Так много камней брошено в меня,
Что ни один из них уже не страшен,
И стройной башней стала западня,
Высокою среди высоких башен.
Строителей ее благодарю,
Пусть их забота и печаль минует.
Отсюда раньше вижу я зарю,
Здесь солнца луч последний торжествует.
И часто в окна комнаты моей
Влетают ветры северных морей,
И голубь ест из рук моих пшеницу...
А не дописанную мной страницу,
Божественно спокойна и легка,
Допишет Музы смуглая рука.
6 июня 1914, Слепнево
Анна Ахматова.
со всей "любовью" к отечественной поп-сцене....
вот такое настроение...
Для души
Стефан Цвейг "Нетерпение сердца"
Мартен Паж "Как я стал идиотом"
Роберт Хайнлайн "Дверьв лето"
Герман Гессе "Игра в бисер"
Уинстон Грум "Форрест Гамп"
Акилле Кампаниле "Если луна принесет мне удачу"
Хулио Кортасар "Игра в классики"
Милан Кундера "Книга смеха и забвения"
Франсуаза Саган "Немного солнца в холодной воде"
Фредерик Стендаль "Красное и черное"
Ирвин Ялом "Когда Ницше плакал"
Доналд Бартелми "Возвращайтесь, доктор Калигари"
Пол Кристофер "Тень Микеланджело"
Йен Макьюэн "Искупление"
Виктор Гюго "Человек, который смеется"
Пелам Гренвилл Вудхаус "Так держать, Дживс!"
Дин Кунц "Ангелы-хранители"
Виктор Гюго "Отверженные"
Эразм Роттердамский "Похвала глупости"
Для учебы
Мария Луиза фон Франц "Психология сказки"
Зигмунд Фрейд. "Печаль и меланхолия"
Джеймс Холл "Юнгианское толкование сновидений"
Ганс Селье "Стресс без дистресса"
Дарэл Шарпт "Типы личности"
Вильям Стюарт "Работа с образами и символами в психологическом консультировании"
Карл Густав Юнг "Душа и миф. шесть архетипов"
Базыма Б.А.; "Психология цвета: Теория и практика"
Дональд Вудс Винникотт "Маленькие дети и их матери"
Зигмунд Фрейд:"Знаменитые случаи из практики"
Дмитрий Исаев "Эмоциональный стресс, психосоматические и соматопсихические расстройства у детей"
Эрих Фромм "Искусство любить"
Вайолет Оклендер "Окна в мир ребенка"
Фриц Риман "Оснавные формы страха. Исследование в области глубинной психологии"
Феррис Пол "Зигмунд Фрейд"
Эрих Фромм "Иметь или быть"
Милтон Эриксон "Человек из Февраля"
Милтон Эриксон "Мой голос останется с вами"
Эрих Фромм "Бегство от свободы"
Жан Пиаже "Речь и мышление ребенка"
Выготский "Собрание сочинений"
для работы:
Мария Монтессори "Мой метод"
Е.М. Мастюкова, М.В. Ипполитова "Нарушение речи у детей с церебральным параличом"
Жиянова П.Л. "Социальная адаптация детей раннего возраста с синдромом Дауна"
И.М. Бгажнокова "Обучение детей с выраженным недоразвитием интеллекта"
А.А. Цыганок, А.Л. Виноградова, И.С. Константинова "Развитие базовых познавательных функций с помощью адаптивно-игровых занятий"
ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ КОМПЕНСАЦИЯ НАРУШЕНИЙ ВНИМАНИЯ И ПОВЕДЕНИЯ У ДЕТЕЙ. Методические рекомендации для учителей начальной школы
Т. Д. Зинкевич-Евстигнеева, Л. А. Нисневич "КАК ПОМОЧЬ «ОСОБОМУ» РЕБЕНКУ"
О.Г.ПРИХОДЬКО "РАННЯЯ ПОМОЩЬ ДЕТЯМ С ДВИГАТЕЛЬНОЙ ПАТОЛОГИЕЙ"
И.М. Бгажнокова "ВОСПИТАНИЕ И ОБУЧЕНИЕ ДЕТЕЙ И ПОДРОСТКОВ С ТЯЖЕЛЫМИ И МНОЖЕСТВЕННЫМИ НАРУШЕНИЯМИ РАЗВИТИЯ"
Смирнова И.А."Специальное образование дошкольников с ДЦП"
Набойкина Е. Л. "Сказки и игры с «особым» ребенком"
Медведева "Артпедагогика и арттерапия в специальном образовании"
С.Я.РУБИНШТЕЙН "Психология умственно отсталого школьника"
Шипицына Л. М. «Необучаемый» ребенок в семье и обществе"
Сборник. Жить инвалидом, но не быть им.
Пока не знаю. Пара из них говорят, что я не очень уверен, что
эта планета - мой дом. У тебя никогда не было такого ощущения, что ты
на Земле - турист? Ты идешь вдоль улицы, и вдруг тебе начинает
казаться, что мир вокруг тебя - словно движущиеся открытки. Вот как
здесь живут люди в больших домах-коробках, чтобы укрыться от дождя и
"снега", по бокам коробок проделаны дырки, чтобы можно было глядеть
наружу. Они перемещаются в коробках меньшего размера, раскрашенные во
всевозможные цвета, с колесам по углам. Им нужна эта коробочная
коробчатая культура, потому что каждый человек мыслит себя заключенным
в коробку под названием тело"; им нужны руки и ноги, пальцы, чтобы
держать, карандаши и ручки, разные инструменты, им нужны язык, потому
что они забыли, как общаться, им нужны глаза, потому что они забыли,
как видеть. Странная маленькая планета. Побывайте здесь. Скоро домой.
(с) Ричард Бах
Шон Магуайр (Робин Уильямс): Я думал о том, что ты сказал мне на днях, про мой рисунок. Полночи не спал, всё думал. А потом понял... заснул глубоким спокойным сном, и больше о тебе не думал. Знаешь, что я понял? Ты всего лишь ребёнок и не имеешь ни малейшего понятия, о чем говоришь.
Уилл Хантинг (Мэтт Деймон): Спасибо.
Шон: Не за что. Кроме Бостона нигде не бывал, так?
Уилл: Нигде.
Шон: Итак, спроси я тебя об искусстве, ты выдашь мне отчет по каждой из когда-либо написанных книжек об искусстве. Микеланджело, ты много о нем знаешь. Произведения, политические взгляды, отношения с Папой, сексуальная ориентация, ведь так? Но бьюсь об заклад, ты не знаешь, как пахнет в Сикстинской капелле. Ты никогда не стоял там, закинув голову и разглядывая великолепный потолок.
Если я спрошу о женщинах, ты, вероятно, выдашь мне сводку информации о своих подружках. Наверное, ты даже переспал с кем-то. Но ты не сможешь мне рассказать, каково это - проснуться рядом с женщиной, чувствуя себя абсолютно счастливым... Ты хулиганистый парень. Спроси я тебя о войне, ты наверняка процитируешь Шекспира, точно? «Что ж, снова ринемся, друзья, в пролом» [Шекспир, Генрих V, акт III]. Но ты войны не знаешь. Ты никогда не держал на коленях голову лучшего друга, видя его последний вздох и взгляд, молящий тебя о помощи.
Спрошу тебя о любви – ты процитируешь мне сонет. Но ты никогда не смотрел на женщину, будучи полностью открытым, уязвимым. Ты не знал женщины, глядя на которую понимаешь, что Бог послал на землю ангела специально для тебя. Который спасёт из недр ада. И тебе неведомо, что значит быть ангелом и для неё, любить её так сильно, быть рядом всегда, пройти через всё, через рак. Ты не знаешь, что такое два месяца спать в больнице на стуле, держа её за руку, потому что по твоим глазам доктора видят, что «часы посещений» не для тебя. Тебе неведома подлинная утрата, потому что так бывает только если ты любишь кого-то сильнее, чем себя. А я сомневаюсь, что ты когда-либо отважился любить так сильно.
Глядя на тебя, я не вижу умного, уверенного в себе человека. Я вижу самонадеянного, наглого и до смерти перепуганного мальчишку. Ты гений, Уилл, никто этого не отрицает. Возможно, никто не понимает твоей глубины. А ты решил, что взглянув на мой рисунок понял всё обо мне, и вдребезги разнёс мою долбаную жизнь... Ты сирота, правильно? [Уилл кивает]. И ты думаешь, я знаю, насколько тяжело тебе жилось, чтó ты чувствуешь, кто ты такой, только потому, что прочитал «Оливера Твиста»? Разве весь ты и твоя жизнь - в этой книжке? Лично я... Плевать хотел на всё это, потому что, знаешь, ты не можешь научить меня ничему, чего нельзя прочесть в этих гребаных книжках. Разве что ты захочешь говорить о себе, о том, кто ты такой. Вот тогда мне интересно. Тогда я в игре. Но ты не хочешь, верно, дружище? Ты в ужасе от того, что можешь рассказать. Твой ход, шеф.
Mima Tss (00:12:13 15/06/2011)
я тебя люблю
mercH (00:12:23 15/06/2011)
а я тебя нет
mercH (00:12:29 15/06/2011)
ужасная женщина
mercH (00:12:52 15/06/2011)
хотя всетаки люблю)похерь на твою желчь
Отомстить? Мне и в голову не приходило мстить! Никогда, даже в юности. Когда мы приехали в Штаты и я начала ходить в школу, меня просто-таки изводили одноклассники – за непохожесть и «европейскость». Мама и мысли не допускала, что я плачу вполне обоснованно. Пока одна учительница не сказала ей прямо, наотмашь: «Хельга, да очнитесь вы: они просто травят вашу дочь!» Я до сих пор помню фамилии всех, кто меня травил. Но именно та травля научила меня быть терпимой к людям – чтобы никто себя не чувствовал в том моем положении уже по моей вине. Мне это было бы ужасно дискомфортно. Развод не месть. Просто финал. Зато теперь… Знаете, первым важным для меня фильмом был «То, что называют любовью» Питера Богдановича. Там я играла молодую певицу кантри. Я тогда полюбила сценарий и за название тоже – оно заставило меня задуматься над тем, что я называю любовью. Так вот, теперь у меня абсолютная ясность на этот счет. Любовь – это когда любишь человека не для себя, а для него. Когда страшно нанести ему даже крошечную ранку. Только это.(с) Сандра Баллок для psychologies
Кот больше не охраняет амбар от мышей.
Фокстерьер не гонит лису. Свечи,
в общем то не для света.
Двое мускулистых атлантов держат
балкон на весу. Соседний держится сам.
Обратим вниманье на это.
Функциональность, старик, - это скорее
ХХ век. "Даешь державе угля" - ну и где
держава и уголь?
Эта штука ни для чего, просто не спутайте
низ и верх. Разверните вот так и поставьте
в угол.
Полированный кусок дерева играет роль
деревянной стены. Электрический камин
раздельно мерцает и греет.
Эмблемы вещей на просторах великой
страны бездействуют и практически
не стареют.
У нищего и вправду нет ног, но все равно
здесь обман и подлог, точнее, гигантская
роль на семь дней в неделю.
У слияния рек, на перекрестке больших
дорог я пытаюсь понять, что происходит
на самом деле.
Лизинг деривативов? Франчайзинг всего
того, что его не прошло франчайзинг
по недосмотру?
Болванчик кивает фарфоровой головой -
немного бессмысленно, зато с улыбкой
и бодро.
Нефть и кровь. Ток невидимых артерий
и вен. Единицы и много нулей. Новый мир
воздвигается легким касанием клавиш.
Остальное - дизайн. Остальное висит вдоль
стен. Наблюдаешь, улыбаешься и киваешь.
Третья река в ржавчине некрасивых труб -
там, где нетни горбатых мостов, ни берегового
гранита, - как бормотанье, как невнятный
лепет из детских губ, протекает, как жизнь,
незаметна и скрыта.
Невидимая река, еще тройка окраинных
рек - среди автобаз, изнанок железных дорог,
гаражей и заводов.
Мертвый башенный кран, как скелет
динозавтра. Растерянный человек.
Под железным мостом тяготенье земли
толкаетзеленую воду.
Где отступает дизайн, там лепечет невнятная
жизнь. Но сколько не напрягай ушей,
не разберешь месседж.
Что ж, понемногу греби, осторожно держись,
а потом разберутся, сколько ты значишь
и весишь.
На просторном диване кот принимает позы
кота. За это его кормят, гладят и любят.
Река течет под мостом. Машины текут с моста.
Вокруг неопознанные существа смеются,
почти как люди.
Леонид Костюков
Всплыло воспоминание: ей было лет десять, когда однажды она пошла с родителями на прогулку в горы. На широкой лесной прогалине прямо перед ними выросли два мальчика: один из них держал горизонтально в вытянутой руке палку, преграждая им путь. «Это частная дорога! Платите таможенную пошлину!» — кричал он, выставляя палку так, что слегка касался папиного живота.
По всей вероятности, это была детская шутка, и достаточно было просто оттолкнуть паренька. Или таким способом он попрошайничал, и достаточно было вытащить из кармана франк. Но отец повернулся и пошел другой дорогой. По правде говоря, это не имело никакого значения, шли они наугад, и было все равно куда идти, но все-таки мать сердилась на отца и не удержалась, чтобы не сказать: «Он и перед двенадцатилетними мальчишками пасует!» И Аньес тогда тоже несколько огорчило отцовское поведение.
Новый напор шума прервал воспоминание: мужчины в касках вгрызались ручными отбойными молотками в асфальт мостовой. В этот грохот откуда-то сверху, словно с небес, вдруг ворвалась фуга Баха, исполняемая на фортепьяно. Вероятно, кто-то на верхнем этаже открыл окно и включил магнитофон на полную мощность, чтобы строгая красота Баха зазвучала как грозное предостережение миру, вступившему на скверную дорогу. Однако фуга Баха была не в состоянии действенно противостоять отбойным молоткам и машинам; напротив, машины и отбойные молотки вобрали фугу Баха как часть своей собственной фуги, и Аньес теперь продолжала путь, зажав ладонями уши.
В эту минуту прохожий, шедший навстречу ей, обвел ее ненавидящим взглядом и хлопнул себя рукою по лбу: на языке жестов всех стран это означает, что человека считают дураком, чокнутым или слабоумным. Аньес поймала этот взгляд, эту ненависть, и ее обуяло бешенство. Она остановилась. Ей хотелось броситься на этого человека. Ударить его. Но она не смогла, толпа уносила ее все дальше, кто-то врезался в нее, ибо на тротуаре нельзя было стоять на месте долее секунды-другой.
Поневоле она двинулась дальше, но не переставала думать об этом человеке: они оба шли под один и тот же грохот, но, несмотря на это, он счел необходимым дать ей понять, что у нее нет никакого повода, а возможно, и никакого права затыкать уши. Этот человек призывал ее к порядку, который она нарушила своим жестом. Это было само равенство, которое от его лица делало ей выговор, не допуская, чтобы некий индивид отказывался принять то, что должны принимать все. Это само равенство запрещало ей быть в разладе с миром, в котором мы все живем.
Желание убить этого человека не было всего лишь мимолетной реакцией. Хотя непосредственное возмущение и прошло, это желание в ней осталось, разве что к нему прибавилось удивление, что она способна на такую ненависть. Образ человека, хлопнувшего себя по лбу, плавал у нее внутри, как наполненная ядом рыба, которую невозможно извлечь и которая исподволь разлагается.
Снова вспомнился отец. С того момента, как она увидела его отступившим перед двумя двенадцатилетними мальчишками, она часто представляла его себе в такой ситуации: он на тонущем корабле, спасательных шлюпок мало, в них нет места для всех, и посему на палубе страшная давка. Отец сперва бежит со всеми, но, видя, как люди, сталкиваясь, готовы затоптать друг друга, а какая-то дама и вовсе взялась охаживать его кулаком в ярости оттого, что он оказался на ее пути, он останавливается и отступает в сторону. И уже только стоит и смотрит, как шлюпки, переполненные орущими и изрыгающими проклятия людьми, медленно опускаются в разбушевавшиеся волны.
Как назвать позицию отца? Трусостью? Нет. Трусы дрожат за жизнь и поэтому умеют яростно за нее биться. Благородством? Можно было бы о нем говорить, если бы отцом двигала забота о ближнем. Но, по мнению Аньес, речь шла не об этом. Так в чем же дело? Она не находила ответа. Лишь одно казалось ей всегда несомненным: на корабле, идущем ко дну, где необходимо бороться с другими людьми за место в спасательной шлюпке, отец заранее обречен на гибель.
Да, это бесспорно. Вопрос, который она сейчас задавала себе, был таков: испытывал ли отец к людям на корабле ненависть, подобную той, какую испытывает она к мотоциклистке или к человеку, высмеявшему ее за то, что она заткнула уши? Нет, Аньес не в силах представить себе отца, способного ненавидеть. Вероломство ненависти в том-то и состоит, что она связывает нас с противником в тугом объятии. В этом вся непристойность войны: интимность взаимно перемешанной крови, неприличная близость двух солдат, которые, встретившись взглядами, протыкают друг друга штыками. Аньес уверена, что именно этой близости гнушался отец. Давка на корабле была ему так отвратительна, что он предпочел утонуть. Телесно соприкоснуться с людьми, стремящимися оттолкнуть ближнего и обречь его смерти, казалось ему куда страшнее, чем окончить свою жизнь в чистой прозрачности вод.
Воспоминание об отце стало освобождать ее от ненависти, которой она только что была переполнена. Ядовитый образ мужчины,
Я живу, как кукушка в часах,
Не завидую птицам в лесах.
Заведут - и кукую.
Знаешь, долю такую
Лишь врагу
Пожелать я могу.
Ахматова
[Письмо дочери Джеральдине]
Девочка моя!
Сейчас ночь. Рождественская ночь. Все вооруженные воины моей маленькой крепости уснули. Спят твой брат, твоя сестра. Даже твоя мать уже спит. Я чуть не разбудил уснувших птенцов, добираясь до этой полуосвещенной комнаты.
Как далеко ты от меня! Но пусть я ослепну, если твой образ не стоит всегда перед моими глазами. Твой портрет – здесь на столе, и здесь, возле моего сердца. А где ты? Там, в сказочном Париже, танцуешь на величественной театральной сцене на Елисейских полях. Я хорошо знаю это, и все же мне кажется, что в ночной тишине я слышу твои шаги, вижу твои глаза, которые блестят, словно звезды на зимнем небе. Я слышу, что ты исполняешь в этом праздничном и светлом спектакле роль персидской красавицы, плененной татарским ханом. Будь красавицей и танцуй! Будь звездой и сияй! Но если восторги и благодарность публики тебя опьянят, если аромат преподнесенных цветов закружит тебе голову, то сядь в уголочек и прочитай мое письмо, прислушайся к голосу своего сердца.
Я твой отец, Джеральдина!
Я Чарли, Чарли Чаплин!
Знаешь ли ты, сколько ночей я просиживал у твоей кроватки, когда ты была совсем малышкой, рассказывая тебе сказки о спящей красавице, о недремлющем драконе? А когда сон смежал мои старческие глаза, я насмехался над ним и говорил: «Уходи! Мой сон – это мечты моей дочки!» Я видел твои мечты, Джеральдина, видел твое будущее, твой сегодняшний день. Я видел девушку, танцующую на сцене, фею, скользящую по небу. Слышал, как публике говорили: «Видите эту девушку? Она дочь старого шута. Помните, его звали Чарли?»
Да, я Чарли! Я старый шут!
Сегодня твой черед. Танцуй! Я танцевал в широких рваных штанах, а ты танцуешь в шелковом наряде принцессы. Эти танцы и гром аплодисментов порой будут возносить тебя на небеса. Лети! Лети туда! Но спускайся и на землю! Ты должна видеть жизнь людей, жизнь тех уличных танцовщиков, которые пляшут, дрожа от холода и голода. Я был таким, как они, Джеральдина. В те ночи, в те волшебные ночи, когда ты засыпала, убаюканная моими сказками, я бодрствовал. Я смотрел на твое личико, слушал удары твоего сердечка и спрашивал себя: «Чарли, неужели этот котенок когда-нибудь узнает тебя?» Ты не знаешь меня, Джеральдина… Множество сказок рассказывал я тебе в те далекие ночи, но свою сказку – никогда. А она тоже интересна. Это сказка про голодного шута, который пел и танцевал в бедных кварталах Лондона, а потом… собирал милостыню… Вот она, моя сказка! Я познал, что такое голод, что такое не иметь крыши над головой. Больше того, я испытал унизительную боль скитальца-шута, в груди которого бушевал целый океан гордости, и эту гордость больно ранили бросаемые монеты. И все же я жив, так что оставим это.
Лучше поговорим о тебе.
После твоего имени – Джеральдина – следует моя фамилия – Чаплин. С этой фамилией более сорока лет я смешил людей на земле. Но плакал я больше, нежели они смеялись. Джеральдина, в мире, в котором ты живешь, существуют не одни только танцы и музыка!
В полночь, когда ты выходишь из огромного зала, ты можешь забыть богатых поклонников, но не забывай спросить у шофера такси, который повезет тебя домой, о его жене. И если она беременна, если у них нет денег на пеленки для будущего ребенка, положи деньги ему в карман. Я распорядился, чтобы в банке оплачивали эти твои расходы. Но всем другим плати строго по счету. Время от времени езди в метро или на автобусе, ходи пешком и осматривай город. Приглядывайся к людям! Смотри на вдов и сирот! И хотя бы один раз в день говори себе: «Я такая же, как они».
Да, ты одна из них, девочка! Более того. Искусство, прежде чем дать человеку крылья, чтобы он мог взлететь ввысь, обычно ломает ему ноги. И если наступит день, когда ты почувствуешь себя выше публики, сразу же бросай сцену. На первом же такси поезжай в окрестности Парижа. Я знаю их очень хорошо! Там ты увидишь много танцовщиц вроде тебя, даже красивее, грациознее, с большей гордостью. Ослепительного света прожекторов твоего театра там не будет и в помине. Прожектор для них – Луна. Вглядись хорошенько, вглядись! Не танцуют ли они лучше тебя? Признайся, моя девочка! Всегда найдется такой, кто танцует лучше тебя, кто играет лучше тебя! И помни: в семье Чарли не было такого грубияна, который обругал бы извозчика или надсмеялся над нищим, сидящим на берегу Сены…
Я умру, но ты будешь жить… Я хочу, чтобы ты никогда не знала бедности. С этим письмом посылаю тебе чековую книжку, чтобы ты могла тратить сколько пожелаешь. Но когда истратишь два франка, не забудь напомнить себе, что третья монета – не твоя. Она должна принадлежать незнакомому человеку, который в ней нуждается. А такого ты легко сможешь найти. Стоит только захотеть увидеть этих незнакомых бедняков, и ты встретишь их повсюду. Я говорю с тобой о деньгах, ибо познал их дьявольскую силу.
Я немало провел времени в цирке. И всегда очень волновался за канатоходцев. Но должен сказать тебе, что люди чаще падают на твердой земле, чем канатоходцы с ненадежного каната. Может быть, в один
наткнулась совершенно случайно на экранизацию 1973- года. Димми - сцукан. знал и молчал.
[200x281]купила таки. восхищаюсь.
Внезапно
внезапно твой запах -
и сразу взахлеб курить:
опять показалось
опять обманулась
пере-ремешались города
нас укрывают друг от друга
нас укрывают друг от друга
а где-то люди ходят кругами.
такие одинаково разные
а здесь я такой неприкаянный
через дорогу только на красный
и небо течет облаками
и носит тебя мегаполис
а я становлюсь иной
и что я могу еще?
объясни!
Дети очень часто умнее взрослых и всегда искреннее. Максим Горький
Лучший способ сделать детей хорошими - это сделать их счастливыми. Оскар Уайльд
Воспитание представляется сложным делом только до тех пор, пока мы хотим, не воспитывая себя, воспитать своих детей или кого бы то ни было. Если же поймешь, что воспитывать других мы можем только через себя, то упраздняется вопрос о воспитании и остается один вопрос: как надо самому жить? /Л.Н.Толстой,
Ребенок не может жить без смеха. Если вы не научили его смеяться, радостно удивляясь, сочувствуя, желая добра, если вы не сумели вызвать у него мудрую и добрую улыбку, он будет смеяться злобно, смех его будет насмешкой. / В.А. Сухомлинский,
Каждый ребенок - художник. Трудность в том, чтобы остаться художником, выйдя из детского возраста. Пикассо Пабло
Это цитата сообщения ImaginaryOne Оригинальное сообщение
Из интервью с И.Бродским
...Я давно думаю, что каждому человеку он сам даден, как зверь. Степень его идиотства и сложность устройства никогда ни от чего не зависит, ни от какой нервной системы или эпохи, это всегда кто-то очень быстрый и всегда сволочь. Каждый справляется как может: бьётся со своим тупым броненосцем, на годы связывает в себе истеричного добермана, или гладит в толстых исцарапанных кожаных перчатках своего вечно причитающего подлого хорька, но никому никогда не удаётся сразу получить себе добродушного умного пса и время от времени кидать ему мяч. У каждого клетка с голодающей саблезубой бабочкой в дальней комнате, и, может быть, только к концу жизни ты научишься смотреть на неё без стыда...
(с)
- Марина Николаевна, а душу лечить можно?
- Можно, Семён Дмитриевич. Только не всегда получается...
[220x327]Евгений Клюев. Первую Книгу этого автора - "Между двух стульев" прочитала в интернете тысячу лет назад ) Сегодня купила вторую и ни разу пока не пожалела. Поклонникам абсурда в жизни и литературе - советую.
"Все в этом фантасмагорическом романе Евгения Клюева вывернуто наизнанку, все парадоксально, иронично - и вольный ветер подтекста совершенно сбивает с ног.
Впрочем, Вам не предлагается читать книгу - Вам предлагается писать ее вместе с автором, создавая роман из ничего, из воздуха, из невидимой материи языка.
И если по окончании романа у Вас возникнет желание построить башню из птичьего пуха или кораблю из пчелиного воска, это нормально. Так бывает с каждым, в ком просыпается дух веселого созидания, - не сопротивляйтесь ему: просто постройте башню из птичьего пуха или корабль из пчелиного воска." ))