Мария Шамякина
Черный бархат
Сердце окутал свет черных свечей.
Ночь - это секс и страх.
Танец теней.
Комочки земли пересыпаются с тихим шелестом, его скорее ощущаешь, чем слышишь. Этот звук похож на шум крови в ушах, на взмах крыльев ночной бабочки. Он заменяет тиканье песочным часам.
Комочки осыпают шубку черного бархата, но не оставляют на ней ни следов грязи, ни запаха рыхлой кладбищенской земли.
Ходы тянутся в сторону города. Они огибают бетонные фундаменты, уплотнения подземных коммуникаций и воспаленные нервы телефонных кабелей. Норы ведут все дальше, сквозь сплетение корней - к городу Предел.
В этой вечной ночи, безлунной, беззвездной, бархатные тела извиваются в узких ходах. Влажные комья засыпают норы, когда землю сотрясает поезд метро, и дышать почти невозможно под толстым слоем асфальта. Но кладбищенские кроты движутся в направлении Предела. Подальше от мертвых тел, от завораживающих звуков сладких, как мед, убийственных, как мышьяк.
А люди мечтают о красоте, которая неизбежно станет пеплом и прахом. Они предпочитают сны реальности, они живут только для того, чтобы мечтать. В мистической виртуальности Предела мир видоизменяется, гармонизируется. В сновидениях все так, как хочется сновидцу. Здесь даже кошмары желанны.
На пределе реальности, город вытягивается вверх готическими шпилями, стены распадаются, превращаясь в кружево сводов, арок, витражей. И призрачные горгульи будут вздрагивать от шагов случайного прохожего. Фантомные шпили засияют огнями святого Эльма. Воздух наполнится лунным светом, запахом умирающих роз и каким-то странным летучим пеплом. На стенах домов затанцуют изящные тени, не отброшенные никем. Тени там, где нет источника света. Чувственные, зыбкие тени, подрагивающие, как языки.
Вампиры проникают в сны - гибкие призрачные тела. И окна становятся черно-синими витражами в прожилках льда. Комкаются простыни, сплетаются пальцы. Мечты ведут все дальше, стремятся к пределу, как ток, бегущий по проводам, как молоко, струящееся по протокам желез.
Эти мечты желаннее реальности. Нежные, как неуловимые касания. Вампиры прекраснее людей, они обладают непреодолимой гравитацией секса и страха. Они лишены недостатков, как любые мечты. Они желают только крови и не ждут обещаний, превосходя людей во всем. Их лица безупречны в своей холодности, а тонкие руки в бархатных перчатках унизаны перстнями.
Вампиры зажгут черные свечи, и каждая из теней будет двигаться сама по себе. Их движения тягучи и медлительны, а глаза подобны огням святого Эльма.
Каждую ночь Полнолуния, когда соки растений и влага почвы стремится вверх, Гробовщик выходит на кладбище и, прислонившись к полуразрушенной статуе, играет на волынке.
Облака несутся по небу, подсвеченные Луной. Они похожи на бледные лепестки диких роз. Гудит линия высоковольтных передач - низко, глубоко, почти неощутимо. Электромагнитное поле медленно умерщвляет все вокруг, совсем незаметно, как яд без вкуса и запаха.
Бегут сигналы по проводам. Ползут по норам кроты. Их тела тянутся вперед, проталкиваются по влажным ходам. Они дышат в едином ритме и идут на звук тягучий, словно кровь, сладкий, как наперстянка.
Кроты вырываются из горячей земли бархатными черными дельфинами. Комочки почвы разлетаются, похожие на брызги, на осколки витража. А облака несутся еще быстрее, пульсируя, разрушаясь под порывами ветра.
Кроты приближаются к выщербленному камню, к охлажденному Луной граниту, к самым ногам молодого горбуна, играющего на волынке. Черный, наглухо застегнутый сюртук делает его почти невидимым, только мраморно светится узкое лицо с высоким лбом и тонкие кисти, похожие на мертвые лилии.
Когда кроты замирают в оцепенении, Гробовщик медленно откладывает волынку. Берет в руки лопату, до того прислоненную к постаменту.
И крови совсем не видно на влажной почве, на черном бархате.
Город видоизменяется, искажается, разрушается. Вытягиваются шпили антенн, и провода свиваются в кружево. Поют арфы модемов и цитры модемов. А мониторы светятся огнями святого Эльма. Но виртуальность не сравнится со сном.
Ложась спать, люди снимают с себя кресты. Они делают все, чтобы не отпугнуть вампиров. Все, чтобы только ощутить бархатные касания.
Вампиры проникают в дома незаметно. Безукоризненно прекрасные силуэты возникают на фоне окон, влажно блестят в темноте глаза и клыки. Матово мерцают перстни на руках, затянутых в бархат. От вампиров исходит аромат разрушающихся роз и пепла сожженных ведьм. Они приближаются к кроватям одиноких обитателей Предела.
Звучат флейты и виолончели. Поют голоса, чуть слышные, неуловимые, как яд без вкуса и запаха. Черные свечи согревают сны. Тени живут сами по себе. Каждое движение вампира становится тягучим, как мед обреченных роз. Таким же сладким и ядовитым.
Мягкая перчатка поползет по телу и коснется шеи, а жертва будет ждать смертоносного поцелуя. Но вампиры приходят не для того, чтобы убить.
А
Читать далее...