Вот так лететь над водой – здорово и совсем не страшно. Река обмелела, и сквозь чистую воду видно глинистое дно; кое-где поросшие илом и грязью валуны неуверенно показывают макушку на поверхности, завихряя течение. Здесь, кажется, должен был быть мост, но теперь я уже не уверен. Мы парим над водой, как будто невидимая большая рука несет каждого. Еще детская считалочка была: что-то про то, что у самого богатого носки мокрые… Из чьего только детства? У самого богатого носки мокрые. Я чиркаю ногой по водной глади. Как здорово! Как будто исчез какой-то невидимый груз проблем. Здесь река заметно глубже, но и уже, с обоих берегов к ней плотно подходит лес. Мы медленно делаем круг над водой, поднимаясь все выше, и летим мимо сосны, растущей откуда-то прямо из омута. Я болтаю ногами, задеваю толстые обломанные сучья. У самого богатого!..
А была же еще какая-то книга… Размышляю я в ванной… Книга, да, детская, ее написала, написала… Картинки помню. Заяц такой, бумага желтая. Что-то там звери, жадный заяц с огромными губами. Говорит, всю жизнь копил, и богатства в одной комнате. Двери раскрываются, и куча старого хлама, объедков, тряпья и безделушек хлынула со страниц… Это все одиночество, говорит голос… Что там такое… Лежу в ванной. Не хотите ли купить нашу книгу? Да, дороговато, но дело в том, что… Мы конечно, можем вернуть вам деньги, но не сразу, сами понимаете, еда, жилье. Вот мама еще умерла. Высокий он такой, кудрявый. Мама у него музыкант известный, вот ее комната, белый диван, ударные в углу, аккордеон с автографами на клавишах. Одна из последних видеозаписей. Худая женщина, на Сурганову похожа – ямочками на щеках и какой-то независимостью; она уже все больше лежит, кидается в непутевого сына тапочком, интервью. Диван белый, диван… Я лежу…
Я лежу на кровати, не в силах пошевелиться. Фа-а-ак, не люблю это состояние. И под ухом топот маленьких ног: семь шашков туда, пауза, семь обратно. Т-р-р-р-р-р-р. Т-р-р-р-р-р-р. Опять этот черный гном… Выдыхаю, громче все равно не получится: убирайся вон. Я тебя не боюсь. А я даже голову к нему повернуть не могу, так и лежу носом к стенке. Т-р-р-р-р-р-р. Т-р-р-р-р-р-р. Так, руки. Левая поднимается… Усилием воли я пробую перекинуть ее к голове, мышцы не слушаются. Да и не в мышцах дело… Т-р-р-р-р-р-р. Т-р-р-р-р-р-р. Господи, Иисусе Христе… Сыне Божий… А-а-а-х, рука не слушается! Т-р-р-р-р-р-р. Т-р-р-р-р-р-р. О Боге вспомнил?! Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий… Закрываю глаза. То есть открываю. Просыпаюсь и поворачиваю голову. И абсолютная тишина, даже часов не слышно…

Блин, ну за каким иргу-то окапывать? Нет, раз мы тут живем, надо помогать. Делать никому не нужную работу и бла-бла-бла. В заднем углу участка, за туалетом, яблоней, поросшей паутиной как гирляндами, и смородиновыми кустами, почти на границе с соседским заброшенным огородом растет чахлое деревце. А я пауков боюсь жутко… Тут еще и с лопатой не развернуться, да и настил из уже почти сгнивших досок… Древесина мокрая, мягкая, как глина…
Мам, а смотри, че тут у меня такое соскочило? На грудной клетке, как раз в той ямочке, где ребра сходятся, выросла коричневая твердая бородавка, величиной с копейку, больше похожая на старый приплюснутый и потрескавшийся гриб-дождевик. Это акулья приманка. Не ковыряй! Скоро начнет пулять. Уже сегодня, ближе к вечеру…

Маму у меня в школе все боялись. Она как-то одним своим присутствием могла навести порядок – всегда так было. Страшный сон – она наша учительница. По биологии. Изучаем внутреннее строение ящериц, в учебнике разрез твари с подписями органов. Ловлю краем глаза некоторые органы: пуговица, пушкинская часть тела, морфема. Никто ничего не учил, я в том числе, но я сижу как раз стол в стол с учительским, на первом варианте, поэтому бояться, что меня заметят, нечего. «К доске пойдет…» Кто-то выходит к доске, мнется, что-то рассказывает, что-то перевирает. «Садись. Ты чего смеешься, Астрономия Павлова? Поставь-ка ей ноль в журнал, Анечка…» И подлиза Маклакова с довольной улыбкой…

В этом доме устраивались собрания молодежной партии. «Молодежь России» они что ли назывались, ответвление некогда партии власти… Молодые предприимчивые нагловатые люди, лозунги и путаные разговоры. Отличались они тем, что раздавали в качества презента красивые белые перчатки без пальцев с синим символом партии на тыльной стороне ладони. Хорошо, что мы сидели в Читать далее...

[200x308]Марк Хэддон
Загадочное ночное убийство собаки

Представьте, что нет разницы между ребенком и взрослым, что дети серьезны и логичны, а старшее поколение не стесняется играть в игрушки, когда им это действительно хочется. Представьте, что нет больше эмоций, только чувства, что зевота больше не навязчива, что улыбка значит не больше, чем улыбка, а не какие-то скрытые мотивы: презрение, недоверие, страх, иронию. Представьте, что люди больше не досаждают друг другу пустой болтовней - они обмениваются информацией, что нет больше лжи - она физически невозможна, что нет непонимания и двузначности, что никто больше не лезет в жизнь другого - каждый ценит и уважает чужое жизненное пространство, как свое собственное. И никто больше не одинок, потому что одиночество становится сутью существования каждого.
Легко представить такое положение вещей на земле, если тебя зовут Кристофер, тебе 15 лет и ты аутист. Намного легче и интереснее заниматься математикой, готовиться к экзаменам, раскладывать большие числа на простые множители, считать проезжающие машины по дороге в школу. Намного легче, если вокруг с самого рождения крутится непонятная жизнь, иногда пугающая своей нелогичностью и непредсказуемостью: эти постоянно изменяющиеся лица, выражение которых всегда что-то значит, эти интонации и манеры разговаривать, кажется, никак не влияющие на разговор, эти непонятные шутки и каламбуры, эти сказанные и несказанные слова, это необъятное множество возможных и несовершенных событий, сводящее с ума своей цепной реакцией, тянущей за собой все новые и новые факты, эти звуки, движения, прикосновения...
А тут еще соседский пудель оказывается убитым. И как быть, если только тебе есть дело до этого?

Наивизм, каким он должен быть, без злоупотреблений и скатываний в слабоумный лепет. Немного грустная история, пронимающая какой-то своей беззащитной наготой, что бы это ни значило. Ни в коем случае не жалость чувствуешь к Кристоферу, напротив, приятие; может быть не понимание, но сознание того, что он там самый сильный из всех взрослых, что он есть и достоин уважения.
Может быть, книга и не расскажет о том, что такое любить математику, какой непередаваемый кайф доставляет решение сложных уравнений, кем себя чувствуешь, когда в руках числа, и они только твои... Зато она покажет, каково не знать ничего другого, кроме математики, просто не понимать все те языковые изъяны, художественные приемы и литературные штуки. Особенно если вы - гуманитарий.



P.S. Лонг-лист Букеровской премии, 2003. Первая "взрослая" книга известного за рубежом детского писателя.

P.P.S. Может мне хоть кто-нибудь объяснить разницу между взрослой и детской литературой?

[200x312]
Кари Хотакайнен
Улица Окопная

Как все-таки заманчиво и романтично оказаться всеми брошенным в опустевшей квартире, наедине со своими мыслями и проблемами; есть что-то героическое, недоступное, желанное в трагических перипетиях судьбы, казалось бы, мало зависящих от постороннего вмешательства. Как сладко иметь в голове невыполнимый план действий, заставляющий каждое утро вскакивать с кровати и приступать к тяжелой работе, изматывающей тело и опустошающей голову. Есть в этом всем непередаваемый кайф деятельности, ощущение причастности к чему-то большому, к биению жизни, чувство силы, вектора, на днях разрушившего семью и дом. Спартанская обстановка, существование на пределе возможностей организма, четкая цель, препятствия, депрессия, отчужденность и неприятие общества, непонимание - это ли не мечта?!
А все почему? Потому что то, что сегодня является первопричиной, недостижимым желанием, вчера было буднями, обычной жизнью. А сегодня нà тебе: пустая квартира без мебели, ушедшая жена. Что имеем, не храним.
Вот и получился еще один Бойцовский Клуб из одного человека, даже именующего себя "бойцом домашнего фронта": деятельность, граничащая с деструктивностью, маниакальная одержимость, железная воля и прошлая жизнь мягкотелого домохозяина. Да-да, а сверху еще присыпать качественным Лу с длинными монологами-мыслями и порой парадоксальными действиями, однако в конце концов приводящими к желаемому и вполне предсказуемому результату, с шатаниями по городским улочкам и коттеджным поселкам, с характерами героев, похожими на яркие пятна еще не высохшей краски.
Хельсинки, улица Окопная, старый дом за парком направо. Если вы, конечно, не заблудитесь в словах перебивающих друг друга персонажей, в противоречивых показаниях и провокационных мыслях, мешающих литературу с попсой. Успехов в поисках.

syndicated.livejournal.com/n_839/

.

Ее хрупкое гибкое тело в моих руках. Ее черные волосы и блестящие карие глаза. Ее смех и ее лицо. «Мы уходим,» - соседки из коридора. Она прижимается ко мне, жаркий и волнующий поцелуй, волной отзывающийся во всем теле, в рецепторах на коже... Черт, какая-то сентиментальная хуйня. «У меня есть резина...» - заговорческим тоном шепчу я, она смеется. Вдруг входная дверь щелкает, в коридоре раздаются раздраженные голоса; никогда же не получалось, всегда что-то происходило, включался какой-то механизм, запрещающий мне... Что? Трахаться? Да вроде бы и нет. Чувствовать? Или это и не механизм вовсе – а я сам? Ее талия как по волшебству выскальзывает из моих объятий.
Чья-то чужая квартира, девятый, вроде, этаж. Большое окно, солнечное утро, направо коридор и кухня, сзади санузел. И откуда я знаю, как сюда идти?.. Надо бы умыться. В комнату из коридора вталкивают мужика, это он и был причиной переполоха. Противный такой, лысый, помятый. Он сразу же начинает вязаться ко мне – или он просто мне не понравился? «Отъебись, мужик, без тебя тошно.»
Он следует за мной в ванную. Как под наркозом, я бессильно колочу его головой о стену...
Один. Надо умыться. Закрываю получше дверь на шпингалет, в щель виден отвратительный сморщенный затылок... Бля-я-я, что за день сегодня? Через антресоли, сообщающиеся с коридором, в ванную залезли три каких-то парня. «Ребят, вы бы шли отсюда... Пока не...» - на полке нащупываю опасную бритву. Мне не хочется ею пользоваться, но страх мгновенно пропадает. «А то крови бу... Лови его!» Под антресольными дверцами возле стены стояли шкафы, похожие на магазинные - для сумок, кто же мне про них говорил... И там, в одной из полок мелькнула маленькая детская рука. Я знал, кто это. «Быстро, открываем полки, разбираем шкаф...» Мы в суматохе выдергивали ящики, срывали дверцы. Как будто картонный, шкаф накренился, за ним была другая комната. Ребенок скрылся. Это был Будда.
Мы высыпали на улицу: я, девушка в синей форме и еще кто-то. Ночные тени, туман, высокоэтажки. И сопротивление воздуха, сопротивление собственного тела, мыслей, разума, прижимающее к земле... Главное не думать. За домом мы наткнулись на трехэтажное здание, обнесенное двойным забором с колючей проволокой. Я здесь уже был, страшное место. Был и внутри, как будто в прошлой жизни, что-то такое шевелиться, всплывают лоскутки воспоминаний, лица, запахи, краска на дверях и стенах. Набредал на дом и случайно... Не верю, чтоб он был порождением моего сознания. Сумасшедший дом для неудавшихся созданий...
В некоторых окнах горит свет, извиваясь тенями на стекле. Таблички на стене рядом с окнами прыгают, меняют слова местами, жонглируют буквами. Боги, девственницы, убийцы...
Едва мы перелезли через заб...

http://fiumara.by.ru/programs/MineSolver.exe
http://fiumara.by.ru/programs/MineSolver1.1.exe - чуть-чуть улучшенная версия

Вот и обещанный сапер. Включаете известную игру, открываете программу и несколько клеток на минном поле и...

Мои рекорды теперь выглядят вот так (это на самой высокой скорости):
Новичок: 2 сек.
Любитель 7 сек.
Профессионал: 27 сек.

А что если время...
Так, еще одна бутылка синтетики...
А что если я - человек, чья жизнь сдвинута по времени. То есть вот мне сорок пять, сейчас 2007, а моя мать меня только что родила. Молодая женщина с ребенком на руках, как я ей буду доказывать, кто я... Говорить... Говорить, что... Помнишь же ту историю с девушками? Ты же должна помнить!..

После этого праздника на работе я тяжело донес свое тело до дома. Какой-то осадок; нет, все было хорошо, юные деввичьи лица, чуть смазанные алкоголем портреты. А после на улице, похоже, что-то подкралось, впиталось в кожу вместе с запахом грязного снега и влажного воздуха. Я еще шарф не снял, когда ко мне подошла бабушка со стаканом кефира: "А, спортсмен! На-ка, спортсмены пьют молочное," - и ушла, ухмыляясь. "Что? Что ты сказала?! Да пошла ты в жопу!" Гнев застил...

Было очень тихо. Так бывает только зимним днем, когда весь город, вся жизнь будто задерживает дыхание. Неестественно белый снег, кристально чистый воздух, ватные мягкие облака.
Отец стоял возле белых клапанов в полу, из них маленьким облачком шел полупрозрачный пар, распространявший легкий, и оттого еще более подозрительный, неприятный запах. Вроде бы, отец пытался нацедить какую-то жидкость в пластмассовый стакан, но я не уверен. Кажется, раньше на полу была плитка. Полуразрушенный блок то ли факультета, то ли маленького завода сохранившейся половиной окон выходил на наш район. "И что, никто не додумался до поставки хлеба?" - спросил я. Мимо домов шли пятна людей. Нетвердо стоя на ногах, протаптывали тропинки в непривычном снеге. Теперь все кажется тихим. Ядерная зима; весь урожай померз. Как будто это все не с нами случилось. "Нет, никто."
"Кран закрыл?" Он пнул ногой клапан, струйка газа иссякла. Мы двинулись во двор; с другой стороны блока стены не было, блок обрывался в котлован, заваленный механизмами и железками. Отец проворно прошел по этим трубчатым конструкциям, кажется, еще совсем новым. Где я их видел?.. Ступив на ступень, я вместе с ней медленно поехал вниз, но как только схватился за перила, платформа снова поднялась. Это называется... очень похоже на слово "сутенер", что-то из детства, когда я ему еще верил и называл папой... "А ты помнишь, как в первый раз..." - его слова утонули в гу...

Как выяснилось, я еще и программист (правда, весьма посредственный). В свободное от решения мировых проблем время я пишу небольшие глупенькие программки - решения разных головоломок.
Оно кому-нибудь еще интересно? Могу выкладывать по мере написания.

Как будто мы любим друг друга.
Как будто это моя чужая жизнь. Деревня с серыми заборами, голые деревья, низкое небо, начинающееся сразу за коньками крыш. Работа. До сгущения чего-то, похожего на зимние сумерки, но здесь я не уверен...
Мы идем домой, смеемся, держимся за руки. Губы сами растягиваются в улыбки, в черных глазах блестит счастье. Обнимаемся и падаем. А потом долго катимся голыми спинами по горячему снегу, хохоча, целуясь, переворачивая этот мир снова и снова...
За нами кто-то идет. Плоская серая тень, острые углы плеч, фонарик-звездочка. Длинная прямоугольная рука, будто бумажная, тянется сзади. "Бежим!"
Она твердит какое-то стихотворение, заговор. Что-то про числа... 35... "Что это?" "Скорая помощь, здесь." Тень нагоняет, хватает за плечо. Я бью ладонью воздух и... рука рвется. За забором из старой избушки выходит другая тень, толще, тень старой женщины. И тянет к нам руку... Я бью воздух несколько раз; тварь нехотя отступает, шипя проклятия.
Мы оказались в коридоре. Желтые стены, приглушенные свет откуда-то сверху. Совсем не то, что на улице: ни неба, ни снега, ни серых сельских улиц. Сзади слышится песенка неуверенным детским голосом, тяжелые шаги. "Ой, сейчас посмеемся!" - и она тащит меня за дверь слева, в темную проходную комнату с кучей мусора, потом дальше и еще, пока мы не оказываемся возле окон в коридор. В рамы вставлены фигурные стекла, так что нас не видно, зато мы видим все. Кое-где на стеклах приклеены большие листы бумаги, будто все это новое... В коридоре появляется девочка, это она поет песенку; вроде, про себя. Девочка очень толстая, почти круглая, она тяжело переваливается с одной ступни на другую. Маленькие руки и ноги почти исчезли в этом теле... А мы заливаемся.
Девочку нагоняет медсестра, берет ее за ладошку. И ведет к нам! Но мы же... Мы же не люди, мы не должны показываться на глаза! Медсестра водит девочку по комнатам, вперив глаза в кафельный пол под ногами. А мы крутимся вокруг. "Мы другие..."
Как будто.

...подхожу к школе, с заднего крыльца. На лестнице группа гпоников в шортах, по всей видимости, они собираются забраться в школу. Сам не знаю, зачем я кним пошел; остановить все равно бы не смог, а присоединиться не хотел. Я боялся... На третьей ступеньке меня толкнули к стене, потом налетел высокий мужик с пустыми, как будто пришитыми к лицу глазами, и неподростковой светлой щетиной. Он долбанул мне кулачищем по голове, потом ногой в живот. Я кое-как отразил удары, они получились скользящими, хотя голова затрещала. "Мужики, мужики, вы чего?.. Ну, ухожу я, уходу уже..." Черт меня дернул... Я бежал, пригибаясь к земле, за домами вокруг школьного забора. Сердце стучало где-то в районе мозга, я хватал воздух ртом, пытался убедить себя, что это все компьютерная игра и они за мной не погонятся. Боялся... Страх - оружие.
Немного успокоился, когда вынырнул с другой стороны школьной территории, возле ворот. И сразу же заметил во дворе этих ребят. Их было теперь человек тридцать. Рослые короткостриженые недоумки... Я рванул с места, в другой двор, оттуда в арку и на дорогу. Но не тут-то было, скрыться незаметно не удалось. Ватага с криками и улюлюканьем бросилась вдогонку. Я чуть не падал от сопротивления воздуха... Вдруг на земле между спешащих в обе стороны людей вижу кинжал: переточенный из кухонного ножа, с удобной желтоватого цвета ручкой, с длинными зазубренными шипами на полотне. Когда схватил оружие, обернулся. Гопники были метрах в пятидесяти, а намного впереди ехал на трехколесном велосипеде мальчишка, черноволосый и смуглокожий. Он орал что есть силы, ни к кому конкретно не обращаясь: "Дави жидов! Бей мерзкое отродье! Убивай, сколько можешь! Подонки!.." Я знал что делать. Прыгнул к нему; мои враги остановились, видя кинжал. Я схватил мальчишку за шиворот73;#$%№?:!%#будильник. Десять утра.

Это цитата сообщения Sonya-san Оригинальное сообщение

#423








ещё

[200x316]
Эрленд Лу
Грузовики "Вольво"

У Эрленда Лу есть особый талант незначительности: практически без использования изобразительных средств и без особых усилий обрисовывать цельные и яркие характеры, а с другой стороны, приоткрывать неожиданные тайны и глубины в обыденных и бессмысленных событиях. По-детски неприспособленные к борьбе, несамостоятельные, ранимые герои Лу – маленькие люди современных городов, - их взгляд на мир, поступки, слова запали в память и душу читателя. Конкретно, мне. В прозе Лу всегда было что-то такое, что заставляло видеть большее в наивности и простоте, находить в буднях спрятанную грусть. Я бы назвал Эрленда взрослым ребенком.
Это касается первых трех романов писателя: «Во власти женщины», «Наивно. Супер» и «Лучшая страна в мире». Захваленный автор «мега-бестселлеров» с течением времени все меньше напоминал себя прежнего. «Грузовики Вольво» иначе, как попса, назвать сложно: начиная аннотацией и далее по тексту маячит популярность и звездность Лу. Такое ощущение, что он насосался чупа-чупсов, наотправлялся факсов с невнятным содержанием, наездился на велике и писательство ему наскучило. Неуклюжие попытки родить что-то похожее на «Лучшую страну» напоминают скорее блог бездарного графомана – прыгающим сюжетом, нечеткой формой, стилем. Чуть ли не с каждой страницы так и маячит: «Смотрите, я пишу!» - как будто и не было шумного признания, длинной писательской карьеры, интересной жизни. Теперь Лу выглядит не как трогательный тихоня, кажется, скрывающий какие-то заветные знания, золотые ключики, приманки для гномиков, а скорее как пародия на этого тихоню, кривляющийся комик, своими не очень добросовестными попытками быть оригинальным и увлекательным заставляющий жалеть собственных героев.
А те живут своей жизнью. И право же, если бы не повсеместно присутствие, поддакивание, преглупое комментирование автора, роман вполне можно было бы читать (ну, он сократился бы минимум вдвое). Главный недостаток «Грузовиков Вольво» - это то, что их написал Лу. «Но строчить и строчить, забыв обо всем, я тоже не могу,» - оправдывается писатель. Ну знаете, писатель пописывает – читатель почитывает. Бросил бы уже это скучное и неблагодарное занятие, уже давно пора опять сменить профессию!

А может быть, ничего и не было, мы сами все и придумали? И вся эта допплеровская эпопея (к слову, с намеком на продолжение уже в третьей по счету книге) и есть движение вверх, а остальное – описки, неудачи, случайные вещи? Ну мало ли, ничего ж такого глубокого там и нет, а мы тут начитались, понавыдумывали… Обидно.

[200x282]Сергей Козлов, Юрий Норштейн; иллюстрации Франчески Ярбусовой
Ёжик в тумане

Я наконец-то купил эту книгу! 48 страниц цветного ламинированного счастья формата А4.
Может быть, сам факт приобретения книги более значим, чем сама книга, ведь часть волшебства, заложенного в мультфильме, теряется. Зато здесь видны все мазки кисточкой, все черточки, вообще качество иллюстраций превосходное. А если вы действительно любите "Ежика в тумане", то при прочтении книги сама собой заиграет музыка, Ежик начнет двигаться, а голос за кадром - вкрадчиво рассказывать...
Жаль одно: я плохой фотограф.

Честно говоря, мультфильм "Ежик в тумане" у меня никогда не был самым любимым. Слишком он хорош, слишком искусен, возвышен, сложен. Он лучший, а для понимания этого нужно время.
Поэтому мне всегда больше нравился "Жил был пес" и "Дядя Федор".










Иллюстрации

Или поддаться и начать писать в дневник обычные наблюдения, мысли, выкладывать безыскусные фотографии? Стать талантливым (никогда не понимал это слово) лытдыбрщиком.

Хотя... Для подобных постыдных слабостях заведу-ка я еще один дневник.

(А это все потому, Рори, что ты совсем сбрендил)

Если так пойдет и дальше, Макдональдс скоро станет подпольным клубом.

Я все придумал.
Я бродил по квартире, представляя, что это поезд. По вагону ходил конвой, а мы заперлись в купе, убегая от фашистской оккупации. Когда солдат заглянул и к нам, ничего не стоило придумать его смерть; тело с некоторым трудом выбросили в окно. Так у меня появился пистолет.
Потом я пробился на кухню, к офицеру. Я опустился напротив него, держа на мушке. В купе тотчас же влетел солдат, но я остановил его, пришлось сгенерировать обрез. Не помню, что говорил офицер; на вид ему было лет 40-45, лысый, жилистый. Он мне не нравился. Я разозлился и два раза спустил курок: на лбу у него появились две круглые раны. Но он не умер. На столе стояли рюмки, он схватил одну и сжал в кулаке. Он хрипел, взял мою руку, и я почувствовал острое битое стекло. Настала моя очередь бояться.
Нас в купе окружили. Я велел матери и братику забраться как можно выше. Офицер просунул ружье в щель в стене и несколько раз выстрелил, целясь в нижнюю полку, как я и рассчитывал. Вокруг двери столпились люди: какой-то высший военный чин в красном бархате, офицер и множество солдат. Я выстрелил в ответ из обреза: снес челюсть и полголовы недобитому офицеру. Затем попал в…

Они радовались. После долгих испытаний наконец-то удалось убежать, скрыться и достигнуть цели. Легкий плот, рассекавший яркие нарисованные волны, ударился о берег и рассыпался на отдельные бамбуковые стволы. Им было смешно и больно одновременно: кого-то придавило, у кого-то защемило лапу, кто-то нахлебался воды. Они лежали на берегу и хохотали, не в силах совладать с накатившим облегчением…
А потом началась плодотворная и приятная работа. Остров оказался прямоугольным, больше похожим на ковер. Он, видимо, раньше был картой из компьютерной игры. Уже начали строить домики с веселыми рыжими крышами, возводить красивые стены, которые должны будут разделять город на четыре неравные части. Кто-то принялся рисовать мелом петляющую по острову реку, заходящую во все районы…
Потом я видел копошащиеся игрушки: строителей, грузчиков, учетчиков. На складе сидели два собранных из разных деталей резиновых верзилы и переписывали имеющиеся в распоряжении части тел. Они поругивались и не обращали ни на кого внимания.
Когда длинноногая кукла и маленькая китаянка решили устроить забег наперегонки по деревянному временному настилу, соединяющему берег с зданиями в центре острова, тогда-то все и началось…

Я бродил по лаборатории, как неприкаянный, делал вид, что искал стажера, недавно принятого в наш круг. «Где наш, новенький?» - иронично выспрашивал я. Еще совсем немного времени прошло с тех пор, как ко мне относились здесь с такой же снисходительной иронией.
Сегодня был важный день, хоть большинство здесь и не придавали этому значения. На эксперимент пришел военный ученый, что означало поддержку и признание на более высоком уровне. Случайно во время каких-то испытаний лаборанты наткнулись на явление, которое я про себя называю субъективной гравитацией. Закутанный в халат, в черных сварочных очках, молодой ученый дал старт эксперименту. Из угла вылетел игрушечный самолет, к правому борту которого была прикреплена цифра с номером – координатами точки. «Включаю гравитационный слой,» - и самолет повернул в другую сторону, соответствующую координатам на бумажке! Военный был в восторге. Он что-то принялся спрашивать, а работники стали объяснять, но видно было, что он не понимает. «Он не знает про грибковый тест…» - разочарованно выдохнули они.
Про грибковый тест здесь знали все. Принципом лаборатории было то, что курсы, посвященные исследовательской деятельности, проходят все, так что работники разбираются во всех областях знания и во всех ведущихся здесь экспериментах. Не знать что-то из глубины науки считалось нонсенсом. Здесь собрались несколько гениев, одержимых знаниями и одаренных всевышним: может быть, это единственное место, где они могут позволить себе полную творческую реализацию. А также некоторое количество талантливых людей, одержимых работой, шлифующих научные изыскания, приводящих новых работников. Находясь здесь, они все от чего-то отказались, пожертвовали большой частью прежней жизни, чтоб прожить новую. Лаборатория была их жизнью теперь. Я не чувствовал себя готовым влиться в их строй, не чувствовал и достаточных знаний.
Стажера я нашел флиртующим с секретаршей. Сразу было видно, что он не из этого теста: сбежал с эксперимента, не стал слушать курс…
У нас еще работали охранник и секретарша, сидевшие возле входа и отвечающие за посетителей. «Вы думаете, мы все тут вас ни во что не ставим, считаем одноклеточными? Что мы такие высокомерные, заносчивые, гордые?» Они оба смутились. Я перегнул, хотя и попал в точку. Так все и было…
Во мне боролись два противоречивых чувства: я хотел здесь работать, приносить пользу, открывать новое и не хотел терять то, что неизбежно оставалось по ту сторону лабораторных стен – общение, книги, девушек. Я знал, что охранник и секретарша такие же люди, вполне нормальные и обычные. Вот, обычные… Я же находился где-то посередине: ни Читать далее...

Мы сели ужинать. В маленькую, освещенную рыжей лампочкой, кухню вошла гостья, мы ждали ее, мы были рады. Я накладывал салат. Она спросила: «А там ничего такого <соленого> нет? А то ее не остановить будет.» «Нет, нету,» - улыбнулся я. Я знал, она говорила о маленькой дочке. Сейчас она оставила ее в тамбуре, коридорчике с железной дверью на две квартиры. «Опять упрямится.» «Пойду поговорю с ней, предложу…»
А за окном собиралась гроза. Черная тень высотки напротив вырезала у облаков прямоугольный провал. За тенью беззвучно вспыхивало и как будто замирало, разносилось, не сразу затихало. Скрытые домом молнии больше походили на взрывы, освещающие кровавым и желтым вату сумеречных облаков на горизонте…
А потом сумбур, истерика, и все катится неизвестно куда. Вереница ярких, сменяющих друг друга образов, бессмысленных и связанных друг с другом. Компьютерная игра, сложная, глупая, три стойла-конвейера, схематичные коровы, спины огромных волков. И вдруг до безобразия жирная человекообразная корова, вытанцовывающая возле сарая. И ее тело, с не вполне мультяшной кровью… Комнаты, люди, беспорядок, нагромождение вещей. Брат, сборы, опоздание, скандалы, ремонт… Молчание, телевизор, темная квартира, пустая… Порно. В бассейне девушка с короткой стрижкой неестественно изгибается, лижет у себя между ног. Потом парочка, и качок с длинными волосами и огромной женской грудью.
Все только начинается.

И черт меня дернул дразнить эту кошку. Соседская серая воображала дефилировала по нашему двору и хитро щурила желтые глаза на окружающий мир в целом и на меня- в частности. Конечно, сам виноват. В руках у меня была ветровка, болониевая песочного цвета куртяха, - я и махнул ею в сторону кошки. Кошка села, округлив глаза на сей двусмысленный жест, а потом не без успеха принялась ловить когтями рукав куртки. Когда на рукаве обозначились рваные свидетельства кошачьего внимания, я решил поспешно ретироваться на задний двор. Хулиганка трусила за мной, пытаясь цапнуть уже за ноги. Влекомый недобрыми предчувствиями и неприятным ощущением, от которого никак не удавалось отделаться, я закрылся в деревянных удобствах, но под дверью – о, ужас! – была огромная дыра. Я едва успел закрыть лаз ногой, как там показалась серая мордочка, и когти принялись скрести мой ботинок. Пришел брат, взял кошку на руки, снисходительно улыбнулся и ушел.
Я убежал в дом, долго стоял и смотрел, как работают на огороде родственники. Брат что-то говорил, но я ничего не слышал через стекло. Рядом с ним была эта кошка, все более похожая на котенка с картинки с надписью «я обязательно выживу». Хитро щурилась на мир и работающих людей…
Я совсем не то хотел сказать.

Собственно, я знал, что случится. Белая красивая иномарка. И я разобью ей стекло.
Несколькими минутами раньше я шел по студгородку, погруженный в работу. Видимо, я выпускался из университета и писал какую-то памятную вещь по этому поводу. За КПП на остановке в яркой одежде грудились студенты. Вместо лиц размытые пятна, только ноги… Icedragon где-то тут. Я сел на асфальт, в руках была подушка, на которой я и выводил что-то неровными буквами. Дороги не было видно за чужими ногами.
Я знал, что будет дальше.
В абсолютной тишине, в расплывчатых ярких пятнах, невообразимо медленно все обернулись в одну сторону, потом внезапно расступились и я увидел бампер белой очень красивой иномарки. Я не успел среагировать. Прокатился по крыше.
А потом мы били ей стекла.
Я проснулся. Все тело болело.

Итак, обзор русскоязычных изданий о муми-троллях.
Мною были рассмотрены книги с конца 90-х и до 2007-го года, более подробный, хотя и несколько устаревший, список есть на http://tove-jansson.info. Целью обзора является примерная оценка качества книг с точки зрения печати, иллюстраций и т.д. Большинство из нижеперечисленного не найти ни в обычных книжных магазинах, ни в букинистических, хотя в процессе поиска обложек, я нашел почти все в свободной продаже в маленьких интернет-магазинчиках.

Библиография Туве Янссон, истории о Муми-Доле:
1938 - Маленькие тролли и большое наводнение (опубликована в 1945, переработана в 1991)
1946 - Погоня за кометой (затем издавалась под заголовком Муми-тролль и комета, переработанное в 1968 издание под названием Комета прилетает)
1949 - Шляпа волшебника (Шляпа Чародея)
1950 - Бравада Папы Муми-тролля (переработанное в 1968 издание под названием Мемуары Папы Муми-тролля, в русском переводе встречается Мемуары Муми-папы)
1952 - А что было потом? (книжка-картинка)
1954 - Опасное лето
1957 - Волшебная зима
1960 - Кто утешит малютку? (книжка-картинка)
1962 - Дитя-невидимка (сборник новелл)
-Весенняя песня
-Страшная история
-Фильфьонка, которая верила в катастрофы
-Повесть о последнем в мире драконе
-Хемуль, который любил тишину
-Дитя-невидимка
-Тайна хатифнаттов
-Седрик
-Ель
1965 - Папа и море
1970 - В конце ноября
1977 - Жуткое путешествие (книжка-картинка)
1980 - Мошенник в доме муми-троллей (книжка-картинка)

Почти без эмоций