Не люблю старые фотографии. Они, словно давняя рана, напоминающая о себе болью в том или ином участке тела, только ещё хуже. Они приносят боль душевную, а она сильнее, потому что невидима. Можно отрезать руку или ногу, но нельзя вырвать из жизни кусок своих воспоминаний. Нельзя ампутировать участок мозга, его можно только прооперировать новыми впечатлениями и зашить новыми воспоминаниями.

«Вы уверены, что хотите отправить эти объекты (71 шт.) в корзину?»
Щелчок на единственную кнопку и компьютер избавляется от лишних мегабайтов.
«Да»
Так просто. Если бы можно было так же поступить со своей памятью..

Дитя малое глядит на мир ясными глазками, полными любви, открытости, доверия. Оно еще не знает, что мир отвернется от него и покажет свой звериный оскал. Его главный испуг впереди. Его еще ждут страхи и унижения. Его еще ждет ужас осознания своей смертности. А сколько сирот, беспризорных, нищих, сколько изувеченных, обреченных на тяжкие страдания, о которых они еще не знают? Страдают дети. Жаль.

Дитя взрослое, уже познавшее язвы мира, но стремящееся победить их, свить гнездо, очистить двор от скверны. Еще свежи мечты, юношеские привязанности, романтика. Еще крепка, дружба, и мир предстает, как мир общения людей. Но мир этот вязок, он не желает быть таким, как мы хотим, он оказывается жестче и коварнее. Однако и идеалы наши соседствуют со страстями. Мы хотим все попробовать, боясь упустить шанс, мы втягиваемся в стремительный поток соблазнов и забот падшего мира, и быстро растрачиваем себя впустую. Гибнет душа крепких людей. Жаль.

Дитя зрелое почувствовало насыщение, но еще ничего не поняло. Мы не теряем самообладания, все еще надеемся и все еще виним мир. Мы хотим, чтобы бедность была «роскошной», а богатство сверкающим. Но нет, мы не так глупы, мы понимаем, что «если не теперь, то никогда», и что-то судорожно предпринимаем, суетимся, но уже появились болезни и первые признаки старости. Настала золотая осень, значит, жизнь прошла. Умирает сила. Жаль.

Дитя старое, так ничего и не понявшее. Болезни, усталость, незаконченные дела. И те же страсти. Измучили страдания, следует «закругляться», но не можем – все за что-то цепляемся. Ценности становятся острее, молодость кажется прекраснее. В старости человек становится тем, кто он есть на самом деле. Хочется бесконечно долго смотреть на мир, на близких, родных. Но уже понимаешь, что нельзя быть обузой. Пора, пора. Ушедшие зовут. Ты уже давно не житель этого мира. Доживешь до старости и увидишь, в какую мерзость человек одет. Он всегда в ней, но в молодости она еще не разваливается, не скрипит, не пахнет, еще хорошо смазана, и наслаждается от движения, поедания, совокупления. Нет ничего трагичнее одинокой старости. Исчезла мудрость. Жаль.

Человечество – большое варево интриг, где дух пытается себя проявить, где знание и любовь мечутся, затравленные страстями и болью овеществленной плоти. Кто-то нас обманул. Мы пришли сюда на короткий миг, чтобы честно прожить и отдать свои долги, мы настроены серьезно. А нас отвели в сторону, заговорили, заболтали, нагрузили соблазнами, обещаниями. И вот мы измельчали, потеряли цель и смысл, забыли, зачем пришли. Как много людей прожило на Земле. Разве они были хуже? Инертно, тяжеловесно, неповоротливо человеческое Заблуждение. Какие восторженные гимны мы поем во славу пошлости, как хотим жить на полную мощь нашей разнузданной плоти. Что-то в человеке испорчено.

Человек – это звучит жалко.

Издалека ЖЖ представлялся передовым типом организации сетевой жизни и, более того, желанной моделью устроения оффлайнового социума: анархический архипелаг, микронезия автономных зон. Дивный новый мир свободно дрейфующих островов, образующих констелляции исключительно по предпочтению сердца. Общество, где каждая личность значима, выпукла, объёмна и литературно обработана. Очень скоро эти, казалось бы, неоспоримые достоинства показали свою шершавую сторону.

Чаще всего на форумы нарекали за присутствие в них виртуальной власти – модераториата. Эти недалёкие самодуры, противные "кайфоломщики", незваные соглядатаи только и делали, что отравляли радость спонтанного общения. Да, но они были внешними, и так весело было всем миром против них восставать и ополчаться.
В живом журнале каждый приобрёл себе персонального модератора. Модератор интериоризировался, стал внутренним. Теперь мало кому приходит в голову с ним бороться. Его власть беспрекословна, тотальна и невидима. Имя ему – "я сам". Таким образом анархический архипелаг обернулся гигантской колонией башенок из слоновой кости. Многофутлярным эгохранилищем.
Царя нет, но каждый царёк – принцип демократического распределения монархии.
По меткому выражению Честертона "Я сам – очень мелкая мера и в высшей степени случайная". "Сам" выстраивает собственный мир, подгоняет, исправляет, цензурирует, сообразуясь только с самим собой. Препятствуя возможности проникновения иного, непосредственного столкновения с ним.

Как и в любом другом эгалитарном пространстве, в форумах бывало неуютно. Масса людей разного уровня развития и все – подумать только – совершенно равны. "Ужас какой-то" - такая приходит в голову мысль. Распоследний дурень, и туда же лезет высказывать своё мнение. Ты ему со всей искренностью "я писатель/художник/композитор/физик", а он в ответ: "А, по моему, ты говно!" Приятного в этом мало.
Зато отсутствие комфорта сполна компенсировалось драматическим элементом, гарантирующим напряжённость, интенсивность взаимодействий. Никакой тебе герметичной оболочки, чтобы укрыться от других. Только заматерелые клинические снобы, отделённые от мира пятью сантиметрами ледяной воды, или безнадёжные баобабы пребывали в таких условиях застёгнутыми на все молнии. Остальные, соударяясь с окружающими, волей-неволей выходили из себя, вылупливались из скорлупы своих "я".
ЖЖ предоставляет любому желающему комфортную приватную сферу. В которую заложена возможность (неизбежность?) превращения в цитадель радикального солипсизма – вообще никому не адресованный и не нуждающийся в слушателях монолог. Оторопь берёт от одной возможности существования таких параллельных самозамкнутых миров. Это пострашнее телевизора, круглосуточно работающего в пустой комнате заброшенного дома посреди пустыни.

"Свобода" и "выбор" суть сложные философские категории. А вот словосочетание "свобода выбора" – уже бессмыслица. Фокус, родившийся под пальцами напёрсточника. Осуществление выбора сопряжено с необходимостью, а не со свободой. Выбор ущемляет свободу, а не сопутствует ей. Архиверно сказано, между прочим, товарищи френды.
Так, свобода выбора круга общения в живом журнале на деле является необходимостью рекрутировать и удерживать читательскую аудиторию. Что сопряжено с массой других необходимостей.
Зачастую лже-общение больше походит на взаимовыгодное сотрудничество, партнёрство или баннерообмен, чем на традиционные обмен мнениями, дискуссию и обсуждение. Ты меня авансом записываешь в "друзья", я – тебя. Стороны обязуются время от времени друг друга комментировать. Этот налёт меркантильности делает список друзей чем-то вроде технической характеристики. Рейтингом, символическим капиталом.
При таких условиях общение с неизбежностью теряет в градусе, превращаясь в дружеское подмигивание, поглаживание или бесхитростное свидетельство, что вы не уклоняетесь от взятых на себя обязательств. К тому же, в силу того, что у каждого есть минимум с десяток "контактёров", времени на то, чтобы качественно "обслужить" всех нет.
Поэтому "друзья", окружающие пользователя журнала, нередко мало отличаются от аудитории телестудии, собранной под какое-нибудь ток-шоу: и те, и другие прошли предварительную селекцию и выполняют одинаковую задачу, цель которой является симулирование обсуждений. В основном хлопать, охать, ахать, смеяться, кивать или качать головами. Для оптимизации процесса угодливо создан набор эмотиконов, соответствующих простейшим реакциям.

Форумы жили под знаком темы. Например, таких как, проблемы, вопросы, смысл. В живом журнале на первый план вышли "контакт", "сообщение", "информация" или иначе говоря - медийные категории.
Время здесь также сжато как в медиасреде. Никого не интересуют вчерашние газеты, вчерашние телепрограммы. Равно никому не нужны вчерашние записи в ЖЖурналах. Они уже не актуальны только тем, что датированы Читать далее...

В очередной раз, просматривая свои старые книги в поисках "чего-бы-такого-почитать", я заметил, что в моей библиотеке много романов. Все эти книги полны сцен о любви и взаимоотношений между противоположными полами, которые заставили меня остановиться и задуматься над вопросом: "А есть ли хоть какие-то критерии для влюбленности? Каков принцип выбора? Можно ли хоть как-то обозначить те невидимые границы, за которыми кончается одна женщина и начинается другая? Возможен ли в этом певучем предмете немузыкальный анализ?" И размышления над этими вопросами завели меня в такие дебри психоанализа женской натуры, что я невольно был вынужден всё закрепить письменно.

Пожалуй, мои критерии для влюбленности есть. Не то чтобы теория была возможна, но опыт попросту обобщается – и обнаруживаются четыре последовательных ступеньки, если воспользоваться методом хит-парада.
На четвертом, самом почетном и последнем месте, разместилась женская красота. Я слеп на это дело, и вообще крайне плохо отличаю "одну коленку" от другой. Если проводить сравнения, то совсем как для Николая Григорьевича Чернышевского, или какого иного идейно близкого мне материалиста, материя коварным манером сливается для меня в относительно приятное, но что-то малоразличимое. Точка зрения на первый взгляд весьма романтическая, а на деле – близорукая, только и всего.
На третье место в списке женских достоинств отправляется сложно определяемая субстанция, которая с разных сторон называется "природный ум", "человеческие качества". Иногда то же самое бывает "правильной ориентацией на местности", в случае же с женщинами – часто банальным, но таким полезным временами "послушанием". Интересный вывод я сделал для себя в том плане, что, чтобы быть счастливым человеком, на первое место нужно упромысливать как раз все вышеперечисленное. Наверное, поэтому-то Достоевский женился удачно, а вот Пушкин или Блок – мягко говоря, "как-то так не совсем". Однако, это, выражаясь объективно - объективность, а я чихать хотел на объективность. Жизнь моя – нахальна.
Второе место для меня, как для безнадежного интеллигента, занимает содержательность. Проще говоря (хоть и неловко), но в женщине хорош смысл. Прекрасная Дама должна быть решительно умнее меня – это required. Мыслящие пеньки, давно и не без оснований считающие меня идиотом и больным человеком, могут сообщить мне, что это – самое легкое из всего. Ну и пусть их..
А на первом, самом важном месте, как я уже как-то писал – русский язык. Именно на этом месте кончаются скандальные приключения, постельные приключения, дружба, секс, чушь, флирт – и начинается любовь. Всерьез влюбиться для меня можно лишь в того, кто "умеет русского языка", причем не только и не столько на письме (хотя и это немаловажно, но, скажем так, подделываемо), сколько в устной речи. Безукоризненное, намного лучше, чем у себя, владением канонами – необходимо, но недостаточно. Чтобы влюбиться в девушку, влюбиться сильно, нужно услышать "ее собственный штат Айдахо" – ее приватный, интимный русский язык. Это круг слов, интонаций, фразеологизмов, всяческих выражений, которые принадлежат ей, и только ей. Кондовый футуризм, одинокое, годами нарастающее новаторство – без всяких, желательно, художественных целей, просто в порядке обыденной речи, за разговором о прохожих, работах, ерунде.

Соответствие меня все этим блестящим схемам я нарочно не обсуждаю. Что можно найти важного в себе? Только: "Это я. Это снова я. А это я в трусах и в майке под одеялом с головой бегу по солнечной лужайке, и мой сурок со мной."

- Ты знаешь обо мне всё, как и я о тебе. Зачем же лукавить друг перед другом?
Человек окинул меня взглядом, в котором читалось всё: и презрение, и жалость, и боль.
- Да, ты прав. Мы лжём чаще всего не другим людям, а сами себе. Ты же понимаешь что мне нужно, не так ли?
- Конечно. Я могу сказать тебе в чём ты нуждаешься больше всего. Но, мне интересно, признаешься ли ты сам в своих желаниях. Предпочтёшь ли ты цинизм лицемерию или нагло солжёшь мне?
Казалось, что взгляд собеседника неуловимым образом поменялся с презрительного до равнодушного. Он знал, что я отвечу и ему было всё равно.
- Мой ответ был бы отступлением от моего пути. А ты знаешь мой путь, и то, что меня заставляет грустить - это часть пути. Зачем же ты тогда пытаешь меня?
Человек опустил глаза. Да, он знал, ибо сам страдал по той же причине. Но, так же как и я, он не собирался давать поблажку молчанием. Он предпочитал добить противника.
- Ты бежишь от себя. Бежишь от одиночества, хоть и отрицаешь это. Тебе грустно, потому что рядом с тобой нет человека, которому ты бы мог открыться. Ты слаб. Тебе даже признаться в этом представляется кошмаром. Зачем ты прикрываешься личиной Сильного, когда сам не сильнее муравья? Ты строишь замки иллюзий, в которых живёшь, боясь взглянуть на мир не из окна своего дома, а вершины башни мира, позволяющей понять, что Сила - это не только путь к совершенству, но ещё и правда. А ты бежишь от правды о себе, потому что знаешь, что правда бывает колючей.
Удар был нацелен в лицо, но кулак не встретил на своём пути ничего, кроме холодной материи. А человек рассмеялся жестоким победным смехом..
- Смешно бить зеркала. Пусть даже они и отображают то, что ты не желаешь видеть. Зеркало - оно всего лишь зеркало. Часть правды. И кто сказал, что она не может быть жестокой?

Смешно бить зеркала.. Смешно...

Нам лишь кажется, что мы живём непрерывно. Фотону, наверное, тоже мнится, что он - частица, но мы-то знаем - он ещё и волна.
Тот ли я копался в песочнице, озабоченный строительством куличиков? Тот ли я путался в застёжках, снимая первый бюстгальтер с первой женщины, и преждевременно кончил? Тот ли я зубрил ночами, впихивая в голову знания, никогда не потребовавшиеся в жизни? Атомы моего тела сменились несколько раз. Всё, во что я верил, оказалось недостойным веры. Всё, что я высмеивал, оказалось единственно важным. Я всё забыл и всё вспомнил.. Так кто же я?
Частица или волна? Что во мне от мальчика с русыми волосами, глядящего исподлобья со старого снимка? Узнает ли меня старый приятель с соседского двора? Вспомнит ли мои губы девчонка, с которой было пережито немало радости и печали? Найду ли я, о чём говорить со своими учителями?
Почему же мы думаем, будто нам дана одна-единственная непрерывная жизнь? Самая хитрая ловушка жизни - наша уверенность, что умирать ещё не доводилось. Все мы умирали много раз. Мальчик с невинными глазами, юнец, веселящийся дня напролет, даже тот, уже взрослый человек, нашедший всему в жизни ярлычок и место, - все они мертвы. Все они похоронены во мне, сожраны и переварены, вышли шлаком забытых иллюзий. Маленький мальчик хотел стать космонавтом - но разве его мечты имеют хоть каплю сходства с моей нынешней жизнью? Юноша хотел любви - но разве он понимал, что хочет лишь секса? Взрослый распланировал свою жизнь до самой смерти - но разве сбылись его планы?
Я уже другой. Я каждый миг становлюсь другим, вереница надгробий тянется за мной в прошлое - и никаких кладбищ не хватит, чтобы вместить все мои обелиски. И это правильно, это неизбежно. Уныл и бесплоден был бы мир мудрых старцев, прагматичен и сух мир взрослых, бестолков и нелеп мир вечных детей.
Грусть и виноватость вызывает ребёнок, отвергающий детство, торопящийся жить, вприпрыжку несущийся навстречу взрослости. Грусть и виноватость.. будто наш мир оказался слишком жесток для детства. Смущение и жалость вызывает взрослый, скачущий наперегонки с детишками. Смущение и жалость.. будто наш мир оказался недостойным того, чтобы вырасти. Молодящиеся старички, мудрствующие юнцы - всё это упрёк миру. Слишком сложному миру, слишком жестокому. Миру, который не знает смерти, который хоронит нас каждый миг.
Если бы мне дали самую вожделенную мечту человечества, если бы мне вручили бессмертие, но сказали: "Расплатой будет неизменность" - что бы ответил? Если в открывшейся вечности я был бы обречён оставаться неизменным? Слушать одну и ту же музыку, любить одни и те же книги, знать одних и тех же женщин, говорить об одном и том же с одними и теми же друзьями? Думать одни и те же мысли, не менять вкусы и привычки? Я не знаю своего ответа, но мне кажется, это была бы чрезмерная плата. Страшная, с лихвой перекрывающая вечность.
Наша беда в том, что мы как фотон - дуальны. Мы и частица, и волна. Язычок пламени-сознания, что пляшет на тяжелых нефтяных волнах времени. И ни от одной составляющей мы отказаться не в силах - как фотон не может остановиться или потерять одну из своих составляющих. И в этом наша трагедия, наш замкнутый круг. Мы не хотим умирать, но мы не можем остановиться - остановка будет лишь иной формой смерти. Вера говорит нам о вечной жизни - но чья жизнь имеется в виду? Меня - малыша, романтичного и наивного? Меня - прагматичного и сухого? Меня, разбитого старческим маразмом и болезнью Альцгеймера? Ведь это тоже буду я, пусть и нескоро. Но каким же я воскресну в вечности, неужели беспомощным слабоумным? А если я буду пребывать в здравом уме и твёрдой памяти - то чем провинился обеспамятевший старик? А если воскреснет каждый "Я" - то хватит ли места в раю или аду хотя бы для меня одного?
Лишь иллюзия непрерывности даёт силы жить, не замечая тех нас, что, будто тени, падают к ногам при каждом шаге, при каждом вздохе. Мы умираем и оживаем, мы оставляем мертвым хоронить своих мертвецов. Мы идём, зная, что мы - частица, но надеясь, что мы - волна. У нас нет выбора, как нет выбора у фотона, несущегося от звезды к звезде. И может быть, мы должны быть благодарны за то, что у нас нет выбора.
Самая хитрая ловушка жизни - уверенность, что предстоит умирать. О, как легко и просто было бы жить, зная, что ты смертен! Как волнительно быть всего лишь элементарной частицей, несущейся сквозь вечную тьму! И как элементарно быть вечной волной, неизменной не только в пространстве - во времени!
Но, любая крайность губительна. Отвергая вечность, мы теряем смысл существования. Но, отвергая изменчивость, мы теряем смысл самой вечности..

Если мы спросим себя, как отражается на человеческой судьбе любовь к тому или иному времени года, то вряд ли найдём ответ. Связь, наверное, есть, но какова она - не подскажет самый талантливый психолог. Можно любить зиму и нести в себе тепло, можно предпочитать лето, оставаясь осколком льда.
Осень - талантливый музыкант. Она играет на шорохе листьев и шуме дождя за окном. Она поёт нам печальную песню о жизни и смерти. Не каждый может услышать её пение. Слова песен Осени состоят из завываний ветра и тишины полей. Её пение и игра задевают в моей душе какие-то струны, которые я не могу связать воедино в грифе своей жизни, чтобы иногда петь самому себе, как Осень пела себе сегодня ночью.
Разве кто-нибудь слышал её пение? Разве кто-нибудь наслаждался перебором струн, когда играла Осень? Никому до Осени нет дела. Лишь утром проснувшись люди заметили следы её печали. Осень плакала сегодня ночью. Она не хотела показывать свою слабость людям. Утром она улыбалась всем подряд, и мерзавцам, и праведникам, и сильным, и слабым, и старым, и молодым. Только никто не заметил, что на лице Осени, за жизнерадостной улыбкой, скрываются следы слёз.

В последнее время слышу о себе много положительных отзывов. Пытаясь напрямую разобраться в причине их происхождения, я постоянно захожу в тупик. Что же я делаю такого, что люди обо мне такого мнения? Вся загвоздка заключается в том, что я не делаю никакого блага для них. Но, всё же я попытаюсь докопаться до истины.

Я лишь делаю то, что хочу и что мне нравится делать. Я живу для себя во всех проявлениях жизни. Я – независимый эгоист. А независимых, эгоистов - не приемлют. Для них приходится отрывать свой зад от насиженного места и стараться, доказывая свою ценность, как, например, ум, интересность, приятность, преданность, полезность и прочее. Окружающие дороги им лишь настолько, насколько нужны. От них не дождешься халявных благодеяний только потому, что ты принадлежишь к тому же биологическому виду, или потому что так «правильно». Следовательно, положительные отзывы обо мне исходят не от того, что я – эгоист. Своим эгоизмом я могу только ущемлять свободу других быть естесственными, а не приносить им благо.
В отличие от мифического «добра», разум и любовь к себе - самые надежные гаранты бережного и аккуратного отношения к окружающей среде, включая людей. Ведь, невозможно действовать всем во благо. Возможно лишь выбрать, как ты распределишь то, что даешь этому миру. А даю я миру только своё мнение и результаты исполнения своих желаний, выраженных через какие-то действия.
Я имею собственное мнение - мир становится чуть более комфортным для моих единомышленников, и чуть более недружелюбным для оппонентов. Я действую - мир меняется. И видимо, для одних это оказывается благом, для других - злом.
Значит, причина всё же заключается в том, что я – независимый эгоист. Выходит такой вот парадокс и никаких альтруистических мотивов моих деяний.

Мне никогда не изменить свою жизнь, все положенные выборы я уже сделал, закоснел - и теперь передо мной только одна дорога. Все уже выбрано. Все уже отмерено. Все уже построено. Можно сменить стиль жизни, профессию, окружение, начать заниматься цветоводством или петь песни под гитару - ничего не измениться. Полжизни ждёшь поезд, в который хочешь сесть, покупаешь билеты и ищешь свой вагон. Но только когда поезд трогается, ты узнаешь, что остановок больше не предвидится. И тогда либо прыгай под откос, ломая руки и ноги, либо кури в тамбуре, глядя, как проплывают мимо навеки незнакомые полустанки.
Всегда любил когда мне предоставлялась возможность выбора. Но только недавно я понял - всё предопределено. Чем бы я ни начал заниматься, что бы я ни делал, что бы ни говорил, я всегда поступаю так, как угодно Судьбе. Вроде бы такая маленькая, незначительная особенность, а так весомо сыграла на моё мировосприятие. Нагнетает чувство неизбежности, необратимости. В голове крутиться мысль, что мы - всего лишь марионетки в руках великих и могучих Сил.
Не хочу быть марионеткой. Лучше я спрыгну с поезда, поломаю руки и ноги, но останусь непокоренным.

И давно уже пора все понять,
Не бороться с беспристрастной Судьбой,
Только ночью отправляюсь опять
В безысходную дорогу домой.

Что такое ″правильно″? Что такое ″нехорошо″? – Это настолько размытые понятия, что жить ими никак нельзя. У Веббера и Райса в арии Понтия Пилата прокуратор произносит фразу «But what is truth? How can it be the Law, if it of mine isn’t as same as yours?» – «Но что есть истина? Как она может быть Законом, если моя правда не совпадает с твоей?» в ответ на слова Иисуса о том, что-де «Bore the Truth» – «Нес Истину».
Мораль нуждается в объяснении; что интересно – действительное объяснение морали неизбежно приведет к разрушению ее, поскольку ее база почти эфемерна. «Все добродетели суть физиологические состояния, а именно главнейшие из органических функций, которые ощущаются как необходимые, как хорошие. Все добродетели, в сущности, — не что иное, как утонченные страсти и повышенные состояния. Сострадание и любовь к человечеству как известная степень развития полового влечения. Справедливость как развитой инстинкт мести. Добродетель как удовольствие от сопротивления, воля к власти. Честь как признание сходного и равно могущественного» [Friedrich Nietzsche, “Wille zur Macht. Versuch einer Umwertung aller Werte”:255].
Моральные категории не дают ни одной четкой формулировки, требуя, однако же четкого выполнения неясного понятия. Мораль – закон для быдла: «не надо думать – с нами тот, кто все за нас решит» (Высоцкий, «Солдаты группы ″Центр″») – не надо думать, просто исполняй.
К сожалению, мораль никогда не будет изжита полностью, это заметил еще сам воин Ницше: «Ложные ценности невозможно искоренить при помощи аргументов – совершенно так же, как и искаженную оптику в глазу больного. Нужно понять необходимость их существования – они суть следствия причин, которые не имеют ничего общего с доводами» [Wille zur Macht:262].
Мораль очень полезна среднему человеку, он ее и создал, он ею и живет. Фактически, моральные ценности представляют собой псевдо-цели, т.е. для того, у кого никоих целей ввиду скудоумия нет, есть мораль как обеззараженный шаблон цели.
Свобода индивида несовместима с моралью: «нравственность ни что иное (или не более) как подчинение обычаям, каковы бы они не были; обычаи - традиционный способ действий» [Ницше, ″Утренняя заря, или Мысли о моральных предрассудках″], а свободная личность должна решать сама, а не зависеть от традиций.

У каждого есть свой миг, когда он превращается из простого человека в индивидуум. Обычно это миг страха, нестерпимого, до дрожи в коленках, до холодеющих пальцев, когда желание жить вытесняет всё. Когда не умом и не сердцем, а жалким, трясущимся телом осознаешь - нужно или выжить, или остаться человеком.
Я такую минуту пережил давным-давно, ещё когда учился в школе. Тогда у нас сформировался особый класс людей, которые помыкали другими учениками. Я всегда знал, что в школе, да и вообще, у меня нет такого человека, на которого я мог бы рассчитывать в ситуации, когда была бы необходима помощь. Я помню множество драк из жизни когда один не хотел выполнять приказ другого или пропускать мимо ушей позорные оскорбления и унижения. И тот, кто был слабее всегда оказывался в конце драке далеко не в самом лучшем состоянии. Именно в ту секунду я понял - точно в таком же положении смогу оказаться и я сам. Если не заставлю каждого такого помыкателя вздрагивать от одного моего взгляда. И почти сразу узнал, как этого добиться.
Достаточно превзойти их в жестокости. Достаточно выместить свой страх на ком-то ещё более испуганном и беззащитном, вроде тех, кем управлял класс сильных из нашей школы. Запредельная жестокость в первую очередь ужасает любителей жестокости в меру.
Я понимаю, что это чудовищно, но жизнь чудовищней вдвойне. Приходится и человеку быть хуже зверя, когда он зверь. Единственное что требует для себя зверь - не загонять его в угол. Разве это много? А жизнь постоянно норовит поймать в капкан или вздёрнуть на верёвке. Нужно ещё подумать чьей вины больше в моей жестокости.

Человеческая память обладает счастливой особенностью хранить хорошее, а не плохое. Все беды, тревоги, разочарования стираются из памяти, оставляя белые пятна между событиями хорошими и радостными. Так, беря в руки фотоаппарат, мы не стремимся запечатлеть мгновения своей боли и печали.
У меня же всё наоборот. Я отлично помню все свои плохие моменты, но забываю хорошие. Мы не способны разделить историю своей жизни на черное и белое, с тем чтобы помнить лишь то, о чем хочется помнить. Это как асоциации с телевидением – оно вызывает не восторг, а воспоминания о рекламе подгузников и прокладок. Победы медицины напоминают о череде неизвестных ранее болезней. Победа над атомом омрачена Хиросимой и Чернобылем. Права человека по большому счёту так и остались на мелованной финской бумаге.
И это моя жизнь, вместе со своими постоянными воспоминаниями о том, чего не хочется вспоминать. И часто погружаясь в размышления о жизни, я просто-напросто забываю, что существуют и моменты хорошие, радостные. Опять же, если проводить аналогии, то можно увидеть, что теперь мы с помощью телевидения можем передавать новости со всего мира, и обретая цвет, объёмистый звук и стогерцовую развертку, получаем жизнь и движение, которому не в силах подражать лучшие киноактеры. Электричество нашло широчайшее применение в быту, а обузданная сила атомного ядра подарила нам неисчерпаемый источник могущества.
И это моя жизнь, которой я не смотря на все горести и печали рад. Не стоит забывать, что сама жизнь – это счастье - испытывать негативные эмоции и наслаждаться позитивными моментами. Пусть мне моя жизнь зачастую преподносит лишь безумные и неприятные ситуации, но прежде всего – она научила меня жить, владеть своими силами и выбором пути. Или, вмещая всё в два слова, - позволила выжить.
Пусть я безмерно ошибался, человеку свойственно делать ошибки, но я, наконец, точно теперь знаю что для меня является самым счастливым моментом – это момент моего рождения, дара жизни. И вся жизнь – это самое счастливое время на свете, как бы несуразно это и не звучало. Отдельно взятые положительные моменты из жизни – не более, чем моменты радости, но не счастья.

Я счастлив, что живу, а большего мне и не надо.

У большинства людей есть какой-то самый счастливый момент в жизни. У каждого он свой. Для одного - первый поцелуй, для второго - неожиданно улыбнувшаяся ему, вечному неудачнику, госпожа Фортуна, для третьего - человек, которого он давно искал, для четвёртого - отдавшаяся впервые девушка, а для пятого - вообще, минуты бездействия.

А какой самый счастливый момент у меня?

Я долго думал над этим вопросом, но так и не смог найти ответа. Вспоминая своё прошлое, я замечаю, что у меня всего полно: и радости, и печали, и тепла, и холода, и ласки, и побоев, и движения, и покоя. Но, что из всего этого было у меня самым счастливым?
Перед глазами проплывают множество радостных моментов. Но радость - это не счастье. Оно шагает за спиной. Хочешь обернуться, посмотреть на него или даже поймать, как оно незаметно куда-то ускользает. Или, наоборот, ты видишь счастье впереди, пытаешься его поймать, но взор ловит только уходящее от тебя счастье. Ты бежишь, спотыкаешься, но счастье так и не становится ближе. Ты мучаешься в поисках пути для достижения счастья, но так и не находишь выхода из этого лабиринта грусти и печали.

И роясь в своей памяти я обнаруживаю, что нет его, этого самого счастливого момента в жизни. Нет того, чего я желаю увидеть в качестве счастья. Когда момент счастья находится вне времени, вне звуков и красок, вне всех миров. Когда время умирает - на целую мгновенную вечность. Когда где-то далеко-далеко невидимой метроном времени жизни застывает, погруженный в липкую патоку. Как само время - беспощадное и бесконечное - взрывается, исчезая навсегда.
Я всегда чего-то ищу и к чему-то иду. Зачастую бывает знаю зачем и куда. А бывает и так, что полагаюсь только на интуицию. Но тщетно силясь понять в чём же для меня заключается счастье, я неизбежно терплю фиаско.

От чего я убегаю? Чего мне не хватает и от чего нужно избавиться?

Самое ценное, что есть у человека - это жизнь. Я счастлив, что живу. Однако, всё равно все мои ощущения жизни и этого счастья, словно урезанные. Дело даже не в выборе пути жизни, он тут совершенно ни при чём. Может быть, дело во мне? Или опять обвинить во всём мир, вместе с его людьми?

Я мечтаю вернуться с войны,
На которой родился и рос.
На руинах нищей страны,
Под дождями из слёз.
Но не предан земле тиран,
Объявившей войну стране.
И не видно конца и края
Этой войне.

Каждый день противостоять миру, бороться с людьми, постоянно находиться в штыках с со своим слабостями. И нельзя сделать себе поблажку, нельзя отступать, ведь каждый шаг назад – это шаг к неизбежному поражению. Уже давно мне в голову намертво вбито выражение Фридриха Ницше: «Всё, что не убивает меня – делает меня сильнее.» Я становлюсь сильнее, но тем не менее, становятся со мной силнее все мои слабости. «Не отсутпать… Не сдаваться… Идти вперёд… Быть сильнее… Быть выше…» - с каждым ударом сердца отзывается в голове мой лозунг, слова которого стали мне уже почти словами из молитвы.

Я пророчить не берусь,
Но точно знаю, что вернусь.
Пусть даже через сто веков
В страну не дураков, а гениев.
И поверженый в бою,
Я воскресну и спою
На первом дне рождения
Страны, вернувшейся с войны.

И когда же настанет время этой страны гениев? Да и какая страна ею является? Кто меня проведёт через время войны? Где этот человек, который ведёт войну за страну гениев? Тот, который бы подобно мне начал строить эту страну с битвы с самим собою. Тот, который от добра добра не ищет и за любовь не сражается. Тот, который был бы поэтом в душе и воин телом. Может быть он будет новым лидером, вождём, предводителем новых революций? Может быть он будет пророком ещё не придуманной религии? Мыслителем, что создаст новое социальное учение? Музыкантом, поэтом, писателем, чьё творчество изменит сознание миллионов? Но на каждого президента находится свой киллер. На каждого пророка – тысячи толкователей, что извратят суть религии, заменят огонь разума жаром инквизиторских костров. Каждая книга когда-нибудь полетит в огонь, из симфонии сделают шлягер и станут играть в кабаках. Под любую гадость подведут прочный философский базис.

А когда затихают бои
На привале, а не в строю,
Я о мире, а не о любви
Сочиняю и пою.
Облегченно вздыхают враги,
А друзья говорят: «Устал»
Ошибаются и те, и другие,
Это – привал.

Я учусь воевать, чтобы иметь право сделать свой ход. Пусть я пока не знаю, что делать, но знаю куда и по какому пути идти. И это немало. Вот только усталось от войны валит с ног. Поднимаешься с колен, снова берёшь в руки меч и сгоряча лезешь в бой. А мир уже замахивается для удара. Ты отбиваешься, но ты один против всего мира. Когда-нибудь настанет время для рокового удара, и тогда ты уже не сможешь его отбить. Может быть этот удар даже окажется для тебя счастьем, ведь этот удар станет билетом в страну гениев. Я, наверное, только сейчас понял что это за страна.

Я завтра снова в бой сорвусь,
Но точно знаю, что вернусь,
Пусть даже через сто веков
В страну не дураков, а гениев.
И поверженый в бою,
Я воскресну и спою
На первом дне рождения
Страны, вернувшейся с войны.

Нет на земле этой страны. И никогда не будет. Страна гениев существует только в мечтах. Это страна грёз, и у каждого она своя. К ней пытаются идти строем, но к мечтам не ходят организованно. Там места только для одного. И в моей стране будет только один житель – я.

Там много людей в моём городе и так мало мест, где можно спокойно побыть одному. А так хочется отгородится от всех стеклянной стеной и жить в собственном мире иллюзий. Жить на передовой души, на линии грёз. А у мира есть куда более забавные дела, чем метаться в поисках правды в моём лабиринте отражений. Он мне не нужен такой, и я ему не нужен такой.
Я выхожу на прогулки в город, но зачем я это делаю? Нелепая фигура, беглец из потусторонней реальности, выползший в мир живых. Бледная незагорелая морда, одежда, не требующая утюга, красные, как у наркомана, глаза. Может лучше не пытаться влиться в поток современности? Оставить всё как есть и уйти в свою вечную осень?
Весь мир такой отвратительный, грязный, пустой. Паскудные контролеры в городском транспорте, сонные компании с огромными баулами, очень ярко, под очередные требования моды, раскрашеные девчонки. И у всех в голове гуляет ветер. У этих людей лица - такие разные. Столько некрасивых, столько усталых и озабоченных. Но, их всех объединяет одно - серость и пустота глаз. Все живут какими-то жалкими надеждами на повышение зарплаты, премий, предстоящей пьянки или пролеживанием боков перед телевизором. Все они хотят одного - убежать от проблем и жизни, которая сама по себе является одной большой проблемой.
Я вечерами гуляю в парке и дышу убийственным газом. Я опускаю глаза на землю, но вижу только мусор этого мира. Я смотрю по сторонам и перед моим взором проносится нескончаемый поток машин. Я вижу грязь, но не вижу красоты. И не ясно кто же виноват в этом. Может быть, я?.. А может быть, мир?..

Если ты хочешь любить меня,
Полюби и мою тень.
Открой для нее свою дверь,
Впусти ее в дом.

Давным-давно была у меня когда-то мечта. Самая безнадежная мечта, которой мучаются миллионы людей. Я мечтал встретить человека, который был бы моим идеалом. И когда-то, в тёмные времена своей жизни, я его встретил. Точнее, её.
Она жила от меня за 9000 километров, в далёкой и дождливой Бельгии. Начиналось всё довольно банально. Мы каждый день переписывались по почте, слали друг другу тёплые СМС-ки и открытки, в личных сообщениях сего портала мы разговаривали на самые разные темы, часами болтали о любимой музыке. И никогда мы не натыкались в общении друг с другом на какие-то недомолвки и непонимание. Она была моим зеркальным отражением, даже лучше. Эта девушка была чужда плохим чертам моего характера и маленьким грешкам, которых за моей спиной немалая куча. Она так прекрасна.

От долгих ночных бесед
Под утро болит голова.
Слезы падают в чай,
Но чай нам горек без слез.

Разговаривая с ней я словно обретал за спиной крылья. Я так реально чувствовал её, что забывал о тех тысячах километрах, что разделяли нас. Я был счастлив, когда видел её статус в кипе - "в сети". Я писал ей стихотворения из любимых книг, присылал гору открыток, говорил тёплые слова. Мне нравилось чувствовать, что ей хорошо со мной. Для меня это была самая лучшая награда.

Тонкая длинная черная тварь
Прилипла к моим ногам.
Она ненавидит свет,
Но без света ее нет.

Однажды холодным зимним вечером она сказала мне, что летом приедет ко мне. Сколько же радости мне принёсло это известие. И всё было бы отлично, если бы не...
Она была столь прекрасна, настолько идеальна, что я попал в её зависимость. Вечер, когда я не мог с ней поговорить, превращался для меня в ад. Я, словно наркоман без положенной дозы, метался по всему дому не представляя что делать и чем заняться, лишь бы только быстрее скоротать время. Это было невыносимо. И когда я представил, что в один прекрасный день хоть на какой-то малый промежуток времени я полностью завладею ею, а потом придётся расставаться, я прекратил с ней общение.

Если ты хочешь любить меня,
Приготовь для нее кров.
Слова ее все ложь,
Но это мои слова.

Сколько же времени уже прошло, а я не могу её забыть. Её фотография, распечатанная чёрно-белыми чернилами на принтере, до сих пор хранится у меня в портмоне. Я всё чаще и чаще вспоминаю её. Теперь я проклинаю себя за слабость, за трусость перед разлукой с ней, за мягкотелость. Я ненавижу тот день, когда принял решение расстаться с ней. Я ненавижу себя за это! За свою безумную любовь к ней.
А изменить уже ничего нельзя. Она меня возненавидела за сказку, которую я ей обещал и за радость, которую я ей дарил, а потом безжалостно втоптал в грязь холодного Антверпена. Я понимаю, что уже всё чёрт знает когда закончилось простым постом в дневнике. Я стал в её глазах дешевым клоуном, который так красиво рассказывал ей о закате и восходе, о осени и зиме, ветре и дожде. И, самое страшное, я не виню её. Я абсолютно её понимаю, ведь теперь я и сам себя ненавижу за этот глупый поступок.

Кто же, кто еще кроме тебя?
Кто же, кто еще если не ты?

Приятно осознавать, что посты о моей жизни и о моих мыслях, которые я описываю здесь, для кого-то интересны и значат гораздо больше, чем просто набор символов связанных между собой по смыслу. И это реакция обоюдна для меня на следующие лица:

Танцующая с тенью
Мёртвая Тишина
Passionate winter

Если вы найдете свой ник в списке, то вывесите у себя такой пост, дайте понять окружающим, насколько важны для вас дневники и те люди, которых вы нашли с их помощью, независимо читают ли они вас.

Мы остаёмся.
Но кто мы – врозь?
Два полюса, что держат равновесие.
Не от того ль до слёз внезапных весело,
Что сдвинута земная наша ось?..

Жизнь. Баланс и равновесие. Невозможно всю жизнь прожить стоя на цыпочках – баланса не удержишь. Наверное, полное равновесие бывает только на весах ушлых продавцов, когда на одну чашу плюхаются 200 грамм масла, а на другую – его эквивалент в металле. В нормальной же, невзвешенной обстановке, чашечки весов всегда перемещаются: вверх – вниз, черное сменяется белым, холодное – горячим. И я несказанно рад, что всё же хоть какое-то равновесие и хоть какой-то дисбаланс моей души существует. Моя жизнь никогда не будет скучной. Взлёт качелей меня будоражит, взвинчивает воображение. Я живу полноценными ощущениями. Я периодически получаю свою дозу эмоций: и хороших, и плохих. Равновесие сегодня – это моё выживание. Дисбаланс сегодня – это моя жизнь. И я рад ей за то, что она такая. Покой – это не для меня. Хаос в душе, постоянная череда эмоций – моё счастье.

Как многое мне надо бы сказать,
Так многое, что лучше промолчать.
Вот – пантонима жизни, а не сцены.
Не важно говорить, важнее знать
И зная, никому не объяснять,
Невидимые чуя перемены.

Говорят, молчание – золото. Как часто мы жалеем о сказанном, но и не менее часто мы напрасно держим в себе то, что должно бы обсудить. Я ничего не скажу. Всё равно перо не в состоянии передать всё то, что лежит на душе. Я просто подую осенним ветром за окном, который скажет обо мне гораздо больше, чем я сам.

Быть может глубина печальных глаз
Таит всё то, что боль мою излечит.
Какая тяжесть нам легла на плечи?..
Своя судьба у каждого из нас.

На улице уже темно и идёт дождь. Я иду по парку и наслаждаюсь шумом дождя и свежим воздухом. Весь город одномоментно опустел. Все люди попрятались в своих домах от дождя, а я наоборот решил прогуляться. Моя одежда вся намокла, а я не переживаю по этому поводу. У меня в рюкзаке лежит зонтик, но я не хочу его доставать. Когда мне ещё удастся прогуляться ночью в дождь среди деревьев в парке?
Тихо. Я стою на мосту и смотрю на уток в пруду. Все утки забрались на островок, а одна, словно назло им, плавает в воде. И так происходит везде и всегда. Всегда находиться кто-то, кто плывёт против течения обывательской жизни. Эти люди мне всегда симпатизировали больше, чем просто интересный социальный человек в обществе. Вот и эта утка мне куда больше нравится по своему поведению, чем все остальные её собратья.
Пусто. Во всём парке только один человек. Но, он не одинок. Вместе с ним радуются небо, дождь и ветер. Деревья нависают так высоко, словно хотят полностью закрыть человека от всего окружающего мира. Деревья много всего видели в этом парке, а тихие прогулки под дождём они встречают редко. Вся природа дышит свежестью и чистотой.
Хорошо, что уже ночь. Не видно всей этой грязи в парке, которую каждый день оставляют тысячи посетителей. Ночь укрыла парк чёрным шёлковым полотном и подарила спокойствие, которое не нарушается светом и посторонними звуками. В парке царит только тишина и темнота. Я счастлив…

«Я не вернусь» - так говорил когда-то,
И туман глотал мои слова и превращал их в воду.
Я всё отдам за продолжение пути,
Оставлю позади свою беспечную свободу.

Черная полоса настала в моей жизни. Стоит случиться чему-нибудь хорошему, как сразу со всех сторон сыплются проблемы. Отовсюду исходит непонимание, обиды, злость. Я не виноват в том, что я такой, какой есть. Что я могу поделать, если для меня не существуют какие-то установленные обществом законы? Свои законы я создаю для себя сам. Остальное мне неважно.

Не по себе от этой тихой и чужой земли,
С которой я на «ты», нам не стерпеть друг друга.
И до войны мне не добраться никогда,
Моя безумная звезда ведёт меня по кругу.

Я хочу, чтобы был хоть кто-нибудь, кому я могу полностью доверится. Наверное, этот человек есть, которому я могу открыться. Но, мы разные. Слишком много противоположностей в характере и стили жизни. А вот если бы был человек, который меня полностью поддерживал и разделял со мной мои горечи и переживания, было бы намного легче. У меня теперь есть много людей, с которыми я постоянно общаюсь и провожу много времени. У нас много схожих интересов, взглядов, но все эти люди чужды моему миру. Был бы только один человек, с которым я мог бы идти по своему пути, не опасаясь того, что рано или поздно он меня покинет. Если бы этот человек такой же, как я, если бы он был для меня, как брат, я был бы счастлив.

А в облаках застыл унылый неверный свет,
И в нём перемешались города и я.
Зову её несмело…

Весь мир в этот тяжелый период для меня пуст и сер. На небе ни одного облачка, оно ярко-синее, чистое, дует ветер, который несёт в себе лёгкость и прохладу, но всё это мне не нужно. Разве небо и ветер ответят на все мои вопросы? Разве прохлада затушит огонь печали в моей душе? Это всё составляющие мира, который жесток и холоден. В этом мире жизнь так же жестока, как все люди, живущие в нём. Мимолётные минуты радости только прибавляют в последствии переживаний и печали. Зачем они мне нужны? Мне нужно или всё, или ничего. Я хочу добиться свободы на своём жизненном пути. А идти приходится сквозь боль и потери. Я понимаю, что всё это на моём пути неизбежно. Но, ведь рано или поздно это должно кончится? Должно придти время, когда проблемы для меня будут несущественны. Да, я понимаю, что боль и потери всё так же будут встречаться на моей дороге, словно бревно, как шлакбаум, но они не будут приносить в мою душу грусть. Когда же это время придёт?

Не потерять бы в серебре её,
Одну, завтную…