В колонках играет - ласковое журчание
Настроение сейчас - качает

- ...и дальше, до самого-самого края, а потом через него переступить, а потом ещё немного пройти, и ещё, ну и под конец ещё совсем чуть-чуть, и там будет оно. Да-а-а-а... - как удовлетворённо звучит голос его.
- Что - оно?
- Ну, а что ты ищешь? Вот оно и будет.
- Я не говорила, что хочу. Ищу - не значит найду. Я на э т о рассчитывала.
- А поздо! - и улыбается, сволочь, - Ты уже туда идёшь!
Смотрю под ноги. Сказал правду - иду. Потому что мелькает дорога, которая ведёт туда, за край... за край чего? Но спутать невозможно - она самая. Единственная дорога, мощеная водой.
- Мне неуютно здесь, отпусти. Отпусти, кому сказала! - страшно.
- Смешна-а-а-ая! А зачем было желать? Зачем было ныть "Ну пожалуйстапожалуйстапожалуйста!"? Смотри - объект вожделения уже в руках... зачем отбросила? Он вернётся - ты же его ЖЕЛАЛА.
Я уже не могу выносить этот счастливый ублюдочный смех. Почему нельзя хотеть и не получать? Рано или поздно перельюсь через этот самый край вместе с мощёной дорогой и буду падать. Пока не проснусь...
---
Сессия. Нормальная такая сессия, три экзамена, ну, ещё курсы на этот раз. Учись себе и радуйся. Или не радуйся...
О т к у д а в д р у г с т о л ь к о в о д ы ? Отовсюду, не прекращаясь, не делая перерывов на "покушать", не имея совершенно никакой совести - всё льётся, льётся, льётся. Я стою на воде, опираюсь о воду, сажусь на воду, ем воду и запиваю ей же, потом читаю воду, учу воду, водой накатывает усталость, я моюсь водой, вытираюсь водой, одеваю воду, неаккуратно роняю себя на воду, укрываюсь водой, сплю. Во сне - вода, и дышу я водой. Поснулась. Догадалась - посмотрела на себя в зеркало (зеркало, кстати, тоже вода).
Так и есть, и я - из воды. И всё так непостоянно, меня шатает, я не могу быть ни в чём уверенной. Водяными когтями сдираю водяные обои. Хочу стать камнем. Камнем, который не из воды.
Мне кажется, или остальные не колышутся на волнах? Возможно, обман восприятия, вода не способствует адекватности оного, но остальные явственно монолитны и непоколебимы. У них под ногами - земля, дышат они - воздухом, едят еду, пьют коньяк, спят с закрытыми веками, через которые им ничего не видно. А "ночи...", как известно, "...созданы не для спящих" (с).
У кого-нибудь из присутствующих нормально функционируют рецепторы? Я всё же хочу узнать, даже если мне лично это ничего не даст - есть в мире что-нибудь кроме воды? И где?

В колонках играет - Karunesh
Настроение сейчас - всёещёновогоднее

Новогодняя ночь была великолепна. Она стала первой ночью этого ужасного, казавшегося бесконечным декабрьского дня. Пользуясь случаем - все мои одноновогодники, такие, как: Ашура, Саймон, Эккертан, Танюшка, Костик, Мерк, Данид. Я вас искренне обожаю, спасибо вам!

Пришла из дома домой. Организм подал голос и потребовал праздника и себе. Я наконец-то поняла, где был спрятан здорову-у-у-у-ущий кусок моего личного счастья. Там, по ту сторону. В снах. Я спала 20 часов подряд. И встала совсем-совсем счастливой.

...по заснеженной дорожке. Он идёт рядом и тихо разговаривает с облаками. Не поэтика - он к ним так и обращается: "Эй, облака, вы чё?"... Вихрь разноцветно-разодетых девушек. Первый раз их вижу. Очевидно, лучшие подруги, все восемь. Идём покупать мне платье. Меня одевают в нечто странное. Говорят, Prada. Я не буду спорить - нет сил, ведь он так близко. Он на меня совсем не смотрит.
Выходим из насыщенного парами дорогих духов бутика. Подруги уже водят хоровод вокург пластиковой ели. А мы с ним идём дальше, дальше - за многоэтажный дом, направо через детскую площадку - в лес. Я иду в длинном, волочащемся по заснеженной земле платье. Он идёт в заячьей шапке и как будто в другом мире. Высоко, неправдоподобно высоко, там, где уже нет кислорода, летают птицы. Он не проваливается в снег. Он сам - снег, плоть от плоти, кровь от крови. Да, и у снега есть кровь, иначе он бы не смог дышать. А я по колено, а мне тяжело идти. Я матерюсь и с ненавистью продираюсь сквозь живые ветви живых елей. "Пластик лучше?" - спрашивает он. Я рычу и скалю клыки, но иду дальше. Бесполезно спрашивать у него, зачем я за ним иду. Я уже тысячу раз это спрашивала. Он не ответит. Самое большое, на что можно рассчитывать - пожелание подумать. Он прекрасно ведь знает - я при нём не умею.
Поляна. Вся под мятным соусом тумана. А там, в тумане, есть кого боятся и есть над чем плакать. Я смотрю на Луну. Луне не нравится это идиотское платье. На этот раз он мне всё объяснит. На этот раз я пришла сюда, на этот раз я не сбилась с дороги, не отстала. На этот раз ноги болят по-настоящему, на этот раз снова страшно...
Я не могу бежать, но двигаться ещё могу. Я хочу подойти к нему и потребовать. Кричать, биться в истерике, но вытрясти из него чёртов ответ. Сколько можно? Сколько лет я буду ходить за ним, не понимая, почему не развернусь и не уйду обратно к спасительному пластику? "Отойди, ты горячая" - испуганно отстраняется он. Я смотрю на свои руки. С них стекает серебро.
Я теперь поняла. Я снова не получу ответа.
Сажусь в снег и смотрю на Луну. Она улыбается - на мне больше нет идиотского платья. Слёзы замерзают раньше, чем успевают скатиться по щеке. Я чувствую, как движение во мне замирает - я замерзаю. А вот и он - уходит обратно. Вернётся, я знаю. Дожить бы до этого. Нет, насмерть не замёрзну - проснусь непременно раньше...

Организм ликует. Отоспалась за всю неделю. Разные люди обещают, что этот год станет годом перемен. Нет, ещё один год перемен я боюсь не выдержать.

С наступившим-таки, господа! Всем по потребностям, всем новых способностей, всем по цистерне счастья - я угощаю, у меня много =)

В колонках играет - "You have a message, master..."
Настроение сейчас - эгоистическое до костного мозга

Я умнею с катастрофической скоростью. Скоро я дорасту до уровня Сократа. А может быть, и перевалюсь через этот рубеж, издав громкий "плюх" при падении с бетонного забора. С каждым днём я всё отчётливее понимаю, как же мало я понимаю. С такими темпами в Новый год я войду без понимания вообще. Как лететь на реактивной ракете класса "земля-земля"... вжжжжжжжжжжжжжжжжж...БУМ. Вот что ждёт при приземлении. Или она не наращивает скорость? А, ни разу не важно...

И ведь фонарики, ель имени Муниципалитета под окнами, снег и прочая атрибутика. Тем не менее даже жирафам грустно. Всем. Жирафам всего мира сегодня ночью было грустно. А мне - нет. Я - патологическая эгоистка.

У людей - температура и болезнь. Понимаю, что они ждут моих слов, моей улыбки, хоть чего-нибудь моего. Но вытрясти из себя ничего не могу. Всё позитивное поглощается организмом в неизвестном направлении на неизвестные нужды. Поэтому позорно и трусливо молчу и скрываюсь.

И везде, везде - чужая. Я не могу отделаться от этого ощущения. Мне уже хочется взять автомат и перестрелять ко всем чертовым родственникам все ощущения, авось, в нужное попаду. Уже пляшут в глазах кровавые мальчики. Представляю, как моей чужеродности оторвёт голову. Не могу не наслаждаться этим воображаемым зрелищем.

Поперёк горла стоит надежда на спокойствие. Кашляю частично от неё, частично от пресыщености. Хочется нести в мир доброе, светлое и вечное... смотришь на то, что принесла, понимаешь, что оно злое, тёмное и с истёкшим сроком годности, и смущённо запихиваешь это ногой под диван. Какой, однако, большой диван! Столько под него влезло... Или это были разные диваны?

Ай-яй-яй, как муторно от погружения в себя с аквалангом. Но акваланг пока что хорош, пока что справляется. Надолго ли его хватит, хотелось бы мне знать? Нет, бессловесное творение рук человеческих не ответит...

Обещали мне вот тут давеча скользких рыб... Почти угадали. Только их в этой мутотени всё равно не видно. Но я чувствую их присутствие. Нутром и копчиком чувствую. А ещё кости ломит. К дождю, наверное.

Да, все люди - эгоисты. С каким радостным блеском в глазах я это обычно проповедую. Не обижаюсь ни на кого, радуюсь любому опыту, благодарна злокозненным врагам и равнодушным созерцателям, а более всего - доброжелательным друзьям с необратимыми катастрофическими последствиями. Так почему же свой эгоизм воспринимать так тяжко? Почему плеваться кислотой хочется, почему смотреть в зеркало противно? Почему практически невозможно простить себе то, что другим прощаешь искренне и, как говорится, с полпинка?

Хочется выйти в заснеженное поле, встать лицом к ветру (о, Боги, какая банальность!) и орать, пока голос не потеряешь: "Что за нафи-и-и-и-и-иг?!!"... Ещё бы ответил кто...

Настроение сейчас - + -

Вам скучно, господа? Протестируйте кусочки бытия на полярность. Захватывает.

На улице – весна. Это тепло для декабря, это тепло для меня. Это тепло для растений, это тепло в принципе. +1 по ненаглядному Цельсию… А пальцы холодные, будто претендуют стать частью души.

Хочется зажать в ладонях то, что осталось, зарыться глубоко-глубоко, а место для рытья выбрать далеко-далеко, где не ходят люди, где никто не нашёл бы никогда… Не возжелай ты всей душой огромных неоновых указателей "Скрылась от всего мира ТУДА -->". А ведь возжелается. Уже возжелалось.

Всякие разные… Хочущие меня слышать и просящие о молчании, зовущие и гонящие, обижающиеся, обижающие и даже обижаемые (да-да, мной, пинайте меня повдохновенней), солнечные и песочные, кричащие и тихие (как зори здесь...), требующие и выполняющие (молодцы какие!), уже незнакомые и ещё набившие тягомотную оскомину... Ни одного повторяющегося лица. Как я всех их запомнила?

Когда слова – противоположность смыслу, а дыхание – почти смерть. Когда из снов не хочется возвращаться, потому что Явь зыбче и фантомнее. Когда у чего-то есть только начало, у чего-то – только конец, а у тебя – лишь сиротливая длительность. Когда от умиления хочется плеваться. Когда хорошо – это не до конца выздоровевшее плохо. Когда со стенами не о чем говорить, зато есть о чём молчать.

Живу. Живу так полно, как могу. Могу достаточно, но... Грустно с причинами и без. И даже просто – грустно. Сегодня: маленький, полупрозрачный, мягкий, мигающий оранжевым светом кубик, который пахнет КУБИКОМ и немного мармеладом. Искренняя улыбка на лице и много-много счастья. Мечта идиота come true. Что там жизнь, когда на одной этикетке – "For ages 6+ years", на другой - "Для детей от 3х лет и старше"? Как быстро мы взрослеем...

Всяко. Никак.

Блин-пельмень...

Настроение сейчас - прямоугольный кусок ткани в узкую полоску, синий

Что только не служит причиной стихотворений порой... Вот, не далее как вчера добрый человек подарил мне фразу (если честно, выпросила :) ), а сегодня был всплеск эмоций по поводу своей полной несостоятельности на занятии по химии. Мысли в голове странным, противоестественным образом наползли друг на друга, события сложились и дали нечто новое. А вот и оное.

Сбита точка прицела,
В небесах - запах гари.
А ведь тело хотело...
Кто же даст ему, твари?

Крик Шамана гортанный -
Только мимо все стрелы.
Тело стелется плавно,
Злые пальцы у тела.

Радий плавится в тигле
Под надзором коринфян.
В теле острые иглы
Растекаются лимфой.

И вводить не устали
Злые пальцы пробелы...
Кто же даст себе, твари,
То, чего хочет тело?
-----
Слегка пугают количества сшитого и залатаного в последнее время. Все пальцы исколоты иглами различного диаметра... пожалуй, даже могу сказать, что какой зашивала. Напёрстков, конечно, в обозримом будущем не предвидится. Одни заплаты в глазах мерещатся. И немного стежков.
Мораль: не надо делать сразу столько дыр в своей жизни. Иначе заплаты не успевают прижиться и выглядят противоестественно...

Настроение сейчас - Все мои знакомые психотерапевты говорят, что оптимистичное...

Есть в математике замечательная вещь, моя любимая - пустые множества. "Х (aka икс) принадлежит пустому множеству" - этот ответ всегда повергает меня в сладостный и благоговейный трепет. Что угодно. С этим иксом можно делать в своём воображении всё. "Про элементы пустых множеств мы можем сказать что угодно" (с).

И нет лжи. Ну вообще нет, ни малюсенькой - самой что ни на есть микроскопической. Ни намёка. Ни подобия признака присутствия намёка. А сколько пустых множеств у каждого в жизни! "Я знаю лишь одно - как мало я знаю" - сказал как-то в погожий античный денёк Сократ. А я знаю ещё и второе - как же мало у меня есть. Особенно по сравнению с тем, чего у меня нет. И всё, чего у меня нет - это пустые множества данных объектов в моей жизни.
Что угодно. Я могу сказать что угодно про всех живущих у меня в квартире слонов. Они даже могут быть R-стратегами. Ну, скажу. Ну, позабавлю народ.
Про всех моих знакомых психотерапевтов тоже могу сказать что захочу. Они могут дружно, всем своим пустым множеством быть полностью со мной согласными. С профессиональной точки зрения. И эти мои слова обретут вес. Пустое множество начнёт весить.
А волшебная формула "Все, у кого я спрашивала..."? И глаза честные-честные. "Да не спрашивала, у кого бы ты такое спросила, да ты про уроки на завтра у одногруппников не можешь узнать - трясёшься вся! Спросила она..." - а ведь не произнесёшь такого. Не врёт человек. Все, у кого спрашивала, действительно... Это я знаю, что их попросту нет. А кому-то придётся согласиться под давлением своего внутреннего: "Все, кого она спрашивала... А ты что, левый? Ненормальный? Особенный?" (последнее - самое страшное. Поняла по выражению лица, которое говорило это про меня).

Господа! Может, ну его, то, что у нас с Вами есть? Может, то, чего нет, гораздо лучше и гуманнее? Может, станем обмениваться целыми сочинениями на тему "Как я провёл лето в Космосе", может, станем обходить стороной шкафы, в которых лежат трупы всех, кого мы убили? И творить, творить себе прекрасный пустомножественный мир, в котором всё только так, как хочется, а главное - правда? И так к этому идём уже пятнадцатимильными шагами с места за полторы секунды.

В колонках играет - Аквариум
Настроение сейчас - задумчивое

Деревья роняют на землю одежду,
Ягнята спешат побрататься с волками,
Глаза осторожно находят в тумане
Глубокие признаки исчезновенья.

Яичный желток в замутнённом стакане
Не хочет стареть и не будет цыплёнком,
А кошки игриво ползут под кровати,
И нету на них ни управы, ни рая.

Красивая зелень, тяжёлая плесень,
А разница стёрта, граница размыта.
У лопнувшей лампы сегодня поминки,
У злобных соседей сегодня нирвана.

Почти пирамида, уже не в исподнем,
Для глины – родная, для неба – невеста.
Нет места для дров, но есть место для ямы.
Камин умирал. Возвращался хозяин.

Настроение сейчас - сытое

           Сегодня – первый раз, Вадь. Первый раз я смотрела на тебя и чувствовала. Не боль, не жалость, не голод – просто не думала, а чувствовала. Тебя, наверное. А ты… Как многое можно узнать, когда осознание того, что терять уже нечего, сменяется в глазах человека чётким перечнем того, что же именно уже нет возможности потерять. До этого – такой слабый, такой надеющийся, на всё готовый. Но вот пришло – и спокойно, размеренно, уверенно, обоснованно – что же именно ты обо мне думаешь. Может, правда. Может, лишь для тебя, может – вообще. Очень много грязи. Столько во мне точно нет. Просто не влезет.

 Ты, конечно, не заметил, ведь ты настоящий литератор, и свой праведный гнев ты попутно оценивал на предмет высокой художественной и стилистической культуры. Наслаждался лаконичностью формулировок, ссылался на авторитетных людей. Оттачивал каждое слово, каждый жест невыразимой душевной боли и обиды. Ты не заметил, но я дышала тяжело и часто. Не волнение – просто я первой правдой упивалась, как первым снегом. Её было так много, а от тебя – ещё и непривычно. Как оказалось… Весёлые кошмары наяву – насытилась до отвала, аж зубы сводит. Пришлось потом сладким заедать. Я сожрала восемь пирожных. Я не люблю сладкое. Меня от них тошнит. Но твоя правда всё равно чувствуется, так она была обильна.

Бурный поток, словно плотину прорвало (конечно, ты бы сказал, что я банальна) – и ведь ничего в мире не сошло со своих орбит. Просто я сказала Первое Искреннее Слово тебе. Прощай.

 

Сегодня… Сегодня.  Сегодня мне не снилось кошмаров. Первый раз за несколько лет. Ещё одно Искреннее Слово (не первое, не второе… я уже перестала считать) – Саймону. Спасибо.

Настроение сейчас - благодарное

Быть может, в языке другом
Весну рифмуют с утюгом.
И поэтессам снятся сны...
Да-да... об утюгах весны... (Бонифаций)

Надоело. Надоели банальности. Надоели избитые-истасканные образы. Другие ладно - так они легче. Но сама, сама-то! Себя-то я прекрасно воспринимаю в любом случае. И, тем не менее, разговариваю с собой штампными оборотами. Ну и что, что всё равно больше никто не поймёт? Я-то понимаю! И мне-таки надоело в который раз слушать, как сознание вещает чего-то там про синее солнце...

Наверное, нужно расширять активный словарь своих идеолектических эпитетов. Но: допустим, вякнуть я могу много чего. А будет ли отклик в душе? Ведь сказать что-то, претендующее на роль нового речевого лакомства, совсем не просто. Это должно быть не только околохудожественно. Это должно быть по вдохновению. Сравним: именитого поэта тошнит от собственного стиха, завевавшего первое место на конкурсе, ибо написано было сие под формат конкурса, а не под формат поэта. И недалёкий такой мужик, упоённо цитирующий друзьям: "Выплываем мы с Витьком и червями на середину озера - а там такая красотища! Я такой, короче: "Бля-а-а, закат, нах!" А Витек...". Вдохновение - это не качественная характеристика созданного. Это показатель эмоционального наполнения.

Наверное, я именно поэтому так часто перенимаю у людей фразочки. Ведь всегда приятно повторять то, что хорошо легло не только на голосовые связки, но и на матрицу воображения. Ситуация - вас двое - он сказал - ты воспринял. И порадовался этому восприятию. Только людям чаще всего жалко свои кровные. И не только деньги. Мысли их в этом случае резво текут по одному из двух направлений:
1. Бу, чё это она нас передразнивает? На себя бы посмотрела, какой бред несёт! И мы же молчим! Нет, мы до её уровня не опустимся! Мы молча надуемся и будем с кислой физиономией чего-то там бухтеть. Небось, не маленькая, понимать должна! (иногда, правда, и опускаются до моего "тварного" уровня).
2. Нет, господа, право, какое уж низкое коварство - полудохлого веселить, но она и это превзошла. Как можно так бессовестно нас цитировать? Она бы не сказала такого никогда в жизни, а туда же - примазаться, погреться в лучах славы... Она слышала про авторские права? (и тоже молча обижаются).

Плюс редко, редко когда можно подцепить действительно вкусненькое выраженьице. Разные вы. Разное состояние.

Вывод: благодарю. Благодарю мироздание за мой собственный, ещё не мёртвый, а очень даже живой, язык фантазии. Благодарю за все накопленные мной за жизнь личные и не очень "утюги весны". В том числе и за набившее оскомину синее солнце... Кто сказал, что кисленько - это плохо? Пожуём ещё...

Настроение сейчас - лучше бы никакого

Кому? Кому сказать? Кого просить: "Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, храни их всех!"?

Почему они не видят, что есть выход, и не один? Почему такая закольцованность сознания? Кто их этому научил? Какая тварь?
Они приходят за помощью. Они тихо стучатся в дверь. Они входят, робко берут в руки чашку горячего чая и садятся у камина. И мягким, грустным голосом доказывают мне, что они под дождём, что им холодно и мокро, и этого не изменить. Да ведь комната, и камин, и чай, вам что, не нравится мой чай, я ведь так старалась? Не слышат...
- Ладно, дождь. Возьмите зонт, у меня есть про запас! Не нравятся мои - я знаю место, где можно выбрать любой зонт на Ваш вкус!
- Зонтов нет. Есть только дождь. Так что с этим можно сделать?
- Не хотите зонта? Не нравится мой чай? Здесь в округе много домов, Вы можете постучаться в любой. Я не знаю, откроют ли Вам в ЛЮБОМ, но вот эти люди...
- Нет больше домов. Чай твой отдаёт шваброй. А твой дом скоро обрушится. Что делать-то?
- Ммм, ну хорошо же... А полюбить дождь? Вы пробовали полюбить дождь? Так звонко капли по лужам, и так ласково, так свежо...
- Какие ты несёшь глупости. Так что же делать, я тебя спрашиваю?

Мои ответы не бесконечны. А они тяжко вздыхают и снова выходят на улицу. И никогда здесь не выглядывает солнце. Может, есть кто-то, кто может им помочь? Скажите мне, кто он, чтобы можно было прибежать к нему, упасть на колени и слёзно умолять: "Храни их всех! Не только умных, не только правильных, не только красивых, не только любимых. ВСЕХ храни!"...

Настроение сейчас - весьма

Когда заблудшие, но всё так же горячо любимые сыновья твоей души возвращаются, неумело и грубовато стискивая в объятьях, радуешься. А потом: душа ли резиновая? Ты им место ли оставила у камина и молочко в блюдечке? У них давление, у них нервы, у них - новые они. Не бросишь: как можно, когда такими глазами до самого дна? И приходится расширяться и растягиваться...
- Посторонитесь, господа, посторонитесь! Ну что вам, малёк подвинуться лень? Мне для чего? Нет, ну вы это слышали? Душа, говорю, не влезает на верхнюю плацкарта...

Разноцветным перламутром
Лепестки на серой ветке.
Я проснулась этим утром,
Что бывает очень редко.
В это утро - улыбалась,
Поняла, что я - живая,
Что ещё не ходит старость
От забора до сарая.
Что голодного - накормим,
Что замёрзшего - пригреем,
Что нельзя делиться штормом -
Есть же гордость у Борея.
Поняла - я так беспечна,
Что могу не видеть улиц.
Что в моих ладонях - вечность...
А под вечер я проснулась.

Ну и пруд по каплям собирается летом под мостом, ну и вы стоите все передо мной, а я в стороне...
Ах, я ничего, ничего, ничего уже давно не понимаю. Где радость, спокойствие, фейерверки? Где радость, активность, стройность? Где радость, подъём, творчество? Я не понимаю, кого я люблю, кого хочу, а кого ненавижу, хотя он этого не заслужил, и действительно ли он этого не заслужил, а если заслужил, то чем? А если всё-таки не заслужил, то не заслужит ли в ближайшем времени, если его, конечно, не собьёт машина насмерть? И почему музыка – это так хорошо, и книги – это так хорошо, и природа – это так хорошо, а вот жизнь – это так никак. И почему так хочется чего-то, но его не будет, зато будет то, чего не хочется, и оно тебя ненадолго порадует, но уж слишком ненадолго, а то, чего хочется, не порадует, ведь его не будет, а порадовать оно могло бы очень сильно, не в пример сильнее того, что будет. И почему потом станет горько, потом – всё равно, потом – опять чего-то захочется, и опять его не будет. Или покажется, что вот оно, желаемое, ты его схватишь, но это окажется не оно, а то, что всегда и бывает, только в новом фантике. И мне очень хочется плакать, но всё так смешно вокруг меня, что плакать не над чем, и я уже почти ненавижу людей, которые меня веселят – ведь они веселят меня историями из моей собственной жизни, и мы вместе над ними смеёмся, а потом мне хочется плакать, но над всем, над чем можно поплакать, я уже посмеялась. И остаётся только начинать грызть ногти. Или выйти голой на лестницу, но это уже было, а плагиатом я не занимаюсь, да и грызть ногти – это тоже уже было, так что остаётся только ждать. Ждут все, но это и спасает – невозможно украсть у всех воздух, конечность существования и ожидание, ведь они всехние – и ничьи. Никто и никогда от меня этого не услышит, а я бы очень хотела, но слишком велико искушение заплевать человека за свои же слабости, слишком хорошо знаю я механизмы формирования самооценки, слишком опасно давать кому-то ключи и отпечаток для идентификации от своей души. Слишком банально страдать, слишком это пафосно и без постмодернинки, слишком по-детски и по-девичьи, и поэтому будем ржать в лицо всем, кто в нас плюнет – чтобы им казалось, что нам так же весело, как и им, втаптывать в асфальт свои переживания. Себя. А то что это за снобство, господа – не позволять себя унижать? Нам таких не надо! Вот повесьте на позорный столб и закидайте камнями всё лучшее, что в вас есть – и тогда мы признаем вас своими. Мы дадим вам слово, мы вас выслушаем, но попробуйте только сказать что-то светлое и романтическое – на дыбу! Попробуйте только заикнуться о том, что у вас есть слабости, которые вы называете чувствами – на костёр! Попробуйте попытаться осмелиться заявить, что вы желаете захотеть выбраться из дерьма, в которое мы вас пихнули – на кол таких, на кол! Улыбайтесь, и мы тоже будем улыбаться, и никто никого не тронет, и скоро вы и сами будете кричать "Повесить!" тем, кто не смеётся, когда вы на них морально ссыте. Ой, повеселимся мы тогда! Ой, построим из себя интеллигентов! А потом мы уйдём из этой системы, потому что она нам так же противна, как и вам. И мы будем нормально жить и радоваться. А вы – нет, потому что мы вам этого не позволяли. А вот сдохнем мы – так занимайте нашу нишу, у вас будет ещё лет пять. И плодите очерствение дальше, откладывайте яйца скорби – ой, что это мы, так ведь говорят только пафосные и глупенькие подростки, а мы скажем нормально, по-взрослому – срите нашим дерьмом на головы ваших знакомых, да, это мы хорошо сказали, потомки нас не забудут. Они будут нас цитировать и тихо писать кипятком от гордости приобщения к нам. А потом, глядишь, и сами выдадут что-нибудь этакое, и будут гордиться уже приобщением к себе самим, как вот мы сейчас.
Тьфу, самой противно. Уж лучше совсем не думать.