[500x377]

Бывает так: под кофтой-сеточкой
как бумага из-под строчек просвечивают сиськи,
белую грудь революции северной
еле прикрывают расстрельные списки

в селе Багдади Кутаисской губернии
7 июля , лета 1893-го
родился не Джугашвили, не Берия,
забилось Владимира Владимировича сердце поэтино

отец - лесничий, лес караулил,
по преданию его прадед в Сечи Запорожской
будто б казачьим был есаулом,
отличался высоким ростом, отсюда прозвище - Маяковский

малыш любил экстремальное катание
на каменном блине с горы, как на сноуборде,
обращал на себя внимание
рискованый характер детских игр Володи
Читать далее

Андрей Родионов, привет!

[500x499]

мы какие-то редкие люди. и пофигу, что вы нас не любите. мы растворяем друг друга, и море нам по колено. я сегодня опять пьяный.

[377x500]

Это цитата сообщения МТВЙДГВ Оригинальное сообщение

disconnect the nanny



Хрюшенька расправила свои ресницы, взмахнула своими дверьми, подпрыгнула и полетела на восток.
Хрюшенька расправила свои извилины, взмахнула своими ресницами, подлетела и прыгнула.
Хрюшенька распахнула восточную дверь, вправила свои извилины, подпрыгнула и улетела.
Хрюшенька распарила свои веняки, сварила, втерлась и полетела.

что я могу сказать
ты скучала?
эй
это хорошо?
это далеко?
это экстази? да!
отойди!
послушай меня...
мое счастье сегодня в твоем кармане
я хочу услышать как ты кричишь
ты настолько лучше меня
я настолько лучше тебя
сострадание
подожди, я кину
кину на кишку
накину на плечи
рваную шаль
сраную шваль
кину на деньги
и героинннн
и героиня уйдет
навсегда навсегда
уходят поезда

кстати, както раз я задумался.

вчера с Кутасом эскпериментально установили, что с нашей ебливой жизнь отказаться от мата решительно невозможно. Ну и, тем более, я, человек с филологическим образованием...

[500x333]

[422x500]

[500x498]

[333x500]

Удар за ударом, дрожание подбородка, волнует, как плохо сведенная музыка, и совершенна, как она же. Сабвуфер гудит низко-низко. Сабвуферы для того и нужны, чтобы гудеть. Стакан молока разбит о танцпол. И ощущение того, что в этом месте тебе и должно быть, растворяется в кислотных парах. Я есмь рейв. Кто войдет мною, тот и спасется. Желтые испарения на лице и дрожь, холод, дрожь. Разум как вещь в себе. Парадокс отношений. Выстрел. Рулетка. Сердечная недостаточность как недостаток сердечности. Слова, рифмы, ритм. Я воспитана девяностыми. Мне восемнадцать, и я многое видела. Я родилась в эпоху рейва. Мы одержжали победу тогда, в девяносто пятом. Мы жили. Волна сошла, и мы остались на вершине холма. Оттуда видать вашу столицу. Грязные бульвары, томные переулки. Я беру тебя за руку. Техно в ушах. Это рейв, детка. Это эпоха до интернета. Новое мышление от частного к целому. Дискотеки и диск-жокеи. Это гармонично, как плохо сведенный микс. Это время полностью наше. Нам на смену пришли яппи и кинозвезды. Мы ничего не обещали. Нас уже нет, но мы ещё живы. Это как боль поцелуя, горечь неправды, тишина отчуждения. Тебя больше нет. Я не знаю твоего детства. Я не знаю кто ты. Уходя, не называй своего имени. Я держу тебя за руку. Это как ночь в порнокинотеатре. Однажды наступет момент, когда я сжимаю тебя в кулак. Тебе тоже больно. И от этого тоже больно. Это так больно, как укол совести. Это честность взросление. Падение надежд. Остров свободы в море печали. И здесь началась печаль.

Я уезжаю в Петербург. Там пахнет газетными объявлениями из нашей молодости. Там улицы серы и прозрачны, девушки носят цигейковые шубы; и молодежь на дискотеке. Все нормально у меня. А как ты там? Москва, 90-е. Время несбыточных мечт. Мальчики, девственницы, бляди. Петербург как развенчание культа. Время Гамлета. Ночь онанизма. Город, в котором тебя нет. Жизнь, в которой тебя нет. Москва-восемьдесят-девять. Ночники и вокзалы. Круглосуточная паническая атака. Ври сам себе. Было такое время, но нам не верят. Взрывы московских девятиэтажек. Как неясная боль, как нешуточное заболевание, как ты, как я, как предчувствие страшного и желание бежать этого – удаляться, забываться, желать. Мои руки, исписанные венами-узкоколейками, робки ласки. Мне – верить. Мне дело – измена. Город софистов, мой пряный Петербург. Омерзительно счастлив, не забудь наши глупости, все подростковое. Джинсы в обтяжку, тяжелые сапоги, жизнь как предчувствие, ночь как средство преодолеть. Я - это то, что должно преодолеть. Микс обстоятельств, дурная клетка. Черные волосы, острый профиль. Я хотела бы тебя забыть, но ты ведь ещё явишься. А идите-ка все нахуй. Петербург – время молчания, натянутая тетива моего ожидания. Девяностый и воскрешение Фрейда. Отношения с отцом как практика гомосексуализма. Возвращение друга, инверсия, помни, что ты мне не нужен. Это игра в человека. Маркс как иллюзия. Петербург, вечер, мокрая Петроградка. Петербург – способ забыться, утонуть в невской желтой воде, потерять номера телефонов. И мы в нем сказочные долбоебы. Получится ли? Сам себе ответь.

[314x500]

я взрослый человек

Вы никого не любите! Вы не любите
наши великие идеи. Идеи Маркса и Ленина.

ты расскажи ему,
как я скучаю.
провожали вчера поезда в москву, пили коньяк, я читала стихи, любимые и свои, хуево рифмовалось с каким-то словом.
поезда уходили, я пыталась заплакать. там где-то, в этих больших составах, оставлено мое сердце. прага - москва.
хороший маршрут.
- спб.
какая-то хуйня творится. я первому и каждому рассказываю, как я все время кончаю с собой. вы все хорошие люди, но вы не можете мне помочь.

[467x500]

далее

[338x500]

[416x500]

я пиздат, Анечка, привези мне маечку

Это цитата сообщения комплекс_Бога Оригинальное сообщение

-



Список вещей, про которые думаешь "Это ничего не изменит", растет.

[385x500]

[382x500]

For nation shall rise against nation, and kingdom against kingdom: and there shall be famines, and pestilences, and earthquakes, in divers places.
Matthew, 24:7
ибо восстанет народ на народ, и царство на царство; и будут глады, моры и землетрясения по местам

All these are the beginning of sorrows.
Matthew, 24:8
всё же это — начало печалей

Whoever does not love does not know God, because God is love.
John, 4:8
кто не любит, тот не знает Бога, потому что Бог есть любовь

Because of the increase of wickedness, the love of most will grow cold.
Matthew, 24:12
И поскольку умножится беззаконие, во многих охладеет любовь



у меня будет христианская группа, е!

Не то чтобы я верю во что-то, просто все это представляется мне изумительной историей, полной любви, жертвенности и мазохизма. И я не променяла бы христианство на любую другую религию. И заходя в церковь, мне нравится смотреть, как искренне молятся дети, и на юнцов, взволнованных распятым и обнаженным Иисусом.

[385x500]

[500x500]

А я там буду:
February 4
St.Petersburg
[600x498]

Меня мутило от вожделения; крохотная комната выворачивала свои стены. Сердце билось везде одновременно, и никогда, даже в самых непристойных эпизодах – никогда. И белая маечка его, треугольные коленки волновали ум. Меблированные углы на восьмой линии, стул полетел в стену, привет, мое безумие. Я не собиралась там поселиться во избежания рецидива моей нервной боолезни. Но сейчас, похоже, уже все пропало. Ночь плясала какие-то дикие танцы. Бух, бух – стучание в груди. Каждую деталь беспокойного вечера, как то: сползающий с щиколотки носочек, мокрая шея с пушком, вопросы в лоб, эротизм соглядатайства, не забыть, не забыть. Мы решили смотреть фильмы. О давай останемся наедине и сделай мне больно. Щелчок выключателя и мистерии как не бывало, зеленоватый свет в лицо, в озорство глаз. Обнять за шею, хрупкую, хрустальную, впиться зубами и пьянеть. И все как едкая пародия на самый эротический сон: невыносимо лежать рядом и – не трожь, не трожь! Ууу… Родинка на плече, какая прелесть. Разметать копну волос, кувырком – на пол броситься. И вот он сзади робко касается талии – ну сюда иди, садись и сиди. В темноте прихожей схватит и давай щекотать. Поцелуй меня в губы. На прощание кивок головы и прошло все. Ойё. Полная трепета и боли ночь. Вопросы в лоб. «А почему у меня руки такие тонкие?» Они дивные, дивные, дивные.