Тоска...

Влюбиться, что ли?

"Сколько раз сотни тысяч пальцев должны прикоснуться друг к другу, чтобы получилась любовь?"

Девушки борются за свои права, за свою независимость, за свое место в этом мире.
Всегда сильные, упорные, знают, чего хотят и всегда добиваются поставленных целей.
Жесткие, принципиальные, ответственные, пробивные, с характером "стойким, нордическим".
Практически сравнялись с мужчинами, в чем-то их даже превзошли. Тех, кто слабее, тянут за собой...

Но при этом все еще ждут сильного, красивого, умного... рыцаря, на крайний случай кавалера из XIX века с манерами и выдержкой офицера и графа... Чтобы можно было быть с ним женщиной: нежной, легко ранимой, расслабленной, чтобы за ним - как за каменной стеной. Чтобы быть уверенной, что он никогда не обидит и не позволит это сделать окружающим. Чтобы он мог совершить поступок ради тебя.
По-прежнему.
Ничего не меняется.
Мы становимся сильнее, но ищем того, с чем можно быть слабой...
Только вот рыцарей на всех не хватает: если раньше каждый первый им был, то теперь один на тысячу.
Печаль...

Лицемеры...
Когда им что-то от меня нужно, они становятся чуть ли не лучшими моими друзьями, хотя большую часть времени ни во что меня не ставят.
Меня тошнит от них...
Они без зазрения совести готовы подставить меня, как только выдастся такая возможность, и будут хлопать глазами а-ля "мы тут совсем не причем".
Я презираю их...
Они делают вид, что интересуются мной, хотя никто, кроме них самих их не интересует...
Они окружили меня.
Я их ненавижу.
Я задыхаюсь среди них...

"Если тебя не помнят, — возможно, ты никогда не существовал"

- Мне так одиноко... - шептала я, глядя на прохожих, в один из тех беззаботных летних дней, которые врезаются в память и потом еще долго годами согревают.
- М? - интересно, он и правда не расслышал или прикинулся, чтобы не попасть случайно в неловкое положение?
- А, не важно... Чего ты больше всего хочешь?
- С чего вдруг такой вопрос? - на меня удивленно смотрела пара давно знакомых глаз. Ну и чего так удивляться? Не могу я, что ли, спросить какими желаниями он живет? Черт... И с чего они меня заинтересовали?
- На меня иногда находит. И все-таки?
- Сейчас или вообще? - он что, пытается найти пути к отступлению? Меня всегда бесил его удивительный дар выходить из воды сухим, когда все вокруг, включая меня, были насквозь мокрые.
- Да без разницы. Чего ты хочешь?
- Закурить и секса вон с той блондинкой, - почему-то я чего-то такого и ожидала.
- Придурок... - но все-таки расстроилась.
- Это нормальные желания любого мужчины, так что привыкай, - пробурчал он, закуривая очередную сигарету. Мне всегда нравилось смотреть, как он курит... в этом рассматривался настоящий драматизм его натуры... Хотя, какой к черту драматизм? Обычный среднестатистический мужчинка с какой-то магически красивой манерой курить и бархатистым приятным голосом.
- Ты точно придурок.
- Да ладно тебе... - видно было, что он немного стушевался, пытаясь сгладить свой ответ легкой улыбкой, - а ты чего хочешь?
- Чтобы было тепло и легко, чтобы звезды горели ярче, чтобы ветер дул мягче, чтобы лето никогда не кончалось, чтобы... у меня был старший брат, который обнимал бы меня, когда я реву и дрался, когда меня обижают, - и только теперь я поняла, к чему вообще завела этот разговор: просто чтобы рассказать ему о своих желаниях. Вот так всегда... думаешь, что делаешь что-то для других, а потом оказывается, что это все - для себя.
- Ну... увы, я не могу исполнить все твои желания планетарного масштаба, но... - он немного замялся и, кажется, даже немного покраснел. Удивительно было видеть его таким. Он выдержал некоторую паузу, пряча ее за очередной затяжкой, - думаю, что таким братом я бы смог стать.
- Правда? Старшим братом? - я была несколько обескуражена, но очень довольна.
- Да хоть папой римским... лишь бы твои желания исполнялись, и ты улыбалась. Вот чего я хочу, - он выдохнул дым в невыносимо синее небо... Вот таким я его очень люблю... Наверное, на моих щеках уже можно жарить яичницу.
- Правда?
- Конечно, - все еще серьезно проговорил он. - Но только братом! Не вздумай ко мне приставать, а то у меня все обломается, я еще хочу секса с той блондиночкой.
- Болван... Умеешь же ты все испортить.
Он рассмеялся, сглаживая мою обиду и притянул меня к себе, обнимая за плечи.
- Ты же все прекрасно понимаешь, - сквозь улыбку пробормотал он, обдавая мою макушку дымом. - Слушай...
- Что опять взбрело к твою дурную голову?
- А если я твой брат... Теперь я могу и всех твоих парней, которые мне не понравятся, отшивать? Еще не хочешь уйти сразу в монастырь? - злорадно поинтересовался он. Если бы у меня под рукой было что-то тяжелое, это "что-то" сломало бы ему нос. Определенно.
- Иди ты к черту. Не нужен мне такой брат, - я встала со скамейки и отправилась в сторону дома. Чтоб я еще хоть раз с ним серьезно говорила. Да не дай Бог! Придурок. Неисправимый болван!
- Да ладно тебе, я же пошутиииил, - он едва поспевал за мной, видимо, когда я злая, я очень быстрая. - Да брось, на дураков не обижаются!

Это был хороший день...

Глаза в глаза... лишь на мгновение.
Мы встречаемся взглядом всего на секунду, а потом снова встаем на параллельные рельсы: он снова обращается к своему ноутбуку, а я ретируюсь на кухню...
Тишина фальцетом бьет фальшиво по нервам с каждой секундой все сильнее... Мрачное спокойствие сбивает и без того неровное дыхание. И я открываю нараспашку окна, вместе с прохладным майским воздухом впуская радостный смех детей в наше унылое убежище, чтобы не слышать, как он выбивает слова в ритм уходящей весне... Солнце мягко касается нежной зелени за окном, но почему-то не согревает...
Когда здесь стало так холодно?..
Нетерпеливо чайник возвестил о том, что я благополучно о нем забыла. Да-да, сейчас я выключу газ, как скажешь, только не вопи на всю квартиру, а то мы с тобой ему помешаем... Спокойно дышать снова не получилось.
Помешаем... Когда я стала для него помехой? Наверное, это неправильный вопрос. Может быть: когда я не была для него помехой? Было ли когда-нибудь по-другому? Говорили ли мы друг с другом, улыбались ли друг другу... смотрели ли друг другу в глаза больше секунды? Я уже и не помню... Но при каждой мысли о нем в груди как-то странно холодеет и хочется выключить этот раздражающий звук мерного печатания в соседней комнате.
Из размышлений меня вырвала знакомая фигура на пороге. Если Бог и есть, то он выглядит именно так... за исключением, пожалуй, нарастающего раздражения на дне бесконечно голубых глаз. Почему?..
- Как продвигается? - от долгого молчания мой голос звучит непривычно глухо и безжизненно. Когда я стала так говорить? Когда переливы колокольчиков сменились шелестом сухой осенней листвы?
- Как обычно, - разворачиваясь обратно к себе с чашкой неизменно черного чая. Комнаты всегда наполнялись запахом только этого чая. Я его ненавидела, но... кого это волновало?
- Может быть... - "Может быть сходим прогуляемся?" - требовало сказать все мое существо...
- Я занят.
- Но...
- Я уже сказал. Я занят, - по слогам повторил он, как для умственно отсталой.
- А может я...
- Не мешай.
Как будто могло быть все по-другому... Он снова исчез в своей обители, а пыталась успокоить задрожавшие руки...
Когда мне стало так плохо? Когда все дни превратились в непроглядную пустоту без конца и края? Когда время стало упреком о в пустую прожитых днях? Когда его глаза стали напоминать вместо высокого легкого неба осколки морозной зимы?
А были ли они хоть когда-нибудь теплыми? Нежными? Любящими?.. Способен ли он вообще на эти чувства?
Зачем я здесь?
Наливаю чай, чтобы попробовать успокоить расшалившиеся нервы...
Что я здесь делаю? Почему я провожу дни в пугающей тишине? Почему не ищу спасения от этого непрекращающегося безразличия? Почему не сбегаю к людям, которым я нужна?
Нужна...
Его любимая чашка летит со стола, обжигая руку кипятком, разлетаясь вдребезги по всей кухне... Тело трясет от нахлынувшей истерики, рука нестерпимо болит, требуя остудить вспыхнувшую жаром кожу, в груди все сжимается... Слезы сами собой льются по щекам. Так больно...
Сейчас он придет и будет ругать меня за этот бардак. Не приходи, пожалуйста. Мне так плохо... Пожалуйста...
Обожженная рука болит все сильнее... Пожалуйста, не выходи из комнаты, пожалуйста, только не ругайся. Только... не прогоняй меня.
- Я сейчас все уберу, - шепчу дрожащим голосом и собираю осколки с пола, замечая его у открытой двери. Стараюсь не смотреть в его лицо... Только не сейчас. Пожалуйста, ничего не говори. Я знаю, что я бестолковая, неуклюжая и... ненужная. Только не говори этого... по крайней мере сейчас.
Неожиданно он опускается на колени рядом со мной, заглядывая в заплаканные глаза.
- Больно? - берет обожженную руку так осторожно, как будто она из хрусталя. Я киваю, не в силах сказать и слова, удивленно распахнув заплаканные глаза. Почему он не кричит, не ругает, как обычно? Почему не смотрит равнодушно, как я привожу кухню в порядок? Почему не презирает мою беспомощность? Почему он... беспокоится?
Осторожное прикосновение его теплых губ, почти не уловимое, но такое сладко-нежное, к моей кисти заставляет еще шире распахнуть глаза и заткнуть радостно вопящую душу.
- Надо опустить под холодную воду, - разумно замечает он, помогая мне встать, так осторожно и ласково.
Ледяной поток немного успокаивает ноющую боль в ладони, освежая голову и мысли. Все те же вопросы о необычности его поведения не оставляют мой рассудок, заставляя опасливо сжаться рядом с раковиной, осторожно поглядывая за тем, как он убирает осколки с пола.
- Почему?... - я определенно пожалею о сказанном. Совершенно определенно...
Он удивленно поднимает на меня глаза, которые постепенно мрачнеют с осознанием того, о чем я его спросила. Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы я провалилась сквозь землю, или меня забрал с собой тайфун Катрина, или на меня упал самолет... хоть что-нибудь, только бы не видеть его полных пробиваемой серьезностью глаз. Я так и знала, что пожалею об этом... Сейчас он накричит на меня, или просто уйдет, или прогонит Читать далее...

Можете валить все на обстоятельства, на судьбу, на невезение, на ошибки, а можете бороться. В жизни всегда бывает справедливо, так уж повелось. Но в большинстве случаев получаешь то, что отдаешь. Я задам один вопрос: «Не получить то, о чем мечтал или получить и обнаружить, что этого недостаточно?». Жизнь строится именно сейчас, с каждой заветной мечтой, в каждом принятом решении. Ты такой, каким сам себя делаешь. Жизнь впереди долгая и остаток жизни начинается прямо сейчас.

"Что-то трупы разгулялись. К дождю, наверное."

Сегодня легко...
Легко смеяться, петь песни, радоваться всяким мелочам...
Легко краснеть, шутить, улыбаться всем подряд прохожим...
Отпустить себя. Так легко.

И пусть ничего не меняется. Пусть...
Просто сегодня солнце. И легко.
***
Ла-ли-хооооо!

Я сильная. Я справлюсь.
С ненужностью.
С холодом.
С бесполезностью...
Я справлюсь. Справлюсь. Справлюсь.
Черт...

"Ты можешь хоть на секунду забыть об учебе?! Тут молодость уходит!"

В коробке бесполезных вещей все больше в пустую проведенных дней...
Уставившись в монитор, готовя гору домашних заданий, смотря очередной сериал по телевизору... разве так должны проходить вечера?
С каких пор мы стали тратить молодость на это?!
Разве не должны мы прожигать жизнь, пробовать каждый день что-то новое, бояться не успеть сделать что-то важное, изобретать вечный двигатель собственных души и тела, влюбляться сотню раз, говоря себе: "Да, это и правда любовь. Вечная. Теперь-то уж точно", - и сотню раз остывать, разбивать сердца, разорвать свое в клочья, дышать полной грудью, веселиться до слез в глазах, плакать навзрыд, каждый раз думая, что жизнь кончена, и каждый раз подниматься с колен живым, собираться всем двором, гулять, гулять, гулять, придумывать, как мы изменим этот мир...
Когда мы успели стать такими апатичными?
Когда решили, что жизнь нужно прожить в тоске бесконечных семинаров, новых сообщений в контакте и ожидания очередной серии "Богатые тоже плачут"?
Когда мы перестали быть молодыми в свои восемнадцать лет?

Сначала приходит радость. Мимолетная, но такая яркая. На душе вдруг становится тепло-тепло...
Но через мгновения волнами накатывает боль... С каждой секундой все сильнее.
Я не плачу... просто теряю что-то действительно важное...

Я скучаю...
Почему меня не предупредили о том, насколько будет тяжело...

"У каждого человека есть рай. Это мир, в котором ты дорог кому-то больше всех на свете."

Что бы случилось, если бы у меня появилась вдруг возможность исправить мое прошлое?
То самое, все в бесконечных ошибках и сожалениях...

Я бы искромсала его канцелярским ножом, с особой жестокостью вырезая все лишнее, неправильное, приносящее боль, с каждым днем все больше терзающее изнутри...
Я бы сожгла из страниц прошлого лишних людей, лишние привязанности, лишние разочарования...
Я бы столько исправила...
Стало бы мне легче?.. Перестала бы сожалеть о каждом шаге в неправильном, как оказалось, направлении? Стала бы я добрее, сохранив сердце от осколочных ран разочарований в людях?.. Перестала бы моя голова раскалываться от невыносимых мыслей?..

Если бы не ты, мое прошлое было бы безупречным.

Сколько таких "ты" было? Проще перечислить тех, кто "им" не был...
О стольком приходится сожалеть... И почему я была такой дурой?
Я бы так много исправила.
Только вот... что бы мне осталось после этого?

Необходимо побыть одной. Такое простое желание...
Такие простые причины...
Мне надо разобраться в себе.
Иначе ничего не изменится... с каждой секундой будет только хуже.

"Наша привязанность к человеку может происходить из трех зон: из головы, из сердца, из низа живота. Ты его откуда любишь?"

Много мыслей. Все несутся с огромной скоростью, сбивая друг друга по пути...
Черновик переполнен незаконченными неправильными мыслями. Через чур много...
Они окончательно меня доканали.

Красивый. Умный. В меру веселый. В меру серьезный. Интересный.
Непредсказуемый. Твердый. Добрый. Заботливый. Теплый.
Умеет развеселить, поддержать, успокоить, приободрить, разозлить, расслабить, завести.
Может говорить на любую тему. Ничего не боится. Беспокоится о близких людях.
Надежный. В меру ответственный. В меру безалаберный.
На все есть устоявшееся мнение.
Спортсмен. Активист. Гитарист. Вокалист. Поэт. Шутник.
Не устану повторять, что просто красавец.
Идеал.


Гей.

Докатилась...
Больше рисую, чем разговариваю...
Больше хмурюсь, чем улыбаюсь...
Больше мечтаю, чем пытаюсь хоть что-то делать...
Больше вглядываюсь в рисованные лица, чем в настоящие...

Когда мне плохо, никто не интересуется, как я себя чувствую.
Когда я скучаю, никто не радует меня своей улыбкой.
Когда я плачу, никто не прижимает меня к себе, успокаивая.
Когда я говорю глупости, никто не ворчит в ответ.
Когда беспокоюсь, никто не говорит о том, что все будет хорошо.

Я почти перестала радоваться...

Такая тишина...
Такое... одиночество.

Какая я слабая....

Шепот в тишину... Никуда. И никому.

- Правда, было бы здорово, если бы в матрасах делали выемки для рук, чтобы, когда ты поворачиваешься на бок, их можно было туда класть?
- Это было бы отлично.
- И, наверное, полезно для спины, потому что не искривлялся бы позвоночник, а я знаю, как это важно.
- Это очень важно.
- И обниматься удобнее. А то одна рука всё время мешается, да?
- Да.
- Очень важно, чтобы людям было удобно обниматься.
- Очень. ©Джонатан Сафран Фоер "Жутко Громко & Запредельно Близко".

Черт. *головой об стену*
Проклятье. *еще тысячу раз головой о стену*
...
А в крови зашкаливает весна.

Искусство – это порыв. Страсть – это свобода.

В последнее время все больше терпеть не могу автобусы. Особенно утром. Особенно, когда не высплюсь. Толпа нещадно пытается протолкнуться в открытые двери, отчего и так переполненное средство передвижения того и гляди затрещит по швам от расплющенных по окнам пассажиров. И это достижение цивилизации? Сомнительно... Терпеть не могу автобусы. Или все-таки одичавших людей?..

Проваливаясь в свой очередной с боем добытый у трехсотой овцы сон, я подумала, что сошла с ума...
Холодно, морозный воздух сжимает нещадно легкие, челка никак не хочет убираться с глаз, а передо мной... стоял желтый советский автобус с распахнутой настежь дверью, будто приглашая меня пройти. И во сне он меня преследует?.. Головой подумав, что надо сворачивать в реальность, жертвуя таким необходимым сном и обрекая себя на новое отвратительное настроение от недосыпа, я ногами пошагала в доисторический агрегат. Проклятье! Я и забыла, что я здесь ничего не решаю.
Двери захлопнулись, а я села на одно из свободных кресел. Вообще-то они были все свободны. Абсолютно пустой автобус тронулся с места, а я ошалело оглядывалась по сторонам...
Кажется, я ехала целую вечность. Когда ты один, все тянется бесконечно долго. Пейзаж за окном не менялся: абсолютно темная, непроглядная ночь, которую время от времени разрезал свет от проезжающих мимо фонарей. И зачем я села в этот автобус?
Прошло еще несколько сот вечностей помноженных на бесконечность... Я пересидела на всех креслах, прошлась по всем им, полежала на железном полу, прыгала, бегала по всему салону, изображая супер героя, от чего железо жалобно заскрежетало. Вообще, автобус выглядел настолько старым, что казалось, что он застал еще царя... причем Ивана Грозного, но держался весьма бодро, раз так быстро проскакивал очередной фонарь. Хотя, это, наверное, не его заслуга, а водителя. И тут меня, наконец, осенило - неужели? - а ведь кто-то же должен его везти!
Водитель Гоша (почему я решила, что его зовут Гошей?) оказался весьма странным, но приятным типом: он позволял мне все время болтать, при этом не говоря мне ни слова. Он терпеливо слушал все, что я ему тараторила (Боже, как я соскучилась по людям, пока сидела одна в салоне), иногда подавая признаки жизни в виде улыбки или кивка. Кажется, я рассказала ему историю всей своей жизни во всех подробностях, высказала мнение обо всем, что успела вспомнить... Кажется, он понимал и знал меня лучше, чем я сама. А я смогла узнать о нем только то, что он не любит помидоры по его недовольному лицу, когда я о них заговорила.
Прошла еще вечность... Измерять в них время невообразимо скучно. Я никогда не думала, что могу столько говорить... и мой язык отказался помогать мне дальше не умирать от скуки, продолжая рассказ. Тоска пропитывала все: обветшалые стены, едва закрывающиеся двери, давно забытое радио, усталые, но напряженные руки водителя Гоши (и все-таки, почему я решила, что его зовут Гоша?)... Почему он был так напряжен?
Так на автобусе я ездила вот уже третью ночь. Гоше рассказывать мне было уже совершенно нечего, поэтому я рассматривала его скучающую, но чего-то явно ожидающую фигуру и наматывала круги по салону. Долгие три ночи меня мучил этот странный сон, к давящим спокойствию и тоске которого невозможно было привыкнуть...
Очередной круг... еще один... еще...
И тут - бац! - мое лицо встретилось с полом. От резкой остановки и неожиданности я даже не сообразила, что неплохо было бы и удержаться за что-нибудь. Что происходит-то? Мы приехали (кстати, а куда мы вообще едем?)?
Двери распахнулись и через несколько секунд закрылись вновь, а в салоне появился новый посетитель...

Он был необыкновенно красив и хорошо сложен. Каждое его движение, казалось, было пропитано силой, но не дешевой показухой из груды мышц, а внутренней неудержимой силой, которую не спрятать, даже если очень захотеть. От одного взгляда на него по телу бежали приятные мурашки... Какие у него были чистые, светлые, добрые, но такие печальные глаза... Такие, что сжималось сердце, даже если украдкой в них взглянуть.
Он просто стоял напротив меня, смотря несколько удивленно, безмолвно интересуясь, что я забыла на полу, а я никак не могла отделаться от ощущения, что он мне кого-то напоминает... Протянув руку, он помог мне подняться с пола, а я все не отрывалась от печали в его глазах, внезапно сменившуюся теплотой...
"Привет" - улыбнулся он, не отпуская мою руку, обдавая теплом каждый миллиметр моей ладони. Его голос стал для меня молнией, ударившей в самую макушку. Я вспомнила... вспомнила, кого он мне напоминает, вспомнила, кто он такой...

Я проснулась в своей комнате с его именем на губах.
И больше не смогла вернуться в этот сон.
Долгие три ночи я ждала его в этом автобусе, следовавшем в неизвестность... Именно его.
А когда дождалась и узнала, больше не смогла вновь прийти к нему.

Я схожу с ума.

- Ненавижу тебя...
Я уже два часа недвижно лежала на диване в ворохе простыней и одеял. Мир своей серостью выстрелил в меня на поражение. Поражена. Уже довольно давно и необратимо. Тяжелые выдохи... Полное безразличие на лице. Пора, наконец, разорвать этот порочный круг. Я больше не сочиняю добрых сказок...
- Ты ничтожество...
Он стоял у моего окна и курил, выдыхая в утренний воздух такой же серый, как и все вокруг, дым. Меня раздражал этот дым. Меня раздражало это утро. Такое же, как и многие до него... Меня раздражал он сам. Такой безразличный, такой холодный, такой хмурый и такой чертовски красивый. Он затягивался очередной сигаретой... я потеряла им счет... Кажется, он курил, не переставая, как только появился здесь...
- Презираю тебя всем своим существом.
Холодно... очень холодно. Морозный воздух из открытого окна на мое едва одетое тело... И такая пустота вокруг вкупе с давящей тишиной. Я слышу только свой голос и его слегка напряженные выдохи, перемешанные с дымом. Стараюсь не смотреть в это ненавистное лицо, но ничего с собой не могу сделать - и смотрю. Ледяные глаза, растрепанные волосы, чуть нахмуренные брови... Само совершенство. Что же тебе от меня надо?..
- Мне противно просто осознание того, что ты живешь.
За все это время он ни разу на меня не взглянул и не проронил ни слова. Какого черта он тут забыл? Раздражение сменилось самой настоящей яростью... От осознания собственного бессилия я начала задыхаться в собственных беззвучных криках. Пальцы непроизвольно сжимали простынь, от чего та угрожающе затрещала. Но он не оборачивался, закуривая очередную...
- Ненавижу...
- Ну, все это я уже слышал, - наконец, произнес он, подводя итог всему, что я успела сказать... Это не было неожиданностью. В конце концов, должен же он был хоть что-то мне сказать, и он был прав: я повторялась. Все это он уже неоднократно слышал от меня... Но мои эмоции намного богаче словарного запаса, поэтому я могу лишь снова и снова произносить все те же слова, которые от столь частого употребления превратились в пыль, в ничто... Вместо того чтобы выражать то, что накопилось, они предали меня, став одним большим пустым местом. Как и я...
- Чтоб ты сдох.
- А вот это уже что-то новенькое, - он улыбался. Да какого он улыбается? Я только что послала его прямиком в преисподнюю, где ему самое место, всей своей душой действительно желая этого... Это улыбка меня обезоружила. - Что ж, должен признать, что это заявление вполне оправданно.
Он вообще в своем уме? Холод пробирал меня до самых костей, оставляя след их мурашек на посиневшей коже. Это было слишком даже для меня... Руки сами собой легли на лицо, в отчаянных попытках привести мысли и чувства в порядок... Озноб бил меня уже не на шутку, только от холода ли? Начиналась самая настоящая беззвучная истерика...
- Иди ты к черту, - прохрипела я, успокоившись немного и открыв глаза. Дыхание тут же остановилось... Его лицо было всего в паре сантиметров от моего... Такая холодная близость... На его лице по-прежнему была улыбка, но глаза не улыбались... Кого он пытается обмануть?
- Ты кричишь о смерти, - выдохнул он мне в лицо, обжигая щеки, - только вот хочешь ли этого?

Сопротивляться больше не было сил... Его губы на моих и больше ничего вокруг. Теплота рук на спине, дыхание на лице и губы... его губы. Такие горячие, такие мягкие, такие родные.
Снова.
Он уходит и возвращается без конца. Снова и снова. Бесконечный круг, вымотавший мою душу и сердце, убивший во мне все признаки человечности... Образовался вакуум вместо личности, превративший меня в пустышку... Я устала. Я так устала... Сотни раз. Это похоже на затянувшийся день сурка, который уже изрядно потрепал мои нервы.
Когда он уходит, я уже не плачу, когда возвращается - не радуюсь. Я больше вообще ничего не чувствую... Непробиваемая ловушка безразличия... Такой серый мир...
Но вот его руки прижимают меня к сильному телу, горячие поцелуи покрывают щеки, шею... Я чувствую его жар и сама согреваюсь практически мгновенно. Все совпало... просто мне нужно было согреться, а ему - остыть. Тонкие пальцы блуждают в твоих волосах... и я начинаю задыхаться. От нахлынувших чувств. Только так я чувствую себя живой, цельной, полноценной... Только он возвращает мне душу. Я похожа на гитару без своего хозяина. Ненужная, пылящаяся в углу темной сырой комнаты, ни на что не способная... Но появляется музыкант и извлекает из меня звуки, на которые, казалось, я была не способна. Под его пальцами я послушная гитара...
Но он снова и снова уходит... Уйдет и в этот раз... А я останусь пылиться.
Воздух не бесконечен, и он открывается от моих губ и прижимает меня к себе, зарываясь в волосы, жадно вдыхая живительный кислород....
- Я люблю тебя, - шепчет он своим бархатным голосом.
- Нет, - хриплю я в ответ, чувствуя каждой клеткой кожи, как его губы расплываются в улыбке.

- Стой, ты куда? Не уходи...
- Да я и не собирался.

А у него глаза как осколки моря.
"Улыбка, как 220 по оголенным проводам..."
И голос такой, что мурашки по спине и тепло по рукам.
Опьяняет.

Стоп. Завязывай, Настя.
Так нельзя.
Это чистое сумасшествие.
Остановись...