врач. белые стены. состояние приятного, сладостного ожидания чего-то хорошего. я знаю, чего жду. в прошлый мой визит мне сказали, что всё уже намного лучше и что скоро меня выпишут. и я не придавала значение тому, что после мотания по москве, приехав домой, я сутки не могла встать с кровати.
ожидание. иногда минуты растягиваются в часы, а часы - в дни, но это приятно. потому что знаешь, что на конце стрелки, в пункте наначения тебя ждут слова: "поздравляю. вы здоровы".
ожидание прервалось с невыносимо ярким светом, бьющим в глаза. с врачом, напялившем на себя нелепую, такую неправильную маску вынужденного соболезнования. и одно слово осталось посреди ярких лучей лампы.
пневмония.
вот чем закончился обыкновенный грипп.
разбилось осколками. ни тени удивления. она уже была. вернулась.
и раздирающий лёгкие кашель.
мотаться по врачам из одного конца москвы в другой по отвратительной погоде ранней весны... и не позовёшь врача на дом: в подмосковье они не ездят. и почти каждый день видеть ненавистный яркий свет, ощущать запах медицинского спирта.

и снова, снова метро, вагоны, рельсы, темнота, болезненный тусклый свет заляпанных ламп. перегоны, перегоны, перегоны.. безразличные лица.
сквозь шум и грохот железа по железу пробивается истерический визг из наушника в мозг. и зрение подёргивается туманом, и мелькают, мелькают окна.
густая, вязкая злоба.
и хочется закричать от боли, но захлёбываешься в гнили, стекающей с ненавистных лиц.
и хочется убить их всех, но содрогаешься от омерзения при виде живых трупов.
глухая, бессильная ярость.
и вдруг всё тело изломано, адская боль пробирает до самого последнего нервного окончания. непроизвольно сжимаются кулаки. люди, обычные люди, смотрят. кто с удивлением, кто с интересом, но в их глазах я вижу лишь насмешку. и хочется убивать...
твари.
болезнь. это болезнь.
и нет выхода, потому что я хочу жить как все.

быть таким же разлагающимся трупом.