На город спустилась ночь. Заливая черной густой краской опустевшие улицы. Она плыла по асфальтовым дорожкам, шурша бархатным подолом своей юбки. В домах загорались свечи, на улицах масляные фонари. С седых гор потянуло ночной прохладой, запахом талого снега и ярких желтых цветов, название которых никто не знал. Как и во всех городах, ночами тут стихают граммофоны, удары молотов в кузницах и цокот лошадиных копыт. Не скрипят старые телеги и не слышен звонкий смех барышень и детей. Лишь изредка может пробежаться по улице заблудшая кошка или напуганная мышь. В лунном свете кроны деревьев казались задумчивыми черными великанами еле слышно о чем-то шепчущими своей листвой. И лишь в доме из красного кирпича шуршали звуки по ночам. И теплый запах корицы и теплой карамели сочился из его щелей. Ночь еле слышно постучала в деревянную дверь, огромный резной дракон, изображенный на двери, медленно опустил свою когтистую лапу, в замке щелкнула задвижка – дверь медленно приоткрылась, нарисовав на дороге тонкий луч белого света. Ночь навалилась на дверь и плавно проскользнула в комнату. Шорох ее кисейных юбок раздавался даже когда он медленно шла по устланному коврами полу. В каждом ее шаге слышалась усталость. Ночь медленно развязывала длинные ленты своего темного синего чепца, украшенного свежими темными сливами и колокольчиками с которых еще не опала роса. Ночь медленно погрузилась в огромное кожаное кресло с огромными подлокотниками и прикрыла глаза, вслушиваясь в потрескивание огня. Она приподняла уголки своих тонких губ, образовав тем самым на своем белом лице еле заметную улыбку.
-- Доброй ночи - сказала она, так тихо шелестя голосом, словно кто-то разворачивал фольгу шоколадной конфеты.
-- Доброй. - ответила я ей.

утро и кипяток
[320x426]

Хочется мне любви! Большой, чистой, светлой и настоящей. Хотя бы на сутки.

Небо над Тюменью
Тает карамелью
И стекает по асфальту.
Плавятся дома
И ленио в небе млеют облака.

Я снова ночами в интернете. Потому, что когда он приходит домой - будет меня. И я не знаю рада я этому или дико рассержена.


Все это стало лишним, мальчик мой. Скоро начнется осень и куда она меня приведет - я пока не знаю.
А ты уже спишь, а я мучаюсь с болью в глазах. И изредка хочется тебя целовать. Очень изредка.

но - если бы сперма была вкусом шоколада, ее было бы куда приятней глотать.

В брызгах шампанского лопаются пузырьки, а у меня лопаются нервы...

Время не лечит, оно калечит. Просто мы свыкаемся с этим и ошибочно полагаем, что выздоровели.
Так ведь, или я снова ошибаюсь?

А небо снова разрывается на части и падает осколками вниз. Снова идет дождь...

А мне исполнилось 23!

31.01. 00:05 это самый лучший д.р. за последние лет 6! спасибо! мне очень хорошо! как отблагодарить, право слово, не знаю!

Миром правят страхи, комплексы и сиськи. Еще законы подлости иногда.

Все эти девочки, мило убивающихся в своей неразделенной любви, пишущие липкие посты с тяжелыми словами о чувствах. Иногда романтично, иногда тошнит. И мальчики… все так похоже.
Тюмень кружит в метели опадающего яблочного цвета, в запахе черемухе и жасмина, и озябший сонный город просыпается в густом тумане. Холодно. Холодно вовсе не из-за погоды, а холодно из-за ожидания тепла. И лениво тянуться облака. И никакой романтики. Лишь только губы цвета прокисшей вишни. И крупинки твоего запаха, въевшиеся мне в складки на ладонях.




А вы были когда-нибудь девочкой на заднем сиденье? Когда ваша более симпатичная подружка находит себе мальчика с машиной ,и чтоб ей было не страшно ездить на свиданья, берет вас собой. Вечерние прокатушки и дешевое вино из бутылки. Какая-то музыка с претензией на модную. И все что ему надо, так всадить ей как можно глубже в рот. И это понимает он, это понимаешь ты, на заднем сиденье, ну и, наверное, понимает и она - девочка на переднем сиденье. И вот на очередной стоянке, с видом на звезды или лес, он начинает ее целовать… - и ты думаешь, блядь, что я здесь делаю? и запиваешь свое смущение вином, - а потом его губ тянется тоненькая блестящая слюнявая ниточка. Странно, а почему? Может у нее бровки более тонкой дугой, лифчик по размеру и брюки более плотно сидят на ней? И чувствуешь себя неловко, как в грязном мешке из-под картошки. И в этот момент просыпается мысль, что никогда не будешь целоваться прилюдно, не из-за ниточки, а из-за смущения… А на утро, брюки залиты вином и запах автомобильного ароматизатора в волосах – напрочь отбивает любовь к мужчинам и их свободными передним сиденьям. А вы, любительницы передних сидений, не берите на свидания своих подружек – это развивает комплексы.

Ты ебешь меня, даешь денег, кормишь, поишь, я остаюсь ночевать, даже когда тебя нет дома и моей сумке ключи от твоей квартиры. Блядь, чувствую себя типичной телкой, исключительно для ебли. Все это временно. И ключи в сумке временно, и чувство это... и остаюсь я тоже на время...

p.s. но спасибо за твою бесконечную заботу.

Умен не тот, кто знает что, когда и где сказать, а тот, кто знает что, когда и где промолчать...

И кто только придумал эти ночные клубы? И кто только придумал этот прокуренный воздух, эти мыльные пузыри с потолка? И кто только придумал этих людей, мальчиков в темных очках и девочек на тоненьких шпильках? И кто только придумал мое неловкое тело? И кто только придумал эту возбуждающую музыку, которая вибрирует в груди до хрипоты, от которой все внутри содрогается? Затуманивающий рассудок звук? Энергию внутри тела, горячую липкую кожу, сухость в голе? И кто придумал эту кричащую толпу и ослепляющее мерцание прожекторов? И кто только придумал эти сотни рук над головами и сотни глаз? Тихую утреннюю улицу и прохладный рассвет? И кто только придумал эту блядскую тишину домашних стен? Болезненно-белый свет лампочки на потолке?
Ты, вроде, все еще моя музыка, все еще хочется следовать за Тобой…

...все так просто и легко...

38 и 5 и впервые некому уткнуться носом в ладонь, и никто не прислонится прохладными губами к расколенному лбу. Заведу кота!

Единственное за что люблю май, так это за его закаты. За тонкое нежное голубое небо. За мягкие розово-оранжевые облака, которые как опавшие лепестки яблочного цвета, неспеша плывут в реке. За тихое журчание холодной воды, что серой лентой тянется меж берегов, унося своим течением облака. За дымку над водой и ослепляющее грустное солнце. И если, идя по аллее, поднять голову вверх, то тонкие ветви еще безлиственных деревьев, как запутанные волосы женщины, тянутся к моему лицу.
А мимо меня скользят зеленые ленты поездов. Неспеша набирающие скорость то на север, то на восток. Ненавижу звук стучащих колес, слишком много он мне напоминает. Но если бы кто-нибудь меня позвал, я бы приехала. Поезд навсегда останется для меня символом расставания, унося людей друг от друга. И запах креозола, и железный голос из динамиков, и слезы бегущие по щекам до самого подбородка, и крепкие объятья, которые мне были когда-то важны, и теплые руки, которые тянулись к моему лицу. Ненавижу, блядь, поезда.
А еще хочу сказать спасибо людям, которые со мной. Вас не так уж и много, но вы мне ценны, важны и необходимы. Все хорошо.

А диких зверей любить нельзя: чем больше их любишь, тем сильней они становятся. А когда наберутся сил - убегают в лес. Или взлетают на дерево. Потом на дерево по выше. Потом в небо. Если позволишь себе полюбить дикую тварь, кончится тем, что только и будешь глядеть в небо.

Труман Капоте,
"Завтрак у Тиффани"