(под редакцiей проф. А.А. Малышева)
Юрик сидел у Лолбиса на кровати ожесточённо тыкал ручкой в простыню, приговаривая: «Я научу тебя уважать Лолбиса, сволочь!» Но простыня продолжала спокойно висеть на стене, насвистывая песню про бурых медведей, которые никак не могли научиться правильно ходить строем и отдавать честь (хе-хе!). (Зрители: «Кому?») Юрик уже весь вспотел, но простыня продолжала петь. Тут он заметил, что точки слагаются в причудливый узор, и понял, что это не случайно, а потому что он тыкал туда ручкой. (Корум: «О хуйня!») (Митяй: «Что ты там про Спартак сказал?») Бр-р, пр-р, хр-р, ф-ф, о-о-о, а-а-а, у-у-у. (Лолбис: «Вы прослушали передачу «Дiалоги у унитаза»).
«Я люблю немецкiй панк!» - сказала вдруг простня, ненадолго прекратив петь. Подумав, она добавила: «Да, определённо люблю», - и снова продолжила своё занятiе, а Юрик своё. Наконец, Юрик не выдержал и заорал: «Да заткнись ты!» Простыня опять ненадолго замолчала, чтобы прокашляться, а потом назидательно произнесла: «А вот вам, молодой человек, должно быть стыдно!» Тут Юрику действительно вдруг стало очень стыдно за то, что он не смог вовремя её убить, и он решил наверстать упущенное, достав из кармана переносной портативный импортный ножик для резки бумаги и, встав в позу самурая, заорал: «Охура-маздо, банзай!!!» «Переведи», - монотонно сказала простыня и снова запела: «И Ленин такой молодой, И Ленин идёт на парад...», - двигая для серьёзности бровями, которые своим тыканьем нарисовал ей Юрик.
Юрик сел на шпагат и продолжил: «Козо накамура, маза фака...», - корчась, пытаясь изобразить узкоглазость. «Пiонер! Пiонер!» - запела вдруг простыня (вообще, ей было плевать на то, что делал Юрик). Юрик аж покраснел от усердiя, так как усердiе было гораздо крепче любого пива, к тому же Юрик был пуритански воспитан, а Усердiя выглядела очень вызывающе, вызывая в Юрике неукротимые приступы рвоты и непроизвольного желанiя уйти в подполье, чтобы там остаться навсегда, жужжа на гитаре два аккорда, которые он успел выучить, когда служил на военном крейсере в музыкальной команде «Девятый вал». Простыня тоже когда-то служила там, но в группе играла на ударных, за что ударные её просто ненавидели – они вообще были ребята нервные. (Юрик: «Ну, знаешь, пообщайся с этой простынёй – не таким станешь!»)
Ну, в общем, одним словом, конфликт между Юриком и простынёй имел глубокiе корни, а сегодня до Юрика наконец дошло, что либо он заставит её замолчать и будет жить счастливо, либо ему это не удастся, и тогда эта простыня, мать вашу, будет давить на мозги, падла такая, всю жизнь напоминая ему, как он однажды обсдался, пытаясь в тайне от других матросов сожрать за койкой свой паёк, когда в Африке голодали негры, а в Уругвае буржуи угнетали рабочiй класс. Тогда простыня, помнится, застучала в свои ударные и этим привлекла вниманiе командира, который отнял паёк и сожрал его сам, приговаривая при этом: «Ах, как вкусно, м-м, мгм, ой, вкуснятина! Ой, а это-то, это... м-м, очень вкусно, просто очень! Ням-ням, м-м-м!» Полный конспект его речи вы можете прочитать в журнале «Юный кулинар» за 97-ой год.
Не выдержав этого, Юрик сожрал свои носки с досады, а потом, поняв, что досада осталась без носков, долго перед ней извинялся, обещая достать новые альбомы Therion и Dismember, и даже Базуки. Досада рыдала и не верила, а простыня громко ржала, заглушая сытое чавканье командира, которое он тоже угостил пайком Юрика. (Чавканье (француз), кстати, был в «Девятом валу» басистом).
За давностью лет все уже давно забыли про этот случай, однако простыня не забыла и часто любила издеваться над Юриком, повторяя речи командира и распевая песни «Девятого вала», что она, впрочем, делала большую часть времени. Тут следует отметить, что командиром крейсера был Лолбис, и именно поэтому Юрик призывал простыню к уваженiю. Ведь после увольненiя с крейсера Юрик так и не наелся, но вместо этого набрался уваженiя к Лолбису.
...Юрик понял, что горбатого только могила исправит, и потому вознёс над беспечно распевающей простынёй нож...
Unhappy End.
Серiя 1
Серiя 2
Серiя 3
Серiя 4