Кто о чем, а у меня о наболевшем никак не пишется.
Я вообще сейчас лучше всего существую в холоде и при каждой попытке прикоснуться ко мне теплой рукой, я отскакиваю прочь, как магнит с противоположной полярностью.
У меня трясутся руки - и это ужасно глупо, потому что явление сие чрезвычайно мешает моему желанию пафосно высказать свое недовольство и уйти. Всегда мешает, потому что Всегда (!), когда меня наполняет ярость, у меня трясутся руки. И голос.
Тем не менее я стояла себе, трясущимися пальцами одевала наушники - вверх ногами и объясняла, что не могу сейчас разговаривать, ибо последние пол часа дались мне чрезвычайно трудно, так как... Ну, в общем, так как.
С. - удивительный человек, с которым я не чувствую особенной скованности, высказывая свое неудовлетворение теми или иными обстоятельствами. Возможно,что и моя заслуга отчасти в этом тоже есть, ведь я, черт возьми, столько этому училась.
Поэтому, я стучу зубами, роняю наушники и продолжаю бормотать что-то вроде "мнннебылоужаснонепрррриятновпрочемопустимэтутему".
А действительно, опустим эту тему. Мне не нужны извинения и объяснения, так как каждый человек имеет свое личное право на собственное мнение и попробуйте доказать мне обратное. Но руки у меня тряслись все равно. Я также понимаю и то, что захоти я прекратить этот разговор, я бы его прекратила. Или не прекратила, но мнение бы свое высказала и... и это ничего не решило бы в данной ситуации. Наверное. Я не знаю. Я даже не знаю, с чего бы мне так злиться на тот момент и чувствовать себя в ополчении.
Я рада двум вещам. Почему-то тому, что С. в некоторой степени меня поддержала. И тому, что я не так глубоко уязвлена, как могла бы. Может быть от того, что мое мнение относительно традиционных и нетрадиционных ориентаций во мне самой уже сформировано? Я обычно злюсь в тех ситуациях, в которых не уверена до конца в своей правоте. Я злюсь и тревожусь одновременно. Здесь я полыхала благородной яростью, потом выпила чайку, поговорила с приятным мне человеком и успокоилась.
Мне не понятно одно - зачем по собственному желанию, начинать разговор на темы о своей ненависти (так часто). А может быть у вас, многоуважаемый, у самого неоднозначное отношение к людям своего пола?
И второе - почему жизнь в последнее время так навязчиво предлагает мне эту тему на реагирование.
Ах, да, и третье - почему я реагирую.
О, нет, тут еще и четвертое есть. Почему я совершенно спокойна, когда кто-то пытается осуждать меня на тему "я и женщины, с которыми у меня были романы" и так люто, кровожадно, с пеной у рта зла, когда кто-нибудь нападает на геев? Может быть потому, что на меня в действительности крайне редко кто-то нападает? Но какое мне дело до этих самых мужчин, спящих-живущих с другими мужчинами, мне не понятно. Чисто с психологической точки зрения. Карма и прочее - Бог с ними. Откуда это взялось Сейчас во мне? У меня к ним какой-то непрошибаемый материнский инстинкт, чесс слово. Х )
А потом я успокаиваюсь и мы идем в коридор, садимся на скамейку возле огромного окна, в окружении гипсовых скульптур. Чтобы продолжить разговор, который начали на прошлом перерыве.
- Посмотри в окно. - Говорит С. - И скажи, куда бы ты поставила свою обиду.
- Подальше. - Я смотрю, куда бы задвинуть эту груду камней. А моя обида выглядит именно так... Сухой, местами осыпающийся гранит, темно-серого цвета. Почти не блестит на солнце - он матовый, с редкими темно-коричневыми вкраплениями и узорами. - Во-он к тому дому. За угол.
- Значит ты говоришь, что твоя обида мешает твоему творчеству... А оно. Как выглядит оно?
- Оно... Это безграничная свобода. Это почти все, что я вижу за окном. Небо. Пускай это будет небо. - И мысленно добавляю: с верхушками деревьев, которые я вижу здесь, чуть приподнявшись над оконной рамой.
- И эта груда камней перекрывает целое небо?
И это вроде бы как должно натолкнуть меня на мысль о том, что Это не может быть "всё", потому что "всё", как окончание чего-то важного, не может удерживать на себе столько внимания.
И еще я думаю о том, что при расставании с очень близким человеком нужно вести себя не так. Было бы правильно, если бы я рыдала без отдыха и перерыва на обед и сон, страдала и писала лирические стихи. Я сижу и смотрю в окно и в моей грудной клетке охлаждающие, остроугольные гранитные камни. Возможно, они даже красивые. Я задираю голову настолько, насколько могу, и смотрю на небо. Там, наверное, очень прохладно.
И понимаю, что это именно то, что мне сейчас нужно - холод и пустота.
И я рассказываю С. обо всем, что со мной произошло. А еще о Яане. И о том, что никак не могу перестать ненавидеть своего отца. И о том, какой живой я была когда-то давно, в детстве. И о том, как часто мне приходилось умирать, чтобы возродиться очищенной еще от одного внешнего слоя, отделяющего меня от настоящего, огненного, проявленного мира.
С. говорит мне фразу:
- Я перестаю что-либо чувствовать, когда дохожу до пика своей ненависти.
А потом говорит обо мне. И через слово попадает в точку.
Читать далее...