Товарищи! Перестаньте лезть ко мне в трусы и спрашивать с кем я сплю? Я все равно совру вам в ответ. А любовь это только в книжках, в настоящей жизни только ебля.
Я пью коктейли в барах и поедаю лепестки мяты с пирожных в ночных кафе. Гуляю по выставкам и примерочным в торговых центрах.
Я встречаюсь с людьми, которых не видела несколько лет и мы болтаем часы на пролет.
Возможно, сейчас я бы смогла жить в Москве. В городе, который дышит энергией и пахнет деньгами и бензином. И ночная Москва ласкова целует мне щеки влажным воздухом.
Но тут есть места, которые пропитаны моим одиночеством, и ходить по ним мне все еще так же больно. Места, пропитанные воспоминаниями, разлукой, ожиданием. Сейчас это нет. И меня здесь ждут.
Но я скучаю по дому. По Тюмени, недоделанной квартире, Тюменским дорогам и мостам. По Людям. Тюмень когда-то была моим ожиданием. Москва теперь мое развлечение... Хорошо там, где нас нет.
все танцуют босиком на песке
солнце и люди - отдыхаем мы вдвойне
невозможно, остановиться опять
я пытаюсь, но я хочу танцевать
море меня зовет вслед за собой
тянет к себе в глубину с головой
я хочу, чтобы все пели всегда
Иногда я не могу уснуть, лежу и слушаю, как ресницы царапают подушку. Слушаю как медленно уходит время, приближая рассвет, унося в прошлое вчерашний день. Время. Беспощадное, голодное, дикое. Время не лечит, лишь затуманивает события в памяти. Расщепляет воспоминания на молекулы и покрывает желтой липкой пылью. И если посмотреть на луч света, пробивающийся через занавеску в окно, то можно увидеть золотые пылинки в густом воздухе – это парящие воспоминания. Бесщадно они впитываются в кожу. Время лишь причиняет боль, укалывая иглами воспоминаний. Время нельзя вернуть, попробовать пережить заново. У воспоминаний нет будущего, лишь сладкая доля самообмана.
Единственное, что никогда не сбудется – мы не проснемся в одной постели. Ему 17, мне 24 и мы украдкой от всех встречаемся ночами на морском берегу. Я беру его за руку, а он робко меня целует в губы. Неопытный стеснительный мальчик. До головокружения нежный. Иногда он говорит забавные глупости, иногда теряется в нервном молчании, иногда говорит слова, от которых разрывается сердце на части. И я таю в его руках как маленькая 17тилетняя девочка. Его неопытность вызывает легкое смущение у меня, но когда я вижу, как горят его глаза, чувствую его дикую необузданную страсть, его горячие руки на своих обнаженных ягодицах, чувствую его сбитое дыхание, я забываю обо всем и таю на нем. Мне вскружил голову юный мальчишка с голубыми глазами.
Когда-то я была маленькой девочкой, и мне соответственно нравились мальчики старше меня. Я наблюдала за ними, радовалась, когда кто-нибудь из них уделит мне свое внимание. И мне не нравились девочки, которые были с этими мальчиками, они забирали это внимание у меня. Я им, может быть даже, завидовала, зная, что они взрослые, свободные, их время предоставлено лично им. Что им предоставлено больше пространства, чем маленькой мне. Что им дозволенно больше, чем мне.
Теперь я выросла. И стала той самой девочкой, которая забирает внимание. Я вижу взгляды маленьких девочек, читаю в этом взгляде ту самую детскую озлобленность, и узнаю себя. Взрослые мальчики рядом со мной, а маленькие девочки смотрят своими сверкающими глазками. Забавная игра – гляделки
Вчера я попала в первую в своей жизни автокатастрофу. Мотоциклу, на котором мы ехали пришел пиздец – восстановлению не подлежит. В машине дыра в двери.
В момент аварии страшно не было, только визг тормозов… хлопок… удар и грубый асфальт по коже… И мотоцикл визжит как раненый пес. Жизнь перед глазами не промелькнула, все как-то быстро было. Ебанаврот.
Ссадины по телу, синяки и вывернутая рука. Отходить, видимо, начну позже.
Он трахает меня, как голодный моряк, прет портовую шлюху. Разрывая, раздалбливая низ живота до ноющей боли. Спазмы крика выдавливает горло, катятся слезы, задыхаюсь. Руки грубые, шершавые, но ласковые и теплые. Губы горячие, мягкие, кусают мое тело. И тяжелые соленые капли пота падают мне на лицо, обжигают губы, веки. Мои мокрые волосы лезут ему в лицо, а он улыбается, поедает меня взглядом, вжимается в меня, тает в моих руках.
А я… я представляю тебя на его месте, когда он вбивает в меня твердые камни, когда распинает меня на своих руках. Боюсь его назвать твоим именем.
Ночь вливается в море, образую иссиня-черную густую массу. Не видно горизонта, и кажется, что небо у самой кромки мокрого песка. И можно трогать рукой черное ночное небо. И не ясно до конца, толи это звезды горят, толи огни кораблей на далекой воде. Звезды кружат над головой, рисуя причудливые кружевные узоры. Некоторые думают, что в воде светятся желейные медузы, но я то знаю, что это утонувшие звезды.
А когда белые пальцы рассвета прикасаются к водной глади, и она становится чуть светлее, небо отрывается от воды тонкой линией горизонта, рисуя очертания грузовых кораблей в нежной голубой дымке. Заблудившиеся звезды падают в воду, волны бьются о берег, лижут коричневый песок, шипя белой молочной пеной. Утро.
Тяжелое полдниковское солнце палит плечи, и стекает по лопаткам горячим шоколадом. Волны лижут пятки и соленый ветер путается в волосах. Пальцы в белом песке и капельки пота возле губ....
На два месяца уезжаю дикарем на пляж. В тихую деревню на границе земли и соленой воды.
Где шипящие волны облизывают белый песок и плакучие ивы рисуют причудливые узоры на побережье. Там в заброшенных садах зреют абрикосы и яблоки, и чернеет сочная шелковица и вишни. А на лугах в стогах сохнет сено, разливая свой цветочный аромат в сухом горячем воздухе. Будет немного скучно. Будут иногда идти дожди, мной овладеет лень и даже не захочется читать. Но буду выходить в море рыбачить, а после запекать рыбу на камнях. Звучит романтично, даже в стиле "очищения", но будет все просто, с легким оттенком тоски. Буду смаковать свое бытие, как полусладкое вино из изабеллы. И таять на горячем мягком песке. Лето.