В колонках играет - ТишинаНастроение сейчас - ХорошееОттуда на Алексея смотрел тот человек, который умер на его глазах. Разве что на фотографии он был в другом костюме, и лицо было более жизнерадостным. Цифровая фотография даже передала легкий румянец на его щеках и на носу. Леша сглотнул, начал листать дальше… Через некоторое время он сомкнул страницы паспорта воедино и достал кошелек. Я бы не удивился, если бы оттуда вылетела муха или какое-то другое насекомое, но даже этим кошель не был богат. Точнее сказать – он был пуст. Громко чертыхнувшись, он положил его обратно в карман и как-то непонятно скукожился на скамье. Наверно ему было плохо. Я не могу сказать точно, потому что не пережил ни одного его чувства, но судя по кошельку – все деньги склевали пернатые.
Леше было плохо. Он еще раз похлопал себя по карманам, ища сигареты (дурацкая забывчивость), и извлек заднего кармана кожаный бумажник. Вот, казалось бы, решение всех проблем. Но, Леша же у нас интеллигентный человек, в институте учился. И естественно его начали грызть сомнения насчет того, что это чужие деньги, что их не стоит тратить. В конце концов, наверное переубедив себя, что владелец кожаного банка мертв и деньги ему не нужны, Леха достал свой кошелек, бросил его в урну рядом с лавочкой, заговорчески помотал головой по сторонам и пошел в сторону главной улицы города.
Крещатик. Да, когда произносишь слово «Киев», то сразу в голову влетают названия «Бабий-Яр», «Андреевский Спуск», «Лавра» и, конечно же, «Крещатик». Не буду рассказывать историю Крещатика с далеких сейчас тысячадевятисотых до нынешнего дня. Скажу просто – это киевские Елисейские Поля.
Леше было все равно в данный момент, что собой представляет Крещатик. Сейчас он шел по этой, довольно-таки широкой, улице с мыслью о том, что через мгновение кто-то с жуткой гримасой вместо лица, размахивая руками, бросится на него и закричит: «МИЛИЦИЯ!!! ОН УБИЙЦА!!! Ты, подонок, убил человека!»
Леха не останавливался, но не переставал быть на чеку. Он всматривался в разноцветную толпу, в радостные лица людей, и, к своему облегчению, не видел лиц крайне раздраженных и злых. Он спокойно сел в маршрутку на площади Льва Толстого и его понесла четырехколесная колымага, рывками сбавляя и набирая скорость. Леша сидел у окна, смотрел на проносящийся за ним мир. Создавалось впечатление, что он смотрит из окна и не на Киев. Было какое-то новое чувство, что он наблюдает из-за стекла огромаднейшую диораму, искусно нарисованную неизвестным художником. Каждый штрих, каждый мазок на этом полотне делал картину насыщенной, более жизненной, более настоящей.
- И что ты будешь теперь делать, Леха? – внезапно спросил кто-то в глубине его самого. Наверное это был его внутренний голос.
- Не знаю…Наверное поеду домой, отосплюсь, ночью пойду на работу, потом снова домой…
- А тебя не ужасает мысль, что ты не изменил ничего в своей жизни, что ты встаешь и повторяешь предыдущий день, ни на йоту не изменяя новый? Может этот несчастный и есть тот роковой момент в твоей жизни, когда следует измениться, сменить цель, а в твоем случае, наверное, будет точнее сказать – наконец-то поставить её?
- Да…не знаю…я подумаю…посмотрю, - после этого неопределенного ответа голос затих, а тело начало дрожать. Дрожь постепенно перерастала в психическое дерганье. Леша очнулся. Кондуктор уже почти кричала ему прямо в ухо:
- Молодой человек! Маршрут задерживаете! Моло…,- кондуктор отступила, увидев, что молодой человек очнулся,- молодой человек,- уже более мягко сказала она, улыбаясь довольно страшненьким ртом. Это, скорее, был «золотой оскал», а не улыбка, - что же вы спите? Либо платите за проезд на следующий круг, либо выходите.
- Извините, я уже выхожу, - сказал Леша и выскочил из маршрутки и уныло поплелся по тротуару, подняв воротник и втянув в него голову. Хоть на улице светило солнце, Леше было холодно.
- А может действительно нужно что-нибудь изменить? – до того внезапно подумал он, что эта мысль пронзила его больнее, чем окружавший холод. Он наступил себе на шнурок, тот развязался. Лешка автоматически согнулся, Стал одной ногой на колено и, из нагрудного кармана куртки, словно напоминая о своем присутствии, выпал паспорт.
Этот документ в твердой обложке темно-синего цвета уже сильно успел надоесть Алексею за утро. Но куда мог деется паспорт с асфальта перед Лехой? Убежать? Растворится в воздухе? Разорваться на мельчайшие кусочки? Нет. Паспорт назойливо лежал перед Лехой и козырял золотым трезубцем и надписью «ПАСПОРТ», что играли на солнце. Может это и был тот момент истины, когда что-то должно было щелкнуть внутри Леши, когда его сознание должно было перетерпеть ужасающих для него самого изменений. Не знаю. Может быть.
В конце концов Леха, нахмурил лоб так, что на нем проявилось изрядное количество морщин, завязал ботинка бантом (хотя обычно вязал
Читать далее...