- А ты дай ей разок в морду. – Советовал Бобропу Борбопу Варлап Марлап. – Авось, и образумится. А то ишь, подавай ей нефизиологичных сношений…
Неандертальцы сидели на громадной сосне, поваленной ураганом, и болтали заскорузлыми пятками.
- Не могу. – Вздохнул Борбоп Боброп. – Она мне тогда и в обыкновенных сношениях откажет…
- Сам возьми. Как советовал мой погибший от клыков дикого кабана дядя, с бабой следует обращаться единственным способом: дубиной по голове, за волосы, и в пещеру.
- Да пробовал уже. – Признался Борбоп Боброп. –Не понравилось. Она ж после дубины как бревно-то лежит, никакой радости не выражает от соития, и ответных опять же ласк оказать не в состоянии…
- Ты излишне радикален. – Уверенно сказал Варлап Марлап. – Дубиной, но не до конца. Это ж баба, а не мамонт. Ты мамонта до конца дубиной, а бабу беречь надо, голова бабы мамонтовой голове во всем уступает. Ты ее слегка, нежно: «Тюк!»
- Не могу ее нежно «Тюк!», не имею права. Нельзя мне как охотнику руку портить, на бабе удар ослаблять, сноровки лишаться, на меня за всё племя ответственность возложена. Это я сначала бабу легонько бить начну, а после и добычу до смерти убить не осилю.
- Это ты прав. – Согласился Варлап Марлап. – Ну, тогда что же… Терпи.
Борбоп Боброп сердечно простился с другом и спихнул его с обрыва на острые камни.
- Терпи-и-и… - Успел еще крикнуть тот, стремительно уносясь в пропасть.
Борбоп Боброп дождался глухого удара, и молвил:
- Спи, друг одинокий…
Ему казалось, что ветер всё повторяет это «Терпи…»
Предсмертное напутствие лучшего друга было лишено оригинальности, но влекло своим призывом к стоицизму. Борбоп Боброп в душе был немного философ. Перед тем, как забить придавленного в ловушке мамонта, он любил взглянуть зверюге в глаза, высматривая там смысл жизни. Обыкновенно вместо какого-либо смысла глаза умирающего мамонта выражали бесконечное удивление, мол, как же это меня угораздило?
Борбоп поднял с земли топор с кремниевым лезвием, поплевал согласно обычаю вослед погибшему соплеменнику. Вопли шамана Ющика о необычайной пользе братоубийства, конечно, не подлежали оспорению, но звучали всё же как-то подозрительно. И что это обязательно как если холодная осень, так Борбопова друга надо убивать?
Просто не любил Ющик Бобропа, бранился часто и грозил закамлать до потери всякой потенции, а все за то, что красивая Турба Урба когда-то пренебрегла им ради статного охотника, отринув высокую честь спустя год совместной жизни с шаманом быть принесенной в жертву ради мирного неба над головой...
Оно и не удивительно, что пренебрегла, рожа то у шамана того, подгулявшая рожа. Наверное, уморенный в честной политической борьбе предшественник Угрюм Бугрюм порчу наслать успел, прежде чем от хватай-травы скосошиздится… Вот и облупила Ющику всё личико не пойми какая хворь, то ли фурункулёз, то ли герпес урогениталис, а то и вовсе – печатью интеллекта обезобразило, хотя от такого, конечно, тьфу-тьфу-тьфу…
Вот с Турбой Урбой у Борбопа и возникли теперь проблемы. Да и как же им не возникнуть, когда нарушил Борбоп закон предков, не доглядел. Так, помнится, воспрыгнул на зазнобушку, взлетел, можно сказать, что даже тумаком забыл поприветствовать, вот та себе невесть что и возомнила. Потом пытался, конечно, наверстать, да было уже поздно. Не даром от отца к сыну передаётся наставленье: прежде чем подумать – бей! Оно и в охоте, и в семейной жизни, всюду годится.
Вот как вышло.
Вернулся намедни Борбоп от отхожей ямы, а Турба Урба, вместо положенного ей самой природой места в темном углу, выстроилась в середине хижины, руки в бока уперев, взгляд свой от полу в поперёк всех приличий оторвав, и что-то еще даже сказать без спросу собирается!
Ну, Борбоп Боброп, не растерявшись, ясное дело, ей с размаху: н-на! Рухнула как подкошенная, в угол свой отползла, там повыла, и вновь же опять лезет, рот свой разевает, пытается ажиотаж создавать. Понял Борбоп, что дело плохо, и со знанием дела нанёс второй удар, не постеснявшись слово крепкое, наставительное, добавить, про себя сокрушившись: вот всё-таки до чего засело в бабе злодейское неповиновение.
Исполнив свой супружеский долг, Боброп Борбоп, весь в переживаниях, вышел на вольный воздух. Что же нужно проклятой супруге, раздумывал охотник, и даже трахнул в сердцах о землю своей любимой дуборясиной, осознавая собственное бессилье. Самостоятельно управиться с положением было, видимо, невозможно.
За советом Борбоп Боброп отправился к вождю, могучему Янрупу Панрупу.
Ярнуп Парнуп не мог вникнуть в беду соплеменника. У него самого было семь жён, все недоумения с которыми разрешались краткой расправой, половой, либо, в зависимости от настроения, физической, к коим вождь и посоветовал прибегнуть Борбопу.
Мысль воспитать Турбу Урбу через это самое место, то есть, по научному, отверстие, показалась Борбопу довольно заманчивой. Он прикинул на пальцах, когда в последний раз была у них с Урбой Турбой шкурная связь, и вышло что-то около… около… того… Если вот
Читать далее...