люди, которые что-то не завершили в своем прошлом, обязательно встречаются. и

Это цитата сообщения gentle_beast Оригинальное сообщение

жили были кэнди и дэн



и в один прекрасный день тебе захочется ощуть пустоту всем грешным телом своим, а не выдет уже, ибо слишком наполнен тобою мир, и излишне ты изобилуешь в нём своим бесчестием.

[показать]

[500x500]

Некоторые вещи не могу видеть. Вот вернулась от Валика, пили кофе, утешали меня, любили мои слезы и мои речи, утомленные, пьяные. "Мне странно, что она так сражается: она ведь не желает победы". Как про меня, а! И согбенные плечи мои - кому? кому? Умирает у него кошка, и он не плачет: он умеет терять. А как бы я хотела! А вместо этого я бы сейчас втерлась как следует герой: забыть, забыть имена, телефонные номера забыть наизусть, этот гнилостный привкус во рту: пьянь, пьянь. И не сплю всю ночь, и, по большому счету, нечего больше ждать. Только старые друзья, кому в шею рыдать раненым зверем. Так рыдать! С завываниями, причитаниями, как-то язычески. И есть кому утешать меня, все эти славные ребята со своим шепотом: "Я тебе говорил". Да, да, все говорили, только я почему-то не верю пророчествам. Ну вот, Хлостик, конец тебе. Хоть давись. А сейчас бы - как сладка мысль! - в петлю, петелечку, найти себя утром в телефонном проводе, или все-таки спать? Никак не могу решить. Ну подскажи. Где мой устрашающий меня самое нож, и как далеко я сегодня зайду? Быть может, совсем далеко, а, может, только по старому, затянувшемуся шраму, вниз - и оттуда вверх. Я не люблю запах крови, а вот боль мне приятна, физика боли, рвань раны, она избавляет меня от. Дерьмишко, да. Но вот у меня же друзья, семья почти что: Валик, Кутас, Конь. Сонмище, я их всех люблю. Обидно вот так себя порешить. В карты начну играть. А ведь гадалка говорила, говорила, только мы же - сильнее! - решаем судьбу свою. Но мне в две недели - отбыть, может быть, пить начать опять? Страшно пить, по земле валяться, грызть ее, матушку, славить дворовых собак, с бандюгами жарить спирт. Ну вот: кровища моя дурная капает на клавиатуру, дура ли, опять опять. Что ли опять глотать коктейльчик из золофта и зипрексы? Когда ждать твоего прихода, депрынька? Давай еще парочку - а потом давай! Жги меня, обугливай лицо холодом, чтобы встать не могла, и вот тогда уж точно - да! Ты моя единственная, следуешь за мной по пути, и никогда, никогда не оставишь меня. Когда я засыпаю, кажется, проваливась в твои объятия. На той стороне реки ты меня всегда ждешь. Привет-привет! Заждалась, небось? Думала, я не смогу? А я вот так, ход конем. Хуй тебе. Мы с тобой обе дурочки, обе на что-то надеемся. С кем не сведет нужда. Я бы хотела бы бояться чего-то страшней себя, но такого нет. А ты, весь опьяненный предубеждениями, ну ушел вот, и хуле, хуле. Значит не засыпать с именем твоим на устах, и не будут мне снится ровным счетом никакие сегодня сны.

[341x1024]

Слушать этот музыкальный файл

и знаешь, эту зиму как будто бы увидел впервые

"по-моему это нихуя не любовь, а просто желание поебаться"\

Мимо ночных башен
Площади нас мчат.
Ох, как в ночи страшен
Рев молодых солдат!

Греми, громкое сердце!
Жарко целуй, любовь!
Ох, этот рев зверский!
Дерзкая -- ох -- кровь!

Мой рот разгарчив,
Даром, что свят -- вид.
Как золотой ларчик
Иверская горит.

Ты озорство прикончи,
Да засвети свечу,
Чтобы с тобой нонче
Не было -- как хочу.

***

Семь холмов -- как семь колоколов!
На семи колоколах -- колокольни.
Всех счетом -- сорок сороков.
Колокольное семихолмие!

В колокольный я, во червонный день
Иоанна родилась Богослова.
Дом -- пряник, а вокруг плетень
И церковки златоголовые.

И любила же, любила же я первый звон,
Как монашки потекут к обедне,
Вой в печке, и жаркий сон,
И знахарку с двора соседнего.

Провожай же меня весь московский сброд,
Юродивый, воровской, хлыстовский!
Поп, крепче позаткни мне рот
Колокольной землей московскою!

Который уж, ну который - март?!
Разбили нас - как колоду карт!

[500x500]

Мы ссорились и расставались, а потом он звонил мне в пятом часу из других городов, месяцами пропадал. Живые цветы умирали от прикосновений, он щурился и играл джаз, надувая губы, своими длиннющими пальцами. Я царапалась ему в дверь, сбивала каблуки, рыща его по подворотням, а находя, проклинала: мы молча встречали рассвет. Он грубил мне и целовал других. А я ходила нецелованная, одевалась в него, в платья, вечная дева. Он был не тем человеком, он боялся ночей, я хотела его обнять. Он целовался страстно, больно, зубами как-то, всасывая всю силу, а я обмякала и блекло под его крыльями, в горечи простыней, длинных ноябрьских ночей, день за днем, молодость без молодости. Он вернулся, обронив только «налей чего». Я вспорхнула с дивана, счастливо следя, как меняется его лицо, как цветут мои щеки, как дрожит грудь, колени, пальцы рук. Все и сейчас хорошо, но я ведь до сих пор проверяю прочность крюка в прихожей.

соседка, ты, конечно, душка, но я хочу твою подружку.

мне давно все равно, кто дарит тебе постоянство

Слушать этот музыкальный файл

ты!

Как южным вечером, тянешь трубку, на пляже ласкаешь берег упругим животом, и самое главное, ребра, ребра. Запах портовых кошек и вечернего вина с искристым песком на зубах, мясо акулы, салаты, салаты, дети бегут. Ты гонзой скрылась под плевой очков, и это море тебя не знает, как и не знает никого до, окуная твою голову в мягкий песок. Какие-то рестораны, пьяная поступь в полтретьего ночи, ча-ча-ча. Едва идешь, волочишь сломанный каблук, наступая на длинную юбку. Какие вечера, и в туфлях моих все еще песок, а в щеках ветер. Девочки на дискотеке, мы курим хэш, и нам весело. Утром ломишься к себе в дверь, а там все люди, но и тем сильнее его образ. Он стоит и смотрит.

Как хочется попасть в Москву на Масленичную неделю, как в "Сибирском цирюльнике" - ухнуть водки, утереться рукавом, накинуть павлопосадский платок, пуститься в пляс, по русски это "za-poi", от Питера до Москвы, от Невского до Арбата, и целовать, целовать.

[500x226]
[500x226]
[500x226]
[500x226]