Когда Душа собиралась совершить еще один поход из Города на Землю, у самых Ворот ей всегда в руки давали бархатный мешочек.
Это был ритуал: все движения были отшлифованы и отрепетированные с точностью до секунды.
Душа получала мешочек, спускалась с ним в руках по винтовой лестнице на Землю, и подбрасывала этот мешок своему Хозяину. Хозяин мог делать что угодно с содержимым мешка, только не мог выбросить мешок.
В конце пути, когда Хозяин засыпал, Душа забирала этот мешочек, снова возвращалась в Город и сдавала его на Склад.
На Складе мешочки разбирались, и все данные записывались в одну большую Книгу.
Никто не имел права посмотреть книгу, кроме Смотрителя.
Смотритель и давал Душам бархатные мешочки у Ворот.
Каждый мешочек был подписан.
В этот раз Душа получила мешочек белого цвета, повязанный золотой тесемкой.
В мешочке лежали чувства.
*******************
Чувства были стеклами.
Я любила сидеть на полу, скрестив ноги, и раскладывать эти стекла, как будто раскладывала карты Таро, пытаясь предугадать свою судьбу.
Стекол было очень много, и все они были разного размера и цвета, причем у некоторых стекол цвета могли менять свои оттенки.
Я «рисовала» из стекол картины. На какой-то выставке я видела картины из янтаря: разнокалиберные камни были сложены таким образом, что, взглянув на них, можно было увидеть пейзаж или портрет, с которого персонаж подмигивал мне рыжим глазом…
Каждый день я складывала разные картины, совсем как в детстве, когда у меня была игрушка-калейдоскоп. В конце концов, я разобрала эту игрушку на части, чтобы познать колдовство. Именно тогда, когда несколько зеркал лежали передо мной, я поняла, что колдовство невозможно разгадать. А если попытаешься - тебя постигнет разочарование…
Стекла-чувства всегда были со мной, какие-то из них появлялись в моих руках чаще, какие-то – реже.
Любовь была большим стеклом, формой напоминающим многоугольник, в середине оно было густого вишневого цвета, а ближе к краям розовело. И когда я смотрела через это стекло на мир, все приобретало розовато-красноватый оттенок.
Я не любила розовый цвет, но он приукрашал многие вещи, придавал им какой-то сказочный флер… Как будто розовая дымка рассвета окружала все вокруг меня.
Я старалась быть бережной с этим стеклом, хотя из-за живости характера, иногда хватала его быстро за острый край и резала руки до крови. В порыве обиды, я бросала его на пол и слизывала капли крови с ран. А потом снова поднимала это стекло, когда ранки заживали…
Это было необычное стекло: кое-где оно было очень толстым, таким, что, смотря через это место, я не видела ничего. Абсолютно. Как будто смотришь в темноту, тщетно напрягая зрение. Но даже к темноте глаза могут привыкнуть и что-то в ней разглядеть. Здесь, после долгих усилий, я могла только увидеть, что в самой середине этого толстого места были выгравированы имена. Тогда я просто прижималась к стеклу лбом сильно-сильно, и мои глаза чувствовали тепло.
Там, где стекло было очень тонким, оно часто ломалось. Отломанные куски я подбирала, рассовывала по карманам, носила с собой. Иногда я засовывала руку в карман, перебирала эти отломавшиеся куски, как перебирала мелочь в минуты задумчивости. Иногда, увлекшись, я слегка резала ими пальцы. Но было не больно, поэтому порезы я замечала только тогда, когда вытаскивала руки из карманов.
Сменялись времена года, и я снимала пальто и надевала плащ, забывая куски вишневого стекла переложить в карманы плаща. Со временем они просто терялись. Вместе с пальто. Но я никогда не жалела об их потере. Стекло густого вишневого цвета росло очень стремительно, иногда даже я не поспевала уследить за его ростом. Оно жило само по себе и, повоевав с ним немножко, я капитулировала. Просто знала, что оно у меня есть.
Вера была небесного цвета. Это стекло я очень любила.
Когда мне было плохо, я брала его в руки и гладила, сначала кончиками пальцев, а потом всей ладонью. От моих частых прикосновений у него совсем не осталось острых углов. Стекло было тщательно отшлифовано, как будто зацеловано волнами моря. Это стекло было меньше, чем Любовь по размеру, но гораздо толще. Даже с размаха кинув им в стену, я не могла его разбить. Оно отскакивало и падало на пол. Откуда светилось тихим и спокойным голубым цветом. Магнетизм цвета меня притягивал, я подходила к этому стеклу, садилась на корточки и поднимала его. А потом осторожно прикасалась: сначала указательным пальцем проводила вдоль его, а потом накрывала всей ладонью. И чувствовала, как будто небесный цвет струится от моих пальцев вверх по руке. К сердцу.
Надежда была небольшим стеклом зеленого цвета. Такой цвет еще называют бутылочный. И действительно, глядя на это стекло, я вспоминала бутылку «Советского шампанского» на Новый год. Почему-то Надежда у меня всегда ассоциировалась с Новым годом.
Читать далее...