоящему, бах! - и всё. Без права осознать всю красоту своей смерти.
и мои любимые наушники теперь пахнут сигаретами, а я, после порыва истерических танцев, реву, как дура, у монитора. замечательно.
Спросите у меня, как дела?
А дела у меня нормально. Живу, учусь, и настроение у меня хорошее, приболела, правда, но это не так жизненно важно. Чихаю и продолжаю учить наизусть все тригонометрические формулы, так и не находя времени для исторических романов, которые пылятся на полке. И гитара у меня не молчит, и фотографии для конкурсов готовлю, и пытаюсь дописывать научную работу, параллельно подыскивая материал для школьных рефератов. И не прогуливаю больше уроки, и получаю оценки хорошие, периоды войны, Второй мировой, учу. Иногда всё же думаю. А правильно ли всё это? Что гулять не хочется, что спорю до крайнего раздражения нервов, что сплю по шесть часов в день, что пытаюсь забивать каждую свободную минуту репетиторами, внеурочными занятиями, просиживанием драгоценного времени в крайнем левом углу комнаты за компьютером. Что хочется ведь иногда "привет" написать, а гордость и принцип.
Когда доходишь до крайней точки уверенности, возникает полярно-противоположное ощущение...а правильно ли всё это?
Потому доходя до это крайней точки, проще нажать ту главную красную кнопочку и выключить механизм, продолжая далее перечитывать конспекты по физике и снимать со шкафа учебник по Паскалю.
В голове становится всё более пусто, чем содержательно, за отсутствием возможности для человеческих обыденно-банальных мыслей. Всего лишь в промежуток времени между двумя гимназиями города, первой и второй, в промежуток беготни; в промежуток написания ответных смс в маршрутках, конечно, с опозданием; утро - пустое, вечер - пустой. Пустое, как чистый белоснежный лист формата А4 только-только из пачки. Выкраиваю время как неумелый закройщик - неправильно разложенные выкройки на слишком маленьком отрезе полотна, тоже белом-белом, шёлковом; ускользает.
Временами улыбаюсь, через силу, или напротив, не в силах сдержаться. Мы ведь тоже когда-то убегали от злого сторожа в нашем детском саду, и в третьем классе писали, что бы сделали, будь мы президентами, или как мы любили соседа по парте, некого расплывчатого персонажа, именуемого Русланом. Всё это было так близко и ощутимо. А теперь всё это далеко.
Угадала со своими желаниями. Прогадываю со своими снами.
А 28-е августа уже подходит к концу. Это значит, что за ним будет 29-е, с чем я всех и поздравляю. Почему поздравляю? Спросите у какого-то прохожего, быть может он вам ответит, скажет что-то на манер того, что у него родился кто-то в этот день. А, быть может, если вам сильно повезёт - сам прохожий родился в этот день. А если повезёт ещё больше - у вас, к примеру, брат родной завтра родился. Или вы сами. С чем я вас и поздравляю.
Завтра будет 29-е августа. Последнее такое 29-е августа, совершенно непримечательная дата. Чем она непримечательна вы так же спросите у прохожего. Быть может моложавого семьянина лет 35-ти, у которого двое прекрасных дочурок, а, быть может, и у красивого парня с русыми волосами. А если повезёт - у мудрого человека, чья голова покрыта сединой прожитых годов. И если уж совсем повезёт и у вас завяжется разговор - спросите у него от моего имени, как нужно правильно жить. И он обязательно ответит.
Завтра будет пред-пред последний день августа. Не лета, потому что лето - это состояние души, как и осень_зима_весна. Зима моя, её никому не трогать. У вас ещё три попытки в запасе.
Но всё же, завтра будет пред-пред последний день августа, и это существенно ничего не меняет. Не меняет ничего так же не проданная мне вчера бутылка пива в большом супермаркете по причине моего несовершеннолетия. Ничего, дамочка, поговорим о жизни через полгода, а то и того меньше. Так же не меняет порядок вещей способность предугадывать слова мысли и поступки людей. Поменяйте пластинку, пожалуйста, а то как-то слух раздражать начинает. Ничего не меняет всё происходящее вокруг. Потому что всё по-прежнему. А по-прежнему штука упрямая.
29-го, а может и 30-го августа вам приснится хороший сон, нервный и красочный. И там обязательно будет солнце. Почему, спросите вы у меня? Спрашивайте. И я вам отвечу. Потому что я так захотела. Если вам повезёт, и вы его любите - оно будет большим, таким, ну таким, каким оно бывает редко на закате дня, большим и красным-красным. А если не очень-то и повезёт, и вы не очень-то его и любите, вот как я - оно будет, да, таким же красивым, большим и красным, и тоже обязательно у реки.
Вы просто-напросто забудете свои солнечные очки.
Не хочу втягиваться обратно, туда, где было уютно и постоянные сквозняки, разбрасывающие все нужные и не совсем бумаги. Хотя в самый раз было бы.
По пробуждение рефлекторно хочется увидеть купол в виде плащёвки цвета хаки, а не этот белый поднадоевший потолок. Потому что давит как-то сильно он, не даёт раскрыть ресницы во весь спектр цветов.
Слишком хочется обратно, подозрительно слишком. Со всеми прелестями жизни без нормальный бытовых условий, с соседями круглосуточно со стопкой водки, с вечерними кострами, криками, и чтобы обязательно с палатками, не иначе. По вечерам там так уютно говорить, что не говорилось никогда...и не скажется...
Я просто слишком знаю. Я просто ничего не знаю. Я - это просто слишком я. Слишком ценная для себя самой. Да и вообще просто слишком.
Потрохи загойдується, заспокоюється миттєвістю довжиною, мабуть, у вічність. Невимовне бажання спокою та повної свободи від усіх тих вагань та переживань.
Приголубила та оселила у своїй кімнаті батькову Трембіту, хочеться її кохати по-справжньому, тонкими та голосними відлуннями у своїх білих шторах.
З новими болями у шиї, але такими приємними. Ненавиджу себе за свої дурощі, адже все це не коштує того, що я могла раптово втратити. Дякую тобі, брате, що ти в мене такий є, саме такий, якого можна водити за руку тонкими бордюрами міста. І щоб сказати, як я тебе люблю...не потрібні слова, чи не так?
Кожен день я. Змінюючи класичну чорну вечірну сукню на свої, тепер улюблені, кеди, відчуваю себе у всьому. Навіть у жіночих панчохах, що двадцять хвилин ніяк не давались мені.
Просто не хочу нічого. Тому що поки у мене все є. З правом на "але". Величезне та неприємне "але".
Во время, когда все спят, или только собираются...ночью, а ты идёшь фактически в одном нижнем белье, нисколечки не ощущая холодных августовских ночей, и встаёшь с колючего асфальта, оставляющего мелкие вмятины на коже спины, неожиданно напуганный чьими-то голосами вдалеке, или вовсе где-то по близости. В это время ночь лёгким дуновением собирает в прокуренных за вечер лёгких все запахи лунного затмения, запахи окон и дверей, бордюров и шлагбаумов, пушистых туч с багряной каймой, и даже запах собственного тела, почти без примесей постороннего.
Полусмешные, полуглупые, полуголые с истерическим хохотом на тесной кухонке в три часа ночи. За чаем.
Неужели всё это мы, которых раньше пускали гулять до восьми вечера, со скандалом в случае не послушания, те, которые не пили спиртные напитки, или те, кому их попросту не продавали. А на самом деле ещё чуть-чуть и вперёд, без права на оглядку.
И меня удивляет, когда случайный прохожий, покупая своему собеседнику, лет десяти, пиво с возмущением спрашивает, можно ли мне курить. А я не верю, что "через полгода" будет видно, что уже законно можно.
Хочу быть сволочью и уметь задевать людей за живое. Потому что надо понять, как это. Я говорю, что надо. А я всегда права, без тени смущения и без всяких веских аргументов. Я всегда по-своему права. Или оказываюсь таковой, счастливой, всё равно ведь, что всё складывалось не в мою пользу, а я была права, чертовски права. И сейчас то же самое. Ха.
Этот дым в лёгких помогает мне держаться ещё сильней, чем когда либо до, потому что это слабость, вредная и противная, но слабость, которой мне теперь, сильной, не хватает.
И я всегда была права на счёт того, что где-то в глубине души я дрянь, держало просто. А теперь не держит, пожалуй, к счастью. И мне можно всё, начиная дерзкими репликами в айсикью и язвительных скобочек после, потому что я действительно злорадствую, свою доброту я пока усыпила, сижу с дикой ухмылкой, которая пока не выводит из себя, напротив, радует. Я ведь права. Есть ещё сотни тысяч вещей, в которых я права. И мне сейчас в сотни раз легче, чем кому бы то ни было, особенно...да не важно это, не правда ли? *ухмылка*
А боролась я за счастье, я нашла, пускай не самое приятное для всех, но для меня это настоящий рай, в который я не верю, между прочим.
Одной проблемой больше. Двумя. Тремя. И как раз этого мне и не хватало.
Осточертело быть доброй и постоянно из-за этого страдать, хочу, чтобы страдал кто-то, кроме меня. Это самое ужасное, что человек может подумать.
Выпускаю себя на волю.
Теперь, когда время от времени становится плохо...я сильная. Я даже не подозревала, насколько я сильная. И теперь, когда время от времени становится плохо...какого чёрта?
Не могу больше смотреть, как люди борются за своё счастье. А я сижу и наблюдаю за статическим движением красных и зелёных гуманоидов в прямоугольном виртуальном пространстве квипа.
Не могу смотреть, как в мире убивают людей. Из-за сраного клочка земли, на котором нефти нет даже, смешно ведь.
Ничего связного, в мире просто опять война.
Кожної хвилини все змінюється, форми стають витягнуті, деформуються кольори, відчуття крізь шар поліетилену.
З двадцяти трьох хвилин сірої стрічки асфальту додому - чотири миті майже. Це ж як у тих репортажах переважно з Японії, коли вітер вириває у безпорадних людей з рук парасольки. Годиною пізніше - відлунням дорог сирени швидких, що кудись спішать...куди? пізно вже. Година пройшла.
Шарпаєш нігтями відполіровані меблі, коли досить, відкриваєш дверцята холодильнику прораховуючи наперед порожнечу там, підіймаєш голову вище, до неба та сонця, розуміючи, що ти сильніше за усі ці дрібниці.
Сила слабкості. Слабість сили.
Год жизни в пропасть.
...а потом ливнями свежего воздуха, жадно вдыхать с примесью уличных дорог и случайных людей.
Насильно приглушенным эхом отдаётся где-то далеко, глубоко, совершенно не тут, не в этой жизни. Просто потому, что я не хочу. Просто потому, что мне даже уже почти противно.
...сейчас, сейчас я не хочу тратить свою такую тесную и маленькую жизнь на мёртвых и прогнивших изнутри людей.
Хочу выучить каждую маленькую и уютную улочку, каждый камень в бездне дорог, каждый случайный взгляд. Хочу, чтобы лёгкие не било судорогой при ощущении чужого воздуха, чтобы на полные. И по полной.
...а дальше, дальше хочу чтобы так, как я хочу. Чтобы чувства кончиками пальцев в воздухе, чтобы сложные шаги в такт, чтобы висками, голова к голове. Чтобы музыка и чувства.
Я ведь стояла и плакала
мне катастрофически тесно в своих рёбрах.
и слишком катастрофически неуютно в снах и этом мире.
Иногда хочется осязаемыми словами засветить свою не проявленную плёнку жизни, чтобы никто более наверняка не узнал, что таили в себе двадцать четыре или тридцать шесть кадров жизни. А иногда выставить чёткие и технически-правильные фотокарточки где-то в центре города на стенде, спрятаться за ним и наблюдать, как кто-то впускает тебя в свою жизнь, а кто-то равнодушно проходит мимо, и чтобы кто-то обязательно заплакал, а кто-то безудержно смеялся. И весь твой мир - это безграничные чувства за тяжёлой дверью, без замка, чуточку упорства и энтузиазма - и дверь поддаётся усилиям; эти двери везде, во всём, чего я хоть иногда касалась, их можно найти и в небе, и в детских наивных рисунках, и в словах где-то между неровных строчек. И тем более на стенде с фотографиями, я буду стоять и указывать пальцем на вход, вход свободен, лишь желание.
У меня всегда открыты окна, сидя у них я жду переменного ветра, и чтобы в спину, а он всегда в лицо. И чтобы легче дышалось, цветным ластиком я стёрла все чёткие границы, все острые грани и углы. В созданном мною мире не бывает утра, вечера, есть просто время, ты встречаешь рассвет, укутанный в большое полосатое покрывало, а тебя встречают давно щебечущие птицы. Потом ты солнце мысленно провожаешь, сидя у окна на север, но точно зная, что через семь минут его уже не будет, и самое прекрасное время наступает как раз после его ухода и до его появления, когда всё спит, когда остаётся голубое постельное бельё и слабое свечение даже не_настольной лампы. Потому что когда кто-то начинает прорисовывать нежной акварелью небо за полупрозрачными шторами становится горько, а потом опять солнце...а это значит, что жизнь не имеет начала и конца, просто иногда она иссякает и уходит в подполье, согревая береги чужой страны и людей.
Болезнь навязчивых идей стала атаковать всё чаще, каждый раз придумывая новые способы, новые мысли и новые идеи для воплощения. Через неделю, может две. Каменные улицы и тесные улочки, и чтобы с переменной погодой на протяжении дня, чтобы зябнуть под дождём, босиком по холодным и мокрым трамвайным рельсам, а потом внезапно заливаться детским добрым смехом, улыбаться прохожим и искать солнце в отблесках крыш, что закрыли собой небо серо-коричневым шифером.
Может завтра, а может и никогда. Я люблю ловить солнце в волосах людей, незнакомых мне людей, далёких, хоть и совсем близких. Или же совсем-совсем чужих. И всегда было интересно, чем они пахнут - будь-то едкий дым чужих сигарет, или запах сожжённых где-то в лесу костров, будь-то свежий запах бальзамов или шампуней, а может даже и грудного молока, а вдруг даже запах мокрого асфальта или синего-синего неба?
моя жизнь вообще такая прикольная штука, такой большой позитивный кусок дерьмеца. иногда ты так хорошо вылазишь наружу, и так прочно стоишь, а потом одно резкое движение ты поскальзываешься - и обратно рожей в дерьмо. круто, правда? *смех*
я себя знаю, чёрт возьми. приехали. пишу какие-то бредни, ей богу, аж противно перечитывать. было круче, когда я ныла от всякой фигни. это хоть выглядело драматично, ну мне выглядело. теперь это тоже кусок дерьма, не_поэтичный уже нифига.
мне мало разбираться в себе. теперь мне хочется разобраться ещё в ком-то, в чьих-то мыслях и чувствах. мои позитивные тайм-ауты уже тоже нифига смысла не имеют. хочу завтра солнце. или дождь, на крайний случай, хотя бы чтоб пройтись босиком.