Иногда хочется верить.
В разное верить - в светлое и безоблачное будущее, в вечную и чистую любовь, в сигареты, от которых обязательно будет рак легких, в алкоголь, который поможет забыться...да и в прочую херотень. В ангелов, людей и небо.
А иногда - просто живется. А когда живется - верить некогда, да и незачем.

Это цитата сообщения Hooker Оригинальное сообщение

Ангедоническое



В лесу одиноко укрыться, глухом,
Всю жизнь свою пе-ре-черк-нуть одним махом,
И чтобы какой-нибудь дед Пахом
Призывно махал пахом...

Слушать этот музыкальный файл

А мы пойдем с тобою погуляем по трамвайным рельсам
Посидим на трубах у начала кольцевой дороги.
Нашим теплым ветром будет черный дым с трубы завода
Путеводною звездою будет желтая тарелка светофора.

Если нам удастся мы до ночи не вернемся в клетку
Мы должны уметь за две секунды зарываться в землю
Чтоб остаться там лежать когда по нам поедут серые машины
Увозя с собою тех, кто не умел и не хотел в грязи валяться.

Если мы успеем мы продолжим путь ползком по шпалам
Ты увидишь небо, я увижу землю на твоих подошвах.
Надо будет сжечь в печи одежду если мы вернемся,
Если нас не встретят на пороге синие фуражки.

Если встретят, ты молчи, что мы гуляли по трамвайным рельсам
Это первый признак преступленья или шизофрении.
А с портрета будет улыбаться нам "Железный Феликс",
Это будет очень точным, это будет очень справедливым
Наказанием за то, что мы гуляли по трамвайным рельсам.
Справедливым наказанием за прогулки по трамвайным рельсам.
Нас убьют за то, что мы гуляли по трамвайным рельсами.
Нас убьют за то, что мы с тобой гуляли по трамвайным рельсам!

Я живу на первом этаже маленькой обшарпанной хрущевки, в моей комнате вечно темно и сыро, а из ржавого крана на кухне беспрестанно капает вода. Но вообще-то, моя квартира мне нравится.
Кроме меня,в квартире живет моя жена Вера, дочка Кристя и котенок Жорка.
А во дворе у нас раньше жила баба Клава.
То есть,жила она, наверное, все-таки не во дворе, и, может,даже в квартире. Но всякий раз, выходя утром за хлебом или просто на прогулку, я видел бабу Клаву, собирающую бутылки и прочий хлам. Ее рот растягивался в беззубой, но по ощущению приветливой улыбке, а я отвечал ей дружеским кивком.
Бабу Клаву в нашем доме почему-то любили почти все. Специально для нее сортировали мусор, оставляя ей пакеты с вещами, еще пригодными, у подъездов. Все считали ее доброй и хорошей, а кто-то даже говорил, что она - блаженная. А вот моя Кристя была уверена в том, что баба Клава - это такой особого вида домовой, и потому каждый раз перед сном выносила к двери кружку молока и хлеб с сыром.
Я с бабой Клавой только один раз разговаривал, а забыть вот до сих пор не могу.
Значит,дело было в солнечный воскресный день, на кануне Рождества. Я возвращался домой с двумя огромными сумками, забитыми подарками и разнообразной праздничной едой, а одной рукой прижимал к телу большую игрушечную собаку с грустными пластмассовыми глазами.
Уже подходя к подъезду, я услышал за своей спиной полный восторга и удивления вздох. Я повернулся и увидел бабу Клаву, которая смотрела на игрушечного пса как ребенок, которого впервые привели в "Детский Мир". Она подошла поближе и поднесла свою грязную сухую руку к пушистой собачьей голове.
- Можно погладить?- совсем тихо и робко спросила она, с надеждой заглядывая мне в глаза.
- Конечно! Можете даже подержать, если хотите.- я протянул ей игрушку, стараясь улыбаться как можно более дружелюбно.
Она взяла собаку так осторожно, словно та была не из искусственного меха и синтепона, а из тончайшего хрусталя. Она гладила ее по голове и теребила за ушком, целовала в холодный блестящий нос и шептала какие-то ласковые и добрые слова, и все улыбалась,а губы ее дрожали. Потом она снова взглянула на меня, и глаза у нее были счастливыми и совсем молодыми.
- Как настоящая ведь...-прошептала она, и уткнулась носом в синтетическую белую шерстку.
Что-то было такое,до боли трогательное и нежное в этой картине, что я просто стоял, смотрел и не мог оторваться. Что-то такое - детское, милое, забытое - словно то и дело выглядывало из-за угла и бросало в меня тысячи огоньков-воспоминаний, оставленных в далеком и беззаботном прошлом.
Я подошел к бабе Клаве и тихонько тронул ее за плечо. Она испуганно дернулась.
- Пора отдать?- спросила она,крепче прижимая игрушку к себе.
Я выдавил из себя улыбку.
- Нет, забирайте уж себе.
Баба Клава открыла было рот, желая что-то сказать, но потом просто улыбнулась мне, села на лавочку и заплакала.
Я же побыстрее зашел в квартиру, и старался не думать ни о бабе Клаве, ни о том, какой подарок вместо собаки подарить Кристе.
Вот,собственно,такая история. А на Рождество некоторые из нашего дома видели, как баба Клава шла куда-то в сторону леса, а за собой тащила сломанные санки, на которых по-королевски расположилась большая игрушечная собака. Больше в нашем дворе она не появлялась, но соседка моя, Ульяна Ильинична, говорила, что видела старуху в поле, что у леса, собирающей хворост. И собака при ней была, да только настоящая. Но в общем-то, Ульяну Ильиничну все в нашем доме знают, как ту еще сплетницу.
А вот Кристя до сих пор молоко с хлебом у двери ставит и верит, что баба Клава ее не забывает и навещает постоянно. Потому что кружка утром стоит пустая, а от бутерброда одни крошки остаются.

Это цитата сообщения Hooker Оригинальное сообщение

Валя совсем охуел.

Чо-та гномы стали для меня неким мистическим символом, причем, походу, загробной жизни.
И меня даже не интересует совершенно мнение Фрейда по этому поводу

Вжжжих-вжих, вжжих-вжих.
Я открыл глаза и прислушался.
Вжжжих-вжих.
Глаза заблестели и внутри что-то так приятно сжалось. Я вскочил с кровати и мигом подлетел к окну.
А за окном дворник в страшном ватнике и синей шерстяной шапке очищает дорогу от выпавшего за ночь снега.
И я, крикнув радостно "Йиии-хуу!" и поспешно одевшись, выбежал на улицу.
Сегодня я собирался пройти пешком если не весь город, то большую его часть - наверняка.
Я шел мимо красивых, старых домов, и их двери так празднично выглядывали из-под козырьков в белых снежных шапках, что хотелось постучать в каждую из них и, поздравив хозяев с первым снегом, напроситься на чашку чая с яблочным пирогом. Но рисковать я все-таки не стал, хотя думать об этом было чертовски приятно.
В стене одного из домов была ниша, высотой метра в полтора, и в ней, на подстилке из старых газет и какого-то тряпья, сидела маленькая девочка, вся бледненькая, но улыбающаяся какой-то легкой таинственной улыбкой, словно лишь она одна на всем белом свете знала некий очень важный секрет.
Я сел на корточки напротив нее и приветливо улыбнулся.
- Чего сидишь?
Выражение ее лица практически не изменилось, лишь тень удивления читалась в ее улыбке.
- Ну...я расту.
Странная девочка. Но она мне определенно нравилась.
- Даже так! Понятно. А как тебя зовут?
- Оля. Но вообще-то - она смущенно опустила глаза - вообще-то я Белоснежка.
- Ого! Ну, ты и правда похожа на Белоснежку.
Она раздраженно махнула рукой.
- Да нет, вы не понимаете. Я - Белоснежка, и меня ждут мои гномы. Только я пока еще слишком маленькая - ведь где вы такое видели, чтобы Белоснежка и гномы были одного роста? Вот поэтому я иногда сижу, представляю своих гномиков, которые плачут и ждут меня, чтобы я приготовила им покушать, убралась в их домике - они не ленивые, просто так надо, я знаю. Вот я сижу тут, представляю и расту изо всех сил.-она гордо подняла голову.- И скоро я уже не буду влезать в эту нишу, вот так вот. И когда я вырасту достаточно, я смогу переехать к ним.
Я сидел напротив нее с застывшей улыбкой клинического идиота.
- А может, до дома тебя проводить? Замерзнешь же.
Девочка поморщилась и отвернулась.
- Вы идите. А мне еще расти надо.
Ну, а мне что оставалось делать? Встал и пошел, помахав ей напоследок.
Мне почему-то вдруг стало очень стыдно. Стыдно за свой снисходительный тон, за свою улыбку. Стыдно за то, что я иду по улице, а она сидит там. СИдит и растет. И верит, что где-то ее ждут эти треклятые гномы. А я иду - простой такой, и не верю ни в гномов, ни в Белоснежку. Я выругался тихонько, себе под нос, и ускорил шаг.
А прохожие сновали туда-сюда, пряча лица от острых маленьких снежинок.
***
Меня уже давно здесь нет, но иногда я выхожу на прогулку - скольжу невидимой тенью между знакомых старых домов, заглядываю в темные малюсенькие дворики, наблюдаю за новыми, совершенно чужими мне людьми.
А вот ее я сразу узнал, хотя волосы ее стали белее снега, а лицо избороздили глубокие морщины. Она сидела в нише в стене дома, а рядом лежали сумки с вещами. Она улыбалась все той же загадочной улыбкой, и во взгляде ее читалась какая-то до боли чистая надежда.
- Еще совсем чуть-чуть осталось. Совсем. - шептала она, ловя рукой пушистые снежинки.
Я сел - если так можно выразиться - напротив нее и улыбнулся. До встречи, Белоснежка. Тебя уже заждались.

Людям так нравится писать и говорить, что от этого неумолимо начинает подташнивать. Почти все стремятся говорить красиво, образно, блять, красочно и как результат настолько фальшиво, что лучше бы вообще молчали. Это стремление опошлить все, что только можно - убивает.
Так и представляется человек с безумными, блестящими глазами, который говорит, говорит, говорит. И чтобы с придыханием, и чтобы со страстью. Или другой человек - с унылым-унылым лицом и мировой скорбью во взгляде, тихо шепчущий что-то кому-то и где-то.
И про любовь особенно любят и писать, и говорить. И настолько оно все прекрасно и душераздирающе, что любовь вдруг видится настолько пошлой и вульгарной, что верить в ее существование пропадает всякое желание. И все так страдают. И мучаются.
Всем почти почему-то очень нравится этот образ губительной любви, где обязательно мучениками являются и влюбленный, и объект влюбленности. Эдакие герои в пучине вечной печали.
Фу.
Я тоже этим заниматься любила. Сейчас если и появляется желание - стараюсь занятся вместо этого чем-то менее мерзким. Ну, хоть мусор выкинуть или посмотреть порнуху, например.
А это все...я понимаю, что каждый с пеной у рта готов доказывать, насколько он искреннен, и я даже соглашусь. Тут другое. Это все как на автомате - человек сублимирует и соответственно на свет появляются эти мутировавшие недочувства в виде неземных каких-то образов и метафор. Только вот это такое говно. И вранье.
Иногда бывает, что получается любовь в образы зашить, но так, чтобы она не торчала ватой из некачественных швов. Тогда образы становятся самостоятельными, а любовь - ну, появляется возможность ее через них почувствовать, чтоли. Не прочитать, а ощутить. Но так мало кто умеет.
Да и вообще, то, что я об этом говорю можно взять за пример того, "как делать нельзя". Вот именно от такого меня и начинает всегда мутить.

Слушать этот музыкальный файл

_

Настроение сейчас - волнительное

Дома на удивление тихо, только Веня Дркин в колонках играет. Да и то - мертвый.
Я сижу такая, в халате, и слушаю. И читаю Джека Лондона - надо же просвещаться культурно, хоть как-то.
Вышла на балкон, села в кресло, покурила. А на соседнем балконе мужик что-то строгает - у нас щель большая на балконе, все видно.
На улице солнышко и погода хорошая, дети играют на площадке.
И такое вдруг накатило состояние блаженное, прям словно время отмоталось на год назад. И сердце как-то так сжалось - приятно, и стало вдруг волнительно - знаете, как бывает, когда ждешь чего-то очень хорошего и желанного. У меня так в детстве бывало в ночь перед Днем Рождения, Новым Годом или просто каким-то важным для меня событием.
И даже если не будет праздника, и ничего такого хорошего не произойдет - ведь что же может произойти - все равно легко и радостно. И все равно ожидается, и руки немного дрожат и хочется принять душ, нарядно одеться и все-таки подготовиться к этому несуществующему празднику.
Эх.

Здравствуйте!
Правительство Москвы и уполномоченный по правам ребёнка озабочены развитием и оценкой москвичами существующей системы помощи семьям с детьми. Для того, чтобы понять, в каком направлении совершенствовать эту систему, необходима Ваша оценка имеющихся мер поддержки семей с детьми. Просим Вас ответить на ряд вопросов по этой теме! Для этого постучитесь в ICQ 414275289 или скиньте свой номер в комментарии к этому посту. Заранее благодарны за содействие.

- Главное - легкость.
Меня оставили за ней присматривать, а сами свалили в город.
Я, в общем-то, был не против - только вот пугала меня эта девушка. Меня вообще всегда пугали люди, живущие в совершенно чуждом и непонятном мне мире. А она - особенно.
- Главное - легкость.
Мне было и грустно, и смешно смотреть на нее. Она прыгала, бегала по солнечной веранде, смеялась и танцевала, и получалось у нее крайне забавно. Это вообще очень забавно, когда тушка килограммов в 90 носится по помещению, рассуждая о легкости.
- Главное - легкость. - сказала она в последний раз с серьезным видом и, раскрасневшаяся и тяжело дышащая, приземлилась на стул напротив меня.
Я постарался улыбнуться ей как можно более доброжелательно.
- В смысле - легкость?
- Ну...легкость. Во всем. Но люди обычно очень тяжелы на подъем.
Она улыбнулась - немного смущенно, а я сидел, старательно изображая на лице заинтересованность.
- Человек должен все делать легко. Легко улыбаться, смеяться, плакать, даже ругаться - легко. Любить легко должен. А то у вас любовь такая грузная, тучная, что вы кое-как тащите ее на себе, прогибаясь под ее весом. Вы пыхтите, сопите, надрываетесь, чтобы эту жирную любовь дотащить до самой смерти, хотя сами понимаете, что на самом деле вам очень хотелось бы от нее поскорее избавиться. А она сидит на вас сверху, вся отекшая и расползающаяся, и пришпоривает еще то и дело своими отвратительными огромными ножищами, а сиськи ее свисают и бьют вас по лицу. Тебе нравится эта любовь?
Я ошалел. Сидел просто вытаращив на нее глаза и молчал, лишь отрицательно помотав головой в ответ на вопрос.
- Вот и мне. Мне нравится легкая любовь, почти невесомая. Она...ну, сравнение глупое и банальное конечно...но она на пламя свечи и правда похожа. Вот ты зажигаешь свечу, сидишь - и тебе хорошо, и вокруг все становится так романтично и таинственно, и ты любуешься ее маленьким, но ярким пламенем. А потом - вшшшш! - ветер ночной в приоткрытую форточку, и свеча потухла. Можно, конечно, и не открывать форточку - но тогда свеча все равно догорит сама, предварительно съев изрядную долю кислорода. Но это же не страшно совсем, что потухла свеча. На следующую ночь можно будет зажечь новую. Вот она есть здесь и сейчас, с каким-то человеком - такая веселая и дерзкая, воздушная любовь. А потом подует ветерок - и любовь перенесет в другое место. А тебе остается только быть такой же воздушной, чтобы за ней поспевать. Понимаешь?
Я покачал головой и ухмыльнулся.
- Да. Только вот та любовь, хоть и жирная, и страшная - но все равно как будто гораздо более настоящая. Если я ее брошу на полпути - кто ж ее такую подберет? Она слабая, а твоя - сильная. Сильные всегда всем нужны. Но - на то они и сильные, что никто им не нужен, разве что так, временно.
Она удивленно пожала плечами.
- Ну, ты - как знаешь. Но по мне, так главное - легкость.
***
Вечером за мной вернулись и мы уехали в город. Девушка бегала по саду и запускала в небо воздушные шарики.
Я помахал ей рукой.
Иногда даже в городе я вспоминал ее, эту странную девочку, а периодически она мне даже снилась.
Во сне она сидела на моей спине, крепко овившись толстыми ногами вокруг моей талии, и хищно улыбалась.

Это цитата сообщения Hooker Оригинальное сообщение

О трендах.



Недавно обнаружил на просторах Сети преинтереснейшую штучку. Суть её в следующем:
Существует такой американский комикс "Preacher". Комикс с неординарным шопесдетс сюжетом, обилием богохульства, массой сверкнословостей - в общем, охуительный комикс. Но до недавнего времени ентот комикс существовал исключительно на нерусском языке. А с недавнего времени любой российский желающий может наслаждаться сиим беспесды памятником современной культуры. Рекомендую всем и каждому зайти и почитать. Не пожалеете, уверяю.
Так вот, каким это образом относится к трендам... Тренды, как вы знаете, - это модные тенденции. И блогосфера этими трендами кишит: постмодернизм, концептуальное искусство, треды о трендах... По ознакомлении же с русифицированным "Preacher"ом у меня появился вопрос: а почему нет у нас такого устойчивого и мощного тренда как переводные комиксы? Ведь зарубежная литература в переводе всяческих народных умельцев - это вполне себе трендово. А комиксы, почему-то, - не особенно. Наверное, от восприятия их большинством народа. Ну не воспринимается это тем самым большинством как что-то серьёзное и часть современного искусства. А такое восприятие, в свою очередь, из-за тех комиксов, которые можно приобрести в "Союзпечати": детских, дерьмовых и безвкусных. Потому - мой манифест: больше комиксов, хороших и разных! Думаю, стоит начать с продвижения в массы "Preacher"а. Мы этим займёмся. И вы займитесь. Вам понравится.
З.Ы. Пост подлежит безоговорочному цитированию, если этот комикс вас очарует. А он это непременно сделает.

Хочется высунуть голову в окно и закричать - громко-громко. А потом выскочить на улицу в ночной рубашке и бежать босиком по дороге.
Мне кажется, это сейчас для меня - такое неказистое счастье.
Чтобы разодетые в пух и прах худощавые дамочки мерзенько посмеивались и тыкали в меня своими наманикюренными пальчиками, а бабушки цокали языками и качали своими головами, и чтобы их уродливые кудрявые сиреневые волосы тоже покачивались из стороны в сторону.
Хочется остановиться резко и начать петь, брать высокие ноты, брать низкие ноты. И чтобы глаза блестели и сияли, а на щеках - румянец.
Хочется, чтобы вдруг пошел снег, большими мягкими хлопьями. И чтобы на улицу повалил народ, и школьники смеялись и играли в снежки.
А я бы стояла и пела, но на меня бы уже никто не обращал внимания.
Ведь у всех был бы праздник.

- Знаешь, мне кажется,что...
Она улыбнулась нежно и приложила палец к его губам.
- Тссс. Ты лучше помолчи, не надо мне ничего объяснять. Давай я расскажу тебе что-нибудь красивое, доброе, настоящее, живое - хочешь? Я расскажу тебе сказку, самую светлую и чистую, самую глупую на свете сказку, но все равно - самую-самую. Сказку без сюжета, без идеи, просто я тебе очень хорошо ее расскажу, как чувствую. Прислушайся.
Она замерла на минуту.
- Слышишь? Она здесь, сидит рядышком и льет свои хрустальные слезы, она прячет свои старые глаза за прозрачными ладонями, она читает свои древние молитвы. Она отдает все свое тепло, чтобы только не началась вдруг зима, чтобы жечь веселые костры и плясать вокруг них, а не стучать зубами, не умирать у последнего догорающего полена. Она вечная, постоянная, она слишком хорошо научилась умирать - теперь ей наскучило и она решила жить. Моя сказка...моя.
Она заламывала себе руки, улыбалась сквозь слезы страшно и безнадежно.
- А рядом - чувствуешь? - стоит другая, на коленях. Она смотрит в небо пустыми глазницами и все просит чего-то,бормочет. Безумная, слепая, грешная, ее платье было из огня, а стало тлеющим углем. Ее белые голуби разлетелись по чужим свадьбам, бросили, не вспоминали. Ее крики - стекло. Она начинает умирать, только родившись, но никогда не умрет, моя любовь.
Девушка засмеялась - истерично,надрывно.
- А вон и третья,бегает и смеется, кидает в тех двоих сухие листья. Она бездушная, неживая - она просто есть. Они думают, что она злая, жестокая, мстительная, что не прощает ошибок, издевается, кромсает. А ведь она даже и...она просто идет, бежит, летит, снова идет. Она движется, машина-жизнь.
Она замолчала.
Он посмотрел на нее, подождал чуть-чуть,а потом обнял за плечи.
- Знаешь, мне кажется, что теперь нам точно пора идти. Давай аккуратненько.
Он обхватил ее за талию и повел по направлению к серому унылому зданию.
Вокруг бесновались умалишенные, прыгали, смеялись, а один из них кричал вслед уходящей паре:"Доктор-доктор, кто испортил наши души?"

Это цитата сообщения Ржевский Оригинальное сообщение

Осеннелирическое



Подойдешь ты ко мне с вопросом:
«Отчего грустно смотришь в окно?
Оттого, что настала осень?»
«Нет, – скажу, - настроенье говно».

Это цитата сообщения немного_иронии Оригинальное сообщение

•Квартира сумасшедшего

Бывшая квартира сумасшедшего.
Квартира Митасова, город Харьков. Митасов родился в середине 20 в. и умер в психиатрической больнице в 1999 году. Имел высшее образование, экономист, работал директором магазина. Заболев, покрыл все поверхности своей квартиры надписями,после его смерти в квартире сделали евроремонт,но до сих пор в районе можно обнаружить его надписи на стенах домов...
[атмосферно]

[450x302]

Нефильтрованная красота

далее

Мистер Т и Павел Иванович пили кофе с коньяком в маленькой беспорядочной кухоньке. На столе стояла герань и пиала с вареньем. В варенье была дохлая муха. Говорили о высоком.
- Нет, знаете, не согласен с вами, категорически и абсолютно, абсолютно и категорически. Абсолютно категорически не согласен. Это очень талантливо, очень. Если говорить о высоком, то это стихотворение - одно из наилучших. Восссторг!
Павел Иванович причмокнул.
Мистер Т отпил из чашки и поморщился.
- Говно.
- Стихотворение?!
- Кофе. Коньяк. И стихотворение - говно. Если уж говорим о высоком, то давайте лучше хоть живопись обсудим или там...театр. Хотя тоже говно. Но эти писульки - разве ж это о высоком? Нет, это вы девочкам малолетним и романтичным - прости Господи! - мозги пудрить будете, но не мне. Не мне, понимаете?!
Мистер Т раздраженно смотрел на Павла Ивановича.
Павел Иванович ошарашенно уставился на мистера Т.
- Что, простите? Какой такой живопись? Какой театр? О чем вы вообще говорите? Мы же о высоком, высоком!
Мистер Т стукнул кулаком по столу.
- Это я о высоком, а вы - о говне! О говне, говне, полнейшем отвратительнейшем говне! Фу, фу, фу, мерзость какая, даже и спорить желания нет.
Мистер Т подлил в чашки коньяку.
В дверь позвонили.
Павел Иванович резко встал.
- Ах вот как, значит! Ну ладно-ладно. Я пойду, открою.
Мистер Т отпил из чашки и его губы растянулись в блаженной улыбке.
- Говноооо-с.
Павел Иванович вышел из кухни.
Через минуту он зашел, и с ним был человек в сиреневом шарфике и широкополой шляпе серебристого цвета.
Мистер Т поморщился.
Павел Иванович довольно скалился.
Третий человек скучающе наблюдал.
- Вот, знакомьтесь. Это - мой старинный друг, о котором мы сегодня с вами беседовали. Аполлон Аверьянович Высокий.
Высокий еле заметно улыбнулся.
Мистер Т удивился и покачал головой.
- Так вот оно какое.
И разлил остатки коньяка по чашкам.

Что это такое приходит ближе к ночи, из-за чего настроение киснет быстрее молока на солнце, что заставляет выкуривать одну сигарету за другой -что это, а?
Ты пробуешь заснуть, переворачиваясь с боку на бок, но тебя начинает мутить, и ты снова встаешь и тащишь очередную сигарету из пачки. На улице - приятная тишина и волшебный северный ветер, а тебе вот почему-то хреново.
И ты злишься на всех этих глупых счастливых людей, которые на самом-то деле и не глупые вовсе и ни капли не счастливые, но ты все равно на них злишься, потому что тебе так хочется. И ты называешь их плюшевыми мишками и фарфоровыми куколками, пластмассовыми Барби и Кенами, и тебе хочется выпотрошить их, разбить, повыкручивать их стройные маленькие ручки и ножки.
А потом ты начинаешь плакать, сначала - беззвучно, лишь так, глазки намочить, а потом - ревешь в полный голос, впиваясь в лицо огрызками ногтей и выдергивая клочки волос из своей глупой башки. Ах-ах-ах, мне так плохо, дайте мне пожалуйста литров двадцать любви, ну...еще столько же счастья и бутылочку водки - я сегодня хочу погулять, понимаете? Думаю, все за один раз мне не одолеть, и на завтра чуть-чуть останется. Может, поделюсь с кем, не в одиночестве же пить такое добро.
А потом к тебе спускается с небес маленький черноглазый ангел-хранитель и накрывает твои плечи одеялом. Тебе становится тепло, хорошо, и ты засыпаешь, а ангел качает грустно красивой головой и сидит с тобой, спящей, рядом - до самого утра.
Весь следующий день ты ходишь с улыбкой до ушей и восторженно наблюдаешь из окна разноцветные осенние деревья. Но потом снова наступает ночь.
Когда-нибудь этот маленький ангел устанет и не будет больше сидеть со мной до утра.
Я буду скучать.

Девочка бежит босиком по грязным глубоким лужам, запинается, падает то и дело, плачет от боли и страха. Ей нужно успеть во что бы то ни стало.
Девочка уже видит вдалеке розовеющее небо и ярко-зеленую траву, видит своды волшебного замка. Ей надо успеть.
Девочку уже ждет пегас - ее пегас. Он смотрит на нее, словно призывает поторопиться. Ему жалко ее, ему за нее страшно. Торопись!
К девочке тянутся длинные белые руки, девочку тянут назад, к ее маленькому тельцу подсоединяют сотни проводков и различных страшных приспособлений, ее мучают.
Она вырывается и бежит. Пегас расправил крылья.
Большие руки давят на девочку, страшные маски пугают, крича - ничего у тебя не получится, не убежишь!
Мамин плач.
Они связали ее и она не может больше бежать. Пегас бросил на нее последний, полный печали взгляд, и улетел.
***
- Ну что, как?!
- Слава Богу, все обошлось. Откачали.
Женщина заплакала от счастья.
***
Девочка лежит, привязанная к страшной больничной койке, и видит сотни маленьких красных глаз, чувствует прикосновения десятков когтистых лап. Они улыбаются, оголяя клыки, и шепчут все, шепчут: "Мы тебя не отпустим, милая, ведь ты нам так нужна".