все мои импульсы во что-то ударяются, будто поставлена стена или ловушка. ночью ко мне приходил мой обычный кошмар. подростковые еще не убитые комплексы и уже приобретенные взрослые перверсии смешивают краски из всех моих девушек и женщин, моих желаний и страхов. и в голове вертятся строки из какой-то песни, заевшая пленка сознания. голос, сотканный из образов маши медведевой, юли чичериной, земфиры рамазановой, насти полевой и яны дягилевой. слова из песни, похожей сразу на «океаны», «куда», «тацу», «на дороге пятак» и «проти меня, моя любовь». и мы жмемся друг к другу в страстных объятьях, тем крепче, чем больше мы осознаем, насколько преступна наша связь. и я раздеваю ее, и рука моя возле ее лона. но он шепчет «нет», и я знаю, насколько она боится. и я ласкаю ее... силой воли я просыпаюсь, рукой ловлю мобильник на стуле у изголовья, чтобы узнать, сколько времени. левый глаз не открывается, но и в правый я не могу попасть мобилой, я просто не вижу руку. а на кухне идет жизнь, такая знакомая и чуждая мне. и направляюсь нетвердой походкой в ванную, с тяжелыми мыслями и желанием освободиться. и я уже понял, что я сплю...
теперь я знаю, что весь этот мир – просто мой сон.
(пелевин «чапаев и пустота»;
«кто знает, как тают по капле силы, кто знает, как стынет по капле кровь, кто был уже там, куда тянут вилы мертвую любовь», маша и медведи, «куда»)

я иду по городу, медленно ковыляю по тротуару. каждый шаг правой ногой доставляет мне боль: ступня гноится и кровоточит, и с каждым шагом крови в ботинке становится больше. по своей тени я вижу, что мои колени и пятая точка находятся примерно на одной линии, а ноги приобрели еще один сустав, отчего я стал больше похож на паука, которому оторвали шесть лапок. от этого открытия мне не становится ни больно, ни грустно. я уже привык к этому, во мне не осталось никаких чувств, кроме упрямого желания дойти. я уже привык, что от меня шарахаются прохожие, что меня унижают мои «друзья». мне кажется, что так всегда и было, что нет никакой другой жизни, ни в прошлом, ни в будущем. и не к чему больше стремиться – все мои амбициозные планы растворились в этой всеобъемлющей дыре. а самое главное – я спокоен, как никогда до того не был.

«давай беги быстро домой, скажи отцу, что приходил <...>, и ему срочно нужно <...>, а еще скажи, что <...>!» мозги у моего двоюродного брата сашки на всякого рода приколы работали с бешеной быстротой. он хотел разыграть своего отца, дескать того срочно вызывают ночью на работу. я опять маленький, а брат подросток. мы во дворе, вокруг снег и лужи. брат сидит в отцовской машине, я стою рядом, держа руки за спиной. «все понял?» все понял, но ничего не запомнил. «а можно еще раз, что я должен сказать?» брат закатил глаза и опять изрек план, но уже сокращенный. я опять ничего не запомнил. «давай беги!» «да как же я побегу?» мы оба посмотрели на мои ноги, я был в одних носках, без обуви. к тому же большой палец на левой ноге казался очень коротким, а на правой не в пример длинным, отчего обе ступни выглядели как правые. «че это с твоими ногами?» это все от моей привычки подгибать пальцы. «так нормально?» я выпрямил пальцы усилием воли, и ноги приобрели нормальный вид. сашка посмотрел на меня, он подумал, что такому не следует доверять задание, да и пыл у него поиссяк.

... «давай, давай их, кидай гранату!» я высунулся из окна нашей колымаги еще довоенного периода и бросил в неприятеля бутылку с зажигательной смесью. желтый автомобиль наших врагов круто развернулся и проследовал мимо нас. бутылка не зажглась, я выкинул не ту. мы стали их преследовать, сначала мне казалось за дело партии, а потом вообще ничего не казалось. я остался один, ехал я за машиной юли с., одноклассницы. потом я долго преследовал ее в метро. на одной из станций наткнулся на группу молодых людей, оказалось там чего-то ждали мои одноклассники: филя, антон ч., ваня е., паша к. и еще кто-то. выяснилось, что у них какая-то вечеринка тире пьянка тире выпускной бал. известно, что я мало участвовал в жизни класса, поэтому был сейчас не с ними. ване я кстати рассказал про вчерашний сон, где он разбил о мою голову бутылку. вместе посмеялись. потом поинтересовался, далеко ли до нужной мне станции. оказалось, она по прямой через одну или две. подошла электричка. на полу я увидел имена, в том числе и мое. какая-то женщина, видимо организатор того, куда я так спешил, подвела меня к моему имени, я показал ей, что на рубашке у меня точно такая же надпись, удостоверив тем самым мое право. но пока мы возились, преследуемая мной юля прыгнула в электричку (двери там почему-то были на петлях), а она отошла. филя: «ща мы ее остановим» и жмет на какую-то кнопку. состав и впрямь сбавил обороты, но по инерции продолжал движение. филя и антоха схватились за выступы вагонов, стремясь тем самым их остановить, но их унесло в тоннель за пределы моей видимости. а я сидел на полу у стенки и смеялся.

<не в первый раз уже сон к вечеру почти полностью забывается. пока я сплю и не вижу сон, в ту же ночь я восстанавливаю все в мельчайших подробностях. но сейчас все уже забыто. одни отрывки>
…станция метро в спальном районе, вокруг магазины и рынок. парень в темном пуховике быстро идет к дороге. за ним бежит другой, они явно не друзья. я наблюдаю со стороны. второй что-то хочет, цепляется, пытается что-то вырвать у первого из рук…
…рынок под моим окном. такой же маленький, грязный, состоящий из желтых жестяных палаток. но такой же родной. в одной из палаток ремонт обуви. я стою и смотрю на отремонтированные носы, голенища, каблуки разных по цвету и размеру ботинок, сапожек и туфелек. меня привлекли голубые женские туфли с куском кожи на носке, как совок. заглядываю внутрь через мутноватое стекло. в полутемной палатке мужчина и две девушки <отсылает к «меченым» и кадрам, когда герой Нилова берет у бабульки ботинки>. слева еще помещение – каморочка. мужчина что-то тачает, светловолосая девушка, похудее, рядом с ним. вторая брюнетка, почему-то топлесс и в одних черных бриджах, не толстая, но склонная к полноте барышня, видимо, пользующаяся среди местных большой популярностью. ее зовут любка. они что-то острят насчет приставаний к брюнетке, та весело отшучивается. она перебирает яблоки, перекладывая их из одной корзины в другую, не забывая при этом кое-какие отправлять и в рот…
…да, я знаю этот мультик, это «ну, погоди» (это говорит блондинка). там идет волк, вокруг вода, сзади заяц. ее слова переносят сон к месту событий. это какой-то южный берег моря, хотя нет солнца и нет ощущения безграничного пространства, как будто это комната или студия. внизу вода, над которой совсем невысоко настил или мостик. по нему осторожно ступает волк. я бы сказал, что это немного растрепанный человек. сзади прячется заяц – в его облике все говорит, что он слабее и трусливее волка, хотя оба измождены и находятся на пике эмоциональной напряженности. волк неудачно ступает на одну из досок, срабатывает ловушка, ударяющая волка по ноге (почему-то мне известно, что заяц знает, как обойти ловушки). волк теряет самообладание, испускает вопль и кидается напролом через мостик. то заканчивается, образуя закругление, на котором стоит большой чуть меньше человеческого роста деревянный ящик. волк хватает ящик и бежит обратно. мост под его ногами рушится, волк успевает зацепиться за необвалившийся край, в каких-то двух метрах за противоположный край уцепился следящий за волком заяц. взлетевший вверх ящик (гроб!) ударяет волка и увлекает вниз…
...в моей старой школе, я иду по коридору на третьем этаже, тут недалеко кабинет английского языка. завернув за угол, у окна я вижу кучку парней, они о чем-то разговаривают и вертят в руках продолговатые предметы (тогда я знал, что это такой, теперь не знаю). я решил поразвлечься, подошел к одному из парней, выхватил предмет и направился в сторону от них. не долго думая, мой бывший одноклассник ваня е. достает бутылку и разбивает ее о мою голову. боли я не почувствовал, но чувствовал, как по голове течет кровь, смешанная с содержимым бутылки. началась суматоха, откуда-то появились учителя и какие-то девчонки. ваня: «дак ты просто пострелять хотел?» «ну!» «так бы сразу и сказал»...
[600x480]

Тебе, За_пределами_табу. Может быть, ты прочитаешь это и тебе станет полегче. Хотя быть сильной порой сложно.


одна моя знакомая увлекается психологическими тренингами (она их ведет). верхняя ступень тренинга личностного роста - лидерская программа (лп). текст - вводный в эту программу, но он может быть полезен и интересен многим. в конце концов, все зависит от нас.


ЛП – создать такое окружение, в котором ты еще не был.
Где ты создаешь такое будущее, в котором ты никогда не был.
Большинство из нас действуют исходя из обстоятельств, интерпретаций того места где они сейчас находятся: «когда будет много денег, много времени… и т.д.» Если быть приверженным то: я стою посреди дороги своих обязательств к будущему, говоря: «Я это хочу и я туда иду!»
С вами все в порядке. Вас лечить не надо. Это хроническое заболевание этой страны: «если я решил, что я застрял, то до конца буду настаивать на этом». И вместо того, чтобы принять вы сопротивляетесь. Если я сопротивляюсь, я создаю страх. Расслабься, прими это как есть, и страха не будет. Плюс ко всему, думание не приводит к результату. Приверженность и делание приводит к результату.
Если ты считаешь, что тебе что-то надо, то подспудно ты считаешь, что в тебе что-то не так и тебя надо чинить. Если надо – то всегда не легко. Можешь ли ты быть длиннее телом, чем сейчас? Мы думаем, что мы другие. Нет. Если вы боитесь, то вы боитесь.
А когда ты счастлив – ты счастлив. Это счастье в данный момент. В каждом из вас масса сопротивления. Сопротивляться глупо. Ты не можешь сидеть, когда ты стоишь. Учить жить – не работает. Делится собой – работает. И всегда помни: для того, чтобы сказать правду нужно 30 секунд, а для того, чтобы рассказать историю – вся жизнь. Деньги, время, образование… становится оправданием, когда ты не хочешь делать что-либо. Тогда ты сидишь на лошади лицом к хвосту. У нас у всех куча обстоятельств, которые мы используем или как оправдание или, как и что делать, чтобы создать. У всех время от времени возникают трудности. Многие решают: вчера решила, а сегодня не обязательно.
По-другому звучат возможности, если исходить из обязательств. В жизни ничего не нужно ждать!
Ожидание все убивает и сейчас вопрос: «Что дальше?» и дальше – что дальше.
Жизнь – это гора без вершины!
Жизнь не цель – а процесс!
ЛП зеркало, которое отражает все, что происходит в твоей жизни. При других событиях те же вещи опять и опять будут тебя тормозить, а в жизни все происходит каждую минуту. Мы часто ждем, когда жизнь с нами случится. Жизнь – рисковая штука. Если ты боишься – будь смелым, чтобы жить. Жизнь – риск. Смерть удобнее. И для многих смерть идет по жизни. И пульс это не наличие жизни. Большинство людей живут на автопилоте. Жизнь неудобна. Она живая, которая сейчас. Завтра нет. Завтра нет. Это иллюзия. Я не знаю, что будет через 5 секунд. Плюс ко всему каждый из нас надевает маски, для того чтобы хорошо выглядеть. Но жить, хорошо выглядя – это трагедия. Бояться – это часто бывает риском. Бояться и показать, что ты боишься – это и есть риск. В вашей стране все ждут, когда за них сделает кто-либо другой, и вся жизнь посвящена ожиданию. Живут только те люди, жизнь которых посвящена служению другим людям. А ты занимаешься самообслуживанием. Что ты нам отдаешь?
Привержен – это твоя жизнь! Ты как сказал, так и сделал и создал.
Жизнь никого не ждет.
Что произойдет благодаря тебе? Что произойдет благодаря тебе, а не то, чего ты хочешь, а что будет.
Каким тебе надо быть, чтобы это произошло? Можно трепаться как белье на ветру. А можно говорить так, что одни слова уже что-то изменяют. Насколько люди боятся, настолько они притворяются, что им не страшно. Страх быть не правым, страх быть отвергнутым. Человек замешан на страхе. Трудно почувствовать – как это глупо бояться. Отстраненность – хорошее оправдание. А злость камуфляж для страха.
Можно жить исходя из 3-х направлений:
1. Сражаясь,
2. Удирая,
3. Становясь лицом.

В страхе нет ничего плохого и хорошего. Страх останавливает, когда ты с ним начинаешь бороться. Ты источник всего, что ты делаешь и переживаешь. То чему ты сопротивляешься – усиливается. Сопротивление отнимает всю твою жизнь. Разреши себе почувствовать весь страх одиночества.

Стой за величие, а не прячься от страха. Это создает только честность.
Стой за успех другого и сам будешь успешен. Привыкни о себе говорить напрямую, а не выражая себя самыми уродливыми способами. Самое лучшее быть пространством, на котором легче и проще выражать себя другим людям и самому себе. Напрямую говорить что есть, а не рассказывать историю. Говори словами, а не масками. Мы застреваем в событиях и фактах, когда их не проговариваем. Для правды не требуется больше 30 секунд. Жизнь – цепочка событий. События нейтральны. Событие не плохое, не хорошее, просто событие. Когда ты принимаешь решение об этом событии, ты начинаешь сопротивляться. Затем срабатывает установка. Страх, что кто-то заденет наши чувства. Я не могу доверять мужчинам (это придумано). Читать далее...

[400x565]
на остановке, где мы стоим, вдруг заиграла музыка. это оказалась композиция поэтессы марины чен, ее стихотворение «жопа» (<«мадам, у вас такая жопа, я просто от нее торчу…»>). рядом со мной, собственно, марина. это невысокая кореянка, симпатичная, с приятными чертами лица. видимо, популярность ей все-таки приятна. кстати, она уже не картавит. мы немного поговорили о ее стихах, потом я спросил, почему у нее такие дорогие диски, больше трехсот рублей. она удивилась: «правда? я не знала.» на ней голубой костюм, юбка-миди. мы едем ко мне в гости, в общагу. недалеко от конечной водитель маршрутки остановился. «а нельзя ли доехать до следующей?» он, видимо, решил, что выхода не будет. водитель встал опять где-то не там, и мы с мариной пошли через факультет. тут оказался какой-то ход, что мы попали туда без пропусков. «вот вам и пропускная система. кстати, а ты неплохо здесь смотришься.» она шла чуть впереди, обернулась: «я же девушка приличная, все-таки на что-то еще гожусь. а можно я в следующий раз в спортивном костюме приеду, а то в строгом не очень комфортно.» «конечно, о чем речь.» на улице намело. на остановке возле общаги была пробка, стояли в ряд несколько автобусов-гармошек. нужно проводить подругу, посадить на маршрутку обратно. (<задним числом: стоило ли ехать в такую даль, чтобы сразу поймать обратную маршрутку?>) мы прошли вниз вдоль пробки, автобусы бессовестно дымили выхлопами. на перекресток намело огромный сугроб. «тебе нужна 424 маршрутка, или 424а.» ну, 424а ждать бесполезно, пойдем направо, к конечной. там я посадил девушку в одноместный прозрачный вагончик. «погоди, мы не обменялись телефонами.» «но у тебя же нет телефона,» - вспомнил я. она вынула КПК, подобие мобильного, только приспособленный для других нужд, т.е. она со мной сможет связаться, я с ней нет. она записала мой номер, и мне на мобилу пришло сообщение со странного номера ее провайдера. мы поцеловались в щечку и она уехала.

<мрина чен - реально существующая поэтесса, она находится в дружеских отношениях с сургановой и у нее на студии записала диск со стихами "исповедь феминистки", где под номером 17 стоит композиция "жопа". так марина выглядит сейчас, здесь ее сайт. ее внешность в моем сне можно объяснить тем, что я марину никогда не видел, и мое воображение дало ей черты моей некогда подруги кореянки иры, с которой мы болезненно порвали отношения, и сокурсницы казачки амины, с которой меня ничего не связывает, кроме ее симпатичной внешности. то, что марина сразу поехала обратно, видимо, обусловлено тем, что сразу напротив факультета остановка, инстинктивно связанная с отъездом, а уже за ней общаги. если бы водитель высадил нас в другом месте, мы добрались бы до общаг.>

метро. лестницы освещены желтым светом. лестницы. переходы. много людей. мутно и расплывчато, как будто нет резкости. четкой картинка становится только при фиксировании на чьем-нибудь лице, либо, если остановиться и подождать. но тут никто не стоит. их двое: хабенский и еще какая-то девушка, не знаю ее имени. они бегут по переходам, и их преследуют. в руках у константина черный сверток. дождавшись удобного момента, девушка ныряет в толпу, и хабенский кидает ей сверток, отвлекая преследование на себя…
на станции возле перрона, куда прибывают электрички метрополиена, я встретил девчонок, своих бывших одноклассниц: женю, олю, настю и еще кого-то. я поздоровался со всеми, мы поцеловались в щечку с настей. женька отпустила какую-то колкость, которую я тот час же парировал. после небольшой поездки было принято решение подкрепиться где-нибудь – сходить в супермаркет. <…> в очереди к кассе ко мне сзади подошла она. та, что не оставляет меня. она шептала что-то мне на ухо, целовала, целовала… она была глуха к моим словам, не слышала моих протестов, не переставала шептать и целовать…
(<«спи, я завтра зайду за тобою после семи. я зимнее солнце, и я появляюсь все реже и реже. мне больно смотреть, как красиво лежишь ты на теле реки. ты боишься меня, ведь мои поцелуи как нож тебя режут», маша и медведи «земля»>)

…переплавляются волки. внизу, сразу под обрывом, река, здесь как раз делающая поворот. слева и справа большие двери, прямо – стена сколько хватает глаз. волки – белые, большие, сильные, плывут из правой двери. тут…
…обрыв белый, он очень похож на гладильную доску, выступающую своей громадой над темной водой. внизу сидят мужики – три охотника или рыбака. они разожгли костер и сейчас будут готовить волчьи яйца. большие – с голову – яйца волков имеют толстую чуть желтоватую скорлупу. но как мужики будут их готовить, кастрюли-то у них нет? «эй, мужики! а как вы яйца готовите?» «дак кидаем в воду и варим!» и правда, они кинули белое неровное яйцо в реку у берега. вода темная, и яйцо едва виднеется на дне. я спустился. вода у берега быстро нагревается, и вот яйцо уже сварилось. «мы рукав от костра подвели.» один из них ушел, и невидимые мужики накормили меня рисом из сваренного яйца волка. рис жирный, коричневый и белый вперемешку. ложек нет, поэтому едим руками, облизывая грязные черные пальцы...
…комната, стена и две двери слева и справа. дом деревенский – маленькие окна, деревянный пол, половики, мало света. кто-то умер, мужчина, рыжий. у стены стоят четыре женщины, одеты в длинные заношенные платья, на головах платки. их лица напряженно-горестны. две старухи – одна худая и высокая, другая маленькая и потолще, женщина лет сорока и девчонка. женщина начинает говорить, об умершем. и я постепенно начинаю узнавать их. тело лежит где-то сзади, я к нему не оборачиваюсь, я его не видел, но он гнетет меня. знакомые черты женщин постепенно складываются в моих дальних родственников из деревни. бабка дина жестикулирует, подкрепляя свои слова. у нее худое изможденное лицо, невидящий, отличающийся по цвету от второго глаз. бабка рита – ее сестра – больше молчит и улыбается своей беззубой улыбкой, туповатой и пугающей; у нее перекошен нос, как от удара прикладом. женщина…
…вода, внизу вода, вода везде. никто не знает, что там, за этими темными стенами, за этими дверями, где река делает поворот. никто не умеет задавать вопросы. мы еще слишком маленькие, мы не умеем рассуждать. гладильная доска качается, кажется, что ее вот-вот унесет течение. сестренка, смотри, вот тут нужны пароли. на белой ткани еще недавно были окошки для ввода. волкам нужно ввести… что же им нужно… какое-то слово, и еще цифры, они получаются из фразы «the wiks, the wips and the wooses.» пароль «197.1.1.1.sorry». волки… а! один из них внизу, это большая – почти с нас величиной – такса, она пытается допрыгнуть до нас. я бью ее по морде, по оскаленной пасти, но я слишком слаб…
<навеяно музыкой группы Театр Яда («Дебилсивный депроверст») и игрой Beyond good & evil>

…я стою в небольшом алькове. налево и направо тянутся бесконечно скучные желтые ярко освещенные коридоры без окон. хотя нашу жизнь скучной не назовешь. вот уже много лет идет война, точнее истребление. мне лет пятьдесят, я толстоват, невысок ростом, в очках и с залысинами, на земле я был видным специалистом в области математической логики, профессором. я потерял все: родственников, дом, вещи, почти всю одежду, воспоминания. в руках у меня последние богатства – две книжки по матлогике, не исключении, что под моим именем. справа от меня стоит какая-то девушка, в дальнейшей линии сна не использующаяся. влево и вправо по коридору снуют такие же уставшие люди, как и я, и зомби. все тело зомби покрыто желто-коричневой слизью, возможно под слизью они чем-то замотаны, наподобие бинтов, но я не уверен. у них острые клыки. интеллект у них тоже есть, его хватает на пару слов и желаний. может, зомби бывшие люди, одолеваемые какой-то болезнью или мутацией, может, это просто тела мертвых. один такой остановился возле меня с явным желанием подкрепиться. однако он своей зубастой пастью ухватился за мои книги. моей ошибкой было то, что я стал отбирать у него свои последние сокровища. тотчас к собрату присоединилось еще несколько созданий, я пытался оттолкнуть их. зомби хоть и слабее людей, но выносливей. их становилось все больше и больше, я уже не мог удерживать их руки и зубы вдалеке от свого тела. моя жизнь не мелькнула перед глазами, когда силы в борьбе с пятью-семью противниками уступили мне. я видел свое тело, растерзанное, раскрытое, разбитое и расколотое. оно было желто-коричневого цвета. оказалось, в коридоре полно людей. серая полупрозрачная толпа подхватила меня и, разделившись на несколько частей, принесла в просторную аудиторию с тремя длинными рядами парт. налево от входа была открытая дверь в другое помещение, там занимались любовью начальник и моя дочь (они еще всплывут). большинство разместилось на последних партах, вопреки устоявшейся везде привычке. я сразу почувствовал отношения подчинения и начальствования, несмотря на то, что с обоих сторон возрасты смешивались. я сел на третью парту крайнего ряда, слева чуть поодаль сидела женщина лет сорока, одна из руководителей, еще левее был мужчина с бородой, на парте перед ним лежала куча каких-то книжечек. возле стены прямо напротив меня, метрах в трех, лицом к аудитории сидел парень, лет двадцати пяти, он и вел собрание. надо сказать, начальник к нам так и не вышел, а дверь закрыли. это описывать все долго, а заметил я все почти сразу, повинуясь каким-то новым открывшимся возможностям своего полупрозрачного серого тела. уверенный в своих силах и авторитете, парень осветил несколько вопросов, суть одного только я запомнил. это касалось восстановления одного из учащихся. он сидел сразу сзади меня, взъерошенный молодой человек с давно небритой и неровной рыжей бородой вокруг губ (на щеках клоками щетина). я запомнил его родинку, поросшую волосами и делавшую изгиб усов кривым. это был контраст с тщательно выбритыми щеками и верхней губой ведущего, также носившего бороду на подбородке – темнее цветом. ведущий собрания был строг. «я думаю, мы можем дать вам еще один шанс. но это будет в последний раз!» «это значит, что я могу использовать это как подтверждение моей точки зрения в спорах?» - обрадовался молодой человек. «нет! вы меня слушаете?! я рекомендую вам забыть про свою теорию. таблица менделеева одна, никто не собирается ничего пересматривать!» и после паузы, уже мягче: «тогда я заканчиваю собрание.» я чувствовал себя как первоклассник, проболевший весь сентябрь и явившийся в школу позже, в разгаре учебного процесса. я ничего не понимал, хотя чувствовал, что на многие мои вопросы ответы найдутся сами через некоторое время. я понял, что умер. я поднял руку, как много лет не делал: «к кому я могу обратиться с вопросами?» - еле выдавил из себя срывающимся голосом. «здесь вам никто не ответит,» - презрительным тоном произнесла женщина. <она еще добавила фразу, которую я не запомнил, что-то типа общайтесь с его подчиненными. может, она имела в виду, с себе подобными.> потом она добавила, поняв, что я новенький: пересядьте на четвертую парту.» я пошел в указанном направлении, к первому ряду, где сидел мужчина с бородой, отсчитал четыре парты, снял широкий стул-скамью и сел. послышались смешки. здесь видимо считали с нуля. я сел рядом с мужчиной. «мне нужно показать вам <книжку>,» - он дал мне стопку малиновых корочек, где попросил найти свою фамилию. вторая оказалась моей. звали меня что-то вроде огаров владимир андреевич (ничего общего с моим настоящим именем), точно не помню, но фамилия точно на о, и в имени было вл. фамилия располагалась на второй странице, остальное же место занимали какие-то слова, оказалось стихи, и несколько маленьких черно-белых фотографий как в газете. «это то, что вам прислали, пока <…>.» я читал, но слезы застилали мои глаза, я вспомнил о своей маме… мужчина отобрал у меня корочки. все поднялись и вышли, один за другим, и я Читать далее...

Как вы ненавидите?
у меня подномается такая волна в груди, гнетущая, подавляющая, тяжелая. по цвету примерно чуть темнее фона моего дневника. она медленно расходится во всех направлениях по телу: к сердцу, к мозгу, к рукам и глазам... взглад стекленеет - два волка под бровями, тело наливается упругой силой и просит действия, а мозг работает, как ему редко удавалось, правда только в одном направлении. почти любовь, только неприятная.
хочется увидеть человека униженным, окровавленным, убитым, растерзанным, просящим прощения - да каким угодно, только бы не таким, какой он есть сейчас! какие камеры пыток скрываются в черепных коробках некоторых граждан...
а еще бывает у меня ненависть без причины. вот в универе долго боролся с неперевариванием одного сокурсника. на дух его не переносил, хотя причин видимых не было. девушек он у меня не уводил, завидовать ему я не мог, да и брезговать его внешностью тоже. ауры у нас не контачили, в общем.

…я нес его на руках. из груди у него торчало огромное зазубренное лезвие. удар был такой силы, что лезвие вошло не острой своей частью, а рукояткой, и рукоятка полностью погрузилась в тело. в комнате с нашими я уложил его у стены. «леха, леха, я здесь, с тобой, я никуда не уйду.» нам обоим было понятно, что он умирал. я хотел хоть как-то скрасить его последние минуты. «у вот, теперь ты отдохнешь. тебе будет спокойно…» он тоже что-то говорил. в его глазах не было боли, только бесконечная грусть и усталость. я как-то неудачно дотронулся до него, и он зашипел от боли… через несколько минут он умер, и я закрыл ему глаза. «тебе будет спокойно». только сейчас я заметил, что в комнате – а это был большой светлый зал с голыми желтыми стенами и без мебели – было многолюдно. я вытащил лезвие из его груди. кровь, стекая с рукоятки, обагрила клинок, клинок самого могущественного нашего врага. взоры некоторых людей из комнаты обратились ко мне. люди взывали ко мне, они переложили вину за смерть на меня!.. «да вы хоть знаете, что нам пришлось пережить? кто из вас был в Другом мире?!» эта дверь, откуда мы пришли, лестницы и коридоры… кто еще знает, что там?..
…мы втроем: я, андрюха и ваня – насбирали дисков и открыли маленький магазинчик. сперва дела шли плохо, место было не ходовое, но постепенно мы разрослись и вот уже занимаем половину площади большого магазина, который мы делим со строительными материалами. в тот день я и андрюха стояли за прилавком. единственный покупатель – парень лет 20 – выбрал диск и твердил, что я должен быть с ним знаком. я твердил, что парень на самом деле мой одногруппник евгений. я еще андрея в свидетели призвал: «правда, похож?». так ни на чем и не порешили, когда вошел новый покупатель. я называю таких гопниками: спортивный костюм, короткие волосы, бесстыжие глаза и ни капли интеллекта. он сразу начал вести себя нагло, потребовал такой же диск, какой купил мой «знакомый». он бесцеремонно расшвыривал диски и в итоге сбежал с одним. ока мы за ним гонялись, перевернули три стенда строительного отдела. так и не поймали. зато первый посетитель открыл мне глаза на поставщиков: многие коробочки были вообще без дисков…

[291x445]
джиллиан андерсон. вы же знаете ее историю. лет в шестнадцать она ушла из дому, панковала, носила шокирующее платье и ирокез. к тому же была подстилкой одной малоизвестной рок-группы. с тех времен у нее осталась татуировка. да, потом она поступила в какую-то театральную школу, играла, снималась, дальше все известно. нет, мне интересен тот грязный период ее жизни. что я могу для нее сделать? да много что. вот ее время, вот здесь, недалеко кстати, обитает эта группа полным составом. несколько обкуренных сопляков с гитарами и понтами… кхм. вечереет уже. вот за следующим домом небольшой цветник, сяду. так вот. следует выцепить ее из лап этих недоносков. и раз уж я знаю о ее актерском таланте, нужно ее протежировать и развивать в нужном направлении. в конце концов, она опять-таки завоюет популярность и естественно, выйдет за меня замуж. предвижу ее интервью: «он столько для меня сделал. я же ничего не просила! он так добр..» и тд. за цветником асфальтированная площадка, там проезд куда-то через дворы, несколько машин. «шеф, если мы хотим поймать этих ублюдков, нам нужно действовать сейчас.» они там? что ж ты раньше-то не сказал. полицейский автомобиль после нескольких не очень удачных маневров все-таки подрезает легковушку подростков. я выпрыгиваю из машины и выхватываю пистолет. очень вовремя, потому что ребята собрались бежать. а они оказались не такими уж сопляками: рослые, мускулистые. мы выстроили их возле «волги», руки на капот, ноги шире. и откуда в США «волга»?! мне стало не по себе. нас полицейских всего трое, на их стороне численный перевес. к тому же какой эффект от такой команды: я толстый и старый, мой молодой щуплый напарник и девчонка из постовой службы. я боялся обыскивать одного из них, его ноги превращались в огромную мерзкую пасть бешеного пса, исходящего слюной.
в конце концов, оказалось, что мы взяли банду: старый итальянец-мафиози, его напарники и какие-то девчонки. я говорил со стариком, все-таки мы часто с ним пересекались по роду деятельности обоих. мол, все, пришел конец твоим делам, теперь не отвертишься. он был спокоен, никогда он не изменял этому спокойствию. вдруг я заметил, что кто-то тащит у меня из кобуры пистолет… показалось откуда-то еще оружие, и вот уже передо мной крепкий парень с обрезом и сумасшедшими глазами. я вжался в дверцу машины и направил на него кольт, который успел-таки выхватить у вора. парень стрелял, и меня зацепило. я тоже стрелял, но попасть смог только с четвертого раза. кошмарно, когда с пары метров пули словно растворяются в воздухе… я оглянулся. на меня с пистолетами шли те девчонки, из банды. «что ж вы делаете! я вас застрелю! вы же ни в чем не виноваты!» но они были словно загипнотизированы. я направил пистолет на одну, но та упала замертво, как одежда, которую лишают скелета-вешалки. вторая и третья последовали ее примеру. удивляться не было времени, ситуация накалялась. последней упала девчонка из постовой службы, стоявшая слева, по другую сторону машины. я почувствовал, что меня схватили чьи-то сильные и гибкие руки, словно щупальца. проснулся от того, что мне пытались отрезать ступню…

[319x480]
Я живу между сном и явью,
Забывая, что будет, узнавая, что было.
Чье-то hate you, а может love you.
И какие-то люди: спешно, мимо, уныло.
Каждый день засыпаю с мыслью,
Что откроются двери, что раздвинутся шторы,
И миров неизвестных выси,
Ну, по крайней мере, синий поезд скорый.
По утрам я жду темноты.
По утрам я сгораю в наслаждении негой.
Чтобы днем растерять все мечты,
Потому что нет рая, и сказать это некому.
Потому что днем я такой же.
Я такой же, как каждый из толпы возле врат:
И лицо, и вещи, и кожа.
Нитка порвана дважды, и нет пути назад.

Но опять плащ коричневый твой,
Снова мокрые волосы под шуршащим дождем
Не дают мне забыть одного:
Есть твой запах и голос, и есть любовь, небо, дом.
И к ответам спешат вопросы
Рук не вяжет сума, а сознанья – тюрьма.
Ведь с тобой сложно так, что просто.
Я не сойду с ума, ты же знаешь сама.
Я хочу превратить сон в явь,
А из серого сущего сделать цветные сны.
Не помешай мне, нежно обняв.
Мне не нужно грядущего – без тебя и без них.

Улыбайся, я тоже буду.
Найди два тетрадных листка.
Смотри, как рождается чудо
В холодных дрожащих руках.

Весь день читаю Кундеру, "Книга смеха и забвения". (мой сосед сказал, что Милан похож на Ремарка. видимо, он не читал ни того, ни другого))
среди всей кундеровской не слишком пестрой эмигрантской публики, среди их мыслей и действий проскакивают, проскальзывают и льются через строки мысли самого автора. там было много фраз, меня поразивших. но одну я хочу привести здесь.

Разговор с таксистом вдруг осветил мне суть писательской деятельности. Мы пишем книги, потому что наши дети не интересуются нами. Мы обращаемся к анонимному миру, потому что наша жена затыкает уши, когда мы разговариваем с ней.

зачем многим из нас дневники? хорошо, зачем он мне? уж не подтверждение ли это слов писателя? повод провести инвентаризацию.

снег, слякоть, много снега. как я подцепил этих хачей. они сидели за столиком на улице. автово, кстати. грустные и уставшие. к ним двоим подошел третий, пожаловался, что не может сбыть сто евро. я предложил свою помощь, мол, куплю и даже за 3500. они все трое на меня грустно посмотрели, но отрицания не выразили. разговаривая с ними, я краем глаза заметил, что с соседнего стула уползает моя сумка. левой рукой я схватил цыганенка, правда он сразу же вывернулся. «ну иди разберись там с ним (все-таки одна кровь)!» один из моих собеседников встал и притащил ко мне цыганенка. «да не сделаю я тебе ничего. я ж все понимаю. ты меня обворовать хотел. вот эти дядьки тоже меня обворовать хотят.» я достал кошелек, и, чтобы никто не видел, сколько денег у меня там находится, встал и пошел в направлении к общагам. деньги-то вытащил, только все равно выронил…
идем с андрюхой на мат-мех. но только это школа… в холле толпится народ: отдельными группами ученики и какие-то курсанты в синей форме. они, оказалось, оккупировали тут все, не пуская никого наверх. столкнулся с одним, мол, что за дела. он стал гнуть пальцы, мы, говорит, из такого-то училища. «ага, - говорю, переходя на повышенные тона, явно сбивая с толку солдата своей смелостью, - значит, поймали курсанты кадетов! да ты хоть знаешь, кто я такой?» и достаю студенческий. «мат-мех факультет санкт-петербургского государственного университета» железный довод. и мы с андрюхой, воспользовавшись минутным замешательством, идем наверх, в аквариум. уже в дверях я понял, что наш маневр не остался незамеченным и за нами бежит один из курсантов. андрюха укрывается за дверью справа, я снимаю пиджак, предчувствуя потасовку, и кидаю ему. с курсантом дрались недолго, но тяжело. мы оказались примерно одного уровня силы и ловкости. мне стоило труда скрутить его и несколько раз ударить головой о стену. со стороны лестницы уже бежали люди, в авангарде я узнал однокурсника ваньку… да, вот уже какое-то импровизированное представление, посвященное нашей общей победе. в аквариуме целая толпа, явно чего-то ждущая. я хочу как-то туда протиснуться, близко стоит таня, одноклассница, неизвестно почему всплывшая в памяти. я легонько отстраняю ее и на недовольное ворчание отвечаю: «так вот же мое место, я тут стою.» и действительно, за ее спиной стоит не кто иной как я собственной персоной. она немного успокаивается, я подхожу к своему двойнику и медленно с ним сливаюсь. из разговоров окружающих людей становится ясно, что сейчас состоится парад победителей. «но это же я был первым! это за моим примером последовали!» ловлю только скептические взгляды. обидно…
… «а мы разве в пекин не поедем?» - восклицаю я, еще раз просматривая маршрут путешествия. пожелтевшая карта, красные точки городов. я хочу в пекин, я вспомнила, как он звучит по-английски – пейджин. водителю – худому смуглому парню, - я уже, наверно, все уши прожужжала этим городом. «это наверное из-за твоих детей?..» - я вспомнила его грудного ребенка в пекине, да и не только там… старенький потертый грузовичок-пикап трясется дальше. вдруг водитель тормозит. «вот твой пекин, приехали. жду тебя здесь, на этом самом месте, через час» я выхожу, он отъезжает. пекин… подозрительно похожая на питер улица, серый камень домов и мостовых. мокрый снег, довольно прохладно. ладно, пора вспомнить, зачем мне нужно было сюда. водителю я сказала, что мне нужен мужик. где их искать-то? набережная, почти пустынно, только одинокий постовой в фуражке. под ногами мокрое месиво. прямо, немного правее, кафе на свежем воздухе. это, видимо, дорогой квартал, за столиками сидят люди в деловых костюмах. я смотрю на свой наряд: джинсы, старенькая бежевая ветровка, рубашка с вырезом, открывающая смуглую кожу (тут говорят, я из венесуэлы…). уже начинает темнеть, и на столиках зажигаются желтые электрические лампы с абажурами. несмотря на снег, люди не уходят, и даже все столики заняты. загребая ногами белоснежное мокрое покрывало, кстати, без неровностей и каких-либо следов ног, прохожу мимо столиков. как уже говорила, мужчины в строгих костюмах, женщины в длинных платьях. они веселы, что-то обсуждают, смеются, раскосые узкие глаза полны радости. нет, не то… за одним из столиков сидит парень в рубашке и галстуке и плачет. я должна подойти. но рядом с ним другой, утешает, приободряет. мне нужен кто-то покинутый и несчастный, кому я буду нужна, кому я смогу помочь. через час мы должны уже отъезжать. где я за час найду мужика?!

так страшно… этот мир, как из него выбраться? плодом чьей больной фантазии он является? мы тут заперты… в центре небольшой песчаной площадки ангар. вокруг неровным кольцом сараи, ларьки и покосившиеся вагончики. старая краска, высохшее дерево, красные глаза…
они тут всегда поблизости ходят. кто их создал? кому они служат? страшно задавать вопросы… они большие, выше и сильнее обычных людей. и ни тени разума в глазах… два пустых бессмысленных стеклышка под тяжелыми бровями. если что – они убивают. видимо… кто захочет пробовать?
я – маленькая девочка. что я могу, кроме как бежать? но куда? где здесь лазейка? и я бегу. вперед и вперед. хотя, я не понимаю, что бегаю вокруг ангара… и за мной уже идут…
кто-то не выдержал. люде здесь странные. порождение чернобыля и кыси. у парня одна рука, да и та вывернута безобразной корягой, заканчивающейся кривым пальцем-отростком. автомат он мог держать только направленным куда-то вбок от себя. я не знаю, где они взяли оружие… в сараюшку, где мы все находимся, вошли те охранники. в них начали стрелять. медленно, как в фильме, входили пули в тугие тела, оставляя красные точки. в живот, в грудь, в голову. мне страшно, они не умирают…
тот парень, что стрелял, вылетает из сарая, вышибая стену. приговор ему уже подписан. я выскальзываю из помещения. за сараем охранники вдвоем стоя трахают девушку… она потом скажет, что легко отделалась, ведь была рядом с заговорщиками. ей почти повезло. у этих людей здесь тоже пустые глаза. только по совсем иным причинам. за годы страданий и страха все притупляется. я так не хочу.
я сижу на крыше ларька и слушаю разговор двух охранников. они меня заметили, и я остекленевшим взглядом начинаю пялиться в одну точку. «успокойся, это <…>,» - тут он употребляет слово, на местном жаргоне описывающее слепых людей, уже ничего не воспринимающих и полоумных. они приняли меня за такую.
а ведь у меня еще есть братик… ему пришлось тяжелее, чем мне. он менее изворотлив…
как же страшно… как же отсюда выбраться…

темные углы, жаркое дыхание, приторный запах, секс, секс, секс, влагалища, руки, ноги, сплетение тел, смятые простыни и собранные ковры, отрывистые слова, нечленораздельные звуки, стоны блаженства и крики эйфории, перверсии и извращения, вауйеризм и эксгибиционизм, Эдип и Адам, съемные половые органы и ладони-вагины… как я от них устал…

она маленькая, очень худая. чем-то похожа на кобольда, только симпатичнее. и в ней чувствуется сила: она не пресмыкается и не дрожит, как эти мелкие создания. она сильна и берет, что хочет, она ловкая, смелая, находчивая, умная… видимо, поэтому я работаю с ней (на нее?).
я смотрю на нее, свернувшуюся калачиком на большой кровати, кажущейся еще больше из-за ее худобы.
так или иначе, с ее ногами что-то не так. этого почти не заметно, только когда она раздевается. у нее нет ступней?
передо мной сидит какой-то ушлый мужик. не знаю уж, чего он хочет, только он начал ее оскорблять и подкалывать. она как раз ушла. я не стал с ним играть в вежливости. «она тебе одним движением яйца отрежет. дернуться не успеешь» он чего-то еще говорил. потом я не выдержал и ударил его, он смеялся, я свирепел еще больше. после нескольких моих не самых удачных ударов, после того, как я разбил ему губу и повалил на пол, мне все в конец надоело. мы его потом долго мучили, отрезая болгаркой пальцы на левой ноге. один за одним. пока не отрезали всю ступню. кровь, кровь, кровь – все было в крови. я не помню, чтобы он кричал. но ему было очень больно. сказал ли он нам что-то? зачем он был ей нужен?
я помню, как он хромал мо улице. осторожно ступая на раненую ногу, быстрее перепрыгивая на здоровую. он здорово осунулся за эти часы, потерял много от своей самоуверенности и наглости. мне было его почти жалко.

все-таки очень грустно ходить так одному в полупустом торговом центре! из-за стеклянных стен призывно глядят яркие товары: одежда, парфюмерия, обувь… но мои глаза не отвечают на их взгляды. интересный магазин – на вешалках, как костюмы, развешаны музыка ветра, фенечки, амулеты. меня успокаивает одно их присутствие, несмотря даже на то, что я ничего и не куплю. вдоль стен шкафы и полки, мне понравились подушки явно восточного происхождения в виде животных. хотел подарить одну свете (подруге), потрогал – колются, не подходит. когда уже собрался уходить, уступил дорогу рабочим, спешно тащащим матрацы. длинная вереница грузчиков с матрацами... последней зашла маленькая продавщица, согбенная под непосильной ей тяжестью.
потом я оказался в большом и сером бетонном холле, ведущем куда-то в сторону столовой. так, психбольница. я пришел за настей, девушкой, которая мне нравилась… да, ко мне подошла одногруппница настя, в руках два букета: гвоздики и, похоже, три лилии. предложила мне взять один цветок, я отказался. прошел в столовую, дал о себе знать и вышел на улицу.
опять эти дома из красного кирпича с высокими потолками, длинные вопрошающие окна… подбежала она, с лилиями. что-то говорила в знак благодарности. мне все это было как-то неприятно. я замялся, сказал, что не имею отношения к букету, что это не моя идея…
букет постепенно исчез, стало меняться мое отношение к девушке по левую руку, да и девушка преобразовалась… в настю, одноклассницу. я почувствовал к ней непреодолимую симпатию. она, как всегда уверенная в себе, болтала всю дорогу, пока мы куда-то направляли свои шаги. я держал ее ладонь в своей, и чувствовал, что моя потеет. и я нервничал еще больше из-за этого. она предложила пойти в один клуб, недалеко: «если его еще не закрыли». мы оказались в каком-то спальном районе, может быть, на краю города. слева внизу асфальтовая дорога, дальше высотки. прямо, куда уходит дорога, виднеется лес и поле. слева зеленый забор. мы поднялись на бетонные плиты, сложенные наподобие пирамиды, и заглянули за забор: строительная техника, щебень, полуразобранное уже одноэтажное здание, бывшее когда-то клубом. «его успели закрыть».
я повернулся к ней, она что-то еще говорила. эти ручки, эти глаза, это хрупкое тело… она нашла мои губы, и я утонул в неге и наслаждении. ничего больше не существовало для меня: ни этого города, ни района, ни стройки рядом, ни моей жизни. я потерял контроль над своими ощущениями, влекущими меня в неведомый край наслаждения и томления. я опустился на колени и прижался к ее животу. этот запах… мы чуть не упали, когда она облокотилась на меня, видимо испытывая нечто подобное.
очнулся я уже в каком-то кафе. что-то происходило, какие-то люди. потом опять провал.
я все в том же помещении. рядом со мной один из тех двоих. я хватаю первое, что попадается под руку – пачка толстых глянцевых журналов, этого вполне достаточно, - и с силой ударяю его в темя корешками. сзади она лежит с главарем под белым покрывалом. его я оглушил аналогичным образом, а на нее набросился и долго в истерике отвешивал ей пощечины. и каждая пощечина отзывалась болью во мне, болью невозвратимой утраты и глобальной несправедливости.