Экзаменационная сессия началась. Одни автоматы. Даже не интересно. Разрядка пришла оттуда, откуда ее не ждали: социальная антропология. Что это за наука такая, я не поняла до сих пор. Значит, не судьба.
Я не спала уже две ночи. Тело ломит от усталости, глаза болят и щурятся от света. Однако я не могу уснуть, как бы ни старалась. Даже в автобусе. Даже в занавешенной шторами темной комнате… Бессонница. С чего бы вдруг?
Я не сказала бы, что мне это не нравится. Чувство потрясающее: потерянность во времени, легкость и неестественность в каждом движении. Лента на руке, а в голове так прозрачно и пусто. Сколько я еще так продержусь?..
Я практически не готовилась к экзамену. Больше металась по квартире в дурмане собственных фантазий. Мне было так хорошо! И так не хотелось это прекращать! Музыка, зеркала, приглушенный свет. И ты одна в пустой квартире. Наедине с самой собой. О какой антропологии тут можно говорить?
Часа в три ночи, доев настоящий тульский пряник, я села за подготовку. Читала много, подчеркивала, даже переписывала кое-что… Уже не помню. Последним билетом, который я прочла, стал «О природе любви. Сакральность». Пробежалась глазами, задумалась и оставила в памяти.
В девять с чем-то утра я сидела в наполовину занятом моими же однокурсниками кабинете. Сказала всем, что пойду первая и без подготовки. Я вытащила билет. Первый вопрос был элементарным, а второй… «О природе любви… Сакральность…».

А я уже почти поверила в то, что меня ничем нельзя удивить.

В общем, мой вам совет: любите, читайте Фромма и еще раз любите - и никакая антропология не будет вам страшна! Вот.

1. Молоко в блюдце

- А вы по ночам на небо смотрите?
- Зачем? Разве там что-то изменилось?..


Сеанс первый

- Вообще-то суставами трещать нельзя – это небезопасно. Да и некрасиво. Ты
знаешь об этом?
- Наслышан.
Он весьма хорош в свои тридцать пять лет. У него неплохая спина. Красивая и сильная, но страшно искривленная внизу, у поясницы. Как будто аккуратно выбили один позвонок в сторону. Со временем организм сам все уровнял, но этот «шрам» оставил. На память. Однако его лучше не трогать.
А какие стоны издают его суставы… Так и просят смазки. Не могу слушать! Это невыносимо.
Разминая на ходу пальцы, я подошла к старому магнитофону и поставила в него кассету без наклейки. Нажала на play. Ненавязчиво и тихо вступила виолончель.
- Ты не против?
- Совсем нет. Говорят, классическая музыка помогает хорошо расслабиться.
- Да, – пусть верит найденному им самим оправданию, переубеждать его не имеет смысла. – Наклонись вперед.
- Угу. Нужно купить тебе проигрыватель. С дисками работать удобнее. Я позабочусь об этом.
- Ладно.
- У тебя сильные руки.
- Спасибо. Можешь разогнуться.
- Так сколько сеансов мне потребуется?
- Два. Включая этот.
- Жаль… – А вот мне ничуть. Не считая искривления и хруста, его спина в отличном состоянии. Никаких нарушений, никаких солей. Кожа грубая, усыпанная родинками. Ничего интересного, ничего приятного. Очередной симулянт.
- Ложись на кушетку.
Обильно нанеся сандаловое масло на руки, я приступила к работе. Первые две минуты мы молчали, вслушиваясь в приглушенный музыкой хруст.
- Ты знаешь, чьи это руки? – начала я, когда поняла, что он уже готов. – Это руки двадцатилетней женщины, которая все еще ждет от жизни чуда. Она давно стала реалисткой, давно потеряла азарт и веру. Она молчит на людях и не может закрыть своего рта, когда остается одна. А если и говорит в обществе – то только ложь и муть. Собственно иного от нее и не ждут, как и от других. Она не ценит общественных игр, правил и этикетов. Она – вне условностей. Она не работает, живет на подачки, на чужие деньги и подарки. Она никому не принадлежит, тем более мужчине. Время научило ее быть самой собой, зря не смотреть по сторонам, не копировать, не быть «как другие». Эта комната, как и соседняя с ней – ее детище, ее чистилище, ее земля обетованная. Каждый день эти голые, покрашенные в карамельный цвет стены слушают ее проповедь. Трижды в неделю – вот уже год как – эта кушетка напрягается под весом мужчины, приходящего сюда.
Пальцы бегут вниз по позвоночнику как по узкой стиральной доске. Этот отрезок – единственное, что не поддалось гнусному вирусу хруста. А его тридцатипятилетнему хозяину совершенно все равно. Можно переходить от общего к частному:
– И этот мужчина глух к моим речам. Этот мужчина нем к моим просьбам. Мы говорим на разных языках, мы думаем о разных вещах. Разница лишь в том, что я уже знаю, что произойдет дальше. Сценарий неизменен. День за днем, неделя за неделей мужчины, один за другим, приходят ко мне, снимают рубашки, ложатся на кушетку, неслушают меня, кладут деньги в папку на старом комоде и загадывают желание. Одно и то же желание. Изредка с некоторыми несущественными поправками. И как не прискорбно, но именно это желание кормит меня, одевает меня и платит по счетам за мою квартиру. Я холодна и беспринципна, изворотлива и бесчувственна к вам. И потому вы, мужчины, возвращаетесь ко мне вновь и вновь. Под мои руки… В мое тело… И платите мне за то, за что я обязана вам. За ваши спины. Все остальное меня мало касается, совершенно не волнует. Деньги? Да они бы не были нужны мне, если б за кров не нужно было платить, а еда – росла на деревьях (желательно уже готовая к потреблению). А вот желание – моя плата вам и этому миру. За мой порок, который я не согласна исправлять…

Сеанс второй

Первой в дверь вплыла коробка, обнятая двумя волосатыми руками. С растопыренными пальцами. Только потом вошел он.
- Это тебе мой маленький подарок.
- Не стоило…
- Конечно, стоило! На нем все, что угодно можно слушать. И никаких посторонних шумов. Гарантия на три года. Если что вдруг с ним не так, обращайся, я сохранил чек.
Он подмигнул, пришлось улыбнуться в ответ.
- Как твоя спина?
- О, неплохо, неплохо. Только вот покалывает что-то в пояснице. Я не хотел тебе об этом в прошлый раз говорить, думал, тебе и без того с моей спиной помучаться придется, а твои пальчики, оказывается, творят чудеса…
- Я рада. Снимай рубашку.
- Можно я приму душ? Я только с работы.
- Ты знаешь, где ванна.
- Ты просто чудо.
- Я знаю.
Он завернул в первую дверь в стене коридора. Секунд десять, и в ванной зашумела вода. Сначала ровно и отрепетировано – совершенство звука! – потом глухо и тяжко от столкновений с чужим рельефным телом.
Я подошла к пиджаку, который был столь небрежно брошен на коридорное кресло. Черный, строгий. Как и полагается иметь уважаемому господину в уважаемом обществе. Три кармана внешних, один внутренний. В последнем – бумажник с фотографией Читать далее...

Откуда эта горечь? Какой безумец, какой бессердечный эгоист позволил однажды смешать любовь и боль в одно целое? На что он уповал и каких целей преследовал? Ведь теперь каждая женщина и многие из мужчин мучаются в поисках любви вне страданий, как специально, магнитом притягивая к себе отнюдь не любовь, а собственничество, похоть, разврат и боль. Пустая ревность. Глухое отчаяние… Да как все эти неживые чувства могут вообще стоять рядом с ней – с любовью.
Неужели и вы не понимаете? Неужели и вы считаете, что так быть и должно, что только это и есть истина? Да что за чушь!
Вы любили когда-нибудь? О, да, вы непременно любили кого-нибудь! Даже если этим кем-то были вы сами. Попробуйте вспомнить, что вы испытывали в тот час, в тот миг, когда вас накрывала эта воздушная волна. Даже не волна – легчайшая пена. Что это было? Вас будто бы поднимало ввысь? Ведь так? Вам что-то придавало невероятных сил, отчего хотелось бежать, кричать, петь, танцевать, лететь… мочь все на свете! Вы улыбались всему, что видели, вы не могли ни на минуту избавиться от мыслей об объекте вашей любви. Гармония, покой, эйфория. Легкость и простота. Вся эта жизнь, нагруженная непонятно чем нами же самими, сразу теряла для вас всякий смысл. Потому что не было ничего ценнее, ничего прекраснее того чувства, которое вы испытывали в тот миг. И этого чувства было так много – так невероятно много! – что оно переливало через край, оно выходило из вас и впитывалось во все, что находилось вокруг. В людей рядом с вами, в животных, в растения, даже в мебель и бетонные стены. Весь окружавший вас мир менялся на глазах. Он сверкал и блестел, потому что блестели изнутри и вы.
Вот она любовь. Настоящая. Чистая. Всепоглощающая.

И мне смешно читать о горестных слезах, о муках одиночества и ревностных червях. Какая мерзость!

Любовь – это ЧУВСТВО. Оно ничего не требует. Ни взамен, ни в залог, ни как бы то ни было еще. Это не рыночная операция, ни обмен или покупка, ни награда за труды, ни повод для хвастовства. А ЧУВСТВО. Оно самодостаточно. Совершенно. Циклично и замкнуто как нимб над головой у святого. Оно дарит свет, силы, веру, счастье, симпатию, уважение. Оно дарит смысл жить. Оно стирает боль и злобу. Вражду и ненависть. Неужели вы не замечали, как вы, охваченные любовью, тепло здоровались и прощались с теми, кого раньше не замечали вовсе, хотели связаться со всеми старыми друзьями и товарищами, с которыми давно потеряли связь? Как улыбались незнакомым людям в транспорте и на улице, как благодарили просто так, за все, что сделали или не сделали для вас? Вы всем искренне желали удачи и успехов, вы успевали везде и всегда, потому что время и пространство разворачивались под вашими ногами, подобно красной дорожке. Все вокруг было создано только для вас, потому что вы сами – в тот миг – были созданы для всех и всего. Ведь так и было?

Объект любви. Кто это? Что это?
Представьте себе, что вы колокол. Вы висите молча на верхушке часовни и ждете своего часа. И вот к вам поднимается звонарь. Кто он, какой он – должно волновать вас меньше всего. Но он – единственный, кто может пробудить вашу душу. Он бьет в колокол. И из вашего дрожащего нутра вырывается звон. Прекрасный раскат оглашает все вокруг о пришествии нового дня, нового года, новой жизни… Этот звон – и есть ваша любовь. Любовь, рожденная звонарем в вашей душе.
Пройдет некоторое время, и звонарь в башне поменяется. Он будет сильнее или робче, аккуратнее или агрессивнее. Но он тоже ударит в вас. И вы вновь оживете, чтобы оживить других. И звон изменится, конечно же, изменится! И вы заиграете по-новому. И другие услышат новые ноты вашей песни.
Но современный мир таков, что считает должным трактовать нам, каким колоколом мы должны быть, на какой колокольне висеть, какого звонаря мы должны быть достойны. И мы все настолько увлеклись собственной раскраской и отделкой, критикой и подборкой звонарей, перемещением в новые и новые колокольни – повыше да поживописнее, – что совершенно забыли кое-что…
Мы умеем звонить.

И после всего этого, скажите, где здесь хоть что-то сродни боли? Сродни мучению и ненависти? Где? Мы должны быть благодарны за то, что способны любить. А не любить ради того, чтобы получать за это благодарность. Если звонарь предпочтет вашу медь другим, то это будет величайшим подарком вам с его стороны. Цель вашей жизни сольется в одну звонкую волну. Но если и нет… Так пусть он уйдет, не мучая ни вас, ни себя, потому что лада из этого все равно не выйдет. А на его место обязательно придет другой.
Эгоизм и стремление обладать – вот, что мы стали принимать за любовь. Вот страшная трещина в нашей жизни. Она рушит наш колокол изнутри и навсегда…

Так скажите мне теперь, где я ошиблась? Что я написала здесь не так? Что неверно? Я знаю, что моя логика – логика совсем молодой женщины. Я наивна и малоопытна. Я понимаю, что могу ошибиться. Более того: я хочу ошибиться!
Потому что если я права, то это значит только одно – людская натура грязна и ничтожна. Она губит все прекрасное, она ищет Читать далее...

Мы вечно портим себе карты,
И говорим, что жизнь - дерьмо,
Мы не герои, не солдаты,
Не люди... Мы - вообще никто!

Мы не возводим в небе замков,
Не верим в сказки, чудеса,
Не потому что это шатко,
А потому что "так нельзя"!

Любовь нам тоже недоступна,
Надежда так вообще слепа.
А день расписан по минутам:
Туда-сюда, и суета...

Мы не живем, а существуем,
Мы не творим, а лишь флудим,
Не производим, а фильтруем,
И тупо в тряпочку молчим.

Мы сами создали законы
И сами заковались в цепь.
А все права и их свободы -
Тихо родившись умереть.

Бумажкой подтираем попу,
И ей же утверждаем жизнь.
И где же в этом всем свобода?
Где радость, счастье для души?

Во мне пылает стержень мести
К той твари, имя чье - ничто,
В которой все погрязнет, если
Не изменить нам ничего.

Надо восстать себе на благо,
Внутри поднять вселенский смерчь.
Не потому что "так и надо",
А потому, что можно ведь.

И я готова даже в ссылку
Хоть в 10 или в 25,
Чтоб получать там по затылку,
Но душу в грязь не окунать.

И пусть твердят, что кто-то верит,
Пусть говорят о чем хотят,
Но жить как все я не умею.
Не стану жить как все подряд!

Как меня достала эта ситуация... Одна и та же из года в год. И естественно я вновь не права. Именно я и никто другой, хотя меня даже не попытались услышать. Что же делать, если даже родители против тебя? Против любой попытки понять, что же твориться в этом проклятом мире...
На сколько я помню, законы нашей страны дают нам право свободного голоса. Свобода мысли и way of life...
Так какого хрена я должна втихую сидеть сейчас и терпеть беспредел, который вокруг происходит?

Если не можешь изменить окружающий тебя мир, то измени свое отношение к нему. А так ли он неизменен как кажется? Кто сказал, что эта жизнь написана кем-то за нас?
Так чем же тогда она лучше того самого мужика, зависшего вне пространства и времени и кричащего от боли в паху, которую сам он себе и причиняет? Неужели Пелевин, черт возьми, прав? Да пошло все в задницу в таком случае!

Не верю!
Нет: не ХОЧУ верить!
Становиться жутко от одной только мысли, что все вокруг - чья-то неизбежная иллюзия. Я начинаю понимать самоубийц. Не тех, кто по несчастной любви режет вены и не тех, кто летает от наркотиков. А тех, кто понял, что все вокруг такая... ЗАДНИЦА!
Но убивать себя я не собираюсь. Ни за что! Это они слишком слабы, чтобы что-то изменить, пока внутри крутится мучительный жернов их вопиющей души. Диссонанс, который кидает их на грань. А они падают...
Я готова бороться. Даже не так. Я ГОТОВА ЖИТЬ ТАК, КАК ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СТОИТ ЖИТЬ ПО МОЕМУ СОБСТВЕННОМУ МНЕНИЮ.

Мне не нужно этих хреновых стандартов: учеба ради работы, работа ради денег, деньги ради денег... Жизнь ради смерти. Где место для счастья? Где в этих глупых формулах зерно истины? Да нет его!
Ну и пошло все на!

Я сама творец собственного счастья! Я не вошь, я - право имею! И общество уже давно вылезло из тех страшных требований, которые предполагалось соблюдать по-раскольниковски. Люди не видят, что творят. Не ХОТЯТ видеть.
Может я тоже не права, тоже заблуждаюсь. Но я хотя бы сделаю шаг: пусть не вперед, но хоть в сторону. Вдруг мне откроется вид с иной перспективы? Вдруг именно после этого, я найду что-то действительно верное? А скатиться назад, в эту несправедливую очередь рожденных мертвецов я всегда успею. Всегда найдется путь к отступлению при первом шаге. А вот после второго - горят мосты. Не потому, что жизнь жестока, а потому, что черного хода больше не нужно.
Все так боятся, что автоматизм вторгнется в нашу жизнь. Бесчувственная структура, сухой расчет по одной и той же системе. Алгоритм бесполезных действий, доведенный до минимального числа ветвей. Рождение-детсад-школа-институт-работа-работа-работа-пенсия-смерть. Озлобленность на самого себя. Попытка отыскать хоть что-то стоящее в этой линии. А все пустое. Автоматизм? Коммунизм? Да мы уже уничтожили в себе ту "индивидуальность", которой почему-то до сих пор дорожим. Мы умерли еще не родившись. Мы не хотим жить первоначально. Мы СУЩЕСТВУЕМ с надеждой на потом.
На завтра. На следующий месяц. До свадьбы. До пенсии.
Люди, очнитесь:
Завтра - это единственный день, который не наступает никогда!


Я не крыса, не серая мышь.
Я - человек.
Не пассивный наблюдатель, не глухой, слепой и молчаливый шуруп.
Я - жизнь. Личность. Бег. Движение.
Я не пресная, не пустая...
... ты не горяч и не холоден, и потому я извергну тебя...

Я - Мария. Горькая по определению. У меня есть суть, пусть и рецепторная. Я буду другой.
Во мне ломается что-то, это причиняет боль, а боль тянет назад, защемляет мои желания. Позволить - значит умереть! Оглядываться глупо и жутко. Жить по-старому с мыслями, мне открывшимися, больше нельзя. Иначе я погасну изнутри.
Еще некоторые низкие чувства гложат меня. Еще грязная тварь требует существования, вцепляется когтями в нежную новую суть. Ее надо глушить, ее порождения - боль, ненависть, зависть, жадность, скупость. Они обрушиваются неожиданно, незаметно и все вместе. Но кроме стыда ничего не вызывают. Вот это и есть тварийное создание внутри меня. Достаточно один раз нащупать эту тварину внутри себя, чтобы понять:

Жить с ней - это еще хуже смерти.

Разве можно разбить реальность пышки, разломив ее пополам? А на двадцать маленьких сладких частей? Ничего вокруг нее не изменится. Реальность будет все той же. Жаль нельзя взглянуть на нее сквозь жирную пышкину призму.

Человек. Он тоже смотрит вокруг, своими глазами. Каждый. Через свой хрусталик. А он разный у всех?
Или для человеков есть одна бооооольшая реальность? А может - на каждого своя?
Если отнять у человека палец, реальность изменится? А если разломить на полсотни частей? Она поплывет, помутнеет, померкнет, возможно. Но изменится ли?

Если разорвать пышку - она умрет? А если съесть ее всю? Целиком?
Когда же она погибает?


Что за глупые мысли? Откуда они?
Все вокруг так прекрасно и тихо. За окном лето, яркий свет. В руке мягкий надкушенный пончик, на столе - чашка полная молоком. Полусонное состояние. Полудрема мыслей.

Ты смотришь на плывущий образ перед собой. 9 июня, время движется к вечеру как всегда плавно и вальяжно. Дневное солнце издевательски раскидывается своими лучами.

Осунувшаяся фигура есть женщина, безусловно. Но что с ней?
Кожа, словно поношенная одежда, висит растянутым серых лохмотьем. Она рябая, грубая, распухшая, сухая. Потрескавшейся (как и обычно, но только зимой, а не летом) ладонью она прижимается к надутому животу. Ей плохо и тошно. Это можно понять по одному только жесту, по выразительной силе, вложенной в него.
На кончиках пальцев белеют длиннющие ногти. Еще тридцать одно белое пятно прячется за покусанными губами. Больше белого в ней ни капли. И почему кальций так неравномерно распределяется по ее телу - волосы кажутся неживыми и тусклыми. Только дерни - они осыпятся.

Мутные блики плывут в ее красных глазах, смотрящих в какую-то далекую и несуществующую точку. Она даже щурится, чтобы ее разглядеть. Или это от солнца? Может, оно причиняет ей боль. Вероятно: зрачки ее расширены, несмотря на яркость света. А серо-голубой ободок с трудом удерживает натиск карри, вот-вот грозящего залить собой весь опаленный белок глаза. Усталые веки часто трясут ресницами, а иссиня-черные пятна под глазницами ползут на щеки и шелушащиеся скулы. Вздутые темные пятна вокруг рта неудачно пародируют веснушки.

Волосики на ее теле встали дыбом. Ее знобит. Она молит о покое и постели. О темноте за окном и тишине в комнатах. О легком и вкусном ужине с горячим чаем. О ласкающей воде наполненной ванны.
Как давно она не спала... Призрак, а не живое существо.

Вы одновременно каждая поднимаете одну руку, касаетесь двумя пальцами друг друга. Ты чувствуешь холод стекла. Она - ничего.
Зеркалу не свойственно чувствовать.

Ты бежишь из коридора. Бежишь от этого пугающего образа. От самой себя. Вон, вон...
Ну разве ЭТА может быть тобой?! Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет!!!


А в сознании: дрожь бурных мыслей - что же ты делала позавчера?
В воздухе томно две даты повисли. И вместо памяти - серость и мгла.


P.S.: я сделала это! сдала экзамен по истории политических учений. А сейчас - спать.
Приятного прочтения, господа.

Дала себе слово, что за эту неделю я буду:
1 есть только гречку и пить свежевыжатые соки
2 чистить личико только лосьоном и пенкой для умывания (отгонять желание использовать булавку и спирт!)
3 смотреть телевизор в очень малом количестве
4 воздерживаться от посещения ICQ

К тому же мне необходимо успеть за эту неделю сдать кровь на гормоны, сходить к гинекологу и терапевту, привести в порядок ногти, накрасить их, договориться о тренингах, собраться в Питер и (ОБЯЗАТЕЛЬНО!) выздороветь. Глобально, однако

Ты встаешь ранним утром от треска будильника. Лишь ради того, чтобы выключить его и вновь укутать тело в одеяло.
Ты спишь спокойно тот промежуток времени, который отвел для тебя заботливый своим состоянием организм. Вчерашнее расстройство утонуло в складках наволочки.
Суббота. Само время сменить постельное белье. А может и не только белье.

Проснувшись полностью, проклятые глаза распахивают веки. Уже глубокое утро. А тебе еще предстоит поездка в Москву.
Кому она нужна – тебе не понять. Это еще одна вещь из тех qualsiasi, которые тебе неведомы. Да и никому вокруг тоже. Но жизнь только на них и строится. На идиотских, никому не нужных, но обязательных действиях, которые изредка удается нарушить смелым единицам. К сожалению, их порывы важны лишь на недолгий этап времени, а жизнь гораздо старее. И жизненное преимущество стирает все в прах. И опять пустой ряд действий, и опять первичные желания, тухлые импульсы, беззубые улыбки.

Ты садишься в автобус в своих лучших туфлях, любимой юбке и белой куртке. В руках, как всегда, Пелевин да папка бумаг, не влезших в сумку. Ты чувствуешь, как неудобно держать их в ладонях, как непривычно идти в параллели с землей лишь тем малым участком подошвы, который оставлен тебе высоким каблуком (наверно из жалости, иначе бы он так не церемонился); испытываешь раздражение от подлетающей вверх из-за ветра юбки.
Солнце печет сквозь окно своим светом, мешает читать, заставляя неприятно щуриться. Ты знаешь, что успеешь вовремя к назначенному месту. И стараешься ни о чем не думать. Просто читаешь…

«Потерял душу? – переспросил Митра. – А зачем она тебе?
Видимо на моем лице отразилось замешательство – Митра засмеялся.
- Душа – это ты или не ты? – спросил он.
- В каком смысле?
- В прямом. Что ты называешь душой – себя или нечто другое?
- Наверно, себя… Или нет, скорее все-таки что-то другое…
- Давай рассуждать логически. Если душа – это не ты, а что-то другое, зачем тебе о ней волноваться? А если это ты, как ты мог ее потерять, если ты сам – вот он?
- Да, – сказал я, – разводить ты умеешь, вижу.
- И тебя научим».

Ты отрываешься и поднимаешь глаза к окну. Ты удивлена тем, что свет больше не запекает тебя в мундире. Улицы за окном, еще освещенные солнцем, начинают сереть. Перед глазами мечутся беспокойные мелкие точки. Ты бросаешь свой взгляд на небо и начинаешь дрожать.
Пятно, вроде бы совсем далекое, ползет на тебя с невозможной скоростью. Оно прячет синеву. Заглатывает большущими кусками и не давится. А между тем автобус движется вперед, прямо навстречу этой гадости. Точки превращаются в хлопья и бьются о стекло не тая, словно остатки обгоревших газет.
Несколько секунд – вокруг образовывается густой туман, за которым не видно ни черной стелы на Поклонной горе, ни магазинов, попрятавшихся в бетонных кустах по обочине Кутузовского. Как будто автобус въехал в арку, ведущую в другую реальность, в жуткий, погибший мир. Раскинувшийся вид кажется смутно знакомой разрисовкой фонов «Silent hill»а. Только не очень насыщенной. Но зато натуральной. И теперь, приклеившись к стеклу, ты ждешь и боишься, что вот-вот из-за угла выскочит исковерканный чьим-то изощренным воображением монстр и начнет рвать на куски охваченных паникой людей.
Но мысли идут дальше и толкают тебя к воспоминаниям об игравшем в ту самую игру. Страх отступает. Его подменяет жалость к себе, еще не убитая вчерашними слезами. И ты захлопываешь веки, чтобы не допустить истерики, рвущейся наружу.

Выйдя из автобуса, ты не спешишь в метро вместе с остальными, а немного замедляешься. Подняв руку, ты ждешь. Снег опускается на твою обтянутую черной кожей перчатки ладонь белым пеплом. И не тает. А молча смотрит на тебя. Безглазый и даже бесструктурный. Ни как другие снежинки. Это не настоящий снег. Это обмерзший пар из котельных и заводских труб. Ты брюзгливо сбрасываешь его с руки, отряхиваешь сумку и теряешься среди поездов метро.

На улице, куда ты поднялась из подземки, светло. Тепло. Сухо. Другой район, другое время, другая жизнь. Сосредоточенно внутренне следя за своей походкой и бедрами, ты не сразу примечаешь застывшего на середине дороги человека. Он смотрит на тебя. Не двигаясь. Не отрывая взгляда. Он не кажется больным, потерянным, растерявшимся, извращенцем или просто некультурным ослом; он не очарован, не мечтает познакомиться. Он не старый приятель. Он – никто. Просто мужчина. Просто стоит. Просто смотрит. Лишь на тебя.
Ты проходишь мимо слегка улыбнувшись, на автомате ища скрытую камеру и проклиная создателя флеш-моба. В твоей памяти дело на него заведено не было. Но будет.
Ты понимаешь это, когда он резко хватает тебя за руку, поворачивает к себе и, убедившись, что ты обратила внимание на его персону, уходит.
Ты выдыхаешь. Отходишь от некоторого шока. И шагаешь дальше, пытаясь не задумываться над происшедшим. Мало ли что… Всякое бывает! И не только с тобой одной.
Но, пока ты шагаешь в сторону второй фрунзенской, тебя терзает мысль только об одном. О том, что ты успела увидеть: почему Читать далее...

"Я иной, чем она" А.Грин



"Смотрите! Любуйтесь моим счастливым улыбающимся лицом. Моими милыми и плавными чертами и родинкой над верхней губой. Теряйтесь в моих распахнутых глазах.
Смотрите! Так, как смотрите всегда.
И вы никогда не заметите, как сильно зажмурены мои веки. Не увидите уродства линий искаженного от плача лица...
До тех пор, пока вы смотрите так"


И ты дрожишь, держа в мыслях лишь эту фразу. Только для того, чтобы не думать о чем-либо другом. Точнее, о "ком-либо".
Точнее: о нем.

И глухими ночами ты обнимаешь подушку. Ту самую, которую по утрам швыряешь под диван, лишь бы не видеть ее. Потому что она пахнет им. И тем сандаловым маслом, что ты собственноручно втирала в его спину. Ох, как ты растирала его по этой могучей, но защемленной спине! Как целовала его лопатки, а потом смешно отплевывалась от горького привкуса, который еще долго щипал твой язык...
За что ты его так любила?
Сама не знаешь. Но ты жила лишь ожиданием следующей встречи с ним. Жила там, под его руками. Ты летала как в небе и тонула в глубочайшем озере его глаз. Ты желала его так, кто никто и никогда.
Потому что не один не знает, как утопает в любви другой...

Ты боялась обидеть его или ненароком зацепить.
Знала, что он не любит слез, и потому терпела, пока он не уснет. Одного редкого, но точно брошенного в твою сторону комплимента было достаточно, чтобы взлететь к небесам. И ты цеплялась за любое слово, храня бережного в памяти, что он скажет. Ты одевалась так, как он хотел, и старалась вести себя подобно его ожиданиям. Ты трепетала от каждого его прикосновение...

Но ты не знала, что так бывает. Не знала, что жизнь не раздает всем чувств поровну. И ты готова проклясть и судьбу, и себя, и всех вокруг! Только за то, что в тебе любви к нему такой переизбыток... Только за то, что у него нет ни капельки той же смеси для тебя...

Ты любила смотреть, как он готовит. А иногда мешала ему делать это. Ты со страстью целовала его руки, в ожидании, что он когда-нибудь поцелует и твои. Напрасно!

Теперь ты пытаешься успокоить себя тем, что вытаскиваешь из памяти все его недостатки. Преувеличивая их, высмеивая. А сама заламываешь руки, хрустишь костяшками. Потому что любила его таким, какой он и есть. Вместе с ними, с этими чертовыми недостатками. С его ленью и сухостью, недоверчивостью и депрессивностью, его растянувшимся животом и запущенной щетиной. С его частыми исчезновениями и неотвечаниями на смс, телефонные звонки, твои слова.

И опять тебя бросает в слезы. И опять ты винишь во всем себя.
А в чем это "во всем" - не знаешь. Совершенно.
Потому что он тот самый.
тот самый...


За что...
За что ты так его любишь?..

Наивно. Супер

(Эрленд Лу)

"Anybody who rides a bike is a friend of mine". Gary Fisher

"У меня есть два друга. Хороший и плохой. А еще у меня есть брат.
Мой брат, может быть, не такой симпатичный, как я , но, в общем, нормальный"

"лучше смотреть своим проблемам в лицо, чем притворяться, будто ты их не замечаешь"

"Я верю, что никто не должен быть один. Что нужно быть с кем-нибудь вместе. С друзьями. С любимыми. Я верю, что главное - это любить. Я верю, что это самое главное"

"Я по-прежнему не знаю, в чем состоит связь вещей и будет ли все в конце концов хорошо.
Но я поверил, что есть важные вещи. <...>
И у меня есть несколько хороших друзей и только один нехороший.
И мой брат тоже симпатичный и, уж точно, ничем не хуже меня".

Наивно. Чисто. Легко. Просто. О самом важном. Супер!
P.S.: спасибо за книгу, Даш.

Всю ночь с пятницы на субботу я планировала, как скажу это ему.
Все утро как в тумане: перед глазами лишь одна картина. Одно желание

врезать ему по-сильнее!

... "я тебе дневник что ли? На фиг ты мне все это рассказываешь?" ...
Лучше бы он назвал меня болтушкой. Трепалкой. Языком без костей. Да кем и чем угодно!
Но вот так. Как глупо. Откуда ему знать, что я пишу в свой дневник? Он на то и дневник, чтобы хранить, не имея право на разбалтывание.
Вот такую приятнейшую новость о себе я узнала в четверг вечером. В пятницу я была у врача. Делала ЭКГ. Мне сказали, что я слишком бурно на все реагирую. Слишком эмоциональна. Слишком психически активна. Слишком. Слишком.
tropo, tropo, tropo...

Я не рассказала ему об этом в тот день. Я злилась. И сердце болело еще сильнее. Хотя проблемы не только в сердце, но это не особо важно. Было.

В субботу я приехала к нему. До последнего я планировала свой коронный кривой удар в нос. Но когда я увидела его...
Он стоял в тамбуре и курил. Ненавижу, когда он курит. Ненавижу запах сигаретного дыма. Тлящегося табака... Но я ничего ему не сказала. Только поприветствовала.
Он вел себя как ни в чем не бывало. Он сам рассказывал кучу всего. Я изредка улыбалась.
Вдруг он остановился, засмеялся и приобнял меня.

... "ты такая смешная!" ...

Он часто говорит мне это. Вместо каких-либо комплиментов. Вместо глупых вопросов и еще более глупых фраз. Только мы вдвоем знаем, насколько эта нелепость важна. Насколько она существенна. И дорога.
Мы вышли из электрички. Я старалась не рассказывать ему ничего. Ему приходилось вытаскивать все самостоятельно. Не потому, что я злилась. Нет. Все чувства и агрессивные порывы сжались в маленький комок. Шарик под названием "обида".
Он был так близко. А не чувствовал. Ни как мне больно, ни как мне страшно, ни как мне обидно. Я так думала...
Но я держалась.

А вечером у него в гостях он извинился. Потому что все понял. Но просто не знал, как раньше сказать.

Хорошо.
Сдержалась...

Трое в одной лодке, не считая собаки

(Джером К. Джером)

"он охотно берет самое тяжелое бремя и безропотно взваливает его на чужие плечи"

"но что поделаешь, все на свете имеет свою оборотную сторону, как сказал один человек, когда у него умерла теща и пришлось раскошелиться на похороны"

"не знаю почему, но когда я вижу кого-нибудь спящим в то время, как я бодрствую, я прихожу в ярость. Так мучительно быть свидетелем того, что бесценные часы земного существования, быстротечные мгновения, которых ему уже никогда не вернуть, человек попусту тратит на скотский сон"

"если запрещается откровенно высказывать свое мнение, то зачем же тогда и спрашивать?"

"мы поворочались с боку на бок и попытались снова уснуть, однако из этого ничего не вышло. Если бы по каким-нибудь особым причинам нам было необходимо немедленно встать и одеться, мы, конечно, уснули бы мертвым сном, едва взглянув на часы, и проспали бы до десяти. Но поскольку нам еще добрых два часа было абсолютно нечего делать и такое раннее пробуждение не имело ни малейшего смысла, то мы оба, вопреки рассудку, но в полном соответствии с общей извращенностью человеческой натуры, почувствовали, что умрем на месте, если пролежим еще хоть пять минут"

"глаза не видят - желудок не страдает!"

"- Какого черта он так воет, когда я играю? - возмущался Джордж, запуская в него (Монморанси) башмаком.
- А какого черта ты так играешь, когда он воет?"

"мне всегда кажется, что я работаю больше, чем следует. Это не значит, что я отлыниваю от работы, боже упаси! Я люблю работу. Она меня зачаровывает. Я способен сидеть и смотреть на нее часами. Я люблю копить ее у себя: мысль о том, что с ней придется когда-нибудь разделаться, надрывает мне душу.
Перегрузить меня работой невозможно: набирать ее стало моей страстью. Мой кабинет так набит работой, что в нем не осталось ни дюйма свободного места. <...>
К тому же я обращаюсь со своей работой очень бережно. В самом деле: иная работа лежит у меня годами, а я даже пальцем до нее не дотронулся. И я горжусь своей работой; то и дело перекладываю ее с места на место и стираю с нее пыль. Нет человека, у которого работа была бы в большей сохранности, чем у меня.
Но хотя я и пылаю страстью к работе, справедливость мне еще дороже. Я не прошу больше, чем мне причитается"

"за опыт, как говорится, сколько ни заплати - не переплатишь".

Старый зеленый блокнот. И откуда он у меня?
Записная книжка "Москва". Цена: 45 копеек

На первой странице подпись: "Сенкевич Ж.Т."
Инициалы "К.В." в разных видах, раскрашенные красной, зеленой и синей пастами ручек... И стихи. Всюду. Расплывшиеся, срывающиеся со строк, нервно скачущие неаккуратным почерком...

"Ты меня не любишь - и не надо!
Думаешь, что буду умолять?..
Так хотелось быть с тобою рядом,
Только впредь не буду я страдать.
Я одна, но я не испугаюсь,
Друга я хорошего найду,
И не думай, что, с тобой расставшись,
Я к тебя когда-нибудь приду.
Нет, я просто распустила нервы,
И не в силах овладеть с собой...
Только потому, что ты был первый,
И вся жизнь заполнена тобой".

"Любовь - это самая сильная страсть из страстей, потому что она одновременно поглощает все нравственные и физические чувства человека".

"Я не грущу, что дружба оборвалась,
Что нет любви, которой я ждала,
И что судьба жестоко насмеялась -
Свела с тобой и снова развела...
Да я грущу, что верила напрасно,
Что ты не тот, каким казался мне
И что лишь образ твой прекрасный
Остался навсегда в душе моей"...

"Я могу тебя долго ждать,
Долго-долго и верно-верно.
И ночами могу не спать
Год и два и всю жизнь, наверно.
Пусть листочки у календаря
Облетят как листва у сада,
Только знать бы, что все не зря,
Что тебе это вправду надо.
Я могу за тобою идти
...
По горам, по любому пути,
Где и черт не бывал ни разу...
Все пройду, никого не коря,
Одолею любые тревоги.
Только б знать, что все это не зря,
Что потом не предашь в дороге.
Я могу за тебя отдать
Все, что есть у меня и будет,
Я могу на себя принять
Горечь злейших на свете судеб;
Буду счастье считать, даря
Тебе целый мир ежечасно...
Только б знать, что все не зря,
Что люблю я тебя не напрасно".

"Самая большая на свете подлость - смеяться над теми, которые тебя любят".

"Лучше верить и ошибаться, чем не верить и не любить".

"Что вам нужно, ребята?
Поцелуй да объятья,
И девчонка-глупышка,
И измятое платье...
И опять вы свободны,
И опять вы на воле,
А девчонка-глупышка
Не девчонка уж боле.
И опять поцелуи,
А за ними объятья...
И другие девчонки,
Вновь измятые платья.
Так живете, мальчишки,
Без тоски и печали.
Оглянитесь, мальчишки,
Вы любовь потеряли!"

"Я не знаю, что-то вдруг случилось...
Ты ушел, тебя уж больше нет,
Будто ты внезапно растворился,
На глазах растаял, словно снег.
Впрочем, может это и не верно:
Ты со мной - начало всех начал!
Только вот совсем обыкновенно
Для меня твой голос прозвучал.
Ты мне улыбнулся... Ну и что же?
Только я подумала в тот миг:
Стал ты вдруг до капельки похожим
Для меня на тысячи других".

Очень большая просьба: уважайте чужие старания и труд и не присваивайте себе то, что вам не принадлежит. Потому прошу не копировать эти стихотворения! И уж тем более не печатать!

Хотела написать огромный пост... Но пока бегала по комнате, размахивая руками, то злясь на себя, то обвиняя других, то всех прощая - прошло, выветрилось. И стало легче.
Потому ограничусь лишь этим четверостишьем.

Бывает, мысль так душу тягает,
Переполняет собою и мучит...
Только каждый писатель знает:
Расскажи - и сразу отпустит.

Той, которая никогда не ответит...

Вот стоит только твердо сказать себе: "Все, Ри, экономим по полной программе. В особенности на еде, так как скоро перестанем пролезать в дверь", - как вдруг понимаю, что не могу сдержать и половины обещания.
То неожиданно подруга зовет с собой поесть суши, да еще и уверяя, что угощает (ха, половину все равно я платила))), то вдруг желудок как забурчит в восемь вечера у кафе в метро. Ну прям никак.
Однако есть хороший способ, который меня не раз уже спасал. Он заключается в "полной загрузке" - это когда у тебя больше дел, чем часов в сутках. Тогда не то что кушать - спать не успеваешь! Но действует такой способ только летом и ранней осенью, ибо силы на это имеются. А вот после зимы... да при подъеме в шесть утра... Какое там! Только есть да спать и хочется.
А еще лекции! Хорошо, конечно, когда преподаватель быстро диктует, что рука пылает и отваливается. Или же рассказывает так, что ахаешь и улетаешь вслед за его мыслями. Но мои лекции таким разнообразием не отличаются. Скука - лучшее слово для их описания. И вот тогда, в эти жуткие полтора часа, начинают подкрадываться страшные мысли о хоть каком-нибудь занятии. Покрутить, порисовать, пожевать... а потом еще раз пожевать.

Не было бы печали, если б меня не лишили денег. Ну как "лишили"... У меня накоплена очень приличная сумма, однако, теперь мне придется растратить ее на поездки в Москву и питание. Жаба душит... Не хочется с денежками своими расставаться! (Моей скряжести только Скрудж МакДак бы и не позавидовал)) Так что будем экономить по полной! Электричка (14 рублёв туда и обратно) и гречка (19 с половиной рублёв)... ну и на лотерейные билетики (двадцаточка)*.
Итак, а вот и вывод:

Заповедь седьмая: хочешь похудеть - меньше думай о том, что худеешь! К деньгам это, кстати, тоже относится.

*между прочим, я сегодня выиграла целое состояние: 40 рублей!

Весь день сегодня заставляла себя улыбаться. В автобусе, в метро, друзьям и незнакомым людям... Днем улыбка приобрела свою естественность и искренность, но к вечеру стало совсем тяжко - я так устала! Да и пообедать мне не удалось. Однако, я старалась, как могла. Наверно, это очень забавно выглядело со стороны. Но это все же лучше, чем те угрюмые и сонные взгляды, летевшие от многих других.

Перед аэробикой, - которую в итоге отменили, - я забежала в нашу поликлинику на физиотерапии. Кажется, я была первой. Полноватая, но очень добрая тетенька в бежевом (от времени наверно) халатике обрадовалась моему приходу и, включив страшную "пыхтелку", водрузила мне на грудь тяжеленькую и горячую гирю. И ретировалась. Все, что мне оставалось: любоваться видом перед собой. А видно мне было многое.
Передо мной расположилось окно с заклеенными рамами и широким подоконником. А на подоконнике: гордость любого ценителя свежего воздуха и всего зеленого - комнатные цветы. Их было много... нет, не так. Тьма! Тьма зеленых кустов, поселившихся в старых горшочках. Перевязанные веревочками, с воткнутыми палочками и мини-перголами... Это произвело на меня такой эффект. Невообразимый.
У меня дома такого не увидишь! Если говорить откровенно, то все живое в моей квартире невольно подчиняется трем законам Дарвина: самая настоящая борьба за выживание! И каждый сам за себя. А тут...
С какой заботой нужно ухаживать за ними! С каким желанием... А может от скуки? Действительно, чем еще заниматься в полупустой больнице в течение 6 бесконечных часов, каждый из которых разделяется на, как минимум, 20 пищащих трехминуток. Не все же кроссворды разгадывать?..
А по стене над окном карабкался серый пес. Скотч-терьер. Одна из моих любимых пород. Своим штукатурным носом он пытался дотянуться до карниза. Как будто он выбрался из под краски на волю с сильным желанием выглянуть в окно. Но это было невозможно. И на персиковом фоне старой стены он выглядел таким печальным и одиноким. Я даже, не удержавшись, протянула к нему ладонь.

Но вдруг моя "пыхтелка" недовольно задребезжала. Пришлось уйти, чтобы не раздражать ее более.

Я прочитала и изучила уже огромную кучу журналов о красоте и здоровье и на собственном опыте убедилась - некоторые из приведенных там рецептов действительно действуют! Но я больше доверяю тем, которые уже опробованны мной или моими друзьями. Вот некоторые советы, которых я придерживаюсь:

1. Волшебные восемь стаканов:
Натощак выпиваю 2 стакана чистой воды. После, каждые два-три часа (в зависимости от того, во сколько проснулась или чем занята) по одному стакану любой жидкости (сильно радоваться не стоит: красный, черный или зеленый чай, эспрессо или турецкий кофе, кефир или молоко, сок (свежевыжатый или консервированный), компот или вода без газов. Остальное - табу!). В шесть часов подача воды прекращается. А если жажда нестерпима, то можно добавить еще один за час до сна.
Матовое и чистое личико и никаких проблем с кишечником. Активия отдыхает!

2. Коронные часы:
Каждый из нас имеет свои биологические часы. И прием пищи в этом расписании тоже числится. "Коронные часы" - те, в которые мы можем есть все, что захочется, без вреда для организма (я не сказала "фигуры"! Однако лишний жир тоже здоровья не прибавляет). У меня это 6.00-7.30 и 14.30-16.00. Кажется, в интернете есть какие-то тесты на эту тему, хотя сомневаюсь, что они правдивы. Слушать надо свой собственный организм. О, разгрузочные дни тоже никто не отменял! Самое оно отдохнуть после бурного праздника или дискотеки...

Кстати, после 18.00 часов есть не просто плохо, но и действительно вредно! Это доказано: последний прием пищи должен совершаться за четыре часа до сна (а как принято у хороших мальчиков и девочек - ложиться спатеньки надо в 22.00. Добавлю, что этого правила в списке у меня вы не увидите))).
Результат: здоровый сон, приятный запах изо рта - особенно по утрам - и отсутствие тяжести.

3. Бразильский орешек:
Честно говоря, не знаю, почему так ее называют, но вдаваться в подробности не буду. Скажу одно: хотите идеальной попки (чтоб побыстрее да недорого) - попросите своего молодого человека, чтоб он вас чаще щипал и шлепал. А если вы таких ласк не приемлете, то купите себе специальную массажную щетку и губку для турецкой бани. И трите, трите, трите против часовой стрелки пока не покраснеет!
Эффект: любые джинсы (брюки, шортики) сидят идеально, а вот парням усидеть не удается ;)

4. Крем после загара и булавка:
У меня смешанная (или комбинированная) кожа лица. Ухаживать за ней очень тяжело, но вполне реально. Если кожа шелушится на подбородке и щечках, то необходимо хорошенько натереть их любым скрабом (ну, конечно, не так, как в третьем пункте, до красных пятен), чтобы очистить от всего лишнего, а потом жирным слоем нанести увлажняющий крем после загара. Естественно делать это нужно вечером, перед сном. Действительно, помогает.
На носу вскочил прыщик? После душа беру булавку с закругленной петелькой на конце, прикладываю петельку к прыщику и нажимаю. Вот вам и косметическая ложечка. Главное не переборщить. Против черных точек тоже подходит. После процедуры - приложить к воспаленному участку тампон с водкой.

5. Деревянная расческа и настойка перца:
Думаю, даже комментировать не стоит, ведь этот рецепт знает каждый второй. Только необходимо иметь свою собственную расческу, а не одну на семью.

6. Чудесные ногти:
Ногти выглядят ужасно, а на салон нет денег? Да к тому же в квартире кавардак? Тогда мы идем к вам!!! Шутка. Сейчас я приведу вам список моих домашних дел, сопоставленных с этапами в маникюрном салоне. Сравните их со своими домашними обязанностями и смело можете начинать! Только сперва подпилите аккуратно ногти.
- вымыть посуду и постирать белье на руках (отлично размачивает и размягчает кутикулы. После этих процедур необходимо удалить лишнюю кожицу, обильно смазать руки и ногти кремом)
- вымыть ванну и унитаз (делать в защитных перчатках, пока впитывается крем), убрать вещи, застелить кровать
- вытереть пыль, погладить белье и пропылесосить (без перчаток; сушка и отдых)
- полить цветы (перед поливкой наносим защитный лак, высыхает он примерно за пять-десять минут)
- вымыть пол (если лак не высох, то стоит немного подождать и отдохнуть, затем одеть перчатки), вычистить раковину
Вуаля! We did it! Немножко масла (подойдет даже оливковое или подсолнечное), массаж, и руки с ногтями выглядят просто чудесно!

Настроение сейчас - решительное

Удивительно, но это так. Мне понадобится немного времени, чтобы вспомнить, как пользоваться этим дневником и как правильно структурировать свои мысли. Но я попытаюсь.
Очень многое в моей жизни изменилось. Еще большее - подлежит замене. Именно поэтому я здесь: буду меняться.

Мне 20 лет. С позавчерашнего дня. 20 лет... Я не чувствую. Также, как когда-то не ощутила 18летия. Не день, в который ты родился, а тот период времени, который ты себе задаешь, дает отсчет. Я хочу определить его. Хочу сказать точно и с уверенностью: "А мне столько-то лет!". Потому что человек не может существовать без возраста. Не способен жить без прошлого, которым этот возраст измеряется.

Итак о прошлом... Что же меня сподвигло на подобное? Книга. (Как это странно, как удивительно то, что для осознания насущных и вроде бы абсолютно понятных вещей, нам необходим толчок. Да что там: пинок под зад!) Книга "Язык флирта". Не верю таким книгам, но читать больше было нечего. Настолько меня заела лень и жадность, что пропало какое-либо желание заходить в букинистический магазинчик...
Была среда. Ненавижу среду. Мой самый главный невезучий день. Мы с ней не любим друг друга (наверно потому, что моей маме не хватило каких-нибудь шести минут, чтобы распрощаться со вторником и родить меня не седьмого, а восьмого числа. Но у нее на то были свои причины, и винить ее бессмысленно и глупо). Надеюсь, что в ближайшее время мы подружимся. Я приложу все силы к этому.
Итак, книга: она не сильно увлекла меня, но толчок в верном направлении я получила. Это была своеобразная капля, которая переполнила чашу. Like a snowball...
Я решила, что пора что-то менять. Стала все обдумывать, но, как дура (то есть как и раньше), отложила перемены на четверг. Первая ошибка, которой повторять не стоит.

Заповедь первая: ничего не откладывать! Ни на завтра, ни на следующий год, ни на лучшие времена! Никогда!
Пришел, увидел, победил!

Естественно в четверг все сорвалось из-за занятий, врачей... да мало ли из-за чего! Я сама не была готова ни к чему. И сейчас не до конца осознаю происходящее, но все же.

Заповедь вторая: как можно меньше говорить "не"! К сожалению, наш мозг эту частицу категорически отказывается переваривать. Приходится искать обходные пути.
Однако к "нет" это правило не относится.

Заповедь третья: будь уверенней, но избирательнее, когда отказываешь! Или отказываешься. Какая радость в постоянных сожалениях?

Заповедь четвертая: послать к черту все сожаления! Ну подумаешь что-то не получилось... Все равно твой мозг частицу "не" усваивать отказывается, так чего его зря расстраивать?

Вот такие отступления я буду изредка устраивать. Потому что так удобнее. Потому что потом эти мысли не потеряются. Потому что... это мой дневник, в конце концов!

Заповедь пятая: делать так, как хочется, но не забывать о том, как нужно! Без комментариев.

Итак, четверг. В восемь утра прослушала гороскоп на день (хотела бы я посмотреть на того, кто составлениями таких гороскопов занимается. Не буду объяснять почему: пусть так и висит недосказанным комплиментом или оскорблением. Кстати, как и их гороскопы): "Ваш день будет насыщенным и весьма удачным. Однако вечером ваши планы накроются медным тазом. Но не волнуйтесь: неожиданно появятся новые". Действительно! Возвращаюсь вечерком, забыв о каких-либо обещаниях самой себе и другим, из университета домой, как вдруг понимаю: ключа нет. Потеряла или забыла дома. Или потеряла дома и потому забыла (как в будущем и оказалось).
Что делать? На улице не лето, холодно... Решила звонить друзьям. А каким друзьям, если я чаще в Москве бываю, чем в Одинцово? Только одноклассникам. Практически все номера, которые были набиты в моем телефоне, оказались устаревшими. Неудивительно... "Чертов гороскоп", - думаю я. Но тут, напрягши извилины, извлекаю из памяти номер моего бывшего лучшего школьного друга.
"Алё", - отвечает мне трубка. Я радуюсь. Это была сущая случайность, что я поймала его. А в последующем таких случайностей становилось все больше и больше... Дима (это он мне ответил) познакомил меня со своим соседом сверху и потащил гулять. Через час добротных зигзагов мы добрались до нашей школы и там... столкнулись с еще одной моей одноклассницей. Вновь - совершенно случайно! "А почему вы не у Машки?", - вопросила она и, взяв под мышку бутылку шампанского, повела нас в гости...
Распространяться далее не буду, скажу только, что Маша дома была не одна... Мы забили всю кухню. И все знакомые лица! Я была безумно этому рада. А ведь хотела вечер провести за просмотром "Папиных дочек"... Как мелко.

Пятница прошла бурно и радостно, как я и хотела. Единственный минус: книги, которую я собиралась взять на выходные, не было в 18 отделе. Но это пустяк! Во вторник наверстаю. Зато физиопроцедуры, встреча с однокурсницей в Читать далее...