Убийцы вы дураки.

Я еще много понаписать могу. Вообще-то я умный. Вообще-то я нагваль, только никто не знает об этом, а в моей голове живут Тайные Грибы. Я умею разговаривать с поленом, я знаю что на уме у Блока, я знаю миру мир и голову-ногу наизусть. И никогда бы не стал целовать девушку, если у меня изо рта пахло бы перегаром. Хотя, нет.
Стал бы. Дилема-дилема-дилема.
Как вы думаете, этично ли целовать девушку, когда изо рта тащит перегаром?

Да и вообще слово "блядь" отдает чем-то древнеславянским. Даже, можно сказать, исконным.
А песнека "дурачок" Егора - это переделанный сибирский заговор на смерть. Я всегда чувствовал в этом подвох.
Ах-ах. У молодого поэта творческий кризис и осознание корней.

Хэллоуин праздник для идиотов - это во-первых. Во-вторых, мне очень не хватает пепельницы.
Хотя, в моей комнате нельзя курить и пить, поэтому пепельница бессмысленна. Еще нельзя водить блядей. Да я бы в принципе и не стал бы, просто у словосочетания "водить бляей" - прекрасная фонетика. Поэтому может и стал бы. Из любви к фонетике.

А я много такого понаписать могу. Но не буду. Вширк-вширк. Странички моего десятитомника в золотом сиянии нобелевской славы. Где же вы?
Где же вы, бляди? Где же вы, Бродский?

Где любовный сок течет?

Карлсон засранец сведет меня с ума.

Аж с лица все спало Что спало? Все спало. Как будто тепло отвалилось.
Не приставайте, я сам не знаю. Я хотел написать пьяную поэму, но не настолько, подлые вы люди.

Мы, мертвые, живее всех живых. Мы не курим и не пьем. Мы танцуем среди убогих остервенелых оград, мы рады приходящим. Мы мертвые, нам наплевать на то, что мир лишен уединенья, нам наплевать, и этим мы подобны богам лишенным душ чередованья. А разум между тем спокоен, а разум вечен, между тем, и мы землей чужой омоем безбрежных жизней окоем. Мне наплевать, что будет с миром завтра, мне наплевать на все, что есть сейчас, я праздную свою победу над инффернальным миром, безбрежным, словно тот матрас. Мы - мертвые, мертвей уже не станем, от этого не станем мы мерзей, и это радует, и это навсегда.
Не вышло ни потока, ни сознанья.Отсюда вывод - нет сознанья и потока, ведь я вполне удачливый поэт, и роюсь в яме синтаксических конструкций уже под девяносто лет. Хорей иль ямб? Мне все равно, едва ли, сейчас я от хорея отличу частушки сделанные бабой Валей.

Это здорово.

Ирина Шостаковская:

7.1

Родиться мёртвым. Шевельнуть рукой.
Родиться белым, восковым и плоским
и шевельнуть. Дыхание и Брейгель.
Я с отвращением пишу, наверно,
считай, что это спорт. Родиться мёртвым,
шепнуть "хрена", но, что ли, по привычке,
без звука, будто где-то что-то сжал
[перевожу: пальцами сжали глотку].

7.2

Родиться мёртвым. Плоским и глухим.
Дышать водой, как восковая тряпка.
Я шейнмаль. Руку сводит. Я пишу
почти без отвращения. И мата.
Родиться белым, рыхлым, неживым,
нешевелящимся и плохоговорящим,
тяжёлый рот, ворочается челюсть,
скрипит, ворочается, капает, скрипит,
ты вырождаешься. Ага. Я вырождаюсь.

7.3

Я стая тёмных птиц. Они вода,
прозрачная сухая штукатурка.
Проваливайся в них. Они шумят,
они пищат, стрекочут и лепечут,
и, плохоговорящие уродцы,
столпились как один они, и ждут
тебя. С тобой танцует мёртвый Брейгель
и говорит погасший монитор
[и смотрит ошизевший монитор],
и челюсть неприлаженная стонет.

7.4

Меня тошнит, когда я не пишу.
Когда пишу – тошнит ещё сильнее,
что делать. Я пишу. Меня тошнит,
как будто смотрит Брейгель с монитора,
а в это время я тебя люблю,
и чёрные, сухие, как машины.
но всё же птицы – хочут окружать,
сломать картинку, выбраться наружу
и, странные опасные зверьки,
зубастые свои нептичьи пасти
раскрыть – и приближаться, приближать,
как будто мы не птицы и не звери
или не люди – стрёкот, гомон, вой,
меня тошнит, со мной танцует Брейгель,
я пру, как броневик, как пятистопный
трамвай (ямбический), как будто мне приятно
быть пятистопным. Господи, за что?!

В колонках играет - Пот

Потом берем Берлин.

Из сознания выплывает на тростиночке Невидимый Экзаменатор.
- Что для вас поэзия, - спрашивает.
Вообще-то их несколько - Великих Экзекуторов, Невидимых Инквизиторов, Непостижимых Экзаменаторов. Сидят на лацкане моего ума. Обычно молчат, но когда становится скучно, я взываю к их теням и они приходят, начиная допрашивать.
- Что для вас поэзия? - спрашивает.
Я уж было хотел сказать - та же добыча радия. И глупо усмехнуться. Но понимаю важность вопрошающего меня лица и говорю:
- Поэзия - глобальный ускоритель мышления, нить связывающая два мира.
- Оставим мистику, - говорят, - а про ускоритель - интересно. Это вы из Бродского?
- Да-Да, из Бродского, - киваю, обрадованный эрудицией вопрошающего, - из нобелевской лекции.
- А давно пишите?
- С четырнадцати.
- Э-э, - говорят, - Пушкин в четырнадцать уже блистал. А вам заниматься. Цезуры там, дактили...
Ну, тут не поспоришь, и я, разочарованный исходом диалога запихиваю Великого Экзаменатора к себе в карман. Или это я Невидимого Экзекутора запихиваю? Всегда путаница с ними.

Нашел тут Анри Волхонского.

Марк, обрати внимание.
http://kreschatik.nm.ru/person.htm

Я - гносеологическая самопородия на гносеологическую самопородию.

Кант
Бытийность небытия на бытовом уровне событий определяется небытийностью событийного ряда.

Вот и я.
И кучка текстов.

Лестница нисхождений

1. Падение.

Мы, сотворенные дыханием из огня
Будем смешаны с глиной и снова сотворены,
И Гончар, в каждого себя оброня
Придаст нам форму, которой обречены.
С которой обручены.

А потом,
Под тусклым рассветом падём.
Превратившись в пыль смешанную с дождем.

2. Вина

Каждое мое движение запечатлено,
Готовится предстать передо мной,
Как было когда-то давно.

Каждое мое слово, каждый мой жест
Мне никогда не принадлежал,
Всевидящий глаз всегда отверст
Куда бы я не бежал.

Выход один, за завесу тьмы,
Ибо глазам уже все равно,
Чтобы в ее безразличности смыть
Случившееся когда-то давно.

Незнание, вероятно, тому виной.

3. Слепота.

Я вижу что-то под электрическим фонарем,
Мгновение созерцаю, не знающий о нем,
Мои пальцы пытаются ухватить его -
Оно ускользает, изворачиваясь угрем.

Мои ладони оказываются пусты,
По воздуху сыпется солнечный след
А я, в объятиях собственной темноты
Пытаюсь постичь ответ.

Как полуслепые рыбы плывем во мгле
Распластываем руки, сросшиеся в плавник,
Мы, мертвецами, танцующими в петле,
Движемся, и нас оставляют одних.

Вылитые из свинца неспелые яблоки глаз
Более не нужные более не видны
И пространство мгновения, именуемое сейчас
Открывается внове симфонией тишины.

Звук до краев наполняет раковины ушей,
Тело недвижимое ничем плывет
В условно обозначенное «вперед»
Постигая на ощупь сущность вещей.

4. Конец

Чаша, исполненная молодого вина,
Отбрасывается кем-то напившимся до пьяна,
Оказавшись более не нужна.

Тело, выжатое, проткнутое насквозь
Лежит, замеченное мною вскользь.

Диалоги о саде.

Ученый:
- Куда вы это? Зачем вы это?
Зачем здесь протыкали воздух
Коричневыми палками дерев?
Кто выстроил сей сад убогий,
Где древнегреческие боги
Ласкают камнеоких дев
Без рук и всяких мотиваций?
Оградой чистого литья
Разрушив мерный бег молекул
Зачем пунктиром бытия
Здесь утвердил ее приказом
Неумный некто архитектор?

Народ:
- Наверно он большой дурак,
Но здесь присутствуют места
В которых можно выпить пива.
И это вовсе неспроста.

Поэт:
- Ах, этот свет... Такой…
Корпускулярно-волновой,
Зачем он во вселенной реет,
Он все равно почти не греет,
Все больше толку в батарее.
Вот истинная правда жизни.
Зачем же бледные растенья,
Дают извилистые тени,
В которых жизнь бурлит рекой,
Где насекомое с клюкой
Бежит пятнадцатой ногой.
Коль скоро выпадет зима,
И жизнь замрет как скорпион.

Народ
А ты и вовсе, бледнолицый,
Как сыщик лазаешь, крупицы
Ненужных собирая слов.
И все уродлив твой улов.

Ученый
Твои условные значки
Давным-давно уже истлели
В пожарах тысячи умов.
Ты все вздыхаешь о своем,
Дескать грустен сад
И осенью одет.
Ты скоро весь издохнешь от тоски.

Поэт:
А ты, бездушный как сапог,
Достав небесный штангенциркуль
Пытаешься измерить в килограммах
Дыхание слепой зари.
Что отражается в моих белках
И оживляет на мгновенье
Личины бездвиженных статуй.
В твоих неразвитых руках
Куски ненужного, мой друг.
…

Статуи молчат

Народ:

Вы все глупцы.
пойду посрать в ближайшие кусты.


Ода моему бытию

Как прекрасен этот вечер, торчащий из твоего кармана,
Замечательна ночь, разлитая по стаканам,
Мы пьем ее, едва касаясь губами
Мы пьем ее, соскребая перебродившее утро
Со стёкол, в которых живут наши взгляды.

Как прекрасна трава, которая знает мое тело,
Деревья – морщинистые старухи, дома повешенных,
И дома ворон, которые новые звезды нашего неба,
Которые, верно, лучшие птицы, потому что других я не знаю.
Город, так, городишко втоптанный в грязь и асфальт,
Тоже прекрасен, исполненный призраками в штанах Адидас
И потухшими жизнями распятыми на стёклах витрин,
И за ним две железные нити уводящие в горизонт,
Где гигантские звери о четырех ногах пьют из земли
И над ним резервация мертвых, куда ходят живые
Где за время и страх покупают условный покой
Ненадолго, чтобы вернуться к неоновой жизни,
Прекрасной, исполненной кухонной пустотой.

И далее поле, которое, верно, не просто поле,
Там приходится страшно, если все в фиолетовом цвете,
Если неба морщины свисают до самой макушки,
И, споткнувшись о кочку, ты вдруг понимаешь случайно,
Что твое одиночество разрослось до огромных размеров
А потом, поднимаясь ослепший от страха и боли
Ты спешишь в вязковатую желтую мнимость
Где привычные стены отрежут тебя, замуруют
И подарят наверное, если ты очень попросишь
Безразличный покой электрических прикосновений.

***
Теперь, когда на каждом углу
Вместо портрета вождя
Лик Достоевского,
Написанный на коже кирпичей,
Теперь, когда в сумраке серой улицы
Демон Свидригайлов дергает нити душ,
Остается лишь
Удушье.
Вдоль чешуи облупившихся стен
В аппарате всеобщей вины
Идут Раскольниковы в резиновых сапогах
По лужам чьих-то лиц
С безупречной улыбкой,
И благородные шлюхи
Волоокие ангелы
У образов ниц судорогой плеч
Втаскивают все глубже
В многоквартирный ад
И тело пусто стучит о Читать далее...

Жизнь, зеленая скамейка,
Промелькнула тюбетейка.
И горят мои глаза, словно лысая роса
Крики в доме, не звучат,
Как нелепый хрип котят.
От того и день пустой, крикнул парень удалой
Он не знал себе тоски,
Надувал свои носки.
Люд рабочий в неге спал
И петух в обед орал.
Ну и что, что солнце днем
Спит тихонько под столом.

Написано Спартачком.

Пол: M Возраст:19	1-10 A: 3 B: 9 C: 3 E: 6 F: 5 G: 2 H: 2 I: 9 L: 6 M: 8 N: 5 Q: 8 Q1:7 Q2:9 Q3:3 Q4:8
ОСНОВНАЯ ИНТЕPПPЕТАЦИЯ: ПЕРВИЧНЫЕ ФАКТОРЫ (постоянно проявляющиеся): Шизотимия: кpитичный, эмоционально сух,скpытен,обособлен, холоден. Высокий IQ: сообразительный, обучаем, интеллектуальный. Эго-слабость: эмоционально неустойчив, легко расстраивается, pаздpажителен. Низкая суперэго-сила: недостаточно усвоены общепpинятые моpальные ноpмы. Социальная pобость: застенчивый, настороженный, робкий, опасливый. Женственность:чувствительный, жеманный, романтичный, мягкий, интуитивный. Аутичный: богатое воображение, богемный, поглащен своими идеями, рассеян. Чувство вины: тревожный, подавленный, обеспокоенный, депpессивный. Независимость: находчивый, независим от гpуппы, самостоятельный, pешительный. Низкая интегpиpованность: следует своим побуждениям, малоконтpолиpуем. Высокая эрго-напряженность: возбудимый, напряжение базальных потребностей. ЛАТЕНТНЫЕ ФАКТОРЫ (имеющие тенденцию к проявлению): Pадикализм: экспериментатор, аналитик, свободномыслящий. ВТОРИЧНЫЕ ФАКТОРЫ (интегративные свойства): Высокая общая тревожность. Беспокойный, пессимистичный, невротичный. Интроверт. Направленность на свой внутренний мир. Сдержан. Эмоциональная чувствительность. Утонченный, воспpиимчивый, лабильный. Независимый. Самоопределяемый, критичный, оказывает влияние на других.
ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ: ИНТЕЛЛЕКТ: ВЫСОКИЙ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ ПОТЕНЦИАЛ. СПОСОБЕН К ТВОРЧЕСКОЙ РАБОТЕ ЭМОЦИИ: НИЗКИЙ УРОВЕНЬ СТРЕССОУСТОЙЧИВОСТИ. ХРОНИЧЕСКИЕ ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ КОНФЛИКТЫ ВОЛЯ: НИЗКАЯ СИЛА ВОЛИ. ДЕЙСТВУЕТ ИМПУЛЬСИВНО, 'ПО-НАСТРОЕНИЮ' МОРАЛЬ: МОРАЛЬНЫЕ НОРМЫ ЛИБО НЕУСВОЕНЫ, ЛИБО СУГУБО ЛИЧНЫЕ ИЛИ КОРПОРАТИВНЫЕ ЛИДЕРСТВО: МОЖЕТ БЫТЬ ЛИДЕРОМ, НО В ОСНОВНОМ ФОРМАЛЬНЫМ ИЛИ НЕЭФФЕКТИВНЫМ ОБЩЕНИЕ: СЛАБО КОММУНИКАТИВЕН. ОБЩЕНИЕ СУГУБО ИЗБИРАТЕЛЬНОЕ СТИЛЬ РАБОТЫ И ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ ПРЕДРАСПОЛОЖЕННОСТИ: СКЛОНЕН К РАБОТЕ В СФЕРЕ ИСКУССТВА, ЛИТЕРАТУРЫ. МОТИВАЦИЯ: СВЕРХВЫСОКАЯ МОТИВАЦИЯ. ВОЗМОЖНО, БОЛЕЗНЕННО ЧЕСТОЛЮБИВ
КЛИНИЧЕСКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ: "НЕВРОТИЗАЦИЯ ПО "NT" ТИПУ! ПСИХОПАТИЗАЦИЯ ПО "SC" ТИПУ!
Гендерные профили опросника Кеттелла 16-PF+ Протестируй себя

Итак, шизоидный тип, значится. Ха-ха-ха.

На линии контроль
Звездою пляшет моль,
И коченеет тьма
В обьятиях ума,
И краска пала ниц
С запасливых ресниц.

Поговорим об одиночестве.

Грусть напала, перелистывая анкеты людей вот этого интернет-сервиса, благодаря которому я пишу.

Глупая девочка из Ярославля ищет режисера, который снял бы ее в блокбастере, другая глупая двеочка ищет дружбу или любовь - это не важно, глупый мальчик тоже на удивление ищет "любовь", а скорее нечто мягкое и теплое, которое не стыдно будет обнять(разухабисто схваить) перед друзьями (красота, если разобраться, не главное), и таких, вероятно тысячи.
Тысячи кричащих в небо о себе "я". Даже не в небо, а в стекло монитора. В небо - оно как-то понятнее, ну да ладно. Тысячи-тысячи-тысячи одиночеств, которые вроде как хотят порвать со своим несчастием.
Давайте передвинем камеру наших умов с позиции наблюдения за прыщавыми фотографиями одиночеств и посмотрим на восход. Вот восход - вещь банальная, априорно красивая, или, как я говаривал, когда искал красоту, содержащая в себе любовь. Вернее любовь-в-себе. Да. Красота - любовь в себе.
Теперь вернемся к одиночествам.
Вот они такие бедные одиночества. Пока я хихикал над фразой про прыщавые одиночества я совсем забыл, для чего вставлял сюда восход. Надо же ему в данном тексте функцию найти, верно? Пускай он будет для отдохновения ваших глаз и для того, чтобы поняли любовь автора к некой афористичности.
Так вот, одиночество. Гнусно это, на самом деле - одиночество, истекающее из самого корня души человеческой (я ни а коем разе не претендую на звание психолога, а когда говорю обобщенно про душу человеческую - имею ввиду в первую очередь свою).
Вот мы и поговорили об одиночествах.
Необходимо завершить так резко сию, с позволения сказать, декларацию, а то я чувствую, что невольно скатываюсь к саможалости, а это довольно некрасиво, и будет иметь некоторый контраст с написанным, который кто-то воспримет за очень забавный прием.
А приемов у меня и нету вовсе.
Завершая наш с вами занимательный диалог призываю вам любить ваших близких, ибо они только не суета.

Теперь я счастливый обладатель трех томов Хлебникова насущного и книги о суфиях.

Спящий дервиш

Дервиш, под древом лежащий
Что держит книгу морей на ладони,
В суме его - вечные числа истории
По бумаге туманных восходов
Бегут неразборчивым почерком.

Глаза полуприкрыты, пьющие молоко неба
Это глаза пророка,
Одетого во власяницу времени,
В которую прячется он
От ветра непонимания глупых глаз,
У него нет дома, дом его - дерево
Золотой тени луны его.
Как будто бы умер,
Писавший огненными буквами
В бешеном танце забвения время и смерть.
Но лоскуты снегов и песков изрезаны стезями его,
В хлябь будущего ведущими.
Он шел разливая кувшинами черных книг мудрости
"нет"-молоко,
Кончилась ночь,
Утро бросило на жертвенник неба
Уголь тлеющий солнца.
Скоро настанет весна
Чисел воспетых тобой, спящий дервиш.

Вот так.

Московские тезисы:
Кришнаиты чем-то напоминают коммунистов.
На Арбате живет папа, которого я не знаю.
Когда я родился, я умер.
Падающего подтолкни.
У стены никого нет.

1) Из меня не вышел лидер.
2) Из меня не вышел эгоист.
3) Я - лузер, скрывающийся от внешнего мира где-то в закутке так называемого мира внутреннего.
4) У меня иногда возникают непреодолимые желания всем помочь.
5) Лучше бы не возникали.