Итак, дамы и господа, которые ЛЮБЯТ И ХОТЯТ поиграть в "Что? Где? Когда?"

Завтра,в субботу, 5 мая, в 15.00 в клубе "Калинкин" (ул.Б.Ордынка, д.22/2, 1 минута от метро "Третьяковская") состоятся КЛУБНЫЕ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ ИГРЫ.
Приглашаются ВСЕ ЖЕЛАЮЩИЕ.

Ведущий - игрок элитарного клуба ЧГК Евгений Нехаев.
Музыкальные паузы заполняет моя группа DE'CAHT.

----------------------

Огромная просьба - прорекламируйте это во всех известных ЧГК-сообществах и - Ёлка, к тебе относится! - на нашем форуме (у меня к нему доступ закрыт с работы, а дома нет связи). ВНИМАНИЕ: там будут отыграны и вопросы "Зеленого шума-2007", просьба придерживаться fair play.

у меня НЕ РАБОТАЕТ сим-карта в мобильном телефоне.
У меня НЕ РАБОТАЕТ дома Интернет.
Если что срочное - пишите сюда, после десяти буду восстанавливать каналы связи.

Ну что, макларенчики, покатаемся?

Позвонил журналист.
Жаждет общения.
Попросил меня сообщить что-нибудь о себе. Типа, надо.

Я сообщил: рост 191 см, вес 84 кг кусочком, волосы русые, глаза меняют цвет в зависимости от настроения, сволочь редкостная, характер нордический, стойкий.
Журналист помолчал.
Я спросил - чего еще надо?
Попросил вписать на концерт.
Послал его к директору.

Сейчас директор сообщит ему, что вход на пятничный концерт бесплатен, и бедного журналиста хватит Кондратий. А я в результате не смогу пополнить на сайте раздел "Пресса".

-----------
При этом я сетую, что вот уже две недели не могу договориться с одной Звездой о еще одном интервью. На этот раз в роли журналиста - я.

ЭПИСТОЛЯРНЫЙ РОМАН

Я с тобою одной, нереальной, но близкой
Вот уже много дней состою в переписке,
Присылаем друг другу короткие строчки,
Что в поспешности редко кончаются точкой -
Препинания знаков мы не замечаем,
Кофе пьем пополам с остывающим чаем -
И все пишем, все пишем, все пишем, все пишем -
Так естественно, словно жуем или дышим.

Состоять в переписке с возможной мечтою -
Это то, что дает мне общенье с тобою.
Но - в последнее время безрадостно как-то:
Письма реже доходят до адресата.
Мы погрязли с тобой во взаимных заботах,
Подавляем желание спать и зевоту,
И среди многих дел, что бесспорно намечены -
Рядом с новым письмом пометить: "Отвечено".

Так живем. Мы встречаемся реже и реже.
Я собой и тобою в безумии брежу.
Эта тонкая связь, что за гранями риска,
Поместилась в наивной, простой переписке...

Смотрю в окно.
И понимаю, что это - еще одна иллюстрация к пьесе "Просто Так"...
Ну вот, читайте сами еще один фрагментик.

----------------------

Рассказчик.
(вздыхает, начинает после паузы)

Вот… Давайте представим, как будто ты сидишь дома, а на дворе – завтра первое мая. Только вот если я говорю, что «ты сидишь», это не значит, что именно – ТЫ – сидишь. Это и ты, и я, и он – ну, вообще. Сидишь. И на дворе завтра – первое мая. То есть завтра будет первое мая. То есть сегодня – тридцатое апреля, а завтра – первое мая. И понедельник. И второе мая еще не отменили.
И сегодня – воскресенье, то есть вчера была суббота. И был выходной. И сегодня выходной. Воскресенье. И в пятницу на работе тоже как-то не очень работали все… Ну, потому что они же понимают, что потом – четыре дня можно отдыхать, потому как второе мая еще не отменили. А первое мая – отменить вообще невозможно, ну то есть просто – вообще. Потому что если отменить первое мая – ну что тогда у человека останется? Ничего у него не останется, только новый год – а где он тогда, новый год? – ведь на дворе-то – тридцатое апреля, а когда отменили второе мая, то ты уже и на первое надеешься с трудом. Но ведь все-таки его не отменят! Это же – не седьмое ноября! Это же первое мая!
Я как-то на одну работу пришел. Работать. Деньги зарабатывать. И вот первое, что мне там сказали, так это то, что у них рабочий день ненормированный. И что они первого мая – работали. Первого мая. Работали. Они работал первого мая! То есть у людей отняли самое святое. Ну, практически самое. У них люди – ну, то есть те, люди, которые работали там, на этой работе, ну, куда я пришел, - они работали первого мая. Но я, правда, пришел туда в июле, так что о первом мая беспокоился не сильно, потому что до него еще было долго. Но на заметку взял – потому что, что можно сказать о людях, которые лишают других людей первого мая?
Но я не об этом первом мая. Я о другом. Я о том, когда второе еще не отменили, и сегодня тридцатое апреля, а завтра первое мая – и на дворе вечер такой, светлый, весенний, теплый. И светлый, потому что темнеет уже поздно. И можно собаку выгуливать, но у тебя нет собаки. А есть балкон. И ты идешь на этот балкон, вот как есть идешь – в трусах и майке. И ты в трусах и майке стоишь на балконе – а балкон у тебя открытый, не остекленный, потому что у тебя сперва денег не было, чтобы балкон остеклить, а потом – и желание отпало: ведь все остеклили черт знает как, а ты – нет. Зато теперь ты можешь тридцатого апреля, в воскресенье, выйти на балкон в трусах и майке и смотреть, как люди внизу ходят, детишки играют, старушки сидят во дворе на лавочках… А этаж у тебя… Не важно, какой именно этаж. Ну, допустим, десятый. Или пятый, не важно. Важно, что ты в городе, на балконе, и у тебя еще два выходных дня впереди, а два – уже позади, а то, что впереди – это не выходные даже, это праздники!
И вот ты прямо так, как стоишь, в майке и трусах, ты закуриваешь. Вот так – берешь и закуриваешь. (закуривает) Даже если ты не куришь – то тут такая ситуация… Такая ситуация… Такая ситуация, что ну никак нельзя не закурить! И ты закуриваешь. А сигареты у тебя есть, даже если ты не куришь. Потому что приходят друзья, родственники, ну, я не знаю, может, даже женщина знакомая или кто там еще… Ну, даже если ты не куришь у тебя все равно есть сигареты. И зажигалка есть. А даже если зажигалки нет, то есть спички. И ты закуриваешь.
И вот ты так стоишь, в трусах и майке, куришь, смотришь и видишь – туча. А туча такая… необычная. То есть она не то, чтобы какая-то странная, она такая… Необычная туча. То есть просто не может быть тридцатого апреля такой тучи. Ну никак не может быть.
А туча приближается. И вроде как ветер. И причем, что интересно, - когда ты закуривал, то ветра не было. А как только закурил – ветер появился. И туча тоже появилась.
И вот эта туча движется, движется – и постепенно начинает заслонять свет. То есть она сперва заслоняет солнце, потом заслоняет мелкие всякие лучики, которые сквозь нее пробиваются. А она кустистая такая, кучевая туча. И холодно уже, в трусах и майке.
Но ты стоишь и смотришь. И уже не куришь, потому что ты уже докурил, и даже затушил сигарету, или она сама потухла, а ты ее сбросил вниз с балкона и даже не посмотрел, как она упадет вниз, погасшая. Хотя всегда любил смотреть. Но тут – туча. И не до сигареты. (выбрасывает сигарету)
И начинается снег.
И это так… Необычно. И страшно. Потому что непонятно. Потому что ну не может быть в мае – снега! Ну, даже тридцатого апреля не может быть снега! А он есть. И он идет, сильный такой снег, правда, тает, когда на землю ложится, но он все равно – идет.
И тебе непонятно.
Потому что завтра – первое мая, а это праздник, и у всех женщин завтра будут рыжие кожаные сумочки, а у детей – шарики, а у тебя – хорошее настроение. А тут снег.
А еще, вдобавок к этому снегу, ты завтра встретишь свою жену.
То есть когда ты ее встретишь, она еще не будет твоей женой. Но вскоре станет. Читать далее...

Нас тут пофотографировали.
Вот. Кодла DE'CAHT в сборе: (слева направо) Эд (плохо видно) - я (видно хорошо) - Женя (видно совсем хорошо)
[600x399]

С мест сообщают.

"Если он закончит "Тропу", то переплюнет даже Фрая...".

Теперь я просто обязан закончить Эпохальный Труд.

Я тебя видел где-то
Этим холодным летом,
Этой весною снежной,
Этой осенью грешной.
Может, в толпе нечаянной
Ты промелькнула случайно?
На расстояньи взгляда
Ты изначально рядом...
Я тебя видел, точно -
В темноте полуночной.

А если ты меня встретишь,
То, думаю, не заметишь...

Из подслушанных разговоров коллег женского пола обо мне:

- Не знаешь, а он женат?
- Ага... Он на своей музыке женат!

Мы давно чего-то не играли "ПРОСТО ТАК".
Но в мае сыграем обязательно.

Пока же - вот вам один монолог оттуда. Просто так.

-----------------
Рассказчик.
(ходит по авансцене, не курит, начинает со вздохом)

Или вот так… У тебя есть любимая женщина – и она уехала. Далеко уехала. Причем так далеко, что дальше, кажется, уже просто некуда. Ну, например, в Новосибирск. Или в Красноярск. Или еще лучше – в Копенгаген. Потому что если в Новосибирск или Красноярск еще можно зачем-то уехать и, главное, уехать с легкостью, потому как даже загранпаспорта не требуется, то вот для того, чтобы уехать в Копенгаген – это нужна очень веская причина. А у нее такая причина имеется. И это – такая веская причина, такая причина, что ну вот никак нельзя эту поездку отложить. Ну совсем никак нельзя.
И она уехала. Она уехала, а ты остался.
А ты ее любишь. И при этом не так любишь, а – любишь. Потому что ведь как бывает: - выходишь на улицу, цветы там, конфеты, подарки, кричишь громко: «Я тебя люблю!». Правда, в жены не зовешь, потому что уже была одна – ну та, которая еще хуже, чем майский снег. А тебе всегда внушили, что только дурак учится на своих ошибках. А ты научился. А ты научился. Но при этом ты - не дурак. Или, во всяком случае, себя таковым не считаешь. Окружающие, конечно… Ну, может и считают, кто их знает, тут не разобраться – может, и считают. Не поймешь. Но ошибки собственные ты повторять не намерен, поэтому замуж не зовешь, а так – я тебя люблю – это ты всегда пожалуйста. Всегда пожалуйста, никаких возражений. Я тебя люблю. В любое время дня и ночи. Ночи – особенно. Я тебя люблю, дорогая, конечно, ой люблю, вот так люблю, что вообще. Ну, то есть вообще никак. Ну, люблю, и все тут.
А бывает еще и по-другому. Но это только тогда бывает, когда она в Копенгаген уехала. Потому что ты точно понимаешь, что тебе в этом Копенгагене делать нечего, абсолютно, что тебя там никто, вообще никто не ждет. А ее ждут. И так ждут, что, наверное, ее настолько же сильно там ждут, насколько тебя сильно не ждут. И это тебя раздражает. То есть это сперва тебя раздражает, а потом ты начинаешь говорить о несправедливости, о том, что так нельзя, но ей уже все равно. Потому что она в Копенгагене, а ты остался тут.
И тебе тут – плохо.
Причем плохо тебе по целому ряду причин. Сперва плохо потому, что ты понимаешь: а ты не нужен. Ты – не нужен. Не только ей не нужен – а не нужен ты ей, потому что она от тебя уехала в Копенгаген. Ну, стала бы она уезжать в Копенгаген, если бы ты ей был нужен? Не стала бы. Значит ты ей – не нужен. Совсем. Вообще. А еще ты не нужен не только ей, а вообще – никому. Потому что она – нужна. Ее же в Копенгагене ждут. Потому что если тебя не ждут – зачем тогда вообще ездить в Копенгаген? Значит, она в Копенгагене нужна. А ты не нужен. Потому что тебя не только в Копенгагене не ждут, тебя вообще нигде не ждут. Даже в Новосибирске или Красноярске. Да что там – тебя и в твоем городе особо не ждут. Только те, на кого ты работаешь или кому денег должен. А так – нет, не ждут.
И тебе от этого, само собой становится плохо, а потом – и попросту неприятно. Потому что как это так: ее ждут, а тебя – нет? Несправедливо. Ты же мужчина, в конце концов. Тебя, между прочим, должны ждать гораздо больше чем женщину, пусть даже такую, которую ждут в самом Копенгагене.
Ты даже в атлас полез – посмотреть, а где он там, этот Копенгаген. Посмотрел, нашел. И тебя Копенгаген как-то сразу… не впечатлил. Потому что он какой-то маленький, и вообще – на побережье, и вообще – не пойми где. То есть Копенгаген тебе доверия уже сам по себе не внушает. И спрашивается – кто и кого там может ждать? А выходит, что ждут. И, что характерно, не тебя.
И тебя это мучает, конечно, потому что в результате ты оказываешься ниже нее на некоей социальной лестнице… Ну, не то, чтобы ты – ниже, просто она – выше. Она в Копенгагене, а Копенгаген – это совсем другой город, нежели тот, в котором находишься ты. Совсем другой город. Ну, совсем. Но она – там, а ты – здесь. И тебя это мучает. Здесь. Сейчас. Тут.
И тебе тут – плохо.
И плохо от того еще, потому что ты вдруг понял, как она тебе нужна. Ну, так нужна, что просто сил нет… А человек – он такая тварь, что ему нужно что-то становится только после того, как у него это что-то отнимут. И у тебя ее отняли. То есть даже не отняли, а она сама отнялась. Отнялась и уехала в Копенгаген.
И она тебе звонит иногда и пишет даже. И говорит, что у нее все хорошо. И чтобы ты не переживал. А ты не хочешь ей показывать, что переживаешь, наоборот, говоришь с ней бодрым таким голосом, уверенным. Мол, дорогая, да что ты! Мне тут так хорошо! Да, и на работе все отлично! От-лич-но! Да! И на футбол ходил! И на охоту поедем с Димкой в пятницу! Д-да! Отлично все! Да! И она тебя так тихо спрашивает – и неуверенно, потому что сама не верит, что у тебя без нее все может быть так отлично, так, как ты говоришь, - и она спрашивает: «Да?…». И ты ей в ответ так почти кричишь: «Да!». И она в ответ: «Ну, Читать далее...

Лежит в рабочем столе следующее:

- книга "Фата-Моргана 1" (сборник нуаровой фантастики)
- книга "Фата-Моргана 2" (сборник нуаровой фантастики)
- фильм "Парфюмер" (на двух дисках DVD)
- фильм "Рокки Бальбоа" (на одном диске DVD)
- фильм "Моя прекрасная няня. Шестой сезон" (на трех дисках DVD)

Ну, как подборочка?

Я просто хотел сказать, что на концерте в пятницу мы будем вспоминать нашего ушедшего товарища - ровно год, как не стало замечательного музыканта Саши Антохина.

Он прожил очень мало на этом свете, но сделал фантастически много. Было много планов, много новых идей - реализовывать все это приходится уже без него. Но остались две пластинки, которые он успел с нами записать, и на готовящемся "007" тоже будет звучать его гитара в "Видении"...

4 мая будет не концерт памяти Саши, нет. Это будет обычный концерт, может быть, с парой новых вещей. Посмотрим.

Но Сашу мы, конечно же, помянем.

Помяните и вы, даже если у вас не получится зайти на концерт.

Надо для "Тропы".

Опишите, пожалуйста, Идеального Начальника.

Человека, под руководством которого вам бы хотелось - действительно хотелось! - работать. Только не надо писать: "Это мой босс Иван Иванович".

Надо вот что: сколько ему лет? как выглядит? как одевается? какие привычки?

Ну и все такое прочее...

Я искал ответы.

Во многом они касались спорных моментов в "Тропе".

Я нашел эти ответы - но, естественно, выраженные в иносказательной форме (прямых ответов на вопросы в нашем мире не предлагают, чай, не "Что? Где? Когда?".

Теперь предстоит долгий труд по расшифровке.
Самое ужасное в этой истории - то, что я уже не могу думать с прежней скоростью. Раскачка фантазии происходит медленнее.
Офисный труд меня прикончит. Вернее, прикончит то немногое духовное, что пока еще во мне остается.

Нам всем,
Нам всем
Гораздо хуже,
Чем тем, другим,
Кто нам не нужен.
И в этом скотском эгоизме
Блестят зачатки оптимизма -
Мне хуже всех!
Меня - жалейте!
Со мною плачьте и болейте!
Меня погладьте по головке,
Мне так обидно,
Так неловко,
Мне очень больно,
Очень,
Очень,
И если мир не озабочен
Моей единственной бедою -
То я не с ним...

А он - со мною.

Ближайшие концерты DE'CAHTа:

4 мая - "Калинкин", 21.00
5 мая - "Калинкин", 15.00, выступление в рамках ЧГК-мероприятия.

---------------
Я в строю и теоретически бодр.

Концерты сегодняшний (и завтрашний) перенесены на май.

Извините.

ХУЙ ВАМ, ФАШИСТЫ!

Дадим отпор эстонским мерзавцам.

По заявкам важаемых радионюхателей - еще маленький кусочек из "Тропы Зверя".


ПЯТНАДЦАТАЯ

(Убийца и убийцы)


… Ты трепетный огонь, ты чистая вода,
О, Боже упаси, не говори мне «да»…

(Э.Шклярский)

Он прятался в густой траве, а маленькая черноволосая девочка все равно его видела, даже несмотря на то, что пятна на его шкуре гармонировали с играющими тенями от листвы.
- Киска, - сказала девочка, - иди ко мне, киска!
- Это не киска, - сказал седой человек, стоящий рядом с девочкой. – Это Дени.
- Дени, киска, иди ко мне! – рассмеялась девочка и сделала шаг к нему.
Он выпрямился, зарычал предупредительно. Седой человек отрицательно покачал головой:
- Дени, не смей! Она такая же как ты, неужели не видишь? Неужели ты этого не понимаешь? Или кровь окончательно застилает тебе глаза? Маленький, глупый Дени…
Он зарычал еще громче, выпустил когти, шерсть на загривке встала дыбом. А седой человек смотрел на него все так же спокойно и даже слегка улыбался. Улыбалась и девочка, она совсем его не боялась.
- Кис-кис, киска! Поиграем, киска!
- Она не боится тебя, Дени, не боится… Подойди ближе. Подойди и посмотри на нее. Ты искал подругу, Дени? Я нашел ее тебе. Прекрати эту безумную череду убийств, Дени. Прекрати ее сейчас же – и Охотник отступит. И мы останемся жить, все останутся живы – и ты в первую очередь. И еще – ты будешь не одинок, Дени.
Седой человек говорил тихо, но он говорил правду. Девочка засмеялась – звонко, заливисто, маленький звереныш. Он мог бы убить ее одним ударом могучей лапы – но он этого не сделал. Вместо этого он ничком рухнул в траву, раскинув конечности, дернулся – Трансформация давалась ему мгновенно, он был чрезвычайно талантлив и знал это – и поднялся во весь рост, мускулистый, высокий, прекрасный. Поднялся, не стесняясь своей наготы, подошел к Куртланду и обнял его.
Девочка захныкала.
- Где же киска? – сквозь слезы произнесла она.
- Ты правильно поступил, Дени, - сказал Куртланд. – Я знал, что ты меня поймешь.
- Куртланд, я тебя всегда понимал! – он улыбнулся и наклонился к девочке. – Малышка, почему ты плачешь?
- Киска… Я хочу киску! – всхлипнула девочка.
- Будет тебе киска, - ласково сказал Дени, и девочка мгновенно прекратила плакать и посмотрела на него с безоговорочной надеждой, которая свойственна лишь детям и глубоким старикам.
- Правда?
- Честное слово, - кивнул Дени и обернулся к Куртланду. – У нас впереди долгая ночь. Будем говорить?
- Обязательно, - кивнул Куртланд. – Я опередил Картера всего на сутки. Если ты не остановишься, то Охотник убьет тебя. Может быть, уже завтра.
- Я не боюсь смерти, старый Волк, - вздохнул Дени.
- Ты ничего не боишься.
- Это не так, - покачал головой Дени. – Боюсь. Вернее, боялся. До сегодняшнего дня, пока не увидел ее, - он кивнул на девочку, которая уже нашла в траве какого-то жука и играла с ним. – Она ведь Кошка?
- Кошка, - улыбнулся Куртланд.
- Кто именно?
- Неужели не чувствуешь? – улыбка Куртланда стала еще шире. – Она черная пантера, Дени, - он достал из кармана пару длинных сигар. – Закурим?
- Ты – единственный из известных мне Двуликих, кто получает удовольствие от этого мерзкого запаха, - сказал Дени и протянул руку за сигарой.

* * *
- Ты же будешь продолжать убивать…, - вздохнул Куртланд, когда солнце почти скрылось за горизонтом, а все разговоры на отвлеченные темы сами себя исчерпали. – Будешь продолжать – неизвестно ради чего, неизвестно, почему…
- Эти мотивы мне не известны, Куртланд, - тихо сказал Дени. – Если рассуждать совсем уж примитивно, то дело обстоит совсем просто: я – кот, а ты – собака. А собака с котом вряд ли договорятся до чего-то определенного… Мы просто изначально говорим на разных языках.
- Ты хочешь сказать, что твое желание убивать настолько сильно, что бороться с ним и победить его нет никакой возможности?
- И да, и нет, - пожал плечами Дени. – Все началось тогда, когда я первый раз вышел на Тропу… О, это было великолепное, странное, дикое ощущение… Ощущение абсолютной свободы и какой-то… помутненности… У тебя ведь тоже так было, Куртланд?
- Так было у всех, Дени… Но никто из нас не начал убивать…
- Ты уверен в этом? Скажи – ты уверен?
Он протянул руку – и неожиданно резко схватил Куртланда за подбородок. Другая рука тяжело опустилась на плечи старому волку.
- Смотри мне в глаза!… - прохрипел Дени. – Ты же помнишь, как ступил на Тропу! Ты же помнишь! Помнишь! Помнишь…
И Куртланд вспомнил.
- Бекки…, - прошептал он.
- Да! – захрипел Дени. – Да! И ведь это было именно тогда, когда маленький волчонок впервые вышел на Тропу! И ты… Ты стал тогда зверем, Куртланд! Убийцей! Животным! Зверем!
- Но я никогда более не убивал…
- Потому что ты не выходил на Тропу, ведь так?! Ты боялся! Ты боялся снова стать бессердечным и безрассудным животным, настоящим зверем, без капли человеческого! Боялся потерять свое второе лицо, Двуликий! Ты не смог справиться с силой Тропы! А я – смог!!! Я каждый день выхожу на Тропу! Да, мне нужна кровь Читать далее...