Голосу твоему я бы письма писал,
называл бы его по имени.
Голосу твоему я бы цветы рисовал,
на мартовском сером инее.
Голосу твоему..
Смеялся ли кто-нибудь
твоему голосу в губы?
Голосу моему лучше молчать и кровоточить,
не будить тебя днем, не будить тебя ночью,
не говорить, что мне невозможно не хочется жить,
и не умеется прочее.
У меня случилось несчастье, и, знаете, мама, я не могу ,
как раньше изламывать губы улыбкой, и верить, что никому не лгу.
Скалы усталые, разорванных вдребезги правд моих разноцветных,
порезались друг о друга , как режется небо о молочные зубы рассветов.
И когда тебе в руку, как и у всех пятипалую, суют что-то чистое нежное,
а оно тебе душу жжет
Хочется писать грубое и мятежное
в письмах на одиннадцати-значный телефонный счет.
Знаете, мама, родная моя, спасите!
Я окружен ветрами, а сам горю.
Если вы можете, мама, пожалуйста потушите,
и прошепчите ей, моими стихами, что я ее люблю.
Вы так прекрасны! Свою любовь на ноты разложите,
Распишите на стихи.
А улыбнуться любимому сможете,
если ему будет легко дышать
не только с вами, но и с другим?
Держать
вас за руку и верить что держите вы,
не верить в разлуку,
и целовать вас в загрубевшие равнодушием рты.
Если захочешь - я никогда не умру -
вот такой ты сильный.
Никогда не заплачу в голос,
не крикну, веришь?
Все что ломаю - не стоит моих усилий,
только тебе лишь
и знать
сколько людей меня на себе носили.
Износили, и я заносчив,
как туфля туфле,
как бокал бокалу на пустом столе.
Хочешь, чтобы на исхудавших часах
стало на двадцать секунд побольше?
Заметишь?
И я не замечу.
Просто каждую нашу встречу,
на глазах меняющую свой ход,
кажется не уложить и в вечность,
куда уж там и до стрелок,
до обезумевших временем года погод?
У наших с тобой пород
разные шерсть и масть,
не важно в какие стихи все это класть,
какими заcлушать песнями -
мне тебя ни украсть
ни выкрасть -
я сам тобою похищен.
И пусть мне каждый свободный
расскажет насколько богат - нет никого, кроме этих ребят,
кто может являться настолько нищим.
Если все окна рисуют сами
город и все, что в нем
как мне узнать, что под небесами,
когда везде лишь стекольный сон?
Кажется только вот дайте повод,
я для вас рифмой сверну шеи птиц.
А у меня за окном плавится город,
не видно лиц
Дайте мне только одну лишь фразу,
одно словечко, хотя бы слог,
я ведь еще не был ни разу
так одинок.
Нету, ни места, ни человека,
в котором я чувствую дом,
даже стихи пишу как калека,
а в горле ком.
Подарите мне все же хотя бы букву,
я из нее выжму сок,
или же просто подайте руку -
я изнемог.
Я вас прошу, пусть ударенье,
интонация, томность, хотя бы тон,
чтобы внутри перестал хлопать дверью
мой стон.
Нет никакого Я -
может быть где-то разбросанно по кусочкам,
между словами, как выдох, зря
сделанный. Словно, бежавший по тоненьким улочкам,
вор оголтелый -
гол телом
как пятая строчка
четверостишья, и лишь Я
не осталось даже в его руках.
Я здесь, где тонкие губы до белого сжаты,
до мокрого вскинуты взгляды.
Нам каждому дали лопаты -
копайте ямы, ложитесь рядом.
Мы к Богу подняли рты
и моя голова перешла на ты
с телом,
уснула,
а то все дышит,
то ниже, то выше
роняя грудную клетку,
вытаскивая трехногую табуретку
из под двуногих нас.
Земля
наполнила уши,
послушай-
тут нету Я,
и меня тут нету,
накроет оранжевая заря
кожу любого цвета
пылью и ветром.
Никто не дрался,
Никто остался
живым невредимым - целым,
в то время пока молоко нашей крови
сбежало из тела пеной.
Слюна все липнет,
сохнут в глазах цвета.
За нас обязательно кто-нибудь выпьет,
иначе к чему война?
Так вслушиваются (в исток
Вслушивается - устье).
Так внюхиваются в цветок,
Вглубь - до потери чувства.
Так в воздухе, который синь,
Жажда, которой дна нет.
Так дети, в синеве простынь,
Всматриваются в память.
Так вчувствовывается в кровь
Отрок - доселе лотос.
...Так влюбливаются в любовь:
Впадываются в пропасть.
Миксер природных (и не только) звуков - можно использовать на работе и для отдыха, чтобы настраиваться на нужный лад под приятные звуки. Главное, что эти звуки можно настраивать самостоятельно.
Имеем четыре канала, для которых можно задать свой звук, громкость, и режим воспроизведения. Полученную мелодию потом можно получить в виде ссылки или скачать файлик в формате *.wav
Взято из журнала
Японский чайный сад (Japanese Tea Garden) в Сан-Франциско это популярнейшая часть парка Golden Gate. Сначала он был частью расползающейся во все стороны Всемирной ярмарки – Калифорнийской зимней международной экспозиции в 1894 году. После завершения Всемирной ярмарки Макото Хагивара (Makoto Hagiwara), японский эмигрант и садовник, пришел к Джону Макларену (John McLaren) со своей идеей: превратить временную экспозицию в постоянный парк. Хагивара сам следил за строительством Японского чайного парка и был его официальным хранителем с 1895 по 1925 год. Он выписал из Японии тысячу цветущих вишен, а также другие местные растения, птиц и золотых рыбок.