Мы можем считать, что наша земная жизнь нормальна, лишь тогда, когда мы живем в единстве с Богом. Без этого мы остаемся « душевными людьми ». Душевный человек, о котором говорит апостол Павел (см.: 1 Кор. 2:14), - это человек, непроницаемый для трансцендентного, земной человек, заботящийся о мирском. Душевный человек не живет во всей своей человеческой целостности — он замкнут на себе. Душевный человек ограничен земной жизнью, не имеет иной перспективы, живет не во весь свой духовный рост, в отличие от духовного человека. Душевный человек - это эталон нормы для классической психиатрии. А на самом деле он находится в состоянии недуга, ибо дух в нем спит (см.: Рим. 11:8). Только в духовном человеке дух бодрствует, свободен, развит, расцветает и действует в соответствии со своей природой. Для духа нормой является жизнь в единстве с Богом. Жить в единстве с Богом - значит постоянно жить со Христом, иметь в себе Христа, стать обителью Святого Духа: как говорил преподобный Серафим Саровский, целью христианской жизни является стяжание Духа Святого,
после своего отхождения от Бога потерял цельность , которая была у него в следствии действующей в нем до того благодати Божией и виденья Бога. Теперь человек одно представляет из себя снаружи, другим является внутри, третьим проецирует себя в этом мире. Только святые являются цельными и одним и тем же всегда.
Когда в последний раз, в последний миг
Я подниму слабеющие вежды,
Дай, Боже, мне узреть Твой лик,
И сердце осени теплом надежды.
И мой последний вздох в предсмертный час
Пусть будет мне минувшей жизни слаще,
Пусть Ангел Твой с меня не сводит глаз,
Идущего дорогой страшной и манящей.
Когда умру, душе моей яви
Дух небожительный и бестелесный
Тех, кто дорогой веры и любви,
Пришел к Тебе в Чертог небесный.
Не воздавай мне строго за грехи,
Прими мой дух, о Боже, в мире лучшем.
Не дай, Спаситель, волка в пастухи
Твоей больной овце, овце заблудшей...
Ты – соль, но без тебя пресно,
Ты – дым, но без тебя пусто,
Ты – тень, и без тебя тесно,
Ты – мрак, и без тебя грустно...
Ты – всё, но лишь чего нету,
Ты – мир, в котором нет солнца,
Ты – боль, что улетит с ветром,
Ты - стук: в тебе моё бьётся...
Ты – страх моих видений ночью,
Ты – меч, что нас рассёк вдвое,
Ты – мысль, что так засела прочно,
Ты – то, что я зову любовью...
А у меня пальцы белые и холодные,
А я чувствую, как под кожей течёт талый снег,
А мне хотелось пожить хоть денёчек на полную,
А мне хотелось превратиться в загорелый рассвет...
Я успела украсить колким инеем волосы,
Я сумела нарисовать свою тень на стене...
Моё имя в твоём растворяется голосе...
Я сама растворяюсь бесконечно в тебе...
Мне казалась любовь быстрокрылою птахою,
Ярким солнца лучом, разрезающим мрак...
Оказалась – зимой, что движением маховым
Оставляет лишь снег на замёрзших руках...
На дорогу выходишь, распахнув Небу руки,
И с надеждой на синие звёзды глядишь...
Ты один во Вселенной, с любимой в разлуке,
Ты с иллюзией ветра на крыльях летишь...
Над полями туманы, над склонами тучи...
Перелески, пустыни, озёра и степь...
Ты с иллюзией ветра танцуешь беззвучно,
Тебя солнце не может обнять и согреть...
Твои слёзы давно превратились в созвездья,
И свирель замолчала, уснув под плащом...
Ты с иллюзией ветра не жаждешь возмездья,
Ты хотел лишь вернуться на Землю ещё... [400x600]
Первое предновогоднее желание: сбежать подальше, спрятать голову под землю, чтобы не видеть веселия, не слышать криков радости и звуков петард. Слишком не праздничное в душе состояние. Но потом подумалось: не нужно бояться чужого праздника. Люди заслужили его. У многих тяжелая, серая, беспросветная жизнь. Им хочется стряхнуть с себя повседневное бремя усталости, расправить плечи, вернуться на день в беззаботное детство, где есть сказка и подарки под елкой. Любой праздник - это попытка приобщиться к другой реальности. Пусть попытка неуклюжая с чрезмерным возлиянием и яствами, от которых с утра болит голова. Но этот день остается в памяти. Его ждут не только дети; к нему готовятся.
Нужно постараться искренне принять радость других.
У нас, конечно, не будет елки, не будет застолья и подарков. Но мы не спрячемся и не уедем никуда. Поздравим друзей и соседей, и сами примем поздравления. А потом затеплим свечи и встанем перед иконой, чтобы в молитве хотя бы немного прикоснуться к тому миру, где теперь живет наш сын...
У каждой частички - душа, у всякой травинки голос. Мельчайшие молекулы слышат призыв своего Творца и складываются покорно в нужные формы. Вот рождается от любви человек, а рядом расцветает совершенный цветок. И то и другое - живая вселенная. Но и камень, лежащий поодаль - не мертв. Внутри него, как в вулкане, переливается и кипит энергия. И кто знает, быть может, вот эта скала, безмолвно застывшая над рекой, уже тысячу лет ведет беседу с далекой звездой, сообщая ей что-то важное и серьезное.
Смерти и разобщенности в мире по сути нет. Тем более нет ее в человеке, имеющем в себе искру вечности. Просто мы утратили слух и понимание окружающих нас вещей; потеряли язык, связующий нас с миром физическим и духовным; отдали все на откуп логике, которая всегда заводит в тупик, в область неверия, хаоса и обреченности. Почти всю человеческую историю мы сидим перед огромной пирамидой из разноцветных камней, достигающей бесконечности, и пытаемся сами изобразить мозаику мироздания. Некто успеет выложить лепесток, кто-то протянет линию стебля. И пока другие, идущие следом, увлеченно выкладывают листья, все предыдущее разрушается. И так без конца. Человек в силу ограниченности своей никогда не разгадает тайну бытия, не познает на земле до конца смысл и цель творения.
И только когда тихий голос Творца на исходе времен даст повеление каждой малой частичке занять свое место, тогда снимется печать с наших взоров и мы узнаем все, как есть; услышим голос камня, узнаем, о чем грустила береза под нашим окном, и что говорили колосья перед жатвой. И главное: поймем, что потери и смерти в этом мире нет; есть только жизнь, возводящая нас Божиим повелением от времени к вечности...
Руки грею о чашку чая,
Ощущаю: приятно-терпкий...
До конца, может быть, не зная,
Что для сердца чай вреден крепкий...
На стекле на оконном слёзы:
Здесь тепло, а вон там – морозно...
Я люблю запах чайной розы,
Спать ложиться люблю я поздно...
Где-то там, в темноте мерцают
Жёлтым светом прищуры окон...
Где-то там обо мне не знают...
Мир для нас как огромный кокон:
Тихо дремлют сердца до лета,
Нескончаемого лета в Боге...
Друг о друге не знают где-то,
Он всё знает о нас, уБогих...
Смирение состоит в том, чтоб человек сознавал себя грешным пред Богом, - не сделавшим ни одного доброго дела, благоугодного Богу. Возделывается же и выражается смирение следующими действиями: когда кто сохраняет молчание, когда не вменяет себя ни в каком отношении, когда уклоняется споров, когда кто послушлив, когда держит глаза опущенными к земле, когда имеет постоянно смерть пред взорами ума, хранит себя от лжи, удаляется от суетных и греховных бесед, не противоречит старшим, не настаивает на своем мнении и слове, переносит поношение, ненавидит праздность и негу, понуждает себя на телесные подвиги, когда никого не оскорбляет.
Преп. Исаия Отшельник
Жизнь - праздник, но всегда с привкусом горечи. Рождается человек, а над ним уже распростерла свои крылья черная птица смерти; младенец делает первые шаги, а следом за ним идут чередою скорби и болезни, которых не избежать никому; человек вкушает плоды разума, одновременно приобщаясь к полыни сомнений и разочарований; он пьет из сладкой чаши любви, в которой всегда примешана желчь разлуки и предательства.
Нам нужно много приложить усилий, чтобы обрести покой и счастье, но еще больше сил требуется, чтобы все это не потерять.
Наш путь очень узкий: шаг вправо - и ты срываешься в пропасть, шаг влево - и натыкаешься на непреодолимую стену.
Как жить в это хрупкой и опасной среде? Как радоваться и сохранить сердце добрым в этой юдоли плача и печали?
Мне кажется, жизнь - это только подготовка к празднику. Ты суетишься,бегаешь, покупаешь еду и вино, готовишь что-то, накрываешь на стол. Это приятные хлопоты в предвкушении трапезы. Ты, конечно, пробуешь от яств, но держишь себя в легком голоде, чтобы потом не быть пресыщенным.
Вот время твое подходит. Ты зажигаешь свечи и ждешь гостей. За столом соберутся самые дорогие, самые любимые. Не важно, что многие из них ушли уже давно. Сегодня твой день, твой праздник, а поэтому будут все.
Откроется дверь, из которой потоком хлынет приятный свет. Они войдут в твой дом, твои любимые, и примут тебя в свои объятия...
И мы будем долго-долго сидеть за столом, смотреть друг другу в глаза, говорить главные слова, которые почему-то не сказали здесь.
Этот праздник будет всегда.
Целую вечность...
И я один из тех, чья жизнь сурова,
Чьи слезы льются, как весной поток,
И кто стенанья превращает в слово -
В песнь с однозвучным окончаньем строк.
И стих певучий от таких созвучий,
Щемит сердца, когда звучит в тиши.
Единозвучье раскрывает лучше
Невидимую миру боль души.
Я жил на свете горестно и сиро
И, как гласят Писания слова,
Душа, что не вполне мертва для мира,
Для Бога не вполне еще жива...
Если бы сила мускулов и телесное здоровье спасали от тоски и отчаяния; если бы они помогли победить разрушение и смерть, то я, конечно же, день и ночь не выходил бы из тренажерного зала, читал бы всякие лечебники и травники, поселился бы у подножья гор у чистого родника, следил бы за каждым своим органом и сосудом, чтобы с каждым днем становиться совершеннее и сильней.
Если бы богатство или обладание какой-то вещью приносило мне постоянное блаженство; если бы я мог купить вечность за деньги или золото, то я навсегда позабыл бы про еду и сон, собирая в свои хранилища драгоценности и монеты; строил бы себе высокие замки с резными башнями, чтобы в них наслаждаться счастьем и бесконечностью.
Если бы человеческая мудрость насыщала любовью мое сердце и наполняла ум только светлыми мыслями и идеями; если бы она спасала от греха, который ежечасно разъедает мое сердце и убивает во мне любовь, то я несомненно закрылся бы от всего мира в читальном зале, поглощая горы древних книг и манускриптов, обитая в высоких сферах науки, философии и искусства.
К сожалению, сила рук и ног слабеет с годами, и тело перестает слушаться своего господина; сокровища многие только давят на сердце, оплетая его паутиной алчности, зависти и забот; а многие знания только приумножают скорби, ввергают разум в темные лабиринты неверия и сомнений.
Тогда ты понимаешь истинность древних слов:"да не хвалится сильный силою своею; да не хвалится мудрый мудростию своею; да не хвалится богатый богатством своим"...
Оставив все суетное и проходящее на обочине, подобает человеку держаться пути, который ведет к миру внутреннему, глубокому; радости чистой, неускользающей; и побеждающей саму смерть и погибель - любви...
"Церковь может гордиться своими мучениками и аскетами куда более, чем своим влиянием, оказываемым на князьях мирских и армиях. Она может быть верна своему призванию, говоря лишь на языке Креста, а не меча, поскольку «сила Божия совершается в немощи» (2 Кор. 12, 9-10)."
Нас учат жить вечно на этой земле. Мы из последних сил, расталкивая других локтями, добиваемся своего благосостояния, высокого положения, репутации. Паче зеницы ока следим за своим здоровьем и внешностью, а еще за тем, чтобы наши мнения совпадали с господствующими идеями. Иначе - ты неудачник, изгой, который шагает не в ногу со временем и далеко отстал от первых рядов, а, значит, отлучен от сладкой и желанной кормушки.
Эта жизнь для тех, у кого крепкие мускулы и твердые лбы; она для тех, кто легко идет на сделку со своей совестью, кто богатство и власть ставит выше всего, кто не думает о том, что будет ПОСЛЕ...
Поэтому и говорит апостол: "Не любите мира, ни того, что в мире; ибо все, что в мире - похоть плоти, похоть очей и гордость житейская".
Мы все знаем это, но отчего так соблазняемся и тянемся к призраку этой сладкой жизни?..
Вспоминаю слова блаженного митрополита Антония Сурожского. В одной из бесед кто-то спросил его о душевнобольных. Он ответил примерно так (передаю по памяти):
Я как врач и священник смею утверждать, что практически все, живущие в наше время на земле, душевнобольны. Признак душевного здоровья: мир, благость, доброжелательность, неосуждение, способность любить без корысти и прощать, и все в таком же духе. Такими качествами обладают только святые. Мы же мечемся по жизни в беспокойстве и страхе, завидуем, раздражаемся, превозносимся, унываем, страдаем от безверия и безнадежности. Это все признаки душевного нездоровья. Болезнь эта излечима, но также как страдающие недугом телесным, мы боимся обратиться к Врачу душ и телес наших. Нужно знать и помнить, что страх этот - посланник князя тьмы. Посему нужно совершенно презирать его, и с верою поспешить в лечебницу духовную, которая есть - вера православная...
Многих смущает мысль о молитве за умерших; они недоумевают, в чем цель этой молитвы, чего мы надеемся достичь ею. Может ли участь умерших измениться оттого, что за них молятся, может ли молитва убедить Бога быть несправедливым и даровать им то, чего они не заслужили?
Если вы верите, что молитвы за живых помогают им, почему вы не считаете возможным молиться и за умерших? Жизнь едина, ибо, как говорит евангелист Лука, Бог не есть Бог мертвых, но живых (20: 38). Смерть – это не конец, но определенная стадия в человеческой судьбе, и судьба эта не застывает, как камень, в момент смерти. Любовь, которую выражают наши молитвы, не может быть напрасной; если любовь имеет власть на земле, но не имеет власти после смерти, это трагически противоречит слову Писания о том, что крепка, как смерть, любовь (Песнь Песней 8: 6), и опыту Церкви, который свидетельствует, что любовь сильнее смерти, ибо Христос победил смерть в Своей любви к человеческому роду. Неверно думать, что связь человека с жизнью на земле оканчивается в момент его смерти. В течение свой жизни человек сеет семена. Семена эти прорастают в душах других людей, влияют на их судьбу, и плод, родившийся из этих семян, поистине принадлежит не только тем, кто принес его, но и тем, кто сеял. Написанные или произнесенные слова, изменяющие жизнь человека или судьбы человечества – слова проповедников, философов, поэтов или политических деятелей, – остаются на ответственности тех, кому они принадлежат, ответственности как за дурные, так и за хорошие последствия. Участь этих людей неминуемо зависит от того, какое влияние они оказывают на тех, кто живет после них.
Влияние жизни каждого человека продолжается до Страшного суда, и вечная, окончательная участь человека определяется не только тем кратким временем, которое он прожил на земле, но также и результатами его жизни, ее добрыми или плохими последствиями. Те, кто, как плодородная земля, принял посеянное семя, могут оказать влияние на участь ушедших, молитвенно прося Бога благословить человека, преобразившего, изменившего их жизнь, давшего смысл их существованию. Обращаясь к Богу в акте непрекращающейся любви, верности и благодарности, они вступают в то вечное Царство, для которого нет границ времени, и могут влиять на участь и состояние ушедшего. Не несправедливости просим мы у Бога; мы молим Его не просто простить человека, несмотря на все, что он сделал дурного, но благословить его за то благо, что он сделал, о чем свидетельствуют другие жизни.
Наша молитва – это акт благодарности и любви постольку, поскольку наша жизнь есть продолжение чего-то, чем жил тот человек. Мы не просим Бога быть несправедливым и не воображаем, что у нас больше сострадания и любви, чем у Него; мы не просим Его быть более милосердным, чем Он был бы без нашей просьбы, но мы приносим на суд Божий новое свидетельство и молим, чтобы это свидетельство было принято и благословение Божие обильно низошло на того, кто так много значил в нашей жизни. И это важно понять: цель такой молитвы – не убедить Бога в чем-то, а принести свидетельство, что человек этот жил не бесплодно: не любя и не пробуждая любви.
Отчего сжимается сердце, почему разрывается на части душа: от того, что было и чего нельзя вернуть; или от того, что никогда уже не совершится?
Зачем напрасно оплакивать прошедшее и тосковать об утраченном счастье, если они навсегда растаяли во времени, оставив лишь зарубки в памяти; и к чему жалеть о несбывшихся мечтах, если это всего лишь призраки?
Но боль-то реальна и тоска невыносима. Это случается не только у тех, кто живет под крылом беды или болезни, но и вполне благополучных и здоровых по житейским меркам людей.
Душа по природе своей стремится к свободе и бесконечности, а мы загоняем ее в тесные клетки земных вещей; она требует хлеба небесного, а мы потчуем ее бутербродом с колбасой; она желает чистоты, красоты, любви, а мы предлагаем ей нечистоты страстей: злобу, зависть, похотливость, тщеславие, ложь.
Отсюда и болезнь. Попробуйте хотя бы несколько дней питаться помоями и нечистотами или прожить в собачьей конуре - обретете ли вы довольство и покой?
Но с внутренним своим человеком мы так поступаем почти всегда. А потом говорим: нет радости, только тяжесть, тоска.
Не о прошлом мы тоскуем, не о будущем. Мы тоскуем о вечном и святом...