Пожалуй, даже тугодуму уже очевидно, что это лирушное недоразумение изжило себя. Как и сам ли.ру.
Найти меня можно в ЖЖ.

Всем салюты.

Я не знаю, что там у вас, но у меня древнегреческие поэты, зелёные гвоздики во всех смыслах слова и невыносимая нежность, почти виановская.
И чудесные испанцы в чудесной Russia Today. И даже стахановские нормы статей в день чудесны. Вы не смотрите на те сопли, что пальцы по клавиатуре выстукивают, осень как была рядом, так и осталась, но о ней же можно забыть. Зажмуриться, закрыть уши ладонями и начать мурлыкать дурацкие песенки на французском. Чем вам не высшая форма эскапизма? И далеко ходить не надо.

Рыжий страус ты, Аннушка. Глуповато и смешно голову засовывать в слова и прикрываться сверху парой бутылок вина.

И да, ничего величественней Илиады я не читала в жизни.

Пушистость снаружи, пушистость внутри - идеальный мир, как мне кажется. Снегу бы.

Настроение сейчас - сонное

И не знаешь ты, что зарёй в Кремле
Легче дышится — чем на всей земле!
- волшебница, так же сильно любившая этот город, как и я.

Все всегда восторгались Петербургом, статным северным красавцем. Все и всегда. Так позвольте же мне отважиться и воспеть мою Москву.
Вот и опять: знаете, когда я говорю о Москве, устно ли, письменно ли, в делах или в простых разговорах я то и дело – почти случайно, почти преднамеренно – роняю звонкое «моя Москва». Моя. М-о-я.
Я с первого своего дня, с первого вздоха и крика живу в Москве. Юридически – да, это мой город. Но к чёрту формальности, речь не об этом. Дело в любви. Я люблю каждый её закоулок, каждый дом, каждый тротуар…
Не верьте мне, когда я кричу о своём желании сбежать отсюда при первой же возможности. Я не смогу, я просто не выживу. Душа моя – часть этого города, один из камней в кремлёвской стене. Нигде, нигде в мире мне так не тепло и спокойно, как здесь, на этих улочках. Каждый раз, когда мне приходится уехать, пускай даже на пару недель, у меня начинает ныть где-то в груди и чуть слева. Мне снятся запахи и звуки, родные до последнего шороха. Возвращаясь, снова и снова я борюсь с желанием кинуться на асфальт, обнимая бордюрные камни, и расцеловать каждый кирпич, каждого голубя, каждую «умную морду трамвая».
Нет, я никогда не смогу уехать. Я просто не представляю, каково это – не видеть золотых куполов тут и там, не натыкаться то и дело взглядом на семь горделивых сестёр, не вести бесконечных споров о том, на какой же скамейке у Патриарших сидел тот самый иностранец, не здороваться с Владимиром Владимировичем и Александром Сергеевичем, проходя мимо, не любоваться из окна серебряной стрекозой в освещении прожекторов по ночам, не знать лужаек в Александровском, не сидеть летними ночами в Петровском парке в окружении соловьёв и мотыльков… Здесь даже кажущиеся бездушными новые районы, серые и одинаковые, светлее, добрее, чем где-либо. А это беззвёздное, бесплодное небо! Хочется обнять его и плакать, гладя по необъятным щекам. Неправа была я год назад, написав, что «…у Москвы есть душа / и герои, молящие птиц о покое. / За душой – ни гроша, / только парки, больные осенней хандрою.» Не только эти парки. Не пустота в душе. Нет, нет. Москва, моя Москва – живая, настоящая, тёплая, нежная, сильная. И почему-то очень женственная. В детстве я видела мой город как женщину, русскую красавицу в красном платке, из тех, кто «коня на скаку остановит». Возможно, я не ошибалась.
И каждый раз, когда дяденьки в деловых костюмах подписывают очередную бумажку о сносе какого-нибудь старого дома, мне кажется, что у меня от сердца отрезают кусочек. Что-то внутри обрывается, отрывается, начинает истекать кровью. Мне больно видеть все это, невыносимо страшно от беспомощности, хочется скулить, кричать, плакать, идти колотить в двери, хоть собой закрывать эти домики от чавкающих экскаваторов.
Наверное, я слишком люблю мой город. Скорее всего, я просто наивная мечтательница. Но всё равно сердце начинает биться чаще, когда выходишь на улицу и чувствуешь ласковое дыхание самого дорогого мне места на земле – моей Москвы.

Давно я не была так счастлива.

Настроение сейчас - ааааауиуиуиуи

8-ая по баллам после внеконкурсников (58-ая в общем потоку) на журфаке и 46-ая (123-я в целом) на филфаке МГУ.
Прелестно.

Выбираю между "проклятым филологом" и "чортовым газетчиком". Сколняюсь ко второму. С решением, как известно, надо переспать, так что завтра с утра решу, куда тащить документы.

Настроение сейчас - солнечное.

Не ходите на филфак МГУ, там "деточками" обзываются. И совершенно, совершенно не знают "Двенадцать" Блока. Ну как с такими людьми вообще разговаривать можно?
Абитуриентские будни удивляют и восторгают своей внезапностью.
Мечту детства - посмотреть в реальной жизни на Евгения Евтушенко - выполнили.
Экзамены - странная штука. Вот они есть, а вот они вроде бы и закончились. Досрочно закончились, потому что вместо завтрашнего теоретически последнего экзамена - РГГУ, кажется - я буду трястись в прокуреном плацкарте в направлении Петрограда. Даже не спрашивайте, как, почему и что я там забыла. Сама не знаю.

Жара и горячие ветры заставляют задуматься о переименовании в моём расплавленном мозгу Москвы из традиционного для меня "Город Оттенков Серого" в "Королевство Солнца". Красная спина полностью выступает за эту идею. Прощай, аристократическая бледность, здравствуйте, веснушки и рыжие кудри на бронзовых плечах.

Марина Ивановна, заберите у меня обратно ваши дефисы. Мешают писать, ей Богу, а без них не могу - больно заразные.

Который день пытаюсь хотя бы громко не скулить от внезапных приливов нежности, мягкой до зубовного скрежета. Выворачиваем себя, как завещал Владимир Владимирович со стены, "чтобы были одни сплошные губы". Годы бесполого низилизма не прошли даром.

И да, год Франции в России на меня омерзительно влияет. Только и читаем, что Виана, Жене, Кокто, Жида, Гюго да Верлена с Рембо.

Настроение сейчас - абсурдное

Содом и Гоморра чортового газетчика.
(Комедия в одном акте под скрип шариковой ручки.)
Персонажи:
А н я
П е р в ы й Э к з а м е н а т о р
В т о р о й Э к з а м е н а т о р
Т р е т и й Э к з а м е н а т о р
С т е н о г р а ф и с т

Кабинет в недрах журфаковского лабиринта. Желтые стены, отбивающие всякое желание не то,что говорить, а даже думать. А н я входит и нетвердой походкой добирается до стола, за которым сидят три Э к з а м е н а т о р а, женщины стандартного учительского возраста и не слишком дружелюбного вида. С т е н о г р а ф и с т в углу начинает что-то судорожно записывать.

Т р е т и й Э к з а м е н а т о р (сурово) Фамилия?
А н я (слабо) Коновалова.
С т е н о гр а ф и с т, не переставая писать скрипучей ручкой, протягивает Э к з а м е н ат о р а м кипу бумаг с нужной фамилией.
В т о р о й Э к з а м е н а т о р (безразлично) Где учились?
А н я: Школа1252…с углублённым изучением испанского… имени Сервантеса…
П е р в ы й Э к з а м е н а т о р (словно проснувшись) …Испанский? (прищурив глаз) Любимые испанские писатели?
А н я: Ну… Беккер, Реверте*, Лорка…
П е р в ы й Э к з а м е н а т о р Лорка? Ммм, а почему?

Задумчивое молчание.

А н я Понимаете, спрашивать о причинах любви к тому или иному писателю немного странно. Возможно потому, что нашла в нём что-то своё, близкое себе…
П е р в ы й Э к з а м е н а т о р А что Вы знаете об отношениях Сальвадора Дали и вышеупомянутого Лорки?

Немая сцена.

А н я(неуверено, поднимая челюсть с пола) Ну, их связывала близкая дружба, скорее даже любовь. В любом случае…
Т р е т и й Э к з а м е н а т о р в замешательстве смотрит на П е р в о г о. Та кивает, давая понять, что всё под контролем.
А н я …в любом случае, эти отношения повлияли на обоих. Как там было? (выпрямляет спину, шмыгает носом и внезапно начинает декламировать под нарастающее недоумевание В то р о г о и Т р е т ь е г о Э к з а м е н а т о р о в)
О Дали, да звучит твой оливковый голос!
Молода твоя кисть, и работы незрелы,
но сквозь пальцы смотрю на твои недочеты,
восхищаясь, как точно нацелены стрелы.

Мне завидны и твой каталонский рассудок,
объясненье всему находящий упрямо,
и в груди астронома червонное сердце
из французской колоды. Без единого шрама.

Но важнее другое. Не судьбы искусства
и не судьбы эпохи с ее канителью,
породнили нас общие поиски смысла.
Как назвать это — дружбою или дуэлью?

Немая сцена. П е р в ы й Э к з а м е н а т о р довольно улыбается, двое других переглядываются. С т е н о г р а ф и с т продолжает невозмутимо скрипеть ручкой.

П е р в ы й Э к з а м е н а т о р Хорошо. А в музее Дали были?
А н я К сожалению, нет… (вздыхает)
П е р в ы й Э к з а м е н а т о р А вообще в Испании? (А н я кивает) И что, отличаются местные новости от наших?
А н я Ну…да.
П е р в ы й Э к з а м е н а т о р А чем?
А н я (неуверено) Ээээ…они более…открыты, что ли. И в их репортажах больше…эээ,видна их личность…(по голосу видно, что она не имеет ни малейшего представления о том, что несёт)
П е р в ы й Э к з а м е н а т о р И в чём это выражается? В жестах может, в интонациях?
А н я Да-да-да, именно.
С т е н о гр а ф и с т на секунду прекращает писать, негромко чертыхается, пару секунд смотрит перед собой и снова принимается строчить.
П е р в ы й Э к з а м е н а т о р А что с испанскими газетами? Какую можете назвать самой политизированной, а какую самой независимой?
А н я Ну… Самая политизированная это, конечно, El País. А либеральная… (получает неодобрительный взгляд от Т р е т ь е г о Э к з а м е н а т о р а) пожалуй, Público.
П е р в ы й Э к з а м е н а т о р Назовите любимых тележурналистов.
А н я Ээээ…к примеру, Парфёнов, Максимовская, Кондратьев…
В т о р о й и Т р е т и й (хором) Кондратьев?!
А н я Ну…да.
Т р е т и й Э к з а м е н а т о р Вы, деточка, ничего не путаете?
А н я (сбитая с толку) …Ничего…
Т р е т и й Э к з а м е н а т о р А когда Вы его последний раз видели?
А н я (с твердым ощущением непонимания происходящего) Да недавно совсем…
П е р в ы й Э к з а м е н а т о р А почему?

Немая сцена.

А н я (слабым голосом) Ну… уровень профессионализма сразу виден…
П е р в ы й Э к з а м е н а т о р (сухо, в сторону) Удивительно, что такое юное создание знает, кто такой Кондратьев. (натяжно улыбаясь) Опыт работы есть?
А н я С опытом всё сложно, даже трагично. Запись на радио «Факультет», пара лет мучений в школьной газете и опубликованная фотография в блоге Афиши.
П е р в ы й Э к з а м е н а т о р (хитро) Ну допустим – допустим! – Вы поступили. Какой журналистикой займетесь?
А н я Газетной.
П е р в ы й Э к з а м е н а т о р Почему же сразу газетной?
А н я(пытаясь сделать умное лицо) Потому что если человек не умеет писать, то он не способен вообще чем-либо нормально заниматься. Бумага в первую очередь показывает, кто чего стоит.
В т о р о й Э к з а м е н а т о р Читать далее...

Настроение сейчас - чудесно-дурацкое

Что ж за чудеса кроются в недрах интернетов! И почему я только раньше не натыкалась на это стихотворение?

Наталья Ванханен.
Ангел дураков.

Мы бы здесь давным-давно пропали,
но Господь, по счастью, не таков.
Чтоб из нас не выпали детали,
есть на свете ангел дураков.
В понедельник или в воскресенье —
мне узнать про это не с руки —
нам его послали во спасенье:
там у них вверху не дураки!
Он нас ночью утешает: “Тише!” —
если вдруг отчаянье грызет.
Он нас ловит, падающих с крыши,
и на скорой помощи везет.
В слипшихся, насквозь промокших платьях,
в водорослях, залепивших рот,
он несет нас бережно в объятьях,
невредимых, на берег кладет.
Он следит, кого и кто обидел,
возле печки тушит угольки.
Говорят, его никто не видел.
Что с нас взять — вестимо, дураки!
Чтобы мы в потемках не плутали,
чтоб уж точно, чтоб наверняка,
он включает фонари в квартале —
чтоб дурак увидел дурака.
А потом сквозь сумерки и вьюгу
добрый ангел, улетая ввысь,
бросит нас в объятия друг к другу,
чтобы мы здесь не перевелись.

Настроение сейчас - весело-абитуриентское

Нет, это уже не смешно, и смешно в то же время.
Меня преследуют, точно преследуют некоторые личности)

Я ожидала любого вопроса от комиссии, на любую тему. Лю-бо-го. Кроме того, что был мне задан.
"Что Вы знаете об отношениях Сальвадора Дали и Федерико Гарсиа Лорки?"
Здрасьте, приехали.
В итоге вместо пурги про журналистику и прочие газетные прелести Аня громко зачитывала перед комиссией пару кусков из "Оды Сальвадору Дали".

Ладно, будем считать это хорошим знаком - на экзаменах меня попеременно спасают то Федерико (по большей части), то Сальвадор :)

Настроение сейчас - нервное шо пепец

Кошмар, ужас, паника, Содом и Гоморра, апокалипсис, светопреставление и всемирный потоп. Всё это в одном флаконе, взболтать, но не смешивать.
Завтра собеседование на журфаке МГУ, на том самом журфаке, о котором мечтаю с 10 лет. Внезапное осознание того, что про журналистику знаю просто ноль целых ноль десятых, не радует.
Трясётся даже то, о существовании чего даже не подозревала.
Стрёмно, господа, стрёмно от полного отсутствия присутствия самоуверенности.

Даже конфеты и Фалья не спасают. Чего уж там, бьём тревогу, пишем пропало.

Настроение сейчас - немного похмельное

Выпускной внезапно оказался безалкогольным, но ещё внезапнее не менее весёлым, чем планировалось. (да, стоило 11 лет учиться в это школе, чтобы увидеть твоего завуча, отплясывающую в совершенно трезвом виде под Леди Гагу и - о ужас! - подпевающую на протяжении всей песни. И да, тема с "ИРА ОТКРЫВАЙ!" будет яяяяярком предметом обсуждения на встречах выпускников.)
Ещё более внезапно Горьковский Литературный для меня закончился. Нет, я трудоголик, но не настолько, простите. Когда организм просто вываливается в три дня с несбиваемой температурой на пустом месте, это знак, притом не свыше, а вполне себе отсюда. Допишу когда-нибудь этот "Ветер на холме", но не сейчас: пусть я и влюбилась в каждую букву, в каждую запятую этой повести, но...просто не сейчас и для себя. Простите, дон Луис.

Большая часть документов подана.

Открытое письмо Госпоже Удаче:

Тетушка,
Ну пожаааааалуйста, ну что Вам стоит посидеть у меня на плече до 30 июля? Немножко же осталось, и немножко с Вашей стороны требуется. Потом можете лететь в эти ваши египты на каникулы, сколько Вам влезет, я даже возмещу потерянные билеты на самолет, да и в Шереметьево проще добраться будет. Хорошо?
Заранее спасибо,
рыжий дурак.

А вообще всё даже как-то и плохо, но дело не в этом. У меня стёртые ноги, больное горло и ощущение того, что я упускаю что-то слишком важное для меня, так что всё ещё создаёт какую-то видимость стабильной нормальности. Поводы для нытья появятся, когда простуженное горло и стёртые ноги в такой фразе даже не будут упомянуты.

Настроение сейчас - бррррр

Для приличия, сводки результатов.

Литература: 87 (всё равно у меня 100 по олимпиаде)
Русский: 88 ("ох уж это ваше запятое!")
Математика: 56 ("а мне больше и не надо")
Испанский: 100 (я, впрочем, была в этом уверена. когда объявили о 2 стобалльниках по испанскому в стране, первая нескромная мысль была "если не я, то кто?". что забавно, угадала и второго счастливца)
История: 63 (позор мне, стыд и срамота.)

Одни (м)учения закончились, теперь путешествие в Советский Союз в виде очередей, очередей и ещё раз очередей в приёмные комиссии.

Сводки о "Ветре на холме": Если я сегодня дотяну до 4 глав из 8, то я буду самым счастливым человеком на Земле. Сроки уже начинают мерещиться в глазах, а у меня хоть как-то читать из 3 сделаных можно только первую.

Настроение сейчас - ужасающее.

Нет, я решительно отказываюсь понимать, почему "Чёртова кукла" Зинаиды Гиппиус - о, прекрасной Зинаиды Гиппиус, с которой меня бесконечно сравнивала классная руководительница! - так хороша. Объективно - совершенно ничего выдающегося и особенного, разве что прелести дореволюционной орфографии (до чего техника дошла, в интернетах книги есть только в виде факсимиле дореволюционного издания). Но оторваться невозможно.
Ровно как и скандальные "Крылья" Михаила Кузмина. Ничего такого, даже местами откровенно слабо, но такое приятное послевкусие!..

[всё сдано. ждём результатов и пытаемся поверить в свободу]

Настроение сейчас - странное

Зелёный чай и краснокожий двенадцатитомник Владимира Владимировича. Ах, какой был мужчина!... Впрочем, лучше уберечь случайных читателей от приступов слюнопускания.
Ночное бдение над каналом "Культура". (Поотрывала бы переводчикам "Смерти поэта" всё, что плохо болтается, за мемы из оперы "мерзкая сексуальная амбивалентность" - звучит-то как!)
Не менее ночное бдение над заветным сайтом МИОО и их серой страничкой результатов.
4/5. Почти всё.

Вздрагивание от каждой пары слов, которой меня одаряют некоторые личности. И сразу же - круговерть картин в памяти: растерянное лицо, утренние скандалы, холодок по коже от каждого движения на соседнем кресле - ежеминутно и бесконечно...
Когда-нибудь это кончится, обещаю я себе. Когда-нибудь.

Хотела - получи.

Обратно не принимаем.

Начало лета складывается из дыхания родного пса у колен, грозовых туч и неосознания важных вещей. Или недоосознания, вам виднее.

Настроение сейчас - грустно

К сегодняшнему, точнее, уже вчерашнему.
Не могу не выложить именно это стихотворение, пусть и одно из самых цитируемых, но, помнится, прочитав его, я сутками ходила и бормотала его. Просто-потому-что.

Гойя.

Я - Гойя!
Глазницы воронок мне выклевал ворон,
       слетая на поле нагое.
Я - Горе.

Я - голос
Войны, городов головни
       на снегу сорок первого года.
Я - Голод.

Я - горло
Повешенной бабы, чье тело, как колокол,
       било над площадью голой...
Я - Гойя!

О, грозди
Возмездья! Взвил залпом на Запад -
       я пепел незваного гостя!
И в мемориальное небо вбил крепкие звезды -
Как гвозди.

Я - Гойя.

(1959)

Настроение сейчас - еганутое.

Школа успешно отпущена.
Как истинный патриот, разревелась уже на гимне школы. Впрочем, проход по всей школе с колокольчиками тоже был эффектен.
Вечер последнего звонка благополучно просран: в 7.30 пополудни я уже сидела на собственном балконе, облаченная в платье и гордое одиночество, кусала губы и сокрушалась об отсутствии у меня вина.

Окаянный Ломоносов подарил мне заветные 100 по литературе во все вузы, поэтому на литературу мне плевать с Останкинской башни. И всё же прошла она весело: я, открывая пакет, бормочу под нос мантру "надненадненадне!". Вскрываю. Бледнею. Поворачиваюсь к однокласснице с каменным лицом. Она смотрит на меня испуганно: "Ну что там?". Я, не менее бледно и испуганно, без тени радости на лице, выдыхаю: "...На дне". Почему-то утром 27-ого меня дёрнуло перечитать сочинения только по этому произведению. И - какое совпадение! (Мне вообще везёт с темами в этом году: чего стоит Лорка на испанской литературе, Андалузия на устной испанской географии и Вторая республика на испанской истории!)

Проходной по литературе до смешного мал: 29. Господа литераторы, мы идиоты.

А русский... Ох уж этот русский! За окном, как назло, нахально заливался соловей, первый за этот год, между прочим. Да так заливался, что я час пыталась заставить себя обратить внимание на задания и перестать рисовать птичек на черновике.

И да, умею я растекаться мыслию и соплёю по бумаге на сопливо-патриотические темы.

"Ветер на холме" потихоньку переводится: 1,5 глав из 8 сделаны. Но сложно, страшно и сложно. Дон Луис продолжает вгонять в тоску с пары строк, а разговорный стиль получается у меня в разы легче, чем пейзажно-художественные зарисовки.

Настроение сейчас - страшно-мягкое.

Кто-нибудь, спасите меня из этого вихря пятибуквенных слов и искусанных до крови собственных губ.

Настроение сейчас - майское

Я мотылёк, господа.
Я самый что ни на есть мотылёк.
Электрические лампочки - такие же солнца, сотни миниатюрных копий светила. И жгутся точно так же.
А я лечу к ним, понимая, что это больно. Лечу просто потому, что не знаю, как это - не_лететь_на_свет.
Sin límites, говорите? Sin límites?

Говоря о вещах более, а в то же время менее будничных, мне надо меньше привязываться к людям, вещам и событиям. Последнее - вернее, внезапнопоследнее - занятие по художественному переводу пришлось словно иголками под ногти. Прощайте, судорожные пятничновечерние дописывания чего-то невнятного. Прощайте, худощавые рыбы и колени, полные роз. Прощайте, стихи про Оскáра, переводизмы и полуботинки. Прощайте, театральные шутки, Сан Хуан де ла Крус и "угадай переводчика по паре строк".
Я буду скучать.
Сильно скучать.
Наталья Юрьевна Ванханен повлияла на меня за эти 3 года так, как, пожалуй, не влиял никто.

(Совсем будничное: выбор с горем пополам сделан, в качестве творческой работы в - хаха! - Горьковку буду подавать, помимо мешка стихотворных переводов, "Ветер на холме" волшебного Луиса Сернуды. Чуть больше месяца времени, 20 книжных страниц. Для меня темпы совершенно необъятные, но надо. Дон Луис, не пинайте, если что! :))

Настроение сейчас - джойдивижновое.

30 лет, ровно 30 лет назад, серым манчестерским утром Йен Кёртис оставил нас одних.
Я не буду говорить ничего громко-патетического, это бессмысленно и слишком искусственно. Лучше всего сказал он сам.

Procession moves on, the shouting is over,
Praise to the glory of loved ones now gone.
Talking aloud as they sit round their tables,
Scattering flowers washed down by the rain.
Stood by the gate at the foot of the garden,
Watching them pass like clouds in the sky,
Try to cry out in the heat of the moment,
Possessed by a fury that burns from inside.

Cry like a child, though these years make me older,
With children my time is so wastefully spent,
A burden to keep, though their inner communion,
Accept like a curse an unlucky deal.
Played by the gate at the foot of the garden,
My view stretches out from the fence to the wall,
No words could explain, no actions determine,
Just watching the trees and the leaves as they fall.

The Eternal.
1980

Настроение сейчас - что ж меня вставило-то так?

Это зыбучие пески, дамы и господа.
Зыбучие пески.
Добро пожаловать, располагайтесь поудобнее. Никому не уйти отсюда нетронутым. Каждый пройдет по ним, кто-то утонет сразу, кого-то затянет постепенно, и мы будет иметь приятную возможность наблюдать за кораблекрушением дольше среднестатистического. Впрочем, будут и те, кто отделается парой песчинок на пиджаке. Но это скорее исключения из правил, а, как известно, больше всё же правил.

Вот и ваш скромный конферансье оказался неудачным моряком на этой суше. Видите у меня под ногтями тёмные комья песчаной земли? Я не могу избавиться от них уже несколько сотен ночей, только мне кажется, что наутро я проснусь с чистыми руками, только я подумаю, что всё ушло... (закрывает лицо руками) Но после того, как та странноватая девушка с парой гвоздик в руках - необычных, мне почему-то показалось, что они были зелёными, да, скорее всего - снова заставила меня пройти здесь, я потерял всякие надежды перестать прятать руки в карманы каждый раз, как выхожу на улицу.

Поэтому мне ничего не остаётся делать, кроме как стоять здесь, перед вами, дамы и господа, и смотреть, как тонете все вы. Сантиметр за сантиметром. Может быть, однажды я увижу среди вас знакомые лица, но промолчу. Может быть, однажды вы сами в очередной раз потопите меня. Но это будет однажды. А сейчас...
(проводит в воздухе рукой)
Прошу.
Только не забывайте, что у вас уже нет выбора.