«И видел я в деснице у Сидящего на престоле книгу, написанную внутри и отвне, запечатанную семью печатями.
И видел я Ангела сильного, провозглашающего громким голосом: кто достоин раскрыть сию книгу и снять печати её?
И никто не мог, ни на земле, ни на небе, ни под землёю, раскрыть сию книгу, ни посмотреть в неё».
Откровение 5:1-3
Глава 1. Книга Предназначений.
Сентябрьское утро 1999 года выдалось солнечным и тёплым. Разбуженные уже осенними, но ещё греющими лучами света, жители Принса высыпали на улицу – насладиться последним теплом и, как они говорили, «проводить лето». Летом здесь называлось время с середины июля по самый конец августа, когда стихали ветра, дувшие с Восточных гор десять месяцев в году и приносившие с собой дожди, туманы и снегопады.
Городок всегда прихорашивался и наряжался к этому времени – на лужайках порой можно было увидеть кучи ненужного накопившегося за год хлама, от которого каждый житель Принса считал своим долгом избавиться в это время; эти кучи копились по нескольку дней, затем приезжали грузовики и увозили его. «А куда – уже не наше дело», - отмахивались озабоченные уборкой люди. В единственном парке подравнивали кусты, спиливали высохшие ветки с деревьев, тщательно подстригали газоны («на зиму»), собирали те немногие фрукты, что успели-таки созреть, несмотря на постоянную непогоду. Улицы каждый день подметались, а главную - Флит-роуд - ещё и мыли с шампунем. В воздухе витало ощущение общего дела, некого единения и каждый в эти дни был приветлив и улыбался даже соседу, собака которого ещё вчера пыталась оттяпать ему ногу.
Благословенные дни пришли в Принс. Жизнь, будто дремавшая до этого, встрепенулась и решила отыграться за столь долгий сон, в который её погрузили жители. Краски вокруг становились ярче и гуще, промозглая серость, властвовавшая над городом десять месяцев, отступила от города и убралась в горы. Смех на улицах стал звонче и громче, разговоры живее и разнообразней, усталость и мрачность на лицах сменились на нечто схожее с добродушной улыбкой. Из столицы штата завезли новое оборудование для лесопилки и автомастерской, а в баре «У Мо» появилась новая стойка и телевизор…
Полторы тысячи человек жили почти беззаботно и весело, и практически ничто не омрачало им жизнь.
***
Дом номер девять по Кингстон-роуд стоял особняком от остальных одинаково опрятных и свежевыкрашенных домиков. По мнению жителей, он был «весь какой-то неправильный» и «странный» - тёмная черепичная крыша словно бы придавливала двухэтажное здание к земле, заставляя его прогибаться под её весом. С обшарпанных стен то тут, то там свисали грязно-бурые клочья краски, а крыльцо местами прогнило и неосторожный шаг мог привести к тому, чтобы провалиться по пояс. Окна же всегда были наглухо задёрнуты плотными шторами и сколько бы раз любопытные соседи не пытались узнать, что же происходит там, за тёмной драпировкой, всё было тщетно.
Дом этот когда-то принадлежал семейству Мастернов, некогда крупным землевладельцам, обитавшим в Принсе с первых дней его основания. Глава клана, мистер Реджинальд Мастерн был весьма уважаемым человеком в городе. Его власть зиждилась на огромном состоянии, сколоченным им во время Депрессии и на страхе, который питал перед ним город. Без него не могло начаться заседание городского совета, так как он владел одной третью всех зданий Принса, а на его деревообрабатывающей фабрике в то время трудилась половина города. Некоторые поговаривали, что он и есть городской совет, хотя доподлинно этого никому не было известно. Но чаще всего решения принимались, так или иначе, в его пользу. Об этом говорили новенькие блестящие автомобили судьи Уайта (до которых он был страстный коллекционер) и купленный председателем совета мистером Свитом небольшой, но весьма опрятный и со вкусом обставленный дом в двух милях от города на берегу озера Мэй.
Те, кто хоть раз в жизни сталкивался с мистером Мастерном, с дрожью в голосе вспоминали его глаза – холодные, тёмные, неестественно синие, словно два сверла, что вгрызаются в душу и видят человека насквозь. «Точно удав, - перешёптывались между собой жители Принса, - гипнотизирует тебя, как кролика и вот-вот проглотит». Мальчишки называли его Упырём и Мертвецом за бледную, почти белую кожу и ничего не выражающее лицо. А ещё у мистера Мастерна была трость. Обыкновенная черная трость с шароподобной рукояткой из слоновой кости. И про неё ходили весьма мрачные легенды и всевозможные домыслы. Но одно было известно точно. Многие сходились во мнении, что именно этой тростью была забита насмерть дочь шерифа Степлтона, семнадцатилетняя Сьюзен. Случилось это 25 июня 1957 года. Рядом с изуродованным телом девушки нашли небольшой беловатый осколок, когда-то являвшегося частью круглого предмета размером с бильярдный шар. Ещё один, глубоко вошедший в размозжённый висок, обнаружили при вскрытии.
Через два дня, похоронив дочь, шериф вместе с двумя сыновьями уехал из города, не сказав никому ни слова. Неделей позже мистер Мастерн появился на
Читать далее...