Сегодня медитировать на распускающиеся в чайке цветы некогда, зато у меня есть второй купленный в Кантате на Цветном… даже не чай. Не ройбош, не ханибуш, не мате и не каркаде, ну, и не кофе, само собой. А очень даже жареный цикорий с кусочками какао, кокосовыми чипсами, палочками корицы, молотой корицей, клевером, кардамоном и розовым перцем – всё под названием «Пряности Гоа». Перед ароматом корицы и горячего шоколада с пряностями я устоять не смогла – хотя после заварки этот запах начал немного подавлять своей интенсивностью. Однако вкус оказался деликатнее – гармоничный коричный настой с насыщенным, но лёгким вкусом и долгим, ярким, пряным послевкусием, очень объёмным и раздразнивающим аппетит кофейными и кисловатыми нотками. По мере того, как к «коричности» привыкаешь, раскрываются и другие стороны букета – необычного, на любителя, но определённо бодрящего. А теперь перенесёмся на фестиваль «Сезон Станиславского».
Свой новый спектакль Алвис Херманис поставил с итальянскими актёрами при помощи хореографа Аллы Сигаловой – и в спектакле этом привычный нам мещанский уют бабушкиных квартир сменился изысканным ретро простой и просторной европейской усадьбы. Вместо изобилия аутентичных деталей и деталек – строгий лаконизм панно и почти някрошюсовский вещный символизм, хотя до космогонических тем соседа по прибалтийскому театральному Олимпу Херманис дотягиваться не стал: он снова рассказывает сугубо личную, интимную историю одного ничем не примечательного, самого простого человека. Панно состоит из стогов настоящего сена под высокими окнами сцены-залы, прозрачных шкафчиков с десятками закатанных баночек варенья, пузатых, обёрнутых бумагой по крышкам, из грубой деревянной мебели – стол и лавка в усадьбе, что в твоём монастыре. Простого человека зовут Виктор, война не позволила ему окончить университет, а после войны жизнь закрутила, и, утомляясь после работы управляющим приюта для слепых, он уже не вспоминает о молодости – только по ночам иногда снится расстрелянный на поле солдат. Его мир ограничен кроватью и белой стеной, обклеенной плакатами с обнажёнными моделями, на обратной стороне которой – большой шкаф, как дверка… ну, не в Нарнию, конечно. И когда врач советует ему как средство от приходящих в негодность нервов выбраться подальше от рутины и отдохнуть, из этого шкафа одна за другой выходят героини из его прошлого – они тоже успели повзрослеть и измениться, эти шесть барышень из усадьбы Вилко, шесть сестёр, по-прежнему одевающихся в довоенные одноцветные платья. Многократно переодеваясь и меняя причёски на глазах у зрителя, они всё равно все – разного цвета и с разными волосами, как если бы мы могли их перепутать: так течёт жизнь в Вилко, размеренно и циклично, в беззаботных играх и домашних хлопотах. Возвращение Виктора после пятнадцатилетнего отсутствия – событие явно из ряда вон, сперва на него смотрят настороженно, потом окружают с рассказами: все успели выйти замуж, кто-то развёлся, у кого-то дети, а вот Феля умерла – говорят, «испанка». В серебристо-сером платье и такими же пепельными волосами, невесомо-худенькая Феля безобидным призраком появляется среди живых, как полноценный, но невидимый участник разворачивающихся событий – и где воспоминания, а где настоящее, уже невозможно понять. Резвящиеся девушки, словно молодея на глазах, подбрасывают в воздух не то муку, не то серую пыль – прах прошлого, и, подставляя ему голову, Виктор, напротив, становится седым: былого не вернёшь, но просыпаются былые чувства. Как в витрины, барышни встают в стеклянные шкафчики без полок, и он описывает их такими, какие они были тогда, пятнадцать лет назад, сравнивает с тем, какими они стали. Не выходя из залы, действующие лица памятных эпизодов разыгрывают их под бдительным присмотром всех сестёр, фраза за фразой, по очереди рассказывающих ту или иную легенду загадочной усадьбы Вилко. Читать дальше
[273x150]

Сегодня на день рождения я схлопотала стеклянные пиалушку и блюдечко, жестяную коробочку для чая и два сорта зелёного чая ручной работы, которые я буду дегустировать сегодня и завтра. "Затаившийся дракон" распускается цветком тибетской хризантемы и нитью из лотосов, потому сегодня, в день Лотоса, я его и выбрала. У круглого бутона - тонкий, пронзительно-свежий, сильный цветочный аромат. Пока лохматые чайные листья постепенно приоткрывают белые и розово-рыжие лепестки в сердцевине, всё вокруг благоухает терпким луговым разнотравьем, насушенным с лета. Настой разливается тёплым медовым вкусом, а долгое, насыщенное, вяжущее, густое и тяжёлое послевкусие - безумно вкусное и безумно вдохновляющее. Чувствуешь, что пьёшь настоящий "дикий" чай, так многое в себя впитавший, что его сложный, глубокий и при этом приятный и естественный вкус хочется открывать и открывать всё с новых и новых сторон. В общем, для чайного гурмана воистину ценный подарок.
[показать] [показать]
А теперь коротко о спектакле.
Пьерик Сорен – не нуждающийся в представлении видеохудожник – поставил познавательный спектакль о себе самом при посредстве талантливого актёра Николя Сансье. Спектаклем в привычном нам смысле слова это назвать сложно – вжившись в роль своего режиссёра, Николя показывает и рассказывает, что делает художник в своей мастерской в течение дня. Строгий распорядок начинается с уборки, а потом… потом каждое действие вызывает художественную идею, и идея эта незамедлительно воплощается прямо перед глазами зрителя и на экране видеозадника, или только на экране. Например, можно заснять, как художник плюётся в стекло краской, запустить процесс в ускоренном темпе – а потом ещё и продемонстрировать получившийся клип сквозь дверной глазок случайному жителю некоей квартиры. Можно не отскребать от пола пятна краски, а заляпать его пятнами целиком, - а потом пофантазировать, как залить краской все стены художественной галереи. Можно натянуть на фен постиранный носок и обнаружить, что он поднимается фаллическим символом, напоминающим небоскрёбы. Конечно, все фантазии автора, выходящие за пределы сценического пространства и возможностей, отсняты заранее, и мастерство выдающегося инсталлятора и перформера так удивительно программирует камеры, спрятанные везде на сцене, что на экране могут одновременно находиться Сорен «настоящий» и он же «из прошлого», играющий роли других персонажей. Один из них, по велению самоиронии, - заторможенный психотерапевт, выслушивающий странные идеи художника и комментирующий их дурацкими вопросами и рекомендациями. Творчество в спектакле начинается с простых арт-объектов, где видео строится на повторяемости простых явлений: плевки, пятна, потёки краски, бесконечно накладываясь друг на друга, создают эффект живой, подвижной, ежесекундно обновляющейся картины. Но постепенно нас вводят ещё глубже на экспериментаторскую кухню нашего героя Сорена, приоткрывая некоторые тайны его впечатляющих произведений. Оказывается, для создания впечатляющих спецэффектов компьютерная графика не нужна: Сорен широко использует магию самого обычного зеркала. Всего двух зеркал достаточно, чтобы всё тот же носок в руках художника превратился во впечатляющую многомерную фигуру, перестраивающуюся и перетекающую сама в себе множеством фантастических симметричных комбинаций! Достаточно наклонного экрана, чтобы отражение видеопроекции появилось прямо в воздухе, словно автономная голограмма из научно-фантастического фильма: на настоящих дровах пляшут язычки ненастоящего пламени, по настоящей пластинке семенит ненастоящий человек… А что особенно удивительно – Сорен не открыл эти методы, ими пользовался ещё кинематограф XIX века для изображения призраков!.. Дочитать

Обратила внимание, что мой бумажный пакетик из "Кантаты", распробованный вчера, надписан не как "Дикие ягоды", а как "Ведьмин лес". Сверила по интернету составы... по ходу, мне действительно вместо Ягод продали Лес.) Извиняюсь за дезинформацию, исправила вчерашний пост. Зря на Ягоды гнала, хотя, когда Лес закончится, я лучше не их буду брать, а Ягодное лукошко, которое видела сегодня в Кантате на Цветном. А ройбош и ханибуш, видимо, - действительно не моё или просто как-то не везёт мне на них.
Теперь про Кантату на Цветном - не могу же я просто так мимо пройти) Там сейчас куда как больше новинок, чем у нас в Трамплине, глаза разбегались. Понюхала новинку, "Горячий поцелуй", - очень уж сладко, но совсем сбрасывать со счетов не буду. И взяла наконец-то "Абрикос в шампанском" - давно в прошлом учебном году я пролюбила его в местной Кантате, всё говорила, что куплю потом, пока его не осталось на донышке, так что только понюхать можно.
Это купаж зелёного и белого чая с кусочками абрикоса - казалось бы, так просто. Но сногсшибательный аромат заварки не оставляет никаких шансов не влюбиться - стоит открыть коробку, и кажется, что в помещении открыли бутылку шампанского, ибо узнаваемый запах оного моментально заполняет его целиком и надолго. В буквальном смысле пьянит на расстоянии) После заваривания пахнет уже более локально, зато и более насыщенно, в нём появляются отчётливые фруктовые нотки, яркие и сочные. Вкус также не разочаровывает: глотаешь терпкий чай - и неспешно приходит мягкое, нежное сладкое послевкусие. Со временем терпкость его несколько заглушает, так что его абрикосовый объём скорее умозрителен, чем реален, но оно всё равно остаётся ненавязчиво-лёгким, обволакивающим, душистым. Аппетитный и приятный получился чай.^-^

[222x251]
Ну, вы знаете, с чего я начинаю, да? Я ведь вчера не один чай выбрала, а два. Второй выбирала между «Ведьминым лесом» и «Дикими ягодами» и сцапала пока первый, как более аппетитно пахнущий заваркой. Сам чай пахнет и того заманчивей: в составе, если мне не изменяет память, - зелёный ханибуш, кусочки яблока, бузина, листья малины, кусочки клубники, чёрная смородина. Можно сказать, что ягодный чай именно так и должен пахнуть – как лукошко свежих, влажных, только что собранных ягод вместе с помятыми листьями. И тем более удивительно, что при таком потрясающем и многообещающем аромате – почти никакого вкуса, почти никакого послевкусия. Только если долго во рту подержать-«пожевать», какая-то кислинка языком ощущается, - а в целом, смысла столько же, сколько в употреблении пакетикового фруктового чая. Впрочем, для ненавязчивого утоления жажды – вариант далеко не последний.
На сцене – классическое новоевропейское нагромождение знаков. Глухая деревянная стена, больше всего напоминающая загон-времянку для скота, аттракцион – симулятор родео в виде крутящегося быка с мигающим красной лампочкой глазом, включённый нетбук. Два человека в нарядах, подозрительно напоминающих черкизовский адидас, садятся у стены и раздеваются до белых алкоголичек и чёрных боксёров. Один из них засовывает нетбук под майку и разглаживает ткань на мониторе, на котором – мы видим это благодаря направленной на него камере, передающей изображение на экран задника – кричит какая-то женщина; быть может, она психически больна или испытывает сильную боль. Потом оба мужчины – их зовут Хуан Лориенте и Хуан Наварро – надевают глухие чёрные кожаные маски с бубенчиками, звенящими, стоит потрясти головой, как звенят колокольчики на шеях быков. Звона, правда, не слышно: громкая, очень громкая музыка ударяет зрителям в грудь, ковбои – а это именно они – катаются по полу, эпилептическими телодвижениями пытаясь «играть» всем телом на электрогитарах, иногда вдвоём. Долгое время мы можем слышать только какофонию и видеть только увлечённую возню – до эротики, впрочем, ещё далеко, это, скорее, пока совместное изнасилование инструмента. В перерыве – затишье, и ковбои с уморительной серьёзностью репетируют некие балетные экзерсисы, - а потом опять всё сначала, и вот уже один из них спускает трусы и напяливает на голову подушку. Другой его то обнимает, то бьёт и, наконец, обнажившись до костюма Адама, забирается в его одежду – одна майка и одни трусы растягиваются на двоих, это могло бы возбуждать, если бы не было так потешно, затем тряпки рвутся. Как ни в чём ни бывало одевшись, первый голый ковбой выносит закрытую коробку, - фонограмма многоголосо щебечет с самого первого звонка, так что можно предположить, что внутри находятся птицы. Коробку встряхивают и несут через деревянную подсобку, оказывающуюся коридором, связывающим сцену с пространством, невидимым зрителю – но экран, благодаря камерам, показывает с разных ракурсов, как двое с коробкой протискиваются по узкому тоннелю, переворачиваясь вместе с ней. По тому, как её роняют, ни за что не догадаешься, что внутри – нечто хрупкое, но когда коробку открывают перед камерой, там обнаруживаются цыплята, загадившие все четыре стенки. На них сыплют пшено, подталкивают поближе к объективу, и жизнь цыплячья отныне будет прерывать репортаж из квадратной комнатки без окон. В центре восседает гейша (Марина Оснар), одетая по всем национальным японским канонам, и что-то говорит, чем весьма веселит ковбоев, и они принимаются бегать вокруг неё голышом, толкать её и заставлять присоединиться к своему веселью. Вернувшись обратно на сцену, они берутся уже за другую музыку: рог, который духовой инструмент, можно приставить к причинному месту и медитативно дудеть себе и друг другу. Читать дальше

Чай превыше всего, с него и начну. Ибо по рекомендации приобрела в Кантате «Ростки бамбука» - зелёный чай с листьями бамбука, цукатами ананаса и папайи, жареным рисом (да!), попкорном (да-да!) и лепестками розы. Аромат заварки заинтриговал своей необычностью, первый глоток оказался насыщенно-травяным с мгновенным резковато-кислым послевкусием, постепенно разливающимся по полости рта терпкой вязкостью – точь-в-точь как если берёшь в рот сорванную зелёную травинку и пережёвываешь, только интереснее. Потому что пьётся чай легко, приятно, аппетитно, очень душисто, в нём много разных ноток – цветочных, кислинок, горчинок. Именно такой вкус можно с чистой совестью назвать объёмным. А теперь про спектакль.
Норвежец Йо Стромгрен – хореограф. А хореографы тем выгодно отличаются от театральных режиссёров, что ищут и находят драматургию не в текстах, а в самой жизни. Нашего героя, например, интересуют замкнутые на себе сообщества – спортивные, этнические, профессиональные, религиозные etc. О них он и ставит спектакли, где слово и пластика уравнены в правах, словно чтобы доказать: особенность той или иной группы – не только и не столько в сленге, лежащем на поверхности. Короткий, часовой спектакль, названный попросту «Общество», и вовсе играется на «несуществующем языке» - смеси французского, английского и Бог знает какого ещё испано-итальянского, перевода нет, опознаваемы лишь некоторые фразы. Речь идёт об обществе любителей кофе в лице троих мужчин, в лучших традициях театра абсурда обитающих на собственном клочке пространства и времени. Ритуал распития почитаемого напитка знаком любому искушённому кофеману: брызги воды из пульверизатора, скрип замшевой тряпочки по гладкому боку чашки, шорох бумажного пакета с зёрнами, скрежет ручки деревянной кофемолки, изящный металлический кофейник – должно быть, прямиком с раскалённого песка! – и ты почти чувствуешь из зала аромат свежесваренного кофе и вкус первого горячего глотка. На вкус они способны определить сорт кофе, а что от передозировки кофеина случаются припадки – пустяки, дело привычное, ведь остальные двое всегда удержат за руки. У них есть всё необходимое – деревянный стеллаж с ячейками для одинаковых белоснежных чашек, уютное кожаное кресло, настольная лампа, электрообогреватель и старомодный радиоприёмник с изысканной музыкой. Время от времени звонит чёрный телефонный аппарат, и на английском языке с каким-то русским акцентом чудаковатый Луи (Тронд Фауса Эурвог) от лица всей Европы общается, по-видимому, с Америкой – отчитывается, что у них всё хорошо, и договаривается о доставке жевательной резинки «Стиморол». Однако вскоре выясняется, что отнюдь не всё хорошо в этом насквозь эстетском и сибаритском мире: после очередного кофепития, с глубокими вдохами, сладострастным мычанием и причмокиваниями, обнаруживается, что одна из чашек куда-то исчезла. Совместные поиски привели к обнаружению… использованного чайного пакетика! Улику водружают на табурет, и самый авторитетный кофеман Филипп (Халлвард Холмен) решает устроить дознание методом пыток – правда, благородно предлагает себя в качестве первой кандидатуры. Юмор в спектакле чёрный и бесхитростный, зато действенный: сперва Филипп блефует, предлагая прикасаться к себе телефонным проводом, выдернутым из розетки, и симулируя крики, но вот Луи втыкает провод в розетку – и не торопится вынимать. Жан-Клод (Стиан Исаакен) так отчаянно бьётся в истерике, что его мучить было бы после этого уже как-то негуманно. Зато Луи подвергается испытанию раскалённым обогревателем, водружённым на колени, и стоически переносит его, чтобы и далее бурно демонстрировать исключительную любовь и преданность кофе. Однако для пущей уверенности друзья предпочитают за ним проследить – и стоит им спрятаться, как Луи, трепетно принюхиваясь к чайному пакетику, вынимает из табуретки один из ящичков, а на нижней его стороне оказывается читать!
[392x146]

На первый взгляд голландец Иво ван Хове с набившей оскомину русской классикой обошёлся трепетно, как с девственницей. Горьковские «Дети солнца» на три часа размазались постным маслом, текст читается слово в слово, без сокращений, и, хотя из его массы с приятной неожиданностью для себя выхватываешь по-настоящему удачные шутки (хотя казалось бы!) и злободневные афоризмы, чаще из-за бесконечных диалогов и монологов в статичных мизансценах принимаешься клевать носом. Будят редкие выплески эмоций – лица багровеют, актёры в лучших традициях старой школы бурно жестикулируют, принимают эффектные позы и, побегав по сцене, выбегают за кулисы, не забыв хлопнуть дверью. Единственная сразу заметная перемена – в сценографии: персонажи Горького обитают в некоем подобии советской коммуналки, здесь и не пахнет обжитым, словно намоленным уютом Херманиса – только самое необходимые вещи, да и те смотрятся необязательно и неопрятно. Стол, стулья, чёрно-белый телевизор, экран которого наполовину прикрыт свисающей кружевной салфеткой-подзором, беспрестанно крутит то утреннюю зарядку, то детские мультики, то «Поле чудес», а то вдруг грянет гимн СССР. Единственное окно плотно закрыто жалюзи, узенькая лесенка на второй этаж вмещает только одного, двери мерцают матовым стеклом, ребристым, толстым и бутылочно-зеленоватым, - внешний мир, за пределами дома, не виден, хотя в область дома можно включить и сад, не виден и внутренний мир жителей комнатушек. Это предсказуемое пространство населяют предсказуемые и легко узнаваемые герои, каждый из которых исполняет свою раз и навсегда определённую функцию, настолько типичную для него, что ей соответствует всё, включая и внешность, и повадки, и манеру говорить. Лысеющий, небритый Павел Протасов (Якоб Дервих) – жалкий, беспомощный инфантил и эгоист, способный повысить голос только на домочадцев, а стоит чужому человеку на него прикрикнуть – бегущий жаловаться няне. Он беспрестанно суетится с химическими экспериментами, пытаясь убедить себя, что занят по-настоящему серьёзной работой и поэтому его жизнь имеет смысл, - пробирки дымятся, в его комнате то и дело что-то взрывается, и из неё валит зловонный дым. Его приятель-художник Дмитрий Вагин (Вим Опброук) – пустой ленивый сибарит, такой же трус и мечтатель, с нелепым усердием доказывающий себе и окружающим, что что-то делает и что-то значит. Ветеринар Борис Чепурной (Гейс Схолтен ван Асхат) – романтик во вполне романтической маске насмешливого скептика и мизантропа, прямолинейный, но такой же ложно-деятельный в своих философствованиях, как и остальные мужчины. Время от времени появляются энергичный молодой предприниматель Назар (Марван Чико Кензари) и вечно пьяный пролетарий Егор (Томас Рюкваерт), то отстаивающий своё право бить жену, то размазывающий кулаком слёзы, когда та заболела. Женские персонажи получились более яркими и колоритными, именно они не дают действию как таковому скатиться в банальность, будь то юная служанка Фима (Йесси Вилмс), не позволяющая господам помыкать собой, или старая нянька Антоновна (Фрида Питторс), строго следящая за порядком и так по-старушечьи обижающаяся. Или до комичного экзальтированная старая дева Меланья (Элси де Броув), чьё простодушное религиозное преклонение перед Павлом, с унизительным раболепным «умилением», вызывает и отторжение, и сочувствие. Или Елена (Хильде ван Миехем), сильная, решительная, волевая, независимая и мудрая – она приняла на себя обязанности кормильца семьи, бескорыстно заботясь о большом ребёнке Протасове, терпя его выходки и ничего не требуя взамен, желая вырваться от него, но не желая причинить ему боль. Главный же герой для ван Хове – «Кассандра» Лиза (Халина Рэйн), девушка, страдающая от нервной болезни, передвигающаяся по сцене подпрыгивающим, разболтанным шагом в мешковатой одежде и круглых очках. Читать!
[269x160]

«Искусство развлечения» - телевизионное шоу в прямом эфире. Его гости имеют уникальную возможность свести счёты с жизнью перед миллионами зрителей, жаждущих трагедий и комедий с одинаковым безразличием к их источнику, подобно пресытившимся гурманам, выбирающим между фуа-гра и чёрной икрой. «Барышня, знающая толк в развлечениях», - ведущая Лилиан Ван Мюнк (Вивиан де Мюнк), повар Джеймс Браун (Миша Дауни) должен приготовить последний обед, ему ассистирует посудомойщик мистер Душемп (Джульен Форе). Главное блюдо будет из Мяса. Мясо (Юмико Фуная) – японка, её зовут Ёко, но это никого не волнует. Доктор Джой (Бенуа Гоб) готовит для почётного гостя смертельный коктейль из трёх инъекций, которые пациент должен будет ввести себе сам, иначе это уже получится убийство. Ничего удивительного не происходит: у любой свободы рано или поздно может возникнуть оборотная сторона, цинично делающая на ней деньги на законном основании. Отчего бы не пофантазировать, что право человека на эвтаназию, процедура которой именно в Бельгии наиболее проста и доступна, выльется в возможность её осуществления под прицелом телекамер? Сегодняшний доброволец – немолодой актёр Дирк Руфтхуфт (Сэул Дж. Уонер) в сопровождении супруги Джины (Грейс Эллен Баркей) и Элизабет (Валэр), которая не то является чем-то вроде его секретарши, не то только играет её роль, - такая неуверенность простительна, ведь последнее желание Дирка, которое обязывается исполнить шоу, - сыграть его последний спектакль. Пьеса называется «Большая охота», и роль сильного охотника на крупных животных Дирк берёт на себя, поскольку в жизни разочаровался именно из-за комплексов – в частности, будучи несостоятельным как мужчина. Ему охотно подыгрывают остальные: доктор Джой, изображая застуканного любовника его жены, прячется под тигриной шкурой, Элизабет сопротивляется его попыткам её соблазнить, Ван Мюнк меняет белоснежный парик на накладную бороду и выступает в роли соседа мистера Янга, приведя с собой миссис Янг (Сильви Роре) – переодетого мужчину. Но игра не задалась, реплики не по его сценарию не нравятся Руфтхуфту, и он прерывает спектакль, а шоу продолжается. «В мире живых нет места тишине» - и Ван Мюнк заполняет паузы бесконечным несмешным анекдотом про Гитлера и короля Леопольда в аду, Джеймс Браун неустанно напоминает, что «Микеланджело был гомиком, Да Винчи был гомиком, и Лорка был гомиком», Элизабет расхаживает с камерой, передающей картинку на множество мониторов на заднике в режиме реального времени и таскающей за собой свисающие с потолка шнурки гигантского абажура, а мистер Душемп то и дело хватает, бесцеремонно хватает и всячески мучает кричащее и вырывающееся Мясо. Кто-то говорит по-английски, кто-то по-французски, а кто-то и по-бельгийски, может быть, иногда кого-то переводят, но чаще собеседники не понимают друг друга – да и не обращаются друг к другу, предпочитая повыгоднее представить себя камере. Ван Мюнк пытается выпытать у Руфтхуфта причины его желания покончить с собой, подначивает, провоцирует, насмехается над его нерешительностью, трусостью, ребячеством, а тот вдохновенно идёт вразнос – крушит, оскорбляет, темнит, стараясь казаться загадочным, но кажется всё более жалким и беспомощным. Но при этом до самого конца он кажется единственным живым, адекватным человеком, не понимающим смысла творящегося вокруг него балагана, развлекающего зрителя всеми доступными ему бородатыми комическими средствами и приёмами: несмешными шутками и примитивными анекдотами, падениями на ровном месте и нехитрыми танцевальными номерами между эпизодами, сплетнями и травестией, псевдофилософскими сентенциями и липовыми раздутыми «неожиданностями». Однако когда подают десерт, за который смертник по канону ритуала должен сесть в одиночестве, Руфтхуфт приступает к своей сольной партии – заявляет, что читать спойлеры дальше!
[264x148]

Приехала в Матрицу и внезапно попала на 3D-сеанс, так что 400 кровных ушли за милую душу. Правда, на чай мне не хватило не столько денег, сколько времени, - главное, что глаза активно против смотреть в четыре глаза, ну да один раз не водолаз. Хотя реклама какого-то автомобиля перед началом фильма была с куда более качественным 3D, и теперь мучительно больно за бесцельно потраченные средства.
Новые «Мушкетёры» имеют с первоисточником Дюма-отца столько же общего, сколько старый добрый мультфильм про Пса в сапогах: имеем четвёрку бравых товарищей, интригу с «подвесками» и хорошенькую (и ни разу не замужнюю) фрейлину королевы в качестве награды гасконскому дикарю. Пол Андерсон превратил мушкетёров в спецагентов, действующих в мире, технически оснащённом не хуже бондианы, где судьбу Европы вершит отнюдь не любовь, как у сентиментального классика, а научный прогресс. Сюжет начинается в Венеции, где Атос (Макфейден) выныривает в водолазном костюме Дарта Вейдера со дна канала, Арамис (Эванс) обрушивается с крыши собора на гондолу с влюблёнными, а Портос (Стивенсон) вырывает цепи из стены темницы. Все они добывают ключи к тайнику да Винчи, чтобы похитить чертежи некоей «боевой машины». Попутно Атос успевает любезничать с четвёртым агентом, Миледи (Йовович), и джентльменски пропускает даму вперёд, едва компания сталкивается с ловушками, охраняющими подступы к артефакту – супер-вумен бежит под пулями с уверенностью матёрого Нео. Заложив взрывчатку, уничтожив бесценный архив и сбежав, наши герои собрались за бокалами вина – в которые предприимчивая Миледи подложила, из гуманных соображений, снотворное, а не яд. Откуда-то возник Бэкингем (Блум) и забрал чертежи, но мушкетёры отнюдь не бросились в погоню – за провал операции они попали под сокращение, а если не платят, то при чём здесь безопасность Франции?.. Тем временем смазливый мальчик с накрашенными губами д’Артаньян (Лерман) бросает вызов Рошфору (Миккельсон) – удручающему трусу, который стреляет в соперника вместо того, чтобы фехтовать. В Париже д’Артаньян сталкивается с обидчиком снова и, преследуя его, умудряется нахамить всей вышеупомянутой троице. Место дуэли оцепляет целый отряд гвардейцев во главе с де Жюссаком (Норгаард), но стоит д’Артаньяну завидеть Рошфора, как он устраивает трюковое шоу для рукоплещущих горожан, и остальные присоединяются к нему (Атос в slow-mo, Арамис крестится, Портос пользуется подручными средствами, д’Артаньян флиртует, всё как всегда). После победы над превосходящими силами противника смутьянов вызывают ко двору, где кардинал Ришелье (Вальц), присвоивший себе выражение «Франция – это я», мечтает о захвате власти методом начала войны с Англией при глупеньком Людовике XIII (Фокс) и простодушной ему под стать королеве Анне (Темпл). Пока д’Артаньян учит короля ухаживать за женщинами, Миледи в кринолинах крошит отряд мушкетёров, подкладывает королеве фальшивые письма и крадёт бриллиантовое колье. Бэкингем прибывает на летучем корабле, построенном по чертежам, приземляется прямо перед Версалем, и моя стимпанковская душонка пускает на него (не Бэкингема, само собой) слюни. Миледи входит на борт на глазах у всего двора так же запросто, как наносила визиты в кабинет Ришелье в Версале, Констанция (Уайлд) бежит на квартиру мушкетёров и поцелуями уговаривает выкрасть драгоценности из Тауэра. Дополнительным стимулом оказываются гвардейцы, прибывшие их арестовать – и в путь отправляются все четверо, вместе с Констанцией и слугой Планше (Корден) – комическим элементом, которого все просят заткнуться. Гвардейцы (похоже, избрав другую дорогу) предпочитают не сесть беглецам на хвост, а опередить их, но их отвлекает переодевшаяся д’Артаньяном Констанция – и её везут через всю Францию, умудрившись так и не заметить, что за лицо под шляпой. Мушкетёры плывут в Лондон… и тут-то, думаю я, и будет главное Приключение в полном ловушек и солдат Тауэре, жаль только, что больно затянулась прелюдия перед этим Приключением!.. Не тут-то было. Читать спойлеры дальше!
[320x162]

...но вместо неё будет рецензия на чай. Мой дневник, что хочу, то и делаю. Я с июля не покупала новых чаёв в Кантате, и вот, наконец, сошлись время, средства и отсутствие лени.
"Праздничный" чёрный ассам с кусочками белого шоколада, миндаля, цветами апельсина и василька - мой третий чай и второй ассам с шоколадом. Очень притягательный и вкусный сладкий аромат, но вкус отнюдь не чрезмерно сладкий - глотаешь именно чай, терпкий, свежий, и только потом разливается стойкое и яркое шоколадное послевкусие, от которого хочется пить ещё и ещё) Пожалуй, самый возбуждающий аппетит чай, причём аппетит распространяется и на закуски. Правда, существует риск "наесться" таким чаем, и когда первое впечатление уже прошло, охарактеризовать вкус можно коротко и просто: шоколадный бисквит-меланж.
Поскольку чаёвничаю я уже больше года, теперь все отзывы о чаях можно найти по новому соответствующему тэгу. Надеюсь, ни одного поста я не пропустила. Пока искала, узнала много нового - оказывается, я так ещё не попробовала "Ведьмин лес" и не оценила ни "Чёрного", ни "Белого самурая". Но пока мне порекомендовали "Ростки бамбука", к которым я и сама давно приглядываюсь, так что завтра намереваюсь приобрести этот чай. А вообще сейчас в "Кантате" появилось очень много чаёв с цитрусовыми компонентами. Понюхала кое-что... нет, всё-таки слишком кисло для меня.

(В предыдущий пост сейчас добавлю ещё такс, которых прошляпила!)
Нет, я не забыла про фотографии, просто времени мало) начну с чуть менее, чем борзые и колли, многочисленной, но всё же широко представленной на выставке группы ездовых собак. Тут мои абсолютные фавориты - конечно, самоеды, пушистые белые медведи, которые всегда улыбаются.
[показать] [показать]
Сибирских хаски и аляскинских маламутов я могу и путать, но пусть будет так:
[показать] [показать] [показать] [показать]
Единственная лайка, ветеран. Должно быть, из западносибирских.
[показать]
Смотреть дальше!

На спортивные соревнования, конечно, стоит приходить с фотиком посильнее моего, но что опоздала на фристайл - об этом я пожалела. Успела только на танго с малинуа, собиравшим розы. Оно настолько же прекрасно, насколько паршиво по качеству фото. И больше я так и не засекла ни малинуа, ни грюнендалей - бельгийские овчарки уже расходились, остался только один тервюрен - в качестве зрителя у главного ринга.
[показать] [показать]
С утра больше всего было вельш-корги, пемброков и кордиганов. И тут уж если фотографировать, то всех, но тогда батарейка и память фотика закончились бы на одних только корги. К тому же я очень их люблю и у меня настолько много их фото на компе, что я решила добавить по минимуму. Сняла корги моего любимого окраса и с самыми большими ухами на выставке, - после того, как он полез ко мне целоваться и вылизывал долго и упорно, чуть не выбив мне зубы своими.
[показать]
Много было и померанских шпицев. Кажется, наиболее агрессивно по отношению к другим собакам себя вели именно они) Этих лисявых созданий я тоже люблю нежно, но редкостью они не являются, поэтому количество фото снова обратно пропорционально количеству собак. Виднелись и белые шпицы, ярт знает, какие - итальянцы, японцы или немцы, но до них я не добралась.
[показать] [показать]
Нет, этот вольфшпиц (кеесхонд) не собирался меня съесть. Он всего-навсего зевнул.
[показать]
Читать дальше!

Люди так часто говорят, что картины способны рассказывать истории, и что фильмы похожи на живые картины, однако оживить картины при помощи кинематографа под силу не каждому. Но Лех Маевский заставил компьютерную графику, обычно создающую яркие спецэффекты, работать в стиле Северного Возрождения, чтобы пофантазировать: а что если события, изображённые на масштабном полотне библейского содержания, происходили на самом деле?.. Нет, здесь не пойдёт речь о том, насколько Библия исторически достоверна. Всё гораздо сложнее, если главный герой фильма – Питер Брейгель (Хауэр), равно как и его шедевр «Путь на Голгофу». Режиссёр помещает художника в один городок с персонажами его картины и в её же декорации – куда ни пойдёшь, над пейзажем довлеет высокая скала с мельницей на вершине. Дали теряются в тумане – дымке сфумато, бытовые сценки внутри домов – как фламандские жанровые картины с караваджистской светотенью и окошками, напоминающими «картину в картине». История шедевра начинается утром, когда городок – конечно же, не столичный Антверпен – просыпается и приступает к повседневным делам. Просыпается мельница – скала внутри полая и наполнена сложными и огромными деревянными механизмами, приводимыми в движение лопастями и перемалывающими муку; мельник с женой живут прямо рядом с шумными шестерёнками, складывать которые, кажется, смертным не под силу. Просыпаются мужички и идут в лес рубить дерево, чтобы привезти на телеге в город длинные брёвна. Какой-то чудак нашёл колесо и катит его через весь лес. Муж и жена волокут телёнка на продажу и покупают каравай у торговца хлебом. Вся жизнь сосредотачивается на поле перед скалой – приплясывают музыканты-скоморохи, играют дети… Брейгель тоже покидает свой дом – дети, как мышата из матраса, скопом вываливаются из постели, едва отец, захватив толстую папку с эскизами, отправляется туда же, куда и все остальные. На его глазах верховой отряд испанских наёмников в красном травит с кнутами хозяина телёнка, избивает и, привязав к тому самому колесу, без суда и следствия водружает колесо на высокий шест, куда на пир слетаются вороны. Вскоре так же безнаказанно солдаты заживо похоронят женщину. Под испанским владычеством южные Нидерланды – Фландрия – узнали, что такое инквизиция: протестантские «еретики» повсеместно уничтожались. Купец Николас Йонгелинк на фоне «Вавилонской башни» и «Охотников на снегу» произносит перед своей супругой пафосные речи о том, что именно не уважают и попирают испанцы; он – несомненно состоятельный и влиятельный человек, но ничего не желает изменить и только наблюдает. Для него Брейгель пишет новую картину, в которую хочет вместить всё, - пишет по принципу паука, плетущего паутину: взгляд зрителя, по какой бы линии не следовал, приходит к смысловому центру, не теряясь в обилии фигур, хотя центр этот и невелик, и поначалу незаметен. В этом центре, конечно, Спаситель – свой, фламандский проповедник, и в то же время всё тот же. Ведь художники прошлого не от невежества изображали библейских персонажей в одеждах современных им людей: средневековое мировосприятие, и поныне не изжитое до конца, видит пространство и время не линейными, а цикличными. Всё повторяется – каждый год на Рождество Спаситель родится заново, каждый год на Пасху христианский мир заново сострадает страстям Христовым, свершающимся здесь и сейчас. Лицо фламандского Христа всегда скрыто за длинными волосами, как будто этого лица нет вовсе, - это собирательный образ всех жертв испанской колонизации: каждой эпохе – своя жертва. Как и полагается, его увенчивают терновым венцом, бичуют, и свой крест, сколоченный из тех самых берёзовых брёвен из ближайшего леса, он тащит вслед за повозкой с двумя другими осуждёнными, давно, похоже, потерявшими после пыток остатки рассудка. К процессии, тянущейся через весь город, присоединяются зеваки, дети, - все жители, не отрывающиеся при этом от своих привычных занятий. Читать дальше
[253x193]

Линеечка в эпиграфе возвещает, что этой помойке уже 5 лет и 17 дней. Более двух недель назад я благополучно пропустила её день рождения. Поздравляю задним числом.
Де-факто, меня самой тут давно уже нет. Ник - не обо мне, аватары - не обо мне, дизайн - не обо мне, интересы - не обо мне и музыка - не обо мне. И так далее. Но менять я ничего не буду, потому что всё равно переселюсь - нафига делать генеральный ремонт перед сломом дома? Только почистила список друзей, потому что иногда всё-таки захожу во френдленту и хочу видеть в ней только то, что интересно мне сейчас, а не что тянется с пятилетней давности.
Я оставляю в списке многие давным-давно заброшенные дневники не потому, что надеюсь на возвращение авторов. Просто это как любимые книжки на полке - ты никогда их не возьмёшь в руки почитать снова, но сама возможность это сделать - должна быть.
Я отпускаю на произвол судьбы почти все сообщества, каковые насоздавала (эпиграф сохранит ссылки), и оставляю те, куда иногда пишу/куда иногда пишут. Этих сообществ и пары-тройки живых дневников мне вполне хватит, - пожалуй, ради них я буду иногда заходить и после переселения, но об этом вообще ещё рано говорить.
Вообще, сижу и удивляюсь, как я умудрялась эти пять долгих лет терпеть ЛиРу. То есть, пять-то лет назад я пришла сюда как на тусовку неформалов всех мастей, но уходить буду с посиделки домохозяек над кулинарией и вязанием. Там, где фаны сражались с антифанами, на смену гламурам приходили эмо, теперь обмениваются благодарственными блестяшками, - и то, и другое является идиотизмом в равной степени. Исчезали один за другим топовые многотысячники, оставались только две беды - фашня и спам. Умирали сообщества, потому что пользователи не могли предложить ничего своего - а размещение найденного в интернете быстро надоедает, искать-то умеют все. Да, и сейчас можно найти интересные посты, - но к ним прилагаются настолько идиотские комментарии, что печаль берёт. Я уж молчу о переменах и нововведениях, все и так их очень "любят".
И тем не менее здесь, на ЛиРушечке, которая была убогой и остаётся убогой, у меня появилось несколько человек, которые что-то для меня да значат, - традиционно (и оттого не менее искренне) спасибо этим человекам. :) Дорогие ЖЖшники, вас я тоже не брошу! :)

Интернет-журнал ФОКСТЕРЬЕР (запуск сайта планируется к весне) ищет таланты!
Студенты московских ВУЗов и другие молодые люди, пишите нам на proectjurnala@mail.ru,
если Вам есть что сказать (и показать) о:
- театре;
- кино;
- музыке;
- фотографии;
- политике;
- а также веб-дизайнеры и рекламодатели!
Все предложенные материалы будут рассмотрены, лучшие будут опубликованы.
~ Искренне Ваш, II курс театроведческого факультета ГИТИС :)
(а фокстерьеры тут как будто и ни при чём.)
[700x358]

По шекспировским пьесам постмодерн давно плачет, и странно было видеть, что современный европейский театр ещё не пользуется этим на всю катушку. И тем отраднее, что вне фестивалей в маленьком театре «Приют комедианта» появился «Лир». Талантливейший… писатель? Прозаик? Блогер? – Богомолов фактически пересоздал пьесу заново, опираясь при этом на её страшную, постапокалиптическую суть, тогда как многие, гоняясь за воспроизведением авторской фабулы, безнадёжно топчутся на одном месте и неизбежно эту суть теряют. Новая история Лира разворачивается в советской России, сужающиеся от зрителя стены кулис «сложены» из крупного красного кирпича: место начала действия – Красная площадь, время начала действия – 1941 г. Первые лица государства поднимаются на трибуну рампы и робко машут ладошками в зал – женщины на мужских ролях, мужчины – на женских. Можно оправдать это тем, что женщины в театральных труппах сейчас преобладают и занять надо всех, тогда как Шекспир писал с учётом преобладания мужчин в театрах его эпохи, так что порой и женские роли приходилось исполнять мужчинам. Но есть трактовка и более изящная: шекспировские женщины – и не только в «Лире» зачастую более жестоки и предприимчивы, тогда как мужчины – более пассивны и добродетельны. Георгий Максимилианович Альбани (Фомичева) даже внешне похож на Георгия Максимилиановича Маленкова, секретаря ЦК КПСС, одного из наиболее близких к Сталину лиц, умудрившегося при этом остаться в памяти народной положительным героем: упитанная флегматичная дама бальзаковского возраста, чуждая подковёрной грызне. Генерал Семён Михайлович Корнуэлл (Мороз) – альтер эго Семёна Михайловича Будённого, фанатик войны с непроницаемым бледным лицом и ледяными щёлочками глаз, самурай, танцующий с ножом, напоминающий «Ран» Куросавы. Писатель Самуил Яковлевич Глостер (Саликова) – немолодой интеллигент с благородной выправкой и строгим лицом, кому повезёт значительно меньше, чем его тёзке Самуилу Яковлевичу Маршаку. Его незаконный сын Эдмонд (Старостина) – русский по матери, затянутый, как и Корнуэлл, в солдатскую форму, родной сын-еврей Эдгар (Снегирь) – скромен, тих и себе на уме. Сам король Лир (Хайруллина) с коротко стрижеными седыми волосами появляется с пластиковым раком в руке и вычитывает про рак в медицинской академии: он смертельно болен и затеял передел государства, карта которого нанесена на резиновую секс-куклу. Он и комичен, и до боли узнаваемо-неприятен: базарная баба, вознесённая до матриарха-хама, сварливого и склочного маразматика на троне. Торжественный пир под «Сталинскую» водочку и салаты устраивают в доме Глостера – Эдмонд прислуживает за столом, самого Глостера пытаются использовать в качестве переводчика при переговорах с иностранным послом г-ном Заратустрой (Бондарева) – белокурой бестией, сватающейся к младшей дочери короля. Фарс, как подтвердится позже, заранее просчитан: нелепый бугай с косой Корделия (Чинарев), глава «молодых лировцев», показательно изгоняется разгневанным отцом, которого поставила в неудобное положение перед гостями, и уезжает с Заратустрой. Постановка Богомолова – в той же мере постановка «Так говорил Заратустра», в какой «Короля Лира»: текст романа, поневоле ставшего частью официальной идеологии Рейха, органично перемежает шекспировскую поэзию в переводе Кузмина, подкрепляется стихами и отсебятиной. В первую брачную ночь Заратустра стреляет Корделии между ног из револьвера, после чего она сама учится обращаться с оружием. Тем временем Лир читает свою энциклопедию и старается как можно веселее скоротать остаток жизни: приглашает гостей, обозначенных всё теми же пластиковыми раками, пьёт за всех, поёт, а затем раки по парам размножаются, и их число удваивается. Выступающий в роли комментатора Эдмонд поясняет метафору: правящий класс – раковая опухоль, бессмертная и разрастающаяся. Читать дальше (спойлеры!)
[261x156]

Если подбирать одно слово ко всему творчеству Альмодовара, это будет слово «удивительный». Новый фильм «Кожа, в которой я живу» вобрал в себя все лучшие черты стиля мастера и стал блюдом для кино-гурманов – интеллектуальным ребусом в красивой обёртке, так что и тем и другим можно наслаждаться вместе или по отдельности. Это страшная сказка с хорошим концом, жестокость настолько изысканная, что ей можно любоваться, миф о Пигмалионе, оборачивающийся мифом о Франкенштейне. Флэшбек во флэшбеке, одна шкатулочка вкладывается в другую – не пугая и не запутывая, нас ведут сквозь историю, не выходящую за пределы одного дома. Дом выдающегося хирурга Роберта Лэдгарда (Бандерас) – шикарный особняк, по совместительству тайная лаборатория и тюрьма для Веры (Анайя), покрытой искусственной кожей. Ей запрещено выходить из своей комнаты, и он выводит её оттуда только в операционную для испытаний кожи на прочность. Пожилая служанка Марилия (Передес) предлагает убить Веру по окончании эксперимента, но Лэдгард слишком привязан к своему живому творению, уверен во взаимности и не собирается отказываться от столь доступного сексуального объекта. Когда он в отъезде, в дом прямо с карнавала заявляется сын Марилии, Сека (Аламо), и, привязав мать к стулу, идёт насиловать Веру, надеющуюся с его помощью сбежать – однако вовремя вернувшийся Лэдгард застреливает соперника на месте преступления. Марилия рассказывает Вере, что Ричард убил собственного брата: его мать была бездетна и присвоила ребёнка служанки. Сека же принял Веру за покойную жену Ричарда, по чьему образу и подобию тот Веру и слепил: когда-то Сека хотел её увезти, но попал в автокатастрофу и бросил её в горящей машине. Ричард спас супруге жизнь, но её тело превратилось в бесформенную головешку, и, однажды увидев своё отражение в стекле, она выбросилась из окна прямо под ноги их дочери. И это – только первый виток сюрреалистического макраме, где один узелок встал не на своё место, и сразу все нити легли причудливым безумным узором. Ночью Лэдгард вспоминает, как взял свою дочь Норму (Суарез), после смерти матери прошедшую курс лечения в психбольнице, на свадьбу к знакомым и не заметил, что она ушла в сад. Нашёл он её уже изнасилованной, но успел засечь мотоцикл виновника. А вот – та же история другими глазами: молодой дизайнер витрин Висент (Корнет) встретил на свадьбе заторможенную и странную девушку, принял её за обдолбанную и, сам будучи на таблетках, недолго думая завалил в кусты. Когда та начала сопротивляться, отвесил ей оплеуху, испугался и сбежал, завязал с таблетками, но было уже поздно – Лэдгард вышел на охоту, подстрелил дичь дротиком с транквилизатором и посадил на цепь в подвале. Человек, к которому не испытываешь ни малейшей жалости – идеальная подопытная крыса, и Ричард с болезненной бережностью заботится о своём пленнике. После того, как Норма, чьё состояние ухудшилось, вышла из окна в больнице, Лэдгард без тени скорби приступил к работе – сначала с бригадой помощников переделал Висенту мужские гениталии на женские, а затем приступил к изменению всего остального тела, лица, голоса… Вера – а это была именно она – поначалу порвала на куски присланные платья, а из предложенной косметики оставила только карандаш и исписала все стены. Из всех телеканалов ей были предоставлены только три, и, чтобы коротать дни, она занялась йогой, пытаясь обрести гармонию со своим телом, потом – скульптурой из ткани. Иногда вместе с Робертом они курили опиум, чтобы забыть – каждый о своём… Так мы возвращаемся к той ночи, когда они видели один и тот же сон в одной постели. Покончив с экспериментами из-за табу на трансгенез в научном сообществе, Ричард согласился дать Вере свободу в обмен на обещание никогда его не покинуть. Этого оказывается достаточно, чтобы, днём увидев в газете фотографию Висента, которого всё ещё разыскивает мать, ночью Вера похитила у Лэдгарда пистолет и застрелила и его, и Марилию. Висент, в новом обличье оставшийся прежним, отправляется в магазинчик своей матери, где по-прежнему работает Кристина (Ленни), по счастливому стечению авторской фантазии отвергшая его шесть лет назад потому, что ей нравятся девушки, а не юноши. Эксперимент доктора Лэдгарда провалился: можно переселить человека в другое тело, но сделать из него другого человека – нельзя. Личность, включая гендер, не зависит от физической оболочки, которую навязывает, в первую очередь, природа – в данном случае Лэдгард просто взял на себя её функции, устроив своему пациенту поневоле как бы второе рождение. Несмотря на древний догмат о том, что дух первичен, а материя вторична, эту простую истину по-прежнему приходится доказывать; впрочем, публика не задумывается об этом – в полной уверенности, что пришла на комедию, встречает взрывом смеха каждый эпизод. Смеяться там, смею заверить, не над чем, хотя и плакать – тоже: Альмодовар не снимает психологические и социальные драмы. Что ни кадр – то безупречная картинка: эстетична лаборатория со сложными механизмами, хрупкими пробирками и образцами крови, Читать далее...

На выставке преобладали мэйн-куны - аборигенные американские енотовые кошки, самая крупная порода кошек. Каково - восьми-килограммовый котёнок, в два раза тяжелее моей собаки?.. Эти огромные красавцы с кисточками на ушах бывают самых разных расцветок, и в особо натуральных - выглядят совсем как дикие звери. Видимо, предложение продиктовано спросом: нынешняя публика охоча до экзотики и хочет домашнюю рысь. Это всё они:
[показать] [показать] [показать]
На втором месте по численности - как обычно, самые популярные домашняя порода шоу-класса: британцы и шотландцы, стрейты (со стоячими ушками) и фолды (вислоухие), гладкошёрстные и длинношёрстные, в окрасах также чрезвычайно варьирующиеся - только табби, особенно мраморных, и биколоров стало больше, чем одноцветных. Палевые мне особенно нравились.
[показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать] [показать]
Смотреть дальше!
Warning: я хуже разбираюсь в кошках, чем в собаках, поэтому могла напутать с породами. Фото не самого лучшего качества, потому что без вспышки вся резкость с моими дрожащими лапами летит к чертям, особенно когда кошка двигается, а фотографии сквозь прозрачный пластик ещё и дают блики от складок. Но что есть, то есть.

Жестоко было бы утверждать наверняка, что на старости лет живой почти классик Том Стоппард ударится в самоповторы, - но концепция нового РАМТовского спектакля «Рок’N’ролл» практически идентична прошлой стоппардовской эпопеи театра, «Берегу Утопии». Даже утопия та же самая – коммунизм, только в новую эпоху и с новыми героями: получился диптих, как бы начало и конец одной истории. О рок-н-ролле в тексте пьесы напоминает только то, что кто-то время от времени курит траву, все обмениваются сначала пластинками, потом компактами с музыкой, - несмотря на то, что в основу её фабулы легла реальная история чешской рок-группы The Plastic People of the Universe. Мало кто знает, что самого сэра Тома когда-то звали Томаш Штрауслер, и его молодость как раз пришлась на время создания и функционирования этой группы. Конечно, стоит напомнить, что в конце прошлого века не только в Америке и Западной Европе существовал рок-н-ролл, но на этом ценность сюжета исчерпывается. Как и в «Утопии», стремясь объять необъятное, показать за три часа сразу все ключевые и поворотные моменты в глобальном масштабе, не ограничивающемся даже одной страной, Стоппард увлёкся частностями, похоронил в них исторический контекст, все эпические размах и значимость: в итоге «Рок’N’Ролл» - очередная мелодрама. От трёхчасовой скуки спасают три вещи, и первая из них – изобретательная сценография, явно достойная большего наполнения, ибо кроме неё никто и не работает. К самому краю сцены выдвинута стена до самых колосников, как панно, причём висящее в воздухе – зазор между нижним краем и сценой иногда ослепительно освещается, и видны ноги марширующей массовки. Стена – обычное ржавое переплетение труб, крошечные отсеки для жилья, исписанные и изрисованные мелом, балкончики и лестницы: пространство обживается по всей вертикали, мастерская игра света подчёркивает те или иные детали, создавая иллюзию перемены мест действия. Также стена – большой экран для проекции документального видео, сначала чёрно-белого, под конец – цветного: отдельные её участки – отдельные «рамы» для движущихся картинок. На фоне кадров с входящими в Прагу советскими танками стоит абстрактный надувной танк с толстой фаллической пушкой, и на его зелёную тушу временами проецируется психоделические красные рот и глаз. Перед вторым актом танк сдуется, а проекция кислотного граффити сохранит его контуры, напоминая профиль уродливого длинноносого карлика с раззявленной челюстью. А пока, согласно хронологической таблице из программки, в которую включена и дата рождения Стоппарда, согласно датам, проецирующимся на стену, - 21 августа 1968 года, подавлена «Пражская весна» - попытка построить «социализм с человеческим лицом». Пражане рисуют на стенах звёзды со свастиками внутри и лозунги «Идите домой!». А тем временем в Кембридже юная хиппи Эсме (Прокофьева) наблюдает на верху лестницы юношу с флейтой – видение Сида Барретта-Пана (Бурукин) в честь первой пластинки Pink Floyd, «The Piper at the Gates of Dawn». Её отец – профессор Макс (Исаев), верный идеалам коммунизма и не желающий выходить из Коммунистической партии Великобритании. Его жена Элеонора (Искандер) больна раком и лишается сначала одной груди, потом волос, но продолжает мужественно принимать дома студентку Ленку (Семёнова) и изучать с ней поэзию Сапфо. Вопреки поэтическим пристрастиям это юное создание заигрывает с Максом, и Элеонора выставляет её за дверь. Друг Макса, Ян (Красилов), решает вернуться на родину и прибывает в Прагу, где поселяется на антресолях у своего приятеля Фердинанда (Морозов), чьё убежище находится в подвале. Советская оккупация Яна не трогает – он только и делает, что слушает свои пластинки: по его словам, он приехал «спасать рок-н-ролл», но убедился, что тому ничего не грозит. Дальше
[256x151]

Спустя традиционный год после выхода свежий полнометражный мультфильм от студии «Гибли» выпущен в отечественный прокат как «Ариэтти из страны лилипутов», но, строго говоря, никакой страны у лилипутов там давно уже нет – и в этом неизменный для Хаяо Миядзаки экологический подтекст: десятисантиметровые человечки – вымирающий вид. Люди истребляют их, поэтому им приходится быть очень осторожными, - хотя на самом деле они совсем безвредны: называют себя «добывайками», потому что заимствуют у людей совсем незначительные доли благ цивилизации. Ариэтти живёт с отцом и пожилой матерью в недрах загородного дома и добывает с огорода съедобные листья – это хрестоматийная героиня «Гибли», храбрая девочка, к которой обязательно прилагаются хрупкий болезненный мальчик и толстый пушистый кот с профилем Тоторо. Мальчика зовут Сё или Шо, и он сидит в постели в ожидании операции на сердце под присмотром служанки с троллфэйсом. Он случайно заметил Ариэтти в саду, а потом ещё и застукал утаскивающей салфетку вместе с отцом, по случаю 14-летия впервые взявшим её на ночную вылазку в дом за необходимым. Кусочек сахара, обронённый ею со страху, он наутро относит к подвальной решётке, и Ариэтти решается интеллигентно вернуть ему подарок и попросить больше их не беспокоить. Однако, стоит ей подняться к его окну, как на неё нападает ворона, и ему приходится укрывать её от прогоняющей птицу служанки. Та чует неладное, а родители Ариетти, также понимая, чем чревато нарушение конспирации, готовятся к переезду. Пока бабушка рассказывает Сё, что его достойный предок специально для лилипутов заказал дорогой игрушечный домик и всё ждал, когда они придут, злокозненная служанка намеревается избавиться от «паразитов» и интересуется услугами истребителей животных. Отбытие откладывается из-за травмы ноги отца Ариэтти, которого подбирает одинокий одичавший лилипут Стиллер, охотящийся с луком на насекомых, и Сё, непонятным образом обнаружив местонахождение домика Ариэтти, с детской непосредственностью выламывает у его кухни стену и ставит на её место кухню из игрушечного домика. Ариэтти отправляется проводить с ним вторую воспитательную беседу и заодно попрощаться, и в это время служанка тоже находит тайник и, сняв с него крышу, похищает мать Ариэтти и сажает её в банку. Умудрившись услышать из сада материнский крик, Ариэтти бежит удостовериться, что беда случилась, и обращается к Сё за помощью. Он уже заперт в комнате, чтобы не мешал прибывшим морильщикам, но совместными усилиями нашим героям удаётся пробраться на кухню и освободить пленницу, а лилипутский домик перенести в безопасное место. Вовремя вернувшаяся бабушка отзывает истребителей, служанка терпит epic fail, не в силах доказать существование «воров», а семья Ариэтти ночью отправляется в путь на встречу со Стиллером, знающим, где есть подходящие жилища и другие лилипуты. Кот находит место их ночлега и приводит Сё к ручью, по которому лилипуты собираются плыть на чайнике, и он ещё раз прощается с Ариэтти и дарит ей кубик рафинада. Чтобы зрители утешились, романтикой Ариэтти не обделяют: во время титров намекают на зарождающийся её роман со Стиллером. С Сё всё сложнее: во второй половине мульта он только и делает, что «не повторять – опасно» бегает, заставляя опасаться за свою жизнь, и как у него прошла операция, нам не сказали и не показали. Впрочем, детям это вряд ли способно испортить оптимизм: сказки от «Гибли» тем и хороши, что поддерживают веру в то удивительное, которое может существовать совсем рядом. Бесхитростный линейный сюжет скучноват, зато графика, как всегда, прекрасна, а в музыкальное оформление вплетаются звуки природы и бытовые шумы – очень удачно передано то, насколько громкими для маленьких человечков кажутся привычные нам домашние звуки. Чтобы отдохнуть глазами, любуясь буйством зелени и традиционной рисовкой высшего качества, «Ариэтти» стоит не пропустить. А ещё нам не устают напоминать, что мокрицы – очень милые… правда, я всегда это знала. :)
[318x136]

В трилогии, повествующей о неродительской любви отца к дочери (или просто пожилого мужчины к девочке/девушке), в которую входят также мюзиклы «Губы» и «Лиромания», - спектакль «Природный экстрим», похоже, первый. Причём замаскирован он под детскую сказку с участием персонажей «Снегурочки» Островского, а тема трагического и сомнительно романтического комплекса патернализма в полной мере раскрывается только финалом. На механизированную сценографию не поскупились: на поворотном круге катается пластиковая горка, с который многократно скатываются все, из-под колосников болтаются «тарзанки», спускаются сложные конструкции, пространство загромождается пластиковыми же площадками, конусами, постоянно падающими панелями на выходах из кулис. Пластик подсвечивается ультрафиолетовым светом и изображает лёд, покрывший Гиперборею – страну, где все жители, берендеи, носят металлические нарукавники и гремят ими друг о друга. Предисловие-флэшбек показывает нам «природных» существ, обитающих по соседству с людьми: девочку с веслом копьём Снегурочку (Кузьмина) и её папу Деда Мороза (Бобров) с видавшей виды ватной бородой. Они разговаривают на тарабарском языке, который на полном серьёзе синхронно «переводит» мужской закадровый голос; именно на этом языке «экстрим» обозначает «секс». Потом Дед снимает бороду и оказывается бодрым мужчиной, изголодавшимся по супруге Весне (Малкова), которую когда-то встретил 16-летней. Теперь 16 исполнилось Снегурочке, и по понятной аналогии он не желает отпускать её с матерью в страну берендеев, а хочет оставить у себя в царстве вечной мерзлоты. Более глобальная причина в том, что из зависти к Морозу Солнце-Ярило поклялся отомстить и не светить в Гиперборее, пока Снегурочка кого-нибудь не полюбит и не растает. Но легкомысленная мать потворствует желанию дочери выйти в люди, хотя бедняжка совершенно не приспособлена социально: заторможена, передвигается как марионетка, выражается нечленораздельными восклицаниями – недаром отец держал в какой-то сферической морозильной барокамере. В няньках у девочки – ещё более неадекватное существо: массивный фарсово-карикатурный Леший (Полосухин) имеет проблемы с речью и явно мечтает стать принцессой. Мороз принимает решение тайно проследить за отмороженной дочуркой: убивает в лесу Бобыля (Походня) и занимает его место, а очкастый синий чулок, бой-баба Бобылиха (Борисова), не замечает подмены. В их дом прибывает на постой Снегурочка и, считаясь их дочерью, отправляется на поиски приключений на свою пятую точку. В абстрактном лесу она встречает группу «девок», которые, наплясавшись на шумной дискотеке, укладываются в рядок и бесхитростно дожидаются, пока «мужики придут». Приходит один Лель (Бикбаев) – смазливо-страшноватый на лицо, с застывшей улыбкой дурачка пастух, за право «поиграть на рожке» которого девки наперегонки бросаются ловить его пропавшую овцу. В итоге игрушечный барашек оказывается в руках у Снегурочки, и она получает заслуженный поцелуй; они могли бы быть идеальной парой: он называет её Дурочкой, к тому же она носит двусмысленное прозвище Сосулька. Однако ледяная девочка лишена чувств и взывает к матери, чтобы та дала ей немного тепла. Оттаяв, наша дурочка из блондинки с множеством хвостиков становится рыжей, веселеет («…и улыбайся – тебе это действительно идёт» ©) и приобретает наконец человеческую подвижность. Всё в том же лесу она встречает Купаву (Терехова), которая на радостях от встречи с будущим женихом Мизгирём (Пурчинский) учит новую подругу целоваться. Мизгирь, расстёгивающий тужурку с огромным бутафорским рубином на причинном месте и обнажающий живот типа «холодец», приезжает знакомиться с берендеями и ритуально дерётся с «мужиками», хиппового вида парнями, не желавшими без большого выкупа отдавать ему первую девку на деревне. Читать дальше
[264x144]