Это цитата сообщения Kailash Оригинальное сообщение

Сказка про счастье



[500x436]
Однажды шло Счастье по лесу и внезапно упало в яму, сидит Счастье в яме и плачет. Шёл мимо человек, Счастье услышало человека и кричит из ямы:
«Человек! Добрый! Вытащи меня отсюда.»
«А что ты мне дашь за это?» - спрашивает человек
«А что ты хочешь?» - переспросило Счастье.
«Я хочу большой и красивый дом с видом на море, самый дорогой».
Счастье дало человеку дом, человек обрадовался, убежал к дому и забыл про Счастье.
Сидит Счастье в яме плачет ещё громче.

Мимо шёл второй человек, услышало Счастье человека и кричит ему:
«Человек! Добрый! Вытащи меня отсюда.»
«А что ты мне дашь за это?» - спрашивает человек
«А что ты хочешь?» - переспросило Счастье
«Я хочу много красивых и дорогих машин, разнообразных марок».
Дало Счастье человеку то, что он попросил, обрадовался человек, забыл про Счастье и убежал.
Совсем потеряло надежду Счастье.

Вдруг слышит, идет третий человек, крикнуло ему Счастье:
«Человек! Добрый! Вытащи меня отсюда, пожалуйста».
Человек вытащил Счастье из ямы и пошёл дальше, обрадовалось Счастье, побежало за ним и спрашивает:
«Человек! А что ты хочешь за то, что помог мне?»
«Ничего мне надо» - ответил человек.
Так и побежало Счастье за человеком, не отставая от него никогда.

Настроение сейчас - Уже неделю, как я схожу с ума...

Знаешь, это такое странное чувство - я не могу его охарактеризовать чем-то.
Вот такое, когда сидишь, перемалываешь внутри у себя его голос - а он стал чужим. И ты закрываешь глаза, и пытаешься уловить знакомые и очень любимые тобой нотки. А не можешь. И вот Вы говорите, и, может быть всему виной просто наша городская связь.

Детка, когда ты в последний раз говорила с кем-то любимым по домашнему телефону?
Чтобы беспомощность и мурашки, чтобы это доводило до маниакального психоза?
В. - В. он не в счет. Потому что он только гладил по голове и жалел, что тебя угораздило в него влюбиться.
И понимал. А когда тебя понимают - это уже не то.

Сколько? Три года назад?

Мне снилась сегодня моя первая любовь. Тоже его голос.
У меня вообще странные отношения с голосами - я могу не помнить лиц, но это из-за плохого зрения. А вот голоса я узнаю даже через много лет, видно организм лишаясь четкости обостряет другой орган чувств.

Этой осенью все перепуталось.
Она началась внезапно и непонятной переменой мест. Я еще не знаю, как жить в ней.

Я живу обычно от встречи к встречи. И мне важно знать, что вот ровно через N я увижу эти карие глаза, и он обнимет меня и я скажу ему, что я так безмерно скучала без него - вкладывая в эту фразу все-все: как я пила кофе с корицей утром, и просыпала банку со специями - вспоминая, как мы пили кофе рано утром на моей кухне, а он добавлял в свой мускатный орех; как я плачу иногда на своем синем диване, читая книги Януша Вишневского; как я прогуляла учебу, хотя у меня уже диплом на носу; как у него день рождения всего на день позже, чем у тебя - я, черт побери, все еще не могу не думать о его бывшей и зарываюсь в самобичевание по самые гланды. Сейчас, я не знаю, чему равен тот самый промежуток N, а это как жить без какой-то конкретной цели.

Ведь он же думает обо мне?

Тут страшна не сама мысль, что я не смогу позвонить и сказать, что я его люблю. Потому что я говорила это ему и плакала в последний раз - ведь он все еще любит другую, ты понимаешь? В наших отношениях существует наше обоюдное молчание, где каждый живет своими призраками - я могу закрыть глаза, касаться пальцами его губ и шептать у себя в мозгу "ялюблютебябейбкакникогонасветенукакжетынепонимаешьэтого". И да, страшна та самая мысль, - но не та, что я вдруг не смогу позвонить ему и сказать об этом. А просто, что у меня теперь даже нет такой возможности, даже если учесть ничтожность данной вероятности в целом.

Господи, я либо идиотка.
Либо за то время, что я его не видела - я забываю его голос.
А он потерял мобильный и в нашем чертовом мире, где эти чертовы коммуникации - я даже не могу завтра позвонить ему с работы и сказать "Мой свет, можно я просто встречу тебя у метро и поцелую. А потом поеду домой?"

И мне чертовски плохо от этого.

Таки осень, значит...
[360x480]

Настроение сейчас - Все равно любовь моя тяжкая гиря ведь...

Трагедии состоят в том, что когда тебе плохо - плохо быть феерически не должно. Мир ни черта не замирает, тебе пишут и звонят, даже если ты сидишь дома с охрененной аллергией и губы раздуло как у Анджелины Джоли.

А сегодня ровно три месяца, как я очень счастлива.
То есть вот три месяца назад в это самое время помню я выходила из Питерского аэропорта и собиралась волноваться на вокзале. Все было так сказачно и чудесно, и самое противное, что он теперь принимает меня безоговорочно, хотя если бы не принимал - было бы, наверное, противнее. Вот оно - привычка жаловаться сильнее натуры.

За последние три месяца моя жизнь - как в том самом тосте - измерялась не метрами, а квадратными километрами, в разных местах и часовых поясах, что мы делили соленой водой моря и запахом его пива.

Жизнь - странная штука, ее можно разложить на месяца: уже одиннадцать месяцев как я видела тебя в последний раз, уже десять месяцев как я рассталась с бывшим мужем, уже семь месяцев, как я не слышала твой голос, уже шесть месяцев, как я развелась, уже пять месяцев, как я люблю Его, уже три месяца, как мы вместе, уже почти месяц я не слышала В.

Уже целая жизнь, как он любит ее.

Любовь потому что - не измеряется, наверное, месяцами. Она измеряется картой вен на запястье, запахом лета и мокрыми волосами. Счастье измеряется секундами, часами и днями, в лучшем случае - неделей. Оно длится и ты можешь посчитать срок, когда оно закончится, чтобы ценить его и жить им.

Все всегда можно чем-то измерить.
Только вот Любовь Всей Его жизни заходит ко мне в блог, смотрит на наши фото, читает, как он безмерно наполняет меня счастьем и молчит. Она копирует иногда мои стихи, и вкладывает в них свой смысл. Я ее ужасно боюсь. Потенциально ты всегда боишься, когда не знаешь мотивов человека. Я не знаю мотивов. И вообще так случилось, что в эти три месяца я делаю слишком много выводов, потому что не могу расслабиться и получить удовольствие.

...Я сегодня видела фото В. и его И.
Случайно наткнулась. У В. уже серебрится седина. И. смеется на фото, даже если они не вместе. Понимаю, что я все же люблю В. Помню, как писала ему, а он читал и молчал. Помню, как звонил и спрашивал, как мои дела. Помню, как мы пили в последний раз вместе - ужасно давно. Можно позвонить ему, спать на его диване, а он бы укрывал меня пледом и гладил по голове.

"Любит всех своих бывших так, будто те ни разу ее не предали".

Хотя вообще я тут хотела написать о том, что вот уже три месяца как в моей жизни есть счастье. Я знаю, как его зовут и цвет его глаз. А остальное - что у меня какие-то тупые страхи и обиды... Ну это, в общем-то, неважно, да?

Всегда, когда мой телефон не звонит, я знаю – что это ты…
(с) «Мартина» Януш Вишневский

Не молчи со мной, детка.
В этой осени город – почти простуда, со вкусом меда и молока.
Относительность – да и та заложена в генах.
Я все еще берегу кротость взглядов твоих несмелых,
Солод губ твоих – переспелых,
Под треск кредиток, вынимаемых с кошелька.
Просто из всех, кто мне дорог – у тебя, в самом деле, крепкая и ужасно преданная рука.

В этой осени город – пустая рама, тут озябшие фонари по ночам встречаются возле трасс,
Этот мир без тебя – озлоблен, надколот, скушен
Без тебя он ничей – нерушимый, душный.
Сочиняет Бога, теорию чисел, политику, смертность рас,
Бесконечность фраз.
Но ведь на деле Бог – это просто Кто-то неравнодушный.

В этой осени город – саднящая старая рана в районе пульса, тупая боль.
Затерянный адресат и немой свидетель
Тут ветер хлопает так, что двери слетают с петель.
В моем мире ты – единственный благодетель,
Без тебя он немыслим, захлопнут, и дальше, чем Шарль-де-Голь,
В котором только мотивы и алкоголь.

В этой осени город – почти бумажный в купе с твоей ленцой.
Безнадежен, пуст, с ноткой знатного тунеядца.
Без тебя никак – уехать или остаться,
Холодеть, отражаться в зеркале, задыхаться.
Без тебя этот воздух лежалой несет гнильцой.
Без тебя этот голос соленый и с хрипотцой.

В этой осени город – как наше славное лето, мнит себя пустозвоном и силачом,
Безудержным, явно сбывшимся и счастливым,
Пребывает дымчатым, теплым, радостным и визгливым.
Без тебя он сер, сродни переспелым сливам –
Скован, словно параличом,
Его образ в толпе задевает тебя плечом.

А еще в этой осени город – как клубни дыма, бессмысленное враньё,
Поцарапанный, пыльный, заезженный, как пластинка,
От которого ценности – как со старого фотоснимка,
Где она одна – россиянка ли, осетинка,
Где ни йоты нас – если помнишь, ту грань одиночества, солнце мое.
К счастью, мир без тебя – безудержное старье.

Этой осенью город – ржавая середина, невнятность поступков, дрянная, хмельная речь.
С запахом старых писем, картофельного крахмала,
Стуком колес о рельсы, бликом света по одеялу,
И дает так много (а кажется – будто мало)
Блеск твоих карих глаз, шелк загорелых плеч.
Без тебя этот мир – вокзал суетных невстреч.

В этой осени город – ромбиками сквозь воду, солнечные лучи,
Узнаваем по почерку, запаху, краю отбитой чашки.
От касаний твоих, от крахмальной твоей рубашки,
По спине еще час марафонно бегут мурашки,
Не молчи, мой свет, пожалуйста, не молчи.
Взглядом своим лечи.

Без тебя этот мир – бесцелен, с него вреда,
Как от сильного яда, на зло педантичным ГОСТам,
Он без тебя бессмыслен, и не по росту,
Тих, обездвижен, жалок, в нем все не просто.
И душа не была горда,
И рука не была тверда.

Просто не кончайся в нем, пожалуйста,
никогда.

___________________
Слишком много эмоций. А то бы подарила Ему на День Рождения...

Слушай, слушай, это же глупо – вот так надраться, чтоб всё посметь.
С вечера в сердце мерцает золото, утром в башке звенит только медь.
Если вечно с изнанки ноет, а с лицевой ещё можно терпеть -
Это не жизнь, Тэйми, это такая смерть.

Просто однажды от нас уезжают, уходят, и с кем-то живут далеко
самые наши любимые –
падают в прошлое, как в молоко.
И больше оттуда ни звука, ни строчки, ни слова - вообще, ничего!
Ты живёшь потом, а в тебе дыра – величиной с тебя самого.
Иногда ты в неё смотришь и думаешь: ого!..

Слушай, Тэйми, ведь мы потому так легко проживаем друг друга насквозь,
Что ныряем потом в эти дыры, и думаем: ладно, опять не срослось.
Не срослось, понимаешь…
А в сущности, что там срастётся, что?
Если мы изнутри простреляны в три обоймы, как решето.

Небеса нависают над нами, как анестезиологи, как врачи,
Хочешь – плачь или пой, или смейся,
хочешь - стиснув зубы, молчи.
Нас сошьют патефонными иглами, в нас проденут такие лучи,
Что за этой тонкой материей мир подмены не различит.

Ампутация прошлого, Тэйми, ампутация и - культя…
Знаешь, что самое странное?.. Что нас и таких хотят.
Золотые, бесценные люди к нам приходят, стучатся, звонят.
К нам бредут, как по минному полю, тянут руки сквозь наши печали
к нам - холодным, пустынным, выжженным…

Ну давай мы с тобой выживем!
Нас почти уже залатали.

(с)

Мол, вот это мое. И это мое. И это.
Голос делается спокойный и возмужалый.
И оно такое славное, наше лето.
Когда мы умрем, поселимся в нем, пожалуй...

(с)
[525x700]

А там, смотри – все легко и просто.
Одобрено местным МинЗдравом, ГОСТом.
Без лишней паники и вопросов
Там рады каждому, кто пришел.
Там люди – словно забытый остров,
Там солнце смотрит тепло и остро,
И мы – совсем не из КозаНостра –
И нам безвыходно хорошо.

А там, смотри – так тепло и южно,
И лишних действий совсем не нужно.
А море плещется так натужно,
Едва завидев в тебе гнильцу.
Там чайки ходят по пляжам дружно,
Там все тебе дико, хмельно и чуждо,
Но ты улыбаешься безоружно
И все читается по лицу.

А там, смотри – столь высокий берег,
Что чайки каждому слову верят.
И не хватает, подчас, истерик
О том, как она ему дорога,
Как прошлый год был смешон и пресен,
Глумлив, бесцелен и даже тесен.
А там – не местные, не черкесы
Не распознают в тебе врага.

А там, смотри – она шутит робко,
И не психует, покуда пробка.
И там в ее черепной коробке
Окончен мысленный марш-бросок.
А там, смотри – вечер ал и солон,
И воздух даже совсем не сломан.
Там море плещется нежным соло,
Когда ласкает собой песок.

Там ощущаешь себя богатым,
И солнце клеишь к плечам покатым,
И привыкаешь к его закатам,
И все вбираешь наперечет,
И словно лечишься опиатом.
Смеешься в трубку своим ребятам
А остальное, да ну – куда там
Вот этим летом – уже не в счет.

Существует какая-то кармическая связь между людьми. Даже в то время, когда они это отрицают. Это как проснуться в пустой кровати – он теперь меня почти не обнимает ночью. Я всегда считала, что это первая стадия отчуждения. Но он говорит, что я во сне сползаю на край кровати – видимо, люблю свободу. То есть даже в наших уже непонятных отношениях появились привычки и бытовуха.

Самое ужасное это осознавать. Ведь я все еще помню, как он протянул мне букет цветов – и я потянулась его поцеловать в щеку, а он повернул мой подбородок и поцеловал взасос. Так мы и стояли напротив Московского Вокзала и целовались – и тогда я была самой счастливой. А потом я держала его за руку, пока мы шли по Невскому – я улыбалась и быть самой счастливой не переставала. То есть сидишь себе с температурой тридцать восемь и вспоминаешь словами Гришковца «Но теперь-то я знаю, что там и тогда – было счастье…» Я до сих пор не представляю, как он так интуитивно додумался взять и вот так меня поцеловать. Хотя прекрасно знаю, что в его голове мы уже давно спали.

А если вспомнить нашу с тобой встречу? Ты тоже додумался поцеловать меня сразу же. Но взять за руку было смешно и боязно. Я часто перематывала в голове все это – просто, чтобы для себя разложить все по полочкам и прояснить – а что же там все-таки было. Два человека встретились в южном городе конкретной осенью, у них было пятнадцать часов счастья на двоих, в течение трех дней, у нее – одинокие ночи, а у него – ощущение невозможной неловкости.

Я часто думаю о том, как же так получается – что два человека находят друг друга, встречают, и что-то делают со своими отношениями, так, что даже потом и нечего вспомнить…

У меня традиционный грипп после отпуска – мне пора бы к этому привыкнуть. Мне нечего делать или смотреть. Некого ждать – кроме как мастера из тех.поддержки по поводу Интернета… А там, в отпуске я так корила себя за мысли о тебе… А тогда, когда я ушла из номера и плакала сидя на песке в одиночестве – я даже не могу себе ответить «О чем?» Потому как вроде бы мы смеемся, я пролистываю список его контактов – спрашиваю «А что за Елена?» - отвечает «Моя бывшая девушка…» Потом смотрит на меня так пристально «А что, да, мы иногда общаемся…» Листаю дальше – еще одна бывшая… Вряд ли я могу объяснить даже себе эту жажду собирания бывших – хотя сама, да, я думаю о тебе, но твой телефон давно стерт из памяти моего мобильного, чтобы я не смогла как-нибудь напиться и позвонить тебе в беспамятстве, чтобы услышать твой голос…

Из всех моих бывших у меня записан только телефон В.

Помню, что когда я любила К.В., у меня его номер был записан на бумажке и безвозвратно потерян. Я тогда еще ходила с мыслью отодвинуть комод, потому что мне казалось, что он был именно там, а отодвинуть было страшно, ведь вдруг там его не было бы? И действительно.

Я забыла твой номер, хотя знала его наизусть.
Я специально не запоминаю его номер – потому что мне ужасно страшно это делать.

Когда он проводил меня до двери вчера утром, в семь конкретных московских утра, мы стояли в обнимку у меня на лестничной клетке, и я мысленно говорила ему, как же сильно я люблю его. Он мысленно на это молчал… А я все думала – в тот вечер, когда я ушла из нашего номера, потому что стало нечем дышать из-за того, что он хранит своих бывших в телефонной книге – я шла по побережью и думала о тебе, он тоже думал о Ней?

Как-то глупо все получается. А так надоели эти призраки прошлого.

Оказывается, у тебя действительно другой климат, в твоем Краю. Там воздух более влажный и некуда деться от солнца. В шесть утра еще смертельно темно, но я просто забыла, что лето кончилось – отпуск в сентябре – чертовски неправильно. Я искала те вещи, которые бы хотелось привезти с собой, но чтобы ни единого упоминания про твой город. Еще пару месяцев назад – я говорила «Никогда не поеду в Краснодарский Край», но жажда увидеть еще раз море – пересилила все.

Черное море – очень синее, и теплое по ночам – это очень здорово, смотреть как солнце тонет на том конце горизонта прямо в воду, алое, как на картинках в Интернете, а потом бросать одежду на песок и погружаться в соленую воду, где ракушки и крабы.

Азовское море – с ракушками на берегу, и грязевым вулканом в ста метрах от пляжа – ужасно теплое, и меняет свой цвет от нежно голубого до глубоко-фиолетового, в зависимости от погоды.

Я много смеялась и утыкалась Ему в шею, брала его руку, сидя в шезлонге и слушая море, ела много мороженого и возненавидела кавказскую кухню, покупала сувениры с ракушками и можжевельником, делала фотографии и не отвечала на звонки. Выключиться, пропасть из этого мира – то, чего хотелось и удалось. Так вот просто, положить солнце на ладошку, пережить по тридцать шесть часов дороги, и вдохнуть соленых запах другого города, где никто тебя не ждет и не встречает. Разве что быт южан – бахчи с дынями и арбузами, которые проезжаешь, но есть не хочется, черноморское побережье и впечатления, что ты такой крохотный, но даже такого размера все равно кому-то нужен.

Странное ощущение – перестать вставать на работу, мазаться кремом от загара, кормить чаек на берегу сладким поп-корном, слушать те песни в плеере, что в папке с названием «Море», которая так старательно собиралась в дорогу, ужинать на балконе под дурацкие песни, вроде «Кайфуем, сегодня мы с тобой кайфуем, а я опять тебя целую и забываю обо всем…», а потом порезаться о нее в поезде на обратном пути и услышать протяженные «Ммммм» соседнего плацкарта – это песня не только нашего лета, искать европейскую кухню на всем курорте и находить ее с трудом, завтракать в «Гулливере», где еще не успели убрать пилон с ночного стриптиза, поднимать голову и видеть оранжевый тент с двумя кленовыми листочками – даже сюда крадется осень, улыбаться новому дню и солнцу, что греет плюс тридцати двумя, когда в Москве едва прогревается за двадцать по Цельсию, смеяться над Его ямочками на щеках, даже если Его цель – это испортить твой отпуск своим отдыхом, расплачиваться за испорченные полотенца при выезде, запрыгивать в отходящий поезд, покупать пирожки в Воронежской области и умирать от боли в горле – потому что кондиционеры штука опасная.

Последние одиннадцать дней все перевернули на столько, что не укладываются в голове планы на дальнейшую жизнь, потому что снова закрутит вихрем забот, покупкой витаминов и расстояниями наших невстреч.
Я умудрилась уехать в лето и приехать с простудой, укусанной ногой местным крабом, затаившимся в песке у самого прибоя, и пропоротой щекой от косточки какой-то рыбы, когда мы гуляли по Анапе и зашли перекусить в тамошнюю кафешку с кондиционером и разливным «Куллером» с соленой янтарной рыбкой на закуску.

У меня дома под фикусом уже почти собран культ морю из ракушек, перевернут календарь с Питером – в сентябре там Петроградка на закате, и какая-то тоскливая непогода, словно я просто спала эти 11 дней и ничего не пережила, не уезжала и не думала о тебе, сидя на песке у моря… Хотя это – уже совсем другая история…

Когда ты сидишь с ногами на диване, в тебе целая неделя нервотрепки и пузырьки спрайта и ты устал на столько, что не можешь даже читать – вот оно, твое лето на самом языке августа. Ты – фигурка на руках у Бога, не успеваешь остынуть с его печи – у тебя чертовски много дел до сентября.

Завтра я буду уже в поезде. Меня будет коматозить в зале ожидания на Казанском, я буду искать дорогую спину у входа и пить успокоительное. Перед тем, как зайти в вагон – я остановлюсь на мгновение, чтобы вдохнуть последний раз – запах московского лета: городской смог, пыльных прохожих и сереющий закат в небе, и увезти его с собой. Я теперь твердо знаю, что так поступают. Есть определенный человек, на плечи которому взвалили это ответственное решение: увезти лето.

Впервые в своей жизни – таким человеком буду Я сама.

То есть я еще осознаю, что у меня тридцать часов в поезде, когда я буду нервничать от безделья, смотреть в любимые карие глаза и молиться, чтобы он думал о чем угодно, только лишь не о ней. Ночью я постараюсь не проснуться, когда мой поезд будет стоять на остановке «Краснодар-1» или «Краснодар-2», чтобы вздрогнуть и знать, что ты меня не ждешь – я еду мимо, мой свет. Помнишь, какой я была смешной прошлым августом? Ты признался мне в любви, у меня бежали от тебя мурашки, а Надя еще не спрашивала:
- Почему он Карамельный?
А я не отвечала:
- Ну как же, ты ведь смотришь на человека, и понимаешь, что он Карамельный.

У меня не собраны вещи, дома бардак, словно зря меня оставили на две недели одну, продукты не куплены, а любимые шпепанцы порвались предательски и мне нужно завтра после работы носится по обувным, сметая с прилавков все, что похоже на приличную обувь, которую можно будет взять с собой в отпуск и не пожалеть об этом – ведь мне доверили увезти лето. Я не написала всем своим любимым, как я их всех люблю. И у меня все еще нет дома Интернета. Я не купила какую-нибудь книгу Януша Вишневского, чтобы взять ее с собой в дорогу и читать с широко открытыми, словно ошпаренными глазами.

У меня столько всего «я не…»
Наверное, так же себя чувствуешь, когда умираешь от болезни каким-нибудь раком. Вот – уже и опиаты не помогают. Вот тебе столько еще нужно сделать, а времени совершенно нет… Наверное, потому что Лето – это Маленькая жизнь.
Порознь.

Я все еще думаю о тебе.

А между тем:

«Темнеет – со скоростью света.
Стихает – со сверхзвуковой.
За август – не рву проездной.
Еще целых два часа – лето…»

(с)

Знаешь, у него такой серьезный голос, когда он начинает меня ревновать. То есть вот просто так и почти безосновательно – твои, говорит, проблемы – это теперь наши проблемы, особенно, если тебе кто-то надоедает звонками и письмами. И он говорит это так серьезно и спокойно, словно мы обсуждаем сейчас не мою большую любовь, а хулигана на улице.

Он прижимает меня к себе, хомячит в шею так, что смешно и щекотно, а я добиваю его вопросами «Ты же меня никому не отдашь?» «Я же твоя?» «Тебе ведь со мной хорошо?» Он постоянно удивляется этим вопросам, и говорит, что, мол, да, не отдам, да, ты мой славный заяц, и мне с тобой очень хорошо. Потом деловито душит в объятиях и переспрашивает «А тебе со мной?» Он не знает, какие тараканы бегают у меня в мозгах – но просто я люблю его зверски и мне чертовски больно оттого, что я не могу охарактеризовать этого чувства. Хотя, нет. Вру. Вчера ночью я все это озвучила. Хотя если учесть тот факт, что он хмыкал на мои слова – может, мне повезет это
А) свалить на гормоны, потому что месячные и нервы
Б) свалить на то, что ему это все вообще приснилось, а не я истеричка.

- Натали, ведь два месяца – не срок!
Мне всерьез кажется, что через год будут говорить тоже самое, заменяя сроки.

Я прощаю ему его «Да, я приеду сегодня вечером», и звонки в пять «Зай, скажи, что ты не будешь злиться» - закрываю глаза и выдыхаю «Да, конечно, ты можешь поехать к подруге на день рождения, чего уж там, нет, завтра ты можешь не заезжать, ничего страшного» - и глотаю подкативший к горлу комок. Ведь это же ничего страшного, что я злюсь – пойдет, тем более, я не права.

И ведь что странно – я вполне могу себя контролировать, если твердо знаю – что у него дела, а не вот так, когда он звонит за пару часов, а у меня на работе такая засада, что я сижу до девяти вечера, просто потому что не хочется идти домой, ведь там нет его рук, его глаз, ладоней и ямочек на щеках. Или вот как в пятницу – мне твердо кажется, что я схожу с ума, потому что когда ты просыпаешься в пять утра, он открывает глаза и говорит «Доброе утро, мой свет!», а ты спрашиваешь внезапно «Мы не увидимся с тобой до отпуска?», а он вздыхает «Наверное, нет, зай…» - ну эти слова можно понять только буквально. После двух дней тишины в наших мирах, он звонит после ночной и спрашивает «Ты приедешь?» И опять эти недомолвки и «ты мне не так поняла», «я не могу без тебя», «по-видимому, я не расслышал».

Или вот как мы лежим в его постели, и я выкладываю, что ты пишешь мне смс, а он напрягается, прикидывая, может ли он купить бейсбольную биту по дороге к тебе, чтобы «поговорить по душам и разъяснить все по понятиям». При этом у него очень широкая грудь, на которой я лежу и вспоминаю твои слишком хрупкие по сравнению с ним карамельные двадцать – это смешно, в самом деле. «Дай мне его номер. Я ему позвоню и скажу, что с моей девушкой так нельзя…»

То есть он всерьез ревнует – я же вижу по нему.
Обнимает меня и хомячит в шею до щекотки…
Словам, что он произносит в пять утра – нельзя верить, даже если это имя его той-которую-он-не-может-забыть или наши планы на ближайшую неделю.
Но он не любит меня при этом и «построенье сюжета странно, цель фактически не ясна…»

Это я к чему все сейчас? Потому что август – никаких тебе середин.
Он не любит меня почти три месяца. Я люблю его уже полгода.

Честным с самим собой, можно быть только если ты сидишь голышом на диване с бокалом отвратительного дешевого вина и читаешь архивы. Архивы памяти заполняются входящими, благодаря которым ты можешь испытывать свою нужность и потребность даже в период, когда у тебя ПМС или никого не хочется видеть, что по сути – одинаково.

«Я очень тебя люблю» и «Я высокая блондинка в серебряном платье» – ты закрываешь глаза и вспоминаешь, что уже август, вы так давно не виделись, ты успеваешь пережить перелом пятой плюсневой, четыре выходных на Балтийском море, слова о том, что он любит не тебя, и много алкоголя. А потом Вы просто встречаетесь и пьете вино всю ночь. И вроде бы не было этого неправильного лета, этих трех месяцев непонятных невстреч.

«Ну что ты молчишь» - это тебе было слишком плохо, чтобы ответить на звонок и кто-то разбил стекло твоего одиночества одной смс-кой, просто потому что ты ему дорог.

«Я купила тебе магнитик с Дивеево» - это кто-то думает о том, как тебя порадовать. Пару недель назад, когда я пила водку у К. на лестнице и жалела себя – И. отвела меня в комнату и дала выбрать самый красивый магнитик из «Ледникового Периода». Это значит, что каким бы ты не был психом, как бы ты не боялся поездов и заграницы – тебя принимают таким, какой ты есть, даже если ты плачешь и можешь успокоиться только от мысли, что тебя – точно любят и помнят.

«Да уж, за такое могут и на костре сжечь, чем ты с тобой извращались…» - это ты обсуждал в корпоративной почте всякие Пирожки и их Начинки, то есть твоя Пирожуля забеременела и сисадминам надоело читать весь этот бред, они отобрали доступ к отправке исходящих…

«А ты можешь завтра и в субботу не работать?» - это ты все думала о том, чтобы улететь куда-нибудь на выходные к чертовой матери, а он сказал, что увезет тебя на пикник в какое-нибудь Подмосковье с палатками. И пусть ничерта не получилось, но представь себе эту огромность от одного предвкушения?

«Когда я вернусь, мы обязательно напьемся шампанского или вина. Обещаешь?» - и потом ты две недели сам не свой ужасно скучаешь по ней, включаешь ту мелодию, которая играет, когда она звонит и думаешь, что она приедет и да, вы обязательно напьетесь.

«Звездных ежиков тебе в карман и луну на ладошку, моя добрая фея…» или «Ракушечных тебе снов, мой теплый шелест моря…» - это ты раз, и кем-то любим, как никогда. И этому не мешают расстояния, границы и шестнадцать часов на поезде.

«Я безумно хочу тебя видеть, так что завтра смотрим пороки!» - и он дописывает тебе смайлики в конец сообщения, потому что ты пишешь ему «Я тебя поздравляю, ты не станешь папой в этот раз, но планы на всякое интересное на время нашей завтрашней встречи сокращаются на один пункт». И улыбаешься, потому что он готов гулять с тобой по центру города, покупать молочный коктейль и показывать скульптуру на Третьяке про «Дети – жертвы пороков взрослых».

«Ой, моя девочка, держись. Все будет хорошо. Если бы ты сломала, думаю, ты вообще ходить бы не смогла. Я думаю не перелом. Держись. Люблю тебя. Скучаю» - она за две тысячи километров на черноморском побережье, а ты в июле, на Балтийском море – зарываешь правую ногу в песок, надеясь, что так она будет меньше болеть.

«Как покупались? Как море?» - это волнуется мама, потому что последняя смс-ка была «О Боже, мы пролетаем над морем, мама, представляешь? Оно зеленое и бескрайнее, мам! В самом деле…» и сердце ёкает, потому что ты сидишь на балконе шикарного люкса в Светлогорске и греешь замерзшие ноги у его живота, он улыбается солеными от моря губами и сверлит тебя карим взглядом между ребет.

«Доброе утро, если его можно назвать добрым. Часов сна – ноль. Еду на грязевые ванны, глаза слипаются. Ха, а вы нашли друг друга, путаетесь с билетами. Хорошо добраться и долететь. Напиши мне обязательно!» - и ты улыбаешься, как он взял билеты не на те обратные даты, чтобы отпраздновать этот маленький праздник жизни и моря с тобой, и ты в аэропорту, как и месяц назад, когда вы еще не были вместе – а ты перепутываешь даты категорически и у тебя велики шансы не улететь в Питер, чтобы Ваше первое свидание состоялось как в сказке.

«Круто. Были на высоте 2239 метров, чувство полета, супер. Купалась в Озере Любви. Все желания должны сбыться или в течении года выйду замуж. А ты как? Готова?» - она дразнит тебя смс-ками с самого юга и скорым замужеством. А ты нежишься в его постели и он целует тебя в шею, когда ты отодвигаешься на самый край. Ты жмуришься от удовольствия, а он прижимает тебя к себе еще крепче.

«Доброе утро, мой свет. Еще чуть-чуть и мы в Калининграде. Я очень соскучился…» - веришь, он всегда говорит мне это утром, когда я просыпаюсь на его плече. А в ту неделю мне снилось море катастрофически, оно было синим и другим, как на картинке, что я случайно видела в Интернете.

«Кивишна! Ты когда отбываешь на море?» - это моя Лимонная Женя писала мне из холодного Питера. Просто потому что я напоминаю ей птичку Киви, которая не умела летать и привязывала деревья к скале, с которой Читать далее...

Мне нельзя:
- Смотреть на его бывших. Особенно на фото. Потому что они до чертиков красивые и волшебные.
(по такому случаю был куплен абонемент на фитнесс и посещена тренировка этим вечером - мне кажется, я умираю...)
- Есть на ночь - потому что умирать на тренажерах в этом случае бессмысленно.
- Уходить из дома не проверив, лежит ли в сумке зонт - покупать третий за неделю - это расточительство...

Мне надо:
- Занимать себя чем-то вечерами, чтобы не лазить по холодильнику
- Перестать верить фразе "Можно верить в идеал. Но не соответствовать ему"...

Черт, черт, черт.

В нашем слове "мы" появились новые грани. Мы ужинаем в моей квартире - впервые за два месяца, я готовлю ему ужин, а он смотрит мне в глаза и улыбается, наливая в те самые особенные бокалы, что мне дарили на день рождения в Белоруссии, мое любимое шампанское.

Мы занимаемся сексом на том самом моем синем диване, я прекрасно помню еще то время, когда я плакала от безысходности и думала, что моя жизнь закончилась. И он говорит "Черт, а ведь это было чертовски сексуально". Ну то есть заниматься сексом, не плакать. Ко всему в жизни надо уметь приспособиться. То есть вот я выросла на столько, что мне нравится готовить ему мясо по-французски, пасту под соусом карбонара и покупать пончики с шоколадом на завтрак.

При этом, он надувает сто шариков, покупает килограмм персиков, сам готовит ужин - из тех блюд, что умеет, - и согласен провести отпуск в лучшем городе на Земле, хотя и не любит его чудовищно.
- А как же море?
- Я вижу его в твоих голубых глазах - каждый раз, когда смотрю в них.

Я пишу М. "Я бы ни за что не поверила в то, что он не любит меня, если бы не слышала это своими ушами...". На что моя мудрая М. отвечает "Успокойся, детка. Он поступает как и все влюбленные идиоты. Значит он влюбленный идиот. Скажи ему в лоб, что он любит тебя. Пусть привыкает к этому чувству..." А я смотрю на его ужасно красивую бывшую и не понимаю, что он делает рядом со мной.

Знаешь, это такое чувство, - потому что он всегда обнимает меня во сне. У него очень грустные глаза в последнее время. Но он отмечает наши маленькие годовщины вместе, хотя и не любит этого, он соглашается ехать со мной куда угодно, лишь бы мне было хорошо.

А я забираюсь на свой синий диван с ногами, которые всегда мерзнут.
И очень боюсь, что она снилась ему опять.

Это цитата сообщения Batch Оригинальное сообщение

"Вы твердо знаете, что есть вещи, на которые женщина пойти не может, потому что есть же в конце концов какие-то основы, и главная из этих основ – не платить за любовь денег, это почетный долг мужчины..."

Почётный долг мужчины — это отслужить в армии. "Хотя и здесь есть разные мнения"(с). Плата за любовь — это не долг мужчины, а его отъявленное жлобство, ибо унижает женщину так, как ничто другое. Женщина, за любовь которой заплатили, — редкое по своей ничтожности зрелище. Её, слабую и нежную, грубо и по-быдлячьи унизили — её искренне жаль.

"Любовь стоит денег, как и все хорошее на этом свете".

К счатью, любовь — это как раз то редкое исключение (пожалуй, единственное) из всего прекрасного, которое не стоит ни гроша. Ведь как только происходит оплата, заканчивается сама любовь.

Ну что тебе рассказать? Вот и снова август, никаких тебе середин.
Лето с запахом алых вишен и спелых ссадин.
Столько слов собрать – из впитавшихся в мозг картин –
И ни разу не написать их:

Как счастливые и не мы – уезжают, устав находится в пыли и сале,
Как четыре дня они нежно плавятся на песке.
Как у него пульсирует тонкая кожица на виске.
Как они ни разу не встретились там, в Москве.
Как она волнуется на вокзале.

Как счастливые и не мы – спорят о чем-то важном, а, в сущности, ни о чем.
Как они просыпаются между синего блика сосен.
Как он умеет ее рассмешить: близок, радостен и несносен.
Как его карий взгляд по утру проникает в нее лучом.
Как она в толпе задевает его плечом.

Как счастливые и не мы – строят планы, летят на юг,
Как она не пишет ему полгода, сбивая цели.
Как у Балтийского моря ветер ласкает макушку ели,
Как у нее замерзают ноги в его постели,
Как он тишиной на ее слова замыкает круг.

Ну что тебе рассказать? Ну, совсем никак, например о том,
Как они сидят на закате у самой воды в обнимку, никаких тебе москвичей.
Как ей не хватает порою карих его очей.
Как она ощущает себя ничьей.
Как она соленый воздух хватает ртом.
И как закат их тени дырявит в песке винтом.

Как счастливые и не мы – в первый раз касаются загорелых плеч.
Как он обнимает ее у моря, снимая куртку,
Как он ей звонит иногда, а она не снимает трубку.
Как она садится с утра в маршрутку.
Как она холодеет от этих встреч.
И как он умеет ее беречь.

Или как она ставит будильник проснуться к шести часам.
А он нежно гладит ее по шее и волосам.

Да, да.
Именно так, детка.

Когда тебе больше всего на свете хочется зарыться в себе, в собственную никчемность - то тебе обязательно будут звонить. Ты не будешь брать трубку, и начнут писать. Причем столько раз, чтобы ты ответил. А ты отвечаешь, врешь - видишь, как крутишь человека подобно какому-то жгуту, а он делает вид, что ничего не происходит. Продолжает улыбаться и спрашивает, приедешь ли ты послезавтра. А на твои "нет" говорит, что заедет на работу, просто поцеловать...

Такова сила бытия, мой свет.
Чем острее ты чувствуешь, тем острее воспринимаешь действительность...

Жаль, что все это совершенно не имеет значения.
Совершенно.

Настроение сейчас - Заплаканное

Вот оно, детка. Ты же сама хотела, чтобы все было по-взрослому. То есть никто не предполагал, что будет именно так, когда ты спишь, отодвигаешь на край его постели, чтобы спокойно мочь дышать, он во сне прижимает тебя к себе, ты улыбаешься, и он называет тебя ЕЕ именем.

Это пошлее, чем в анекдоте.
Это больнее, чем могло бы казаться.

Утром он просыпается с виноватыми глазами, и говорит, что твои глаза, как море. Он всегда так говорит. Потому что они голубые и правда как море... Ты целый день молчишь, а потом случается час икс, когда ты взрываешься из-за мелочи, устав истязать себя этими всякими "Ну чем я хуже нее, ведь прошло так много времени, ну-что-мне-еще-сделать-и-как-доказать-что-я-стою-твоей-любви", ты срываешься. Уходишь, не пояснив причины. А он бежит за тобой по лестнице, и обнимает у подъезда.

А потом смотрит тебе в глаза "Это все, да? То есть спасибо за выходные, и до свидания? Ты правда не хочешь меня видеть?" А ты прокручиваешь эти секунды за ночь, когда тебя словно ударили в живот и говоришь "Не правда".

По сути, мой свет - я сказала ему, что люблю его.
По существу - он промолчал "Тебе обязательно нужна любовь?"
Я сказала ему, что он произнес ее имя во сне, а он виноватыми глазами уповал "Ведь она почти перестала мне сниться..."

Так бывает, мой свет.
Я говорю ему, что ты мне снишься - из чувства мести, потому что мне чертовски больно. Я надираюсь вечером вдрызг и плачу у подруги в подъезде, и могу успокоиться лишь после восьмой стопки водки. Он звонит мне целый день - а я не снимаю трубку, чтобы не врать безуспешно "все в порядке".

Он не врет, в отличии от тебя.
Но я не могу перестать плакать и жалеть себя - ведь ничего не изменится оттого, что я точно знаю теперь, что нелюбима. Простыми такими понятными словами, - это как потерять равновесие. Каждый взгляд - пустая попытка ее забыть.

Я, наверное, нехороша. Я не так красива и безупречна, как она. Я не умею чем-то околдовать и заворожить. А моя нужность совершенно не от каких-то высоких чувств.

Все стало слишком сложно, мой свет.
Если бы ты знал, как мне недостает этого ощущения - что тебя правда, в самом деле любят, и ты за это никому ничего не должен. Когда меня в последний раз так любили?

Сейчас кажется, что никогда.
Или всему виной этот чертов август.

Кроме счастья есть:
- зима,
- простуды,
- просто невезенье.

В воскресенье
ты же будешь улыбаться.
И казаться,
между прочим - лучше всех...

(с)