По справедливому замечанию Мачехи, в прошлом матче с нами играли переодетые в оранжевую форму австрийские газоноукладчики. Сегодня эти работнички примерили, увы, нашу форму. Грязно-желтая испанская пришлась им не по-вкусу.
Как бы Гус Хиддинк не уволился после этого. Не хотелось бы...
Ровно год назад и примерно в это время было тепло и прекрасно. Я в одиночестве шатался по ее городку, я горел. Безоблачное небо моргало звездами. Было все в этом городке мое: площади, дом культуры, памятник Ленину, дворы, скамейки, окна, ее улица. Я дышал и жил. Живее меня никого не было на свете. Я метался по городу, смеялся, и от смеха наворачивались слезы. Я шагаю по твоей земле! И читаю моментально рождавшиеся стихи, не записывая их. За ночь я «вычитал» себя. Вот, может тогда была настоящая поэзия, взахлеб и не записанная… А то, что на бумаге - лишь жалкая вторичность? (см. ниже)))
Июнь 2007 года, спасибо, что ты есть. Я тогда был счастлив не смотря ни на что.
Дальше меня ждало великое Наверное.
******
В двадцать первом веке
в небе которого сквозь облаков плетень
летают кирпичи и смс-ки
Именем Аня начинается новый день…
И ты прочитаешь все это-
И с улыбкой неуследимой и детской
Подумаешь «о, я снова его победила»,
А я подумаю, что рад лишь тебе проиграться.
Ты запретила
Жить
тобой –
А можно для тебя рождаться?
Не вычурная ты, и не странно:
Тебя, наверно, любит кто-то,
или полюбит, но только до смерти.
А я уже и до бессмертия.
Спасибо, я счастлив,
что меня ты превратила в наркоманна!
Конечно, я помню, что обещал тебе
не ничего не писать.
Да, я не сдержал свое слово.
Но ты удержи, постарайся, эти слова.
Закаты бесят,
Солнечной плесенью.
И луна начинает плясать.
Вечер настолько мал,
Что не влезает бухту
Но странный комар,
В воздухе тонущий
Хотел до губ ее дотронуться.
И был круто
Ее пальцами смят…
Жестокая Лейсан!
Мои зрачки расширены твоими,
Твои зрачки расширены весной.
Весна, расширенная небом, синим
Сирень раскрашивает, но
Мы не заметны, и наверно,
Сейчас ты менее красива, но совершенна.
Четверть тысячиления назад родилась няня Александра Сергеевича Пушкина.
Арина Родионовна была своя: собутыльница, сообщница, сказочница. Но как ни странно, ее сказки Пушкин стал слушать только в 25-летнем возрасте. Они общались всего-то полтора года - во время ссылки в Михайловском. Но не няня вскормила его поэзию и научила грамоте. Это миф, придуманный в XIX веке, и подхваченный пролетарскими педагогами. По их идее, "наше все произошло от бабушки" (кстати так и не владевшей грамотой), а это глупость и неверие в Поэта и в нашу Поэзию... Это неудачная попытка сделать гения народнее, чем он был.
ладно. высказался. и хокку прилагается::::
Няня, а кто я?
Вестимо, кто ты сынок -
Солнышко, Санёк!