Дата публикации – 04.06.2008 г.

О Владимире Высоцком вспоминает
Виталий Петрович БЫВШЕВ

[360x] М.Ц. – На одной из фотографий, сделанных в 1947-1948 гг. в Германии, Вы запечатлены рядом с маленьким Володей Высоцким, а на другой – Высоцкий и Вы с братом.
В.Б. – Эти фотографии сделаны в городе Эберсвальде. Мы учились в одной школе, Вова был на класс старше меня. Мы оба 1938 года рождения, но он был январский, а я – октябрьский. Мой старший брат Геннадий, который, к сожалению, умер, учился с Вовой в одном классе, но дружил с ним больше я.
Мы жили вместе в Эберсвальде года три. Дома наши были соседними. У моего отца был особняк и рядышком стоял дом Высоцких. Фотография, где мы с Вовой возле велосипеда, сделана как раз между нашими домами. Названия улицы уже не помню. Там жило всё городское немецкое начальство, включая бургомистра. Улица была тупиковая, она в лес упиралась. По правой стороне жили немецкие начальники, а по левой – семьи советских офицеров.

М.Ц. – В школе, где Вы учились, было много учеников?
В.Б. – Много. Мне сейчас уже трудно всё припомнить, но в основном, это были ученики начальных классов. Я там пошёл в первый класс и учился до третьего.

М.Ц. – Существует фотография, снятая возле школы в Эберсвальде осенью 1947 года. На ней несколько десятков учеников сфотографированы вместе с учителем А.Кутюхиным. Создаётся впечатление, что дети там разного возраста. В этой школе с одним учителем занимались несколько классов или у каждого класса был свой преподаватель?
В.Б. – Нет, занимались мы не все вместе. У нас, вот я помню, была женщина-учительница, имени, конечно, не вспомню. Если все сфотографированы вместе, так, может быть, собрание какое-то было или праздник.

М.Ц. – В Эберсвальде дети советских офицеров общались только между собой или с немецкими сверстниками тоже играли?
В.Б. – Нет, с немецкими детьми мы практически не общались. Иногда с ними дрались, но они боялись очень нас. Так что никаких контактов с немцами не было. Во всяком случае, у нашей компании.

М.Ц. – В какие игры вы играли?
В.Б. – Самая любимая игра была такая: ходили по лесу и собирали оружие. Автоматы, гранаты, пистолеты. Однажды мой отец обнаружил в нашем подвале двадцать четыре немецких "шмайсера", которые наша компания – Вова, мой брат Геннадий и я – туда притащили. Естественно, отец нас с братом за это выпорол. Но игры такого рода продолжались – оружие и патроны интересовали мальчишек больше всего.

М.Ц. – Вам запомнился товарищ детских игр Володя Высоцкий?
В.Б. – Как Вам сказать... Запомнил я его голос. И вот в середине шестидесятых годов я начал слушать на магнитофоне какие-то песни. Слушаю и чувствую – это Вова. Спрашиваю: "Кто это?" Мне говорят: "Владимир Высоцкий". Вроде, тот самый. А может, и нет... Мы же связь с ним потеряли после того, как наши семьи вернулись из Германии, потому что он жил в Москве, а я в Ленинграде.
И вот однажды пошёл я на концерт Театра на Таганке. Это был 1967 год, они тогда гастролировали в Ленинграде, а концерт давали в ДК имени Ленсовета на Театральной площади. Я тогда учился в кораблестроительном институте, рассказал однокурснику, что дружил в детстве с одним Вовой Высоцким. Он меня и подговорил: "Пойдём на концерт. Может, это как раз тот самый?"
Подъехали мы. Я встал у входа, – и он идёт. Я ему говорю: "Вова, привет!" Он на меня взглянул – "Виля! (меня так в детстве звали) – пошли со мной!" Потом говорит: "Тебе контрамарки?" Я ему: "Да, дай две штуки". Он мне дал контрамарки и сказал: "Ты после концерта не уходи никуда, подожди меня у служебного входа".
Потом мы встретились, обменялись телефонами и с тех пор начали видеться иногда, когда он в Ленинград приезжал. Я потом несколько раз устраивал ему концерты. В общем, поддерживали отношения.

М.Ц. – Так что же было после концерта в ДК имени Ленсовета?
В.Б. – Я его повёл к нам домой. Жил я тогда вместе с родителями возле Таврического сада.
М.Ц. – Адрес назовите, пожалуйста.
В.Б. – Точный адрес – улица Парадная, дом 4, квартира 1. Это четырёхэтажный дом, он построен для преподавателей Академии связи, в которой работал мой отец.

Дата публикации – 5.08.2008 г.

О Владимире Высоцком вспоминает
Виталий Яковлевич ВУЛЬФ

[210x] М.Ц. – В одной из передач "Мой серебряный шар" Вы рассказывали о том, что Высоцкий хотел, чтобы Теннесси Уильямс стал постановщиком своей пьесы "Крик", в которой Высоцкий намеревался играть с Аллой Демидовой. Мне непонятно, как он мог общаться с Уильямсом, поскольку Высоцкий по-английски не говорил, а Уильямс, вероятно, не знал французского…
В.В. – Тут Вы не правы. Конечно, Уильямс говорил по-французски. Он говорил на многих языках – по-французски, по-итальянски, по-немецки. Даже испанский он знал. Я не знаю, говорил ли Володя с ним сам или через переводчика, но об этом разговоре Володя мне сам рассказывал.
Говорил, что найти Уильямса было нелегко, но Володя узнал его телефон, позвонил… Тот улыбнулся и сказал, что он не режиссёр, не постановщик. Володю особенно разозлил один момент, о котором я, кажется, в передаче не рассказывал. Он сказал Уильямсу: "У нас в этом спектакле может сыграть и Марина Влади". Уильямс спросил: "А кто это?" Володя обомлел и сказал: "Знаменитая французская "звезда"". На что Уильямс ответил: "Вы знаете, я знаю, наверное, не всех "звёзд". Марину Влади я не знаю. Простите", – и повесил трубку.
Володя приехал (из США, где в январе 1979 года были его гастроли, – М.Ц.) в бешенстве. Уильямс не только не знал, кто такая Марина Влади, но и кто такой Высоцкий. Откуда он мог знать? Он же с русскими эмигрантами дела не имел. Я говорил Володе: "Не надо ему звонить, он не будет этого делать". Володя ответил: "А если его попросит Марина?" Но я и тогда понимал, что Марина для Уильямса – это не та фигура. Если бы попросила Грета Гарбо или Марлен Дитрих… Надо же очень чётко знать… Это другой масштаб.
А Володя не мог понять, что это другой масштаб, потому что это был период пика его. Он ведь Уильямсу сказал: "Это говорит Владимир Высоцкий". А тот спросил: "Кто?" Так что с самого начала разговора Володя был очень раздражён.

М.Ц. – Странно как-то… Высоцкий много ездил за рубеж и должен был чётко понимать уровень своей популярности. Одно дело – Советский Союз, другое дело – Соединённые Штаты.
В.В. – Конечно, должен был бы понимать, но мне это говорить ему впрямую не хотелось, когда он уезжал. Я помню, как он пришёл ко мне домой перед этой поездкой. Он хотел сыграть эту пьесу. Потом он придумал идею попросить Анджея Вайду.

М.Ц. – Что Вам известно о репетициях этой пьесы?
В.В. – У них была первая репетиция с Аллой, они тут же поссорились. Он приехал ко мне в бешенстве на Аллу, Алла вечером позвонила в бешенстве на Володю, и на этом история постановки пьесы была закончена.

М.Ц. – Как я понял по тексту передачи, у Вас с Высоцким были многолетние контакты. А как Вы познакомились?
В.В. – Я познакомился с ним в шестидесятые года, когда он был ещё никто и часто бывал в гостях у Гали Волчек. Он её очень любил, часто бывал у неё на старой квартире на улице Рылеева. Уже Евстигнеева не было, значит, это был либо 1966-й, либо 1967-й год.

Дата публикации – 8.07.2008 г.

О Владимире Высоцком вспоминает
Александр АБАДЖИЕВ

М.Ц. – Пожалуйста, расскажите, как и когда Вы познакомились с Высоцким?
А.А. – Я познакомился с ним близко в октябре 1978 года. До этого я его видел несколько раз в Москве, и когда Театр на Таганке гастролировал в Софии в 1975 году. Но тогда личного общения у нас было мало. Всё же я занимаюсь музыкой, а с ним больше общались те, кто занимается театром.
В октябре 1978 года меня послали в Москву в качестве корреспондента нашего культурного еженедельника. Получилось так, что в первые дни в Москве пришлось очень много бегать по делам, устраивать квартиру, налаживать быт. В один из дней я зашёл пообедать в ресторан Союза писателей на улице Герцена, там увидел Евтушенко. Мы с ним были близко знакомы. Как раз за день до этой встречи у него родился сын, и он был очень взволнован. Мы с ним поговорили, и он засобирался уходить, а я только что приступил к обеду.
В этот момент в дверь вошёл Высоцкий. Ресторан был переполнен, он посмотрел вокруг – все места заняты. Тут Евтушенко ему рукой помахал: "Иди сюда, я ухожу". Он подошёл, сел рядом со мной, и мы просто начали разговаривать и обедать.
Я хорошо говорю по-русски, Высоцкий не понял, что перед ним иностранец, и спросил меня, смотрел ли я его последнюю работу в театре. Я сказал, что только что приехал. Тут только он узнал, что я болгарин. Он мне сказал: "Я впервые вижу журналиста, который не просит у меня интервью".
Я ему объяснил, что, во-первых, я не литературный, а музыкальный критик, а во-вторых, это же неудобно – требовать от человека интервью, когда он обедает. Он на меня посмотрел и говорит: "Ну, хорошо. Мои двери для Вас всегда открыты, заходите, пожалуйста". Потом оказалось, что моя московская квартире находилась очень близко от дома, где жил Высоцкий – на метро это была следующая остановка.
Высоцкий в театре не мог нормально пообедать, это было совершенно невозможно, поэтому он заглядывал ко мне просто, чтобы отвлечься от театра. У него же не было времени почувствовать себя свободным человеком, в театре был сумасшедший дом.
Я ему много рассказывал о музыке. Всё-таки творец всегда занят своим творчеством, а журналист, пишущий об искусстве, может отвлечься, может не брать интервью... Актёр такой возможности не имеет, он должен репетировать. Музыкант тоже должен всё время репетировать, а мы, журналисты и критики, более свободные.
Поскольку я критик, то есть, совершенно естественно, я критикую, то однажды я ему сказал, что с пением у него не всегда всё в порядке, и иногда он немножко фальшивит. Я работал с очень крупными певцами, и потому хорошо знаю, что очень многие, даже самые великие певцы, когда поют, то себя не слышат. Именно человек со стороны должен им показать.
Высоцкий не обиделся, сказал мне: "Ах, вот как? Мне этого никто не говорил". Я говорю: "Володя, ты же для них икона. А, кроме того, тебя же, в основном, слушают не музыканты-профессионалы. Давай зайдём на студию, я тебе покажу, как это получается".
Мы с ним пошли в студию звукозаписи, которая располагалась в старом католическом соборе. Я попросил своих коллег показать Володе, как отличается звук его гитары от звука его пения. Что из этого следовало? А то, что он должен настроить не свой голос под гитару, а наоборот – гитару под свой голос. И вот послушайте его последние записи. Ему другие люди настраивали гитару, и всё получалось очень хорошо.
Многие люди думали, что мы с Высоцким были близкими друзьями. Это не так. Я могу сказать, что никогда не был у него дома, но много раз бывал на спектаклях и на репетициях. Было видно, что Высоцкий серьёзно болен, но я никак не мог предположить, что он так рано уйдёт.
Он был человеком, который буквально сгорал на работе. Он себя не щадил, всегда репетировал в полную силу. Наверное, поэтому его так любили, что он целиком отдавал себя.
О Высоцком у меня сохранились самые тёплые воспоминания. Одна глава в моей книге "Мастера советской эстрады"*1 посвящена ему. Там многое сократили, но что поделаешь? Такие были времена, такая была жизнь... А в типографии у меня утащили много фотографий Высоцкого.

М.Ц. – С Вашей профессиональной точки зрения, музыкальная сторона творчества Высоцкого имеет значение?
А.А. – Нет. Без слов, в отрыве от текста, это значения не имеет. Высоцкий – это отражение жизни

Дата публикации – 23.07.2008 г.

О Владимире Высоцком вспоминает
Дмитрий ДЕЛЬ`ОРСО

Д.Д. – С Володей Высоцким я встречался всего три-четыре раза, не больше. Дело в том, что когда ему давали сто долларов, и он выезжал во Францию навестить Марину, то этих ста долларов ему хватало на два дня. Он мне говорил: "Приезжаю туда, слова не говорю по-французски, сам ничего не понимаю. Никто меня не знает, все принимают за какого-то сутенёра". Они садились с Мариной в автомобиль и приезжали в Геную, где стоял громадный советский теплоход, ожидающий туристов. Не советских, конечно, туристов – советские люди никогда не бывали за границей, – а европейцев. "Вот там, – говорил Володя, – я чувствую себя хорошо".
На корабле он общался с русской командой и чувствовал себя, как дома. Они чуть не флаги поднимали в его честь, а он давал им один-два концерта. Потом они с Мариной возвращались во Францию, и он со своими копейками летел обратно в Москву.

М.Ц. – На каких пароходах бывал Высоцкий?
Д.Д. – На "Белоруссии", на "Тарасе Шевченко".

М.Ц. – А кто Вас представил друг другу?
Д.Д. – Кажется, Дашков.*1 Мы познакомились, и я пару раз вывозил его в Портофино, это красивейшее место возле Генуи. Там мы обедали, я привозил его назад. Марина очень хорошо знала Портофино, потому что она в молодости жила там, снималась в каком-то фильме.
Что нас с ним связывало – это мой и его глубокий антикоммунизм. Мы сейчас же друг друга поняли – он ненавидел коммунистов так же сильно, как я. Мы это поняли, даже не очень много говоря об этом.
Помню, мы сидели в ресторане – Дашков, Володя, Марина, я. На столе – вино, шампанское. Я говорю: "Володя, ты ничего не пьёшь". Он мне: "Нет, Дмитрий, я сейчас при "сухом законе"". Я ему: "Выпей немножко". – "Нет-нет. Мне достаточно выпить глоток, и я опять уйду в запой".
Он очень любил футбол. Не помню, какой это был год, кажется, 1974-й. Шёл чемпионат мира по футболу. Я привёз к себе домой Володю с Мариной и Феликса Дашкова. Все страшно устали и легли спать, а Володя сел смотреть футбол.*2

М.Ц. – А Вы жили в Портофино?
Д.Д. – Нет, в Генуе. Это двадцать километров от Портофино. Это одно из самых красивых мест в мире. Сюда часто приезжали советские – какие-нибудь большие шишки из Большого театра, например. Я им всегда показывал город. Это просто чудо природы, одна из самых красивых бухт на земном шаре. Там ещё в семнадцатом или восемнадцатом веке люди начали строить дома вокруг этой небольшой бухты. Володя очень любил это место.

М.Ц. – Вы часто общались с советскими людьми в Италии. Почему?
Д.Д. – Я снабжал советские корабли в Италии. Я был шипчандером, знаете такое слово? По-английски оно означает человека, который снабжает пароходы. Сначала это были грузовые пароходы, а потом, с 1964 года, стали приходить и пассажирские. У них ни черта не было на борту, совершенно! И вот они снабжались здесь, в Генуе. Снабжал я их всем – турбинами, сигаретами, пивом, питанием, иголками.

М.Ц. – Разброс, однако – от иголки до турбины…
Д.Д. – Всем снабжал абсолютно, у них ни черта не было! Рассказать Вам про первый рейс теплохода "Александр Пушкин"? Он вышел с верфи в Восточной Германии. Это вызвало большой интерес, итальянцы очень хотели попасть на первый рейс на советском пароходе, чтобы потом рассказать приятелям, что они были на советском рейсе.
Пароход вышел из Ростока, я начинаю слать им телеграммы: "Делайте заказ. Пароход будет стоять только пять или шесть часов". Шлю по-русски, шлю по-английски – молчок. Наконец, приходит телеграмма: "Триста килограммов костей и триста килограммов огурцов".
Я позвонил в Рим. Там был умница-человек по фамилии Черепанов, представитель Морфлота. Он говорит: "Дмитрий, приготовь всё, что ты считаешь нужным. Ты сам знаешь нашу ситуацию".
Я приготовил восемнадцать грузовиков с питанием. Там же должно было быть шестьсот пассажиров, они уже ждали в гостиницах, пассажиры с кожаными чемоданами и бальными платьями.
Пришвартовывается пароход, я иду к директору ресторана. Он говорит: