однажды мы напились и пришли к выводу, что все фильмы на Земле о любви. если и не о той, которая спасает, когда нет воздуха, прижимает к дереву и хватает за руки, и когда долго осторожно пальцами по лицу, а потом, если нарисовать крест на теле - на расстоянии от плеч до бедер - то как раз в центре, вот в этой точке начнется такая буря, что можно будет услышать ее даже сквозь самый громкий крик. если не об этой любви, то, в любом случае, о любви человека к какой-то миро-единице. большой-маленькой, важной-мелочи, приятной-отвратительной, - нас это не касается. просто если в чем-то и быть смыслу, то только в любви.

сегодня ночью у меня появилась на правой руке стигмата, а это значит, что знания мои не подлежат сомнениям.

пили мы, конечно, много. и каждый раз достигали определенного вывода - в зависимости от достигнутого состояния. и достижения наши были, пусть, и не из этого космоса, совсем уж бесполезные, но нам без подобного рода ощущений реальности никак нельзя, иначе чем вообще питаться?

все та же тема о людях. необходимых физически. думаю об этом постоянно, находя новые подтверждения этой своей теории о вытягивании за. то, что никто никого никогда не поймет до конца, я знала уже давным давно. не укладывается в голове только, почему с некоторыми людьми можно говорить даже на двух всем известных языках и не понимать ни слова, а с другими людьми можно говорить на только что выдуманном языке и обалдевать от количества перерабатываемой ежесекундно информации. странные люди.

[510x480]
совсем спокойно, ни одного резкого движения, только мягкие deftones сглаживают углы и неровности - моя теплая оранжевая комната снова меня приютила, подарив умиротворение, сон, любимые сумерки и деревянный пол. пробегаю пальцами по стенам, каждый миллиметр мой, - тут все, как всегда.

отогреваюсь.

набираю воздуха перед очередным сумасшедшим рывком - я вернусь теперь уже на круги своя. и мы зажжем этот город. мы зажжем нашу жизнь. мои девочки безголовые.. что еще нужно,)

умещаясь на узеньком пространстве, я гипнотизирую глазами угол. но его огибают только бесполезные незнакомые.

это, конечно, не такое широкое счастье, которое у меня осталось дома, но не менее комфортное уже. дело в том, что нужно находить во всем свои плюсы, - а я и нахожу. но уже даже не знаю, где мне лучше. и неважно, чем заниматься - испуганно искать в пачке последнюю сигарету, общаться в аське только смайлами, критиковать чужую безучастность или разговаривать во сне, - главное не чувствовать себя при всем при этом лишним, не к месту. иначе - пиши "пропало".
все абстрагировано и относительно. но сколько смысла это имеет для меня, ах!

нужны люди. свои люди. пусть они и чужие, но свои. к которым постоянно тянет, с которыми хочется быть. пусть они больные, пусть наркоманы. а, может, они религиозные фанатики. или сдвинутые кандидаты каких-нибудь-неважно-каких наук. соль в том, чтобы когда ты находишься на грани, и уже не ждешь даже весну, они вдруг появляются невесть откуда и вытягивают тебя за легкие, за ноздри, за губы, из той ямы, куда тебя бросили какой-то конкретный человек, либо весь свет, либо обстоятельства.

в один момент я почувствовала, что нащупала оттепель. и пусть у меня было сокращение мышц, но теперь я хочу ее вернуть. из-за этого смотрю исподлобья, говорю какие-то невнятности и плюю на обязательства. потому что я поняла, где могу найти свой выход. только этот выход находиться в таком месте, откуда выхода уже нет. я согласна.

да, я повернулась на этом, да. да-да-да. сизокрылые мои голубки, да пошла нахуй эта мораль.

кое-кто кое-где поселился.
во-первых, поселилась у меня в подъезде тетечка, незнакомая мне. она развешала на батарее носки, много матерится и спит. а еще спросила у меня, сколько время. а я сказала, что без пяти. хотя было без десяти. сейчас сижу и не понимаю.

а я еще растерянно так стояла посередине комнаты, не зная, куда приткнуться. а комната пустая.

а еще поселился у меня кто-то между трещинками на губе. при каждом моем затяге он громко и именно сокрушительно свистит. у меня даже барабанные перепонки полопались.

нельзя ходить в магазин сейчас. я пришла туда и жутко тупила. такое ощущение, что стояла у полки минут 15. и ничего там не взяла. а еще я очень шугалась. а еще я пошла вообще-то же в магазин что-нибудь купить поесть приготовить, а то в холодильнике только банки разные. только вот я не купила ничего, кроме мармелада, печенья и груш. ни то, ни то, ни то не люблю. а деньги все потратила.

но только я вот сейчас сижу и думаю, что такое со мной: это меня все еще прет, спустя уже 12 часов? боже ж мой. я смотрю на часы - 16.08. смотрю опять - 18.37. смотрю еще раз, а уже 20.12. где я вообще?

а в голове у меня, кстати, драм. я пропиталась драмом. и потратила только что половину своего месячного трафика на то, чтобы скачать все 35 серий мультика "шесть с половиной". утекаю.

[336x403]
и тут дверь закрылась, а я - моргнула. а когда снова открыла глаза, то увидела, что двери больше и нет вовсе. есть только квадратная комната, комната-куб, из щелей которой на нас ползут ракообразные. но что самое странное, я не хотела никуда оттуда деваться, я хотела, чтобы это продолжалось навсегда теперь - из-за дыма ничего не видно, кроме узорного куба, а мы смеемся, громче, потому что понимаем друг друга лучше кого бы то ни было. нам даже говорить на надо, - мысли тянутся из ушей навстречу к самим себе, как магниты, отталкиваются, но обратно в голову им уже не попасть, так что они остаются висеть в воздухе, маскируясь под дым, под синие туманы, под черные окна и 5 часов утра, которые я благополучно пропустила, глядя на вверх кудрявую челку и длинные ресницы, на склеивающиеся губы, - обторченный романтик, лучше бы он молчал - теперь меня в него закрутило, я в воронке, лечу по кругу, Уже, Уже, но не слышу ни слова, приходя в себя то каждые десять минут, то каждый час, то каждые 3 часа - это уж не знаю, от чего зависит.
комната-куб, комната-куб.
а дальше - утро зимы, автобус-ракета (как же я не хотела оттуда выходить), пустой крас.раб., и мы скрипим тем, что там у нас под ногами, - любим весь мир, потому что за руки держимся и потому что почти 8 утра, а всю ночь мы курили гашиш.
и конечно, сны. где-то между летом и зимой, днем и ночью, реальностью и фантазиями моими навязчивыми. но я же на самом деле знаю, что мне нужно! алло, фон?

- я хочу понюхать его кофту
- да, я тоже.. давай!
- подожди, я боюсь, что у меня руки слишком медленно двигаются и что я не успею ее убрать, если кто-то зайдет

[448x336]
скачками
скачками сквозь будни
вена на шее бьется как сумасшедшая, - это я так мечтаю
меня тянет вперед, тянет отсюда
зажмуриваюсь изо всех сил, ресницы дрожат
это чтобы притвориться, что я не замечаю ничего вокруг
чтобы пропустить ледяной ветер и порошу
толкнуть ногой дверь, которая все мне тут загородила,
заставить быть по-другому
скоро все будет по-другому

я выдыхаю воздух-кипяток,
леплю из него в воздухе твердый мягкий комок
открываю окно
и изо всех сил
изо всех сил вперед его швыряю
сшибая снег и накреняя деревья
пугая крыши и окна
со скоростью света через трамвайные пути
через мост
через хххолод
крича - напевая
он полетит и спасет меня
спасет город и весь мир

и мы в ответ начнем прыгать и улыбаться
улыбаться и петь
петь и плакать
и тихонечко-тихонечко уйдем
вдоль по набережной
в пальто и про пальто
и это будет наше все.
наше В-С-Ё.

разговоримся не только во сне.
я больше не хочу разговаривать во сне - ни одна, ни с кем-то.
вот будет весна
вот будет весна...

я отсчитываю дни. это очень в тягость, так тяжело, почти невозможно. даже не хочу предполагать, откуда черпаю граммы сил - голову сломать можно, а ответа все равно не сыщется.

и только собачьи следы, которые безнадежно замуровали в асфальт этот чертов серый снег.
и только голые ветки, которые безвыходно изрешетили мое окно - я не вижу сквозь него солнца.

борщ куриный. одна штука.
поварешка полная. три штуки.
сигарета тонкая. бесконечное количество штук.
голова грязная. пол штуки - мыслей позитивных в наличии не имеется.
зима уничтожающая. девяносто маленьких, но очень длинных колючих штук. ебаных колючих штук.

и ни у одной песне о дожде не хватает нот, чтобы освободить меня.

я стала одна. я свободна?

красивые яркие люди. нас разделяет слишком толстая, явная и, ощутимая для обоих сторон, стена.
разные флаги под небом. миллионы и разные. разрозненность, которая неразделима с гармонией. внутренний баланс, который вот-вот готов взорваться. зимняя лавка в полной темноте, которая в любое время суток и года все равно будет ассоциироваться только с весной и закатом. я хочу выть, насколько это возможно, рыдать, как только это бывает, стоять на коленях, опустив голову на землю и не видеть больше ничего вокруг, потому что только сейчас, неужели, я поняла, насколько сильно облажалась: все это время я думала, что суть любви кроется в человеке. поэтому я боготворила его, идеализиовала те нескончаемые месяцы, целую вечность и моменты. я вкладывала в это всё смыслы, которые только могут существовать, - ведь если нет смысла в этом, то смысла нет ни в чем.
смысла нет ни в чем.
- ворона меня разлюбила.
- у нас в лесу таких законов нет - то любила, то разлюбила. мы ее опять любить заставим.
- волк, заставь, пожалуйста. плохо мне без нее.
- без вороны?
- без любви.
я хотела его поцеловать. снова в первый раз, снова первая. спустя четыре года.
но поняла, что не могу.
при том, что я могу проглотить таблетки и запить водкой
могу вылизать спину
могу написать кучу больных и банальных стихов
могу смеяться до слез
могу напиваться еще сильнее
могу покраситься в черный
и проколоть язык
могу раздеваться на крышах, и не только
могу врать, заранее обрекая себя на разоблачение
могу остаться навечно "максимум 15"
но я больше не могу его
суть любви не в человеке. суть любви в любви.

мыши уже совсем отчаялись, так что молча висят, избиваемые ветром, на своих веревках, и даже не мечтают о каком-то счастливом завершении праздника - пьяные дети будут ползать под елкой, лапая их, или держа в подмышке. а где же мышам быть еще, если не в подмышке? они смотрят не по-доброму своими глазами-точечками. и даже не по-злому. им уже давно на все класть. короче, я и мышь очень понимаем друг друга сейчас. что они на своих веревках, что я - в своем болоте. где ежеминутно меня толкают снующие вокруг червяки.
какой в этот раз чудесный канун нового года. прямо петь хочется. главное - всепоглащающее ощущение праздника.
happy new year... ha-ha...

я понимаю, что после результатов предыдущего теста следующих пост будет выглядеть особенно дико, но все же:

мы напились так, что страшно вспоминать. на кухне сегодня некуда было ступить, чтобы там не валялось бутылки шампанского или пустой пачки сигарет. в таких делах меня очень забавляет одна вещь: мы собирались не на ночь, а на часок. так, спокойной отметить ДР Ксении, без лишнего шума и возни, потому что у всех сессия, у всех завал, у всех мало времени, у всех много работы. и ведь, что умиляет, мы искренне все верили, что собираемся по-девчачьи так, по-семейному-домашнему.
а получилось все как всегда.

сломанный стул
пустой холодильник
шедевральные фотографии
лесбийские замашки
страшно-громкий смех
литры слез
куча эмоций от еще одной проведенной вместе ночи
а сколько осталось за кадром?.. вне памяти
стоит завести традицию после пьянок собираться снова вместе, чтобы восстанавливать события вчерашнего вечера - кто что помнит. а то, может, что-то на самом деле серьезное произошло)
соседи в этот раз оказались крайне терпеливы.

все, конечно, так или иначе поддается логике. я не понимаю только одного: как мы допустили то, что в три часа ночи сидели в подъезде с таджиком Колей и пили очередную бутылку шампанского за его счет?
я пьяная неимоверно дружелюбна.

похмелье меня убивает, как всегда.

В некрологе напишут: умер от алкоголизма...

[показать] Печень взорвалась, размазав вас по квартире... шучу, конечно... Но при вскрытии от нее все равно мало что осталось...

Пройти тест

[500x600]
Настроение сейчас - Jane Air - Напалм

на улице пахнет весной и несбывшимися надеждами
в квартире пахнет, как всегда, сигаретами и воющим одиночеством
я закрываю глаза, и мои мысли начинают с бешеной скоростью изменяться в размерах - вздуваются, готовые взорваться, и тут же уменьшаются - меньше точки, меньше рецептора на языке, и несутся. с подушки, из кровати, за шторки, через окно, сквозь дерево, до космоса, в космос иной. и тут появляется мое собственное солнце. не смотря на то, что это ночь, и ему положено находиться на другом полушарии земли, оно пробивает мир к чертям, просверливает дырку через всевозможные почвы и ядра, чтобы посветить своим синим пятном прямо в мои уставившиеся в потолок, разучившиеся закрываться, глаза.
и тут я понимаю, что нахожусь под безвыходным торчем, кайф которого мне никогда не прочувствовать. я просто дергаю ногами и ненавижу утро.

лепестками рваными
холодными ванными
гулкими коридорами
дикими серыми сворами
взглядами ядовитыми
губами разбитыми
хриплыми криками
на острие бликами
каплями красными
шагами по краю опасными
в подъездах истерик эхом
на губы холодным снегом
гулом больничной лампы
плачем собаки с подбитой лапой
или, как будто несмело и тихо
я просто войду.
в дверь
с надписью
"выход".

Не колышется, не шевелится, не подвинется, у зимы ввиду, у снега на поводу, слышь, малыш, я уже не знаю, во что всё выльется: в ядовитую ртуть, в сверкающую слюду, где очнешься - в Нью-Йорке или где-нибудь в Виннице, в чьей постели, в чьих ладонях, на чью беду. Я боюсь, что тебя не хватит не только вырваться - но и даже отпрыгнуть, когда я вдруг упаду.
В этом войске я почетная злополучница, многолетний стаж, пора открывать кружок. Здесь не будет времени пробовать или мучиться, ждать, пока другой осмелится на прыжок. Видишь, милый, по-хорошему не получится, тут сперва глотай - а после лечи ожог. И сначала ты выходишь себе со знаменем - наклоняешься с другого конца стола - я-то знаю, ты давно уже без сознания и в груди твоей застряла моя стрела.
Закружатся, завальсируют шпили, ратуши, голубые сосны, звездчатый хризолит, я насню тебе сегодня морские ракушки и канатную дорогу через залив, дни летят, смеются, щелкают, будто семечки, брось монетку, не считать на воде кругов, две усталые ладони на теплом темечке, бесконечно-мокрый ветер вдоль берегов. Мы гуляем фонарями, дождями, парками, инспектируем устройство дверных щеколд, греем ветер золотыми твоими патлами. Утыкаюсь теплым носом между лопатками, острие стрелы привычно поймав щекой.
Суета и осень, дымка, дурная практика, теплый кофе пополам на двоих в ларьке, шоколадка разломалась на сто квадратиков, что один за другим растаяли в кулаке. Время лечит лучше самых полезных выдумок, голова в порядке, в сердце зарос проем, чтоб забыть тебе сегодня на вырост выданы новый дом, другой автобус, чужой район.
Ты очнешься утром, выдохнешь "утро доброе",
Удивленно глянешь - кто это тут лежит?
Я увижу круглый шрам у тебя под ребрами.


И в который раз попробую пережить

кричать так, чтобы окружающие просили заткнуться. самопальный шансон в неизменном педофилическом духе. мы кроим цитаты, мы кроим основу под бесценные мемуары, а человек, установивший за нами 24часовое наблюдение, стал бы миллионером.
целую одну, - пытается разогнуть мою напрочь больную спину. обеими руками держусь за другую, - а она мечтает о скрипке. вы бы знали, как они меня кормят. на завтрак, обед, ужин - в течении всего дня. бутербродами, мандаринами, ирисом, силой и эмоциями. все это запить молочным банановым чем-то вкусным и флешем, и какой бы ни был размазанный и неудавшийся день, я начинаю смеяться, когда вспоминаю.

и вот ездим мы по шесть раз в день в автобусе. умереть от смеха - самая нелепая смерть. но мне иногда кажется, что именно так я и умру. с ними. самые живые люди на свете через час вырубаются на коллоквиумах, послав ко всем чертям массовую культуру в принципе.

- посмотри, как красиво, - *показывает на электропровода, на которых повисла связка сдувшихся шаров*.
и я тогда думаю, что, может, это те шары, которые мы отпустили всем классом тогда, уже очень давно, загадав какие-то нелепые желания. а теперь они оказались здесь, в морозе, беспомощно повисли, да так и кончили - только от того, что были связаны друг с другом, и им просто не хватило свободы, места на свободе. так бы кончили и мы, останься все, как есть. я, по крайней мере.
но все произошло по-другому, так что я просто смотрела на эти шары снизу вверх, слишком чужая для них. настолько же, насколько и они мне чужды.

совсем другими оказались другие шары. они были привязаны к перилам на лестнице.
и тогда было сказано: "я хочу фиолетовый". а я какой хочу?
эти шары были гораздо ближе, наполненнее и настоящее.
так что уже в следующую секунду мы прожигали зажигалками нитки.
а еще в следующую нас засекли хозяева шаров.
"девочки.. ну, вы же девочки.. вам не стыдно? вы что, вандалы?"
"мы и не такое умеем."

мы развернулись и ушли. и ведь на самом деле ни капельки не стыдно. только досадно, что нам не дали уйти с шарами. да и главное не это. главное то, что эти шары вообще были.

"| | Р| " - это все, что осталось от цирка.

"не спать, не спать, не спать".. а в следующую секунду я открываю глаза и понимаю, что нахожусь в другом месте и в другое время. там, где не была готова находиться. там, где не могу сориентироваться. но, в общем, неважно.

между двумя трамваями, сердито глазеющими на меня своими хмурыми фарами
между днем и ночью, которые перестали существовать для меня как нечто разное
между весенним ветром и детством, которые никогда уже не будут вместе
между отпечатками шарфа на щеке и апатией ко всему происходящему
между кофеином и таурином, которые, в общем, и вовсе не разъединимы
между людьми-пустышками и людьми чересчур глубокими
между волшебством и обманом
между лицемерием и приспособленностью к жизни
между ненавистью и необходимостью
между роскошью и тоской, в конце-то концов
между всем этим я нащупываю наитончайшие обрывки лесок, тщательно скрываемые, кем-то опошленные. я по миллиметру плету из них трос, чтобы спастись, чтобы оказаться по другую сторону баррикад, - там, где нет льда и безразличия, там, где мое дерево снова распустится, спрятав балкон от грязи, там, где сны, которые хочется пересматривать, там, где я снова люблю жизнь и людей. no matter what.

так что оставим все эти россказни
и переживания
даже мысли - и те бы бросить
"хер - всему голова"
самое время для зимней lamb - gabriel

...утро...
у меня есть много чего в квартире. есть рассыпанные спички на столе, у меня есть пустой пакет из-под сухарей, пустая коробка из-под печенья, пустая банка без помидор и вообще без варенья, пустая бутылка водки в мусорке и пустая двухлитровая бутылка колы, даже пакет на стуле, прямо тот, на котором я сижу сейчас, и тот пустой. у меня есть много чего, но полезное оно только с виду. а внутри - конкретнейшая пустота.

...вечер...
безграничные пространства штор и зеркал. когда я стояла маленькая в раздевалке в магазине между двух зеркал и смотрела, как мои отражения убегают друг от друга на расстояние, недопустимое глазу, мне казалось, что я постигаю сущность бесконечности.

...ночь...
размытые глаза, столкновение душ, белые лужи, полосатые затяжки. БСШ. Спустя время, водка приобретает свой неповторимый необходимый вкус. "здесь есть кто-нибудь, кто не может просраться?" - кричим мы в окно. в этом вся наша старость и мрачность. я забываю свою улицу. но улица будет помнить меня вечно.
"кончайте, суки. и перестаньте стучаться к нам, соседи". а теперь подумаем о соседях...
мокрые ступни.
я, конечно, все понимаю, я не понимаю, что делает варенье в тарелке. лямка, улыбка и сигарета. я теряю мысли. ажурные варенья - вот, что составляет реальность. я не различаю буквы и машины. пятница - зима. я стараюсь почувствовать свежий воздух.

...утро...
- а знаете, что я видела, когда курила на балконе?
- виселицу?..

- а что ты вчера ему писала?
- я что, помню?

- сделай одолжение
- эм.. что?
- будь другом, налей мне чаю.
- фууу.. я уж думала, сходить куда-нибудь. за таблетками, как обычно.

- так вот..так что просто... и... ну... поняла, да?

- ты кричала в окно "кончайте, суки".
- серьезно? а из-за чего так?

- настя, блядь... я так... блядь... блядь...

- слушай, на улице такая хуета.
- угу. а сейчас еще и потемнеет.

вывод: думать противопоказано. мысли изнутри расцарапывают лоб и виски.

сегодня я на собственном опыте убедилась, что есть такие темы у каждого человека, на которые нельзя разговаривать. существует вероятность не-обнаружения своей такой темы никогда. потому что если ты не можешь о ней говорить - это совсем не значит, что предмет обсуждения пугает. это сложно.. в общем, я не могу говорить о шее. когда сегодня Ксюша поделилась со мной мыслями по поводу того, что в человеке шея - абсолютно бесполезная часть тела, то я вдруг почувствовала, что не могу ответить ни слова. даже больше - я не могу больше ни секунды ее слушать. этому нет объяснения. но просто мозг отказывается воспринимать и перерабатывать информацию. так что остается просто никогда не говорить о шее, вот и все. а Ксюше - о зубах.

а еще я копалась в тетрадях и нашла маленький листочек из блокнота, на котором большими черными жирными буквами написано "sex". я не помню подробностей и прочего, помню только, что дело было в прошлом году, мы сидели на какой-то паре, и Лиля старательно выводила целую ленту эту надпись на бумажке. а потом подарила мне. а сейчас я его нашла. в связи с чем, вспомнила еще и то, что наша с рыж дружба завязалась как раз-таки на почве секса. как пошло и мило)так вот и начинают тру филологи.

слишком мокрые сигареты
слишком строгие правила
слишком длинные дороги
слишком мало времени, чтобы жить.
мне не хватает жизни. я не в депрессии. я в зиме.

ни в коем случае нельзя пить, если ты кому-то симпатизируешь. это просто конец света, я убеждаюсь в очередной раз. когда, проснувшись, мы с рыж лежали, боясь пошевелиться, потому что мозг мог уплыть, и вспоминали, что было вчера, то решили, что пить нам с ней можно только в абсолютно пустой комнате с ватными стенами, полом и потолком. без компьютера, без средств связи, без людей. в противном случае ночь чревата последствиями. каждая из нас наделала такой хуйни, что мы еще не скоро отойдем. только так с надеждой смотрим друг на друга и спрашиваем: "все же будет хорошо?..". не смешно. утром хотелось только колы и суицида. сейчас - не намного больше.

розовые люди и золотые цветы - меня тошнит от всей этой сладости. хриплое тяжелое дыхание и причиняющие боль звуки - вот из чего состоит автобус. оборванные губы и синие круги под глазами - вот из чего состою я.
Джек мне мстит за то, что я оставила его одного сегодня ночью - он беспрестанно долбит колокольчиком о клетку. в данный момент это самое изощренное для меня наказание. такой маленький, а даже он знает, как меня достать.

и конечно, тебя приняли. ты оставила бостон и переехала в Париж, в маленькую квартиру в сент-дени. я показал тебе район, где я жил, мои бары, мою школу. я познакомил тебя со своими друзьями, с моими родителями. я слушал тебя, когда ты учила свои роли. я слушал твое пение, твои надежды, твои желания. я слушал музыку твоих слов. а ты слушала меня. слушала мой итальянский, немецкий, русский. я подарил тебе плеер, а ты подарила мне подушку.
и однажды ты поцеловала меня. время шло, время мчалось. и все казалось настолько легким, таким простым, свободным, новым и неповторимым. мы ходили в кино, ходили танцевать, ходили по магазинам. мы смеялись, кричали. мы плавали, мы курили, мы брились. время от времени ты кричала.
я ходил к тебе в консерваторию, я готовился к экзаменам. я слушал твое пение, твои надежды, твои желания. я слушал музыку твоих слов. а ты слушала меня. мы были близки. так близки, и еще ближе. мы ходили в кино, мы ходили плавать, мы смеялись вместе, ты кричала. иногда по поводу, иногда - без. время шло, время мчалось.
я ходил к тебе в консерваторию. я готовился к экзаменам. ты слушала, как я говорил на итальянском, немецком, русском, французском. я готовился к экзаменам. ты кричала. иногда с причиной. через некоторое время - без повода. ты кричала без повода. я готовился к экзаменам. экзамены, экзамены. время шло. ты кричала. ты кричала. ты кричала. я ходил в кино.
прости меня, Франсин.©