Флейта мертвых
Моросил мелкий нудный дождик. Половина присутствующих стояли под зонтами, по этикету исключительно черными. Сильва стояла без зонта. Казалось, она нисколько не замечает моросящей водяной пыли и ее бил озноб. Ее трясло с того самого момента, когда она узнала, что Джек мертв.
Никогда она не думала, что может быть так. Она считала, что все это бывает где-то, с кем-то, но с ними такого никогда не может случиться. Так просто не бывает. Она нашла человека, который был смыслом всей ее жизни, и никого другого она рядом с собой не представляла. Он любил ее так, как никто не любил ее. И она знала, что никого хоть каплю похожего на него она не встретит. Да теперь это все уже не имело никакого значения. Она прекрасно знала, что она даже и искать никого не будет. Разве сможет она жить с кем-то другим теперь? Теперь, когда в каждом человеке она будет видеть его, искать и не находить? Теперь, когда во всех жестах она будет искать его жесты, во всех словах искать его слова? Она будет видеть рядом с собой другие лица, чувствовать чужое дыхание и никогда эти лица и это дыхание не напомнит ей того, которого уже не вернуть.
Плакать она уже не могла. Все это настолько сломило ее, что даже на слезы уже не оставалось сил. Она словно умерла вместе с ним. Она уже не чувствовала ни холода, ни дождя, ни голода, ни боли. Ничего. В ней просто поселилась пустота, страшная своей бесконечностью и безысходностью, неизбывная и теперь уже привычная для нее. Ничего больше не будет так, как было совсем недавно. Ничего просто не может быть. И даже если кто-то захочет дать ей то, что у нее было до смерти Джека, она просто этого не позволит. Так, как ей было прекрасно с ним, ей уже не будет ни с кем. Это будет лишь жалкой пародией и принесет только разочарования боль от воспоминаний, что все не то и все не так, как было раньше. А как раньше, уже не будет никогда. Замкнутый круг. Это-то и страшило ее.
Когда все закончилось, и соболезнующие родственники и друзья покинули ее скорбный дом, она осталась с ним один на один.
Больше всего она боялась этого момента, что рано или поздно все разбегутся по своим привычным делам, погрустив о Джеке, но стоит им только выйти за порог, они сразу постараются забыть обо всем, чтобы не омрачать своего существования такими пустяками. И никто и никогда не задумается о том, что на месте Джека мог бы оказаться любой из них, и что вся их благополучная и счастливая жизнь вдруг ОДНАЖДЫ (какое страшное слово) может оборваться, и никто не хотел думать о ней, Сильве, как ей будет одиноко и страшно теперь одной в этом доме, где все напоминает ей о Джеке. Каждая вещь, которую он брал в руки, каждый уголок их дома - все было пропитано его эмоциями, его запахом, его радостями и печалями. И Сильва понимала, что теперь в ее жизни только и осталось, что прижимать к лицу его рубашки, вдыхая его запах, гладить кресло, в котором он любил сидеть перед телевизором, и обнимать его подушку бессонными ночами на постели, которую они делили на двоих и которая теперь была страшно большой и пугающе одинокой для Сильвы.
И никто из друзей, обещая навещать ее как можно чаще, не знал, что, конечно же, никто этого делать не будет вопреки всем обещаниям и уверениям. Сильва знала это. Она понимала, что это не они потеряли единственную силу в жизни, которая подталкивает к желанию жить. Они переживут все очень быстро и вряд ли захотят снова окунуться в скорбь и слезы, уже позабыв это. Они не захотят напоминать себе о плохом, в жизни и так слишком много плохого, чтобы еще и чужую боль принимать на себя. Это Сильва прекрасно знала.
Но ей было наплевать на это, наплевать на всех этих друзей, на все, чем они живут. Она и сама никого не хотела видеть. Что толку смотреть на них и видеть, что грусть в глазах не живая, что скорбная улыбка приклеена, да к тому же криво, что слова фальшивы, а чувства не тут и не с ней. Ей не хотелось слушать сочувствующих слов и соболезнующих вздохов, потому что они были банальны, как вопрос “Как дела?”, когда спрашивающему на самом деле нет никакого дела до твоих дел. Просто так принято. Так, как ей, не больно никому из них и не им говорить о том, о чем они понятия не имеют.
Пусть лучше остаться одной наедине с собой, со своим горем и своей памятью. Это единственные, кто тебе не подсунет лицемерных улыбок и фальшивых взглядов. Это единственные, кто не предаст и не обманет никогда.
Сильва легла на кровать и, положив руку на подушку Джека, погладила ее.
- Что же ты наделал, любимый… - прошептала она и маленькая слезинка скатилась по ее щеке к уху, закатилась внутрь его и обожгла изнутри.
Она обвела комнату глазами. У них было все, что им было нужно. Зачем ей теперь все это одной? Сделать карьеру, чтобы переключиться? Зачем она ей, когда рядом не будет Джека, который мог бы порадоваться за нее и гордиться ею? Заработать много денег? Зачем они ей? На что она будет их тратить? На шмотки? Наверное, ей теперь будет все равно, как она будет выглядеть, потому что ей будет не для кого одеваться и
Читать далее...