завтра я заканчиваю школу тчк
об измене:
- Я ее простил, теперь хочу, чтобы она меня простила.
- За что?
- За то, что не смог заменить ей весь мир, раз ей понадобился кто-то еще...
(с)
автор неизвестен
Весна бездумно истрачена на жалкие попытки философских размышлений, алкогольную промышленность и мечты о мужиках с волосатыми грудными клетками.
Сожаление о чем-то напрасном накатывает волнами.
Читая учебник по философии, мысли уходят за пределы реального, но очень далеко от философии.
Я забросила Фауста и читаю книжки про вампиров и фокусников.
Мне жалко саму себя.
Надо становится чем-то большим.
И то, что по ночам мне снятся юноши 19 века с тонкими пальцами, меня совсем не радует.
Ччерт, как же я хочу хуеть с кого-нибудь.
До дрожи в грудной клетке, до подгибания коленей, до страсти на кончиках пальцев.
Снова испытать эту адскую блажь, потеряться в параллельности миров и внезапно найтись в чьей-то улыбке.
Фак, я ломаюсь.
Последняя запись датирована 1 января.
А на дворе уже чертова весна.
Это как констатация факта. Абсолютно бессмысленная и несуразная.
А по ночам снится первая любовь, запорошенная снегом и мимолетными поцелуями в закоулках домов.
Подарите мне способность радостно охуевать от этого мира наигранных эмоций.
А то в промежутках зимнего и летнего солнцестояния, я умираю от острой сердечной недостаточности.
Гроб откройся. Полно жить.
Дважды сердцу не любить. (с)
|
- Когда я сказал отцу, что меня напугало существо в моем шкафу, он дал мне пистолет 45-ого калибра. |
Глупо подводить какие либо итоги.
Ничего и не было.
Неугомонная скачка иллюзий, желание изменить незыблемые аксиомы и глупые стремления.
В этом бешенном 2008 стало чуть меньше друзей.
Зато те, что остались стали чуть ближе и роднее.
Спасибо тем, кто были со мной, и тем, кто вовремя исчез, не ранив отягощенною мечтами душу.
Хочется верить в светлое и прекрасное, в начало чего-то нового.
А получается дерьмо на палочке-хлопушке да допитая бутылка шампанского в 5 часов утра.
С новым годом Вас, любимые.
С новым счастьем.
А из меня бы получилось неплохое украшение на ёлку.
О да.
Метро 2033. Страшная сказка или жестокая реальность?
Ответы на эти вопросы кроются в душе каждого человека.
Это тема очень актуальна, и все больше писателей отождествляют эту задумку. Мы, люди, живущие в 21-м веке, все время задаем себе вопрос: А будет ли завтра? В мире, наполненном трагическими прогнозами, в мире, где на каждом углу твердят предостережения и проклятия уже умерших предсказателей, в мире, на которого ополчилась даже вездесущая природа, наступит ли однажды конец? И сможет ли хоть что-то выжить после всеобщего коллапса и Армагеддона?
Наверно, да. Что и описывает знаменитый роман Дмитрия Глуховского, повествующий о жизни «после конца» в глубинах московского метрополитена. Мастерское описание родных и знакомых нами станций и точное, вполне осмысленное видение общества в полной мере помогает читателю погрузится в хоть и мрачную, но захватывающую обстановку.
Но что же мы видим дальше? Страх и ненависть, тяга к бессмысленным поступкам и преступным знаниям, отчаяние и жестокость не покинули род человеческий, который хоть и в малом количестве, но все-таки смог продолжить своё существование на том, что когда-то было прекрасной и величественной планетой. Более того, то, что должно казаться единым организмом, представляется кучкой отдельных псевдо-государств, ожесточенных властью и отчаянно жаждущих более выгодных позиций. Какой будет ребенок, родившийся в подобном обществе? Словно свора собак будут бегать группа существ, гордо когда-то называвшая себя homo sapience.
Вот какой конец нас ожидает по мнению автора.
Да, так рассуждать вполне здраво. Но что же останется от нынешнего общества, которое осознает, что однажды его не станет. Что станет с людьми, когда точно назовут дату их смерти? Подобно католику, которому доказали что ада и рая не существует, человек обезумеет. Наш мир, как паршивый пес, будет скитаться, ожидая своей гибели. Зачем стремиться быть кем-то, если заранее знаешь, что станешь никем?
Стоит ли лишать человечество надежды?
Зима принялась за дело. Холод опутывает серыми нитями отчаяния.
Мир погряз в своем собственном эгоизме.
Почему бы не попытаться хоть что-то изменить?
Начиная с себя.
Будем подобно человеческому организм
Абсолютная связь.
Коммунизм и анархия воедино.
Правый глаз не завидует левому
Печень не ревнует к селезенке
Левое легкое не хочет сместить правое
Желудок не зациклен только на своих проблемах
Почки не переругиваются друг с другом
[Идеальность]
Осознание всесильности общности доходит тогда, когда начинает жалеть не просто о своих поступках, а о том, как они бы повлияли на других близких тебе людей. Я совершала глупости и в тот и в этот раз, но больше всего жалею, что не смогла сделать лучше другому.
Да, моралист-идеалист. Не понимайте дальше.
Господи, ну так что ж вам мешает стать немножко умнее и человечнее
Какие же люди идиоты.
Как это противно прятаться не за чужой спиной, а за своей собственной.
Мнить свое “эго” выше общественных идеалов.
Детка, твое сраное “я” для нашего дерьмового мира ничего не значит. Мир плевать на чужие проблемы.
А прятаться в нишу “униженных и оскорбленных” не комильфо.
Чувствуется фальшь и желание быть чем-то большим, нежели кучкой мирного теплого дерьмеца.
Хотя...
Что я тут разглагольствую?
До небес легче достучаться.

однажды я вырасту и забуду свои логины и пароли,
наткнусь на свои дневники через много лет,
включу какую-нибудь песню из графы "музыка:"
сяду на пол и горько заплачу.
(с) автор неизвестен
Первый ласковый снег ложится на ладони.
Я безбожно растрачиваю свои скромные сбережения на походы в театр.
В закоулках темных улиц я вспоминаю твои ресницы.
И как ты прикуривал сигарету, наклонив голову вбок и втянув щеки. Это был самый прекрасный жест, который я только видела.
Мы не виделись миллионы лет, а я до сих помню смешинки в твоих глазах.
Ах, к черту все, я ведь даже не помню даже твоего имени.
Это было слишком далекое прошлое.
Я была маленькой девочкой-с-розовыми-ленточками-в-волосах а ты...
А ты прикуривал сигарету, наклонив голову вбок и смешно втянув щеки.
И этот жест я берегу где-то там, глубоко в душе.
Вместе с нашим самым первым снегом.
Взгляни в окошко, и улыбнись.
Я ведь улыбаюсь.
Театрофан.
Театролюб.
Театроман.
Странно только видеть в зрительном зале только скучных тетенек, грустных дяденек и бабушек-инвалидов.
А говорят, культурно продвинутое поколение.
До безумия поражает сцена. Мир чересчур наигранных разочарований.
Это хуже героина. Это лучше кокаина.
Это просто театр.
Это просто все.
Это просто часть меня.
Это просто я.
Это слишком просто.
Не важно что на тебя навалится – если ты способен улыбаться, когда обезьяна запихивает тебе в задницу жаренные каштаны, в бетонном подвале, под объективом фотоаппарата, тебя ничто уже не испугает. Даже ад.
Пытка есть пытка, а унижение есть унижение, только если ты сам выбираешь, что будешь страдать.
Дай человеку почувствовать себя Богом, и он ради тебя сиганет через горящий обруч.
Истинная природа всех на свете - говно. У людей нет души. Эмоции говно. Любовь говно....мы живём и умираем, а всё остальное - бред. Это просто позорное девчачье дерьмо насчёт чувств и трогательности. Просто надуманный субъективный эмоциональный отстой. Нет души. Нет Бога. Есть только решения, болезни и смерть.
Те, кто не помнит своего прошлого, обречены повторять его снова. А те, кто помнит прошлое, все равно помнят его не таким, каким оно было на самом деле.
Что бы ты ни обрел, это всего лишь еще одна вещь, которую суждено потерять в итоге.
Как проходит наша жизнь. Как она испаряется на диване перед телевизором. Ему хочется, чтобы каждый день его жизнь был чем-то отмечен. Хотя бы камнем. Камень – это что-то реальное, ощутимое. Такой маленький памятник проходящему дню. Каждому дню, когда не дрочил свой член – совершенно бесцельно.
Когда совокупляются две собаки, мальчик и девочка, головка пениса у мальчика разбухает, а влагалище у девочки сжимается. Даже когда все закончится, они какое-то время не могу рассоединиться. Им приходится ждать – жалким, беспомощным, - пока все не придет в норму. Большинство браков строятся по тому же сценарию.
Я стою в пробке. Сердце бьётся спокойно и ровно. Я не один. Запертый в этой ловушке, я могу сделать вид, что я – самый обыкновенный, нормальный парень, который едет с работы домой. К жене и детишкам. В свой собственный дом. Я могу притвориться, что моя жизнь – не одно тягостное ожидание беды; что у меня в жизни есть что-то еще. Что я знаю, как правильно функционировать. Другие детишки играют в “больницу”, в “дочки-матери”, в ”магазин”; я играю в пассажира, который ездит в общественном транспорте по сезонному проездному билету.
(с) Чак Паланик
Есть люди, которые странным образом исчезают из твоей жизни. Слишком незаметно и бесшумно. Просто в один прекрасный день ты понимаешь, что уже не ждешь телефонного звонка, да и сама врятли позвонишь.
Есть люди, которые уходят с криком, гамом и шумными упреками. От таких хочется либо избавится, либо приблизить к себе настолько, чтоб заткнулись.
А есть люди, которые словно песок просачиваются сквозь пальцы. Как ни старайся их удержать, все равно, почему то не выходит. Это как носить воду в дырявом ведре. Бесполезно, глупо, и абсолютно ни о чем кроме безысходности не говорит. Рано или поздно ты устанешь бегать от колодца к колодцу и вода, в конечном итоге, вся выливается на землю.
Наверно, так надо.
Случайностей не бывает.
Мне надо писать тут каждый день.
А я не могу составить и двух слов.
Мысли странным образом путаются в голове и не дают спокойно существовать.
Происходит какой-то переломный момент отчаяния.
Когда уже нет сил пытаться что-то изменить.
Хочется оставить все как есть.
Оставить хотя бы призрачную грань понимания.
Но, похоже, и это бесполезно.
Мы переступили грань.
Выхода нет.
Поразительно интересно прочитать свой дневник с самого начала, так мило и пронзительно с улыбкой вспоминать прошлые победы и поражения.
Да, детка, два года назад ты даже не задумывалась об иррациональность счастья.
Два года назад ты думала, что полюбила на всю жизнь и ужасно страдала, когда все получилось не так, как ты мечтала.
Два года назад у тебя были два друга, за которых можно продать душу.
Два года назад ты была самым счастливым человеком на земле.
А сейчас растерялись даже друзья.