Рот Йозеф КЕЭ, том 7, кол. 404–406 РОТ Йозеф (Roth, Joseph; 1894, возле Брод, Галиция, – 1939, Париж), австрийский писатель и журналист. Биографические данные о Роте, основанные на его собственных рассказах, скудны и не вполне надежны. Рота воспитывала мать-еврейка. Отец его (по некоторым сведениям австриец, чиновник или офицер) еще до рождения сына заболел психически и не жил с семьей. После окончания средней школы во Львове Рот изучал немецкую историю и литературу в Венском университете (1914–16). В 1916 г. поступил добровольцем в австрийскую армию, стал офицером, попал в плен к русским (достоверность этих сведений оспаривается). Демобилизован в 1918 г. В 1919 г. начал журналистскую работу для венской газеты «Нойе таг». В 1920 г. переехал в Берлин, где сотрудничал в нескольких левых и либеральных газетах, стал одним из ведущих публицистов своего времени и приобрел славу блестящего стилиста. В 1925–28 гг. Рот писал для газеты «Франкфуртер цайтунг», много путешествовал по Европе, постоянно жил в отелях. Ранние статьи Рота отражают его социалистические симпатии; они содержат острую критику общественного строя Веймарской республики и германского милитаризма. С этими статьями тематически связан первый роман Рота «Сплетенная сеть» (1923 г., газета «Арбайтерцайтунг»; отдельное издание 1967 г.). В романе выведен тип отчаявшегося мелкого буржуа, которого мечты о власти влекут в лагерь крайней реакции. Романы Рота «Отель Савой» (1924 г.; русский перевод 1925 г.) и «Бунт» (1924 г.; в русском переводе «Мятеж», 1925 г.) повествуют о судьбах вернувшихся домой участников Первой мировой войны, которые пытаются найти свое место в изменившемся мире, утратившем традиционные ценности и породившем новые формы несправедливости. Острое чувство бесприютности пронизывает и роман «Бегство без конца» (1927). Фальшивый оптимизм военного и послевоенного времени разоблачается в романе «Циппер и его отец» (1927 г.; в русском переводе «Циппер и сын», 1929 г.). О бедах, выпавших на долю военного поколения, повествует и роман «Справа и слева» (1929). В 1926 г. Рот в качестве корреспондента «Франкфуртер цайтунг» посетил Советскую Россию. Свои впечатления от поездки Рот изложил в серии статей (17 частей), где советская действительность подвергнута критической оценке. Отказавшись от идеалов социализма, Рот обратился к консерватизму христианско-гуманистического толка. Эта новая ориентация отразилась уже в написанном между 1927 г. и 1929 г., но опубликованном лишь посмертно фрагменте романа «Немой пророк» (1966), в котором выражено предчувствие наступления эпохи сталинского тоталитаризма. В большом эссе «Евреи в странствиях» (1927) Рот с глубокой симпатией и пониманием говорит о судьбе еврейства Восточной Европы. Широкую известность Роту принес роман «Иов» (1930) — современная аналогия библейскому рассказу и одновременно реалистическое повествование о трагической судьбе евреев Восточной Европы во время и после Первой мировой войны, легенда о благочестии простого человека, галицийского меламеда, об утрате и новом обретении им веры в справедливость Бога. В своем самом известном романе «Марш Радецкого» (1932) Рот описал историю нескольких поколений австрийской офицерской семьи славянского происхождения. Роман пронизан ностальгией по временам Австро-Венгерской империи. В наднациональном имперском идеале Рот усматривал противоядие разрушительному немецкому национализму. Роман «Могила капуцинов» (1938) — продолжение романа «Марш Радецкого» — доведен до момента захвата Австрии гитлеровской Германией. После прихода нацистов к власти в Германии (1933) Рот эмигрировал в Париж, где провел остаток жизни в нужде, особенно после его разлуки с психически больной женой. В состоянии депрессии Рот злоупотреблял алкоголем, усматривая в этом медленное самоубийство. Рот беспощадно разоблачал нацизм, выступая за восстановление Габсбургской монархии в тщетной надежде, что она сможет предотвратить грозящий аншлюс. В произведениях этого периода ощущается влияние русского психологического романа. В романах «Тарабас. Гость на этой земле» (1934), «Исповедь убийцы» (1936), «Ложный вес» (1937), образы которых почерпнуты из той славянской пограничной среды, которую Рот знал с детства, заметно растущее внимание автора к религиозным темам вины, раскаяния и прощения. Христианские мотивы звучат в лирической повести о триумфальном возвращении и конечном поражении Наполеона I «Баллада о Ста днях» (1936) и особенно — в своеобразном рассказе-автопортрете «Легенда о святом пьянице» (1939). В последнем своем романе «История тысяча второй ночи» (1939) Рот с печальной иронией изобразил моральные пороки любимой им старой Вены. Подчеркивая свою
Я́хве (Йа́хве, Я́гве) — вероятное произношение личного имени Бога в Ветхом Завете (Танахе)[1] (также встречается распространённое в религиозной литературе написание Иего́ва). Буквенным обозначением этого древнееврейского имени является тетраграмматон (ивр. י-ה-ו-ה).
Содержание[убрать] |
Это цитата сообщения Долли_Дурманова Оригинальное сообщение
Heinrich Heine
[194x252]Прости, но твоя нелогичность, Господь,
Приводит меня в изумленье
Ты создал поэта весельчака
И портишь ему настроенье!
Buch der Lieder - Книга песен и другое http://www.textlog.de/heinrich-heine.html
Gedichte http://www.heine-gedichte.de/
Сайт, посвященный творчеству Гейне http://www.heinrich-heine.net/haupt.htm
Танечка, спасибо!
Жиры Подсолнечное, кукурузное, соевое, оливковое, хлопковое масло. Применение всех остальных жиров следует ограничить. Масло или мягкие сорта маргарина, на которых написано: "Высокое содержание полинасыщенных жиров". Сливочное масло, мясной жир, свиное сало, внутреннее сало, пальмовое масло, кокосовое масло, искусственно насыщенные твердые жиры, в том числе кулинарное или растительное масло, маргарины.
Мясо Курица, индейка, телятина, кролик, дичь, яичные белки. Постная говядина, бекон, ветчина, свинина, баранина, фарш, котлеты, печень, 1-3 яйца в неделю. Видимый жир мяса, баранья грудинка, жирная свинина с брюшной части, колбаса салями, паштет, яйца, утка, гусь.
Молочные продукты Снятое молоко, нежирные сыры, творог, нежирная простокваша. Полуснятое молоко, сыры средней жирности. Цельное молоко, сгущеное молоко, сметана, жирные сыры, жирная простокваша, жирный кефир.
Рыба Вся белая рыба: треска, пикша, камбала; жирная рыба: сельдь, макрель, сардина, тунец, лосось. Рыба, поджаренная в растительном масле, моллюски. Икра рыб.
Фрукты и овощи Все свежие и замороженные овощи. Горошек, фасоль, кукуруза, все виды бобовых. Картофель, сваренный без кожуры или в мундире. По возможности все есть с кожурой: свежие фрукты, консервированные фрукты без сахара, сухофрукты. Грецкие орехи, каштаны. Картофель, поджаренный на растительном полинасыщенном жире, фрукты в сиропе, засахаренные фрукты, миндальные орехи. Картофель, поджаренный на животном жире.
Злаки Мука грубого помола, хлеб из этой муки, блюда из овса, кукурузы, риса. Белая мука, белый хлеб, сладкие каши, несладкое печенье, кексы. Хлеб высшего качества, булки, пирожные, кондитерские изделия.
Готовые продукты Нежирные пудинги, желе, нежирные соусы. Торты, кондитерские изделия, пудинги, печенье и соусы, изготовленные на мягком ненасыщенном маргарине или масле. Домашняя закуска на полиненасыщенном жире. Торты, сладкие пудинги. Печенье, изготовленное на насыщенных жирах, масляные и сметанные соусы, пудинги. Сильно зажаренные закуски. Мороженое.
Напитки Чай, некрепкий кофе, минеральная вода, напитки без сахара, неосветленный фруктовый сок, бульоны домашние, вегетарианские супы, пиво с пониженным содержанием алкоголя. Сладкие напитки, нежирный шоколад, иногда супы в пакетах, мясные супы, спиртное. Крепкий кофе, жирные напитки, шоколад, суп-пюре на жирных бульонах.
Прочие продукты Травы, специи, импортная горчица, перец, уксусный соус, нежирные приправы с нежирной простоквашей. Мясные и рыбные паштеты, низкокалорийная сметана или майонез для салатов, готовый соевый соус. Обычная сметана для салатов, майонез или другие жирные приправы.
Лион Фейхтвангер
Впервые статья опубликована в журнале «Freie Deutsche Buhne» № 1 за 1929 год.
На русском языке не публиковалась.
Лион Фейхтвангер ко многим своим произведениям писал предисловия или послесловия, иногда небольшие, в страничку, иногда объемом в 5-8 страниц. Он часто возвращался к своим произведениям, писал о них через много лет после того как они увидели свет. Важность подобного обращения писателя к читателю очевидна, ее невозможно переоценить. Автор, длительное время работавший над темой, не может не поделиться с читателем размышлениями об этапах своей работы, рассказать о силах, заставивших его заняться ею, о трудностях, которые он встретил при этом, о том, как он преодолевал эти трудности. Не только автор, но и «соавтор», переводчик очень сильно тянется к этому жанру. Известна горькая мысль Б.Л. Пастернака. В письме Б. Зайцеву от 26 мая 1959 года он писал: «Я послал Вашей дочери “Фауста”. Вот с каким сожалением и болью сопряжены у меня работы этого года. Ни разу не позволили мне предпослать этим работам предисловие. А может быть только для этого я переводил Гете и Шекспира. Что-то радостное, неожиданное всегда открывалось при этом и как всегда тянуло это новое, выношенное живо и сжато сообщить».
Предлагаемые вниманию читателей две статьи Л. Фейхтвангера о романе «Еврей Зюсс» были написаны: одна через четыре года после выхода романа в свет, другая – незадолго до кончины автора. В первой статье он раскрыл основную идею книги, во второй рассказал, как книга пробивалась в печать, как сложилась ее судьба.
В конце второй статьи писатель упоминает о постановке в гитлеровской Германии антисемитского фильма «Еврей Зюсс». Он написал об этом поразительной силы политический памфлет «Открытое письмо семи берлинским актерам», игравшим в этом фильме. Этот памфлет прилагается к настоящей публикации статей о романе.
- В том-то все и дело! - радостно подхватил Гиллель. - Лечить всех подряд из одной ложки - это привилегия современных горе-эскулапов. Вопрошающий в духе получит тот ответ, который именно ему необходим, в противном случае сотворенный из праха земного человек никогда бы не встал на тернистую и опасную стезю реализации собственного Я, ибо, лишенный каких-либо духовных ориентиров, попросту не смог бы избрать единственный, ему одному предназначенный путь среди тысяч и тысяч других, не имеющих к нему отношения, а потому гибельных дорог. Надеюсь, вы не полагаете, что наши еврейские тексты написаны одними согласными лишь из праздной прихоти? Каждый должен сам найти те тайные гласные, которые откроют лишь ему одному предназначенный смысл, - да не закоснеет живой глагол в мертвую и бездушную догму
(179)
И учение это о суетности и ничтожестве власти знали великие и малые среди евреев, знали вольные и обремененные, дальние и ближние. Не в ясных словах, не в осязаемых понятиях, но всей кровью и духом. Именно оно, затаенное знание, нежданно запечатлевало на их губах ту загадочную, кроткую, снисходительную улыбку, что вдвойне бесила их врагов, потому что они толковали ее как сокрушительную дерзость и потому что все их пытки, все измывательства не имели власти над ней. Именно оно, затаенное знание, сливало евреев воедино. Ибо в нем, в затаенном знании была суть Книги.
Да, Книги, их Книги. У них не было ни государства, объединяющего их, ни страны, ни земли, ни короля, ни общего жизненного уклада. И если они все же были слиты воедино, крепче слиты, чем все другие народы мира, то спаяла их Книга. Евреи темные, светлые, черные, смуглые, большие и малые, блистательные и убогие, нечестивые и набожные, безразлично, просидевшие ли и прогрезившие всю жизнь взаперти, или пестрым, золотым вихрем гордо проносящиеся над миром: все глубоко в душе таили речения Книги. Многолик мир, но все в нем суета и томление духа, един же велик Бог Израиля, предвечный, всевидящий Иегова. Порою жизнь заслоняла то слово, но оно гнездилось в каждом из них, и в часы, когда они держали ответ перед собой, и когда жизнь их достигала зенита, оно было с ними, и когда они умирали, оно было с ними, и током, соединяющим их, было то слово. Молитвенными ремнями привязывали они его ко лбу и к груди, они укрепляли его на своих дверях, с ним на устах они начинали день и с ним кончали; первым, чему учили младенца, было Слово, и с последним хрипом выдыхал умирающий Слово. Из Слова черпали они силу сносить тяготы своего скорбного пути. С бледной, затаенной улыбкой созерцали они власть Эдома, неистовства его и тщету его суетных стремлений. Все было преходяще; единым сущим оставалось Слово.
Сквозь два тысячелетия пронесли они с собой Книгу. Она была им народом, государством, родиной, наследием и владением. Они передали ее всем народам, и все народы склонились перед ней. Но лишь им, им одним, дано было по праву владеть ею, исповедовать и хранить ее.
Шестьсот сорок семь тысяч триста девятнадцать букв насчитывала Книга. И каждая
буква была исчислена и изучена, проверена и взвешена. Каждая буква была оплачена кровью, тысячи людей пошли на муки и смерть за каждую букву. И Книга стала их собственностью. У себя в молельнях, в дни величайшего своего праздника, все они — и горделивые, свершающие свой путь во славе, и ничтожные, гонимые, приниженные, все, как один,утверждали и возглашали: ничего нет у нас, кроме Книги.
(197)
Мария-Августа никогда так близко не видала настоящего еврея. Она допрашивала с пугливым любопытством:
– Он убивает детей?
– Случается, только изредка, – успокаивал тайный советник Фихтель, – обычно он предпочитает знатных господ.
Нахмурив лоб, принцесса старалась себе представить, такими ли были евреи, распявшие Христа. Тайный советник поспешил ее уверить, что этот уж, во всяком случае, при сем не присутствовал.
Зюсс придерживался мудрой тактики: не навязывался принцессе и довольствовался тем, что на почтительном расстоянии пожирал ее пылкими взглядами выпуклых глаз. После оперы она пожелала, чтобы его представили ей. И была польщена его раболепной покорностью.
– Он совсем как все люди, – удивленно сказала она отцу.
Лион Фейхтвангер. Еврей Зюсс. (86)
Это цитата сообщения Allois Оригинальное сообщение
• Hans Kanters
У меня возникли некоторые сложности в переводе с голландского, но все же:
[показать]
Нефильтрованная красота
3.51Mb / фрыхх...
Это цитата сообщения Lucika Оригинальное сообщение
музеи в интерн,жаль по 1 мин,заходи смотри:)
http://www.nimrah.ru/museum/
Перевод Д.Гамкрелидзе.
I
Госпожа Дарбеда держала кончиками пальцев рахат-лукум. Она осторожно поднесла его к губам и затаила дыхание, боясь сдуть сахарную пудру, которой он был присыпан. “Розами пахнет!” — подумала она. Она вонзила зубы в вязкую массу и ощутила во рту гнилостный привкус. “Удивительно, как болезнь обостряет чувства”. Она стала думать о мечетях, о приторно-вежливых восточных людях (она ездила в Алжир в свадебное путешествие), и на ее бледных губах обозначалась едва заметная улыбка: рахат-лукум тоже был приторно-сладким.
Ей пришлось несколько раз провести ладонью по страницам книги, потому что, несмотря на все предосторожности, их покрывал налет белой пудры. Под ее ладонями на скользкой бумаге свертывались, поскрипывая, крохотные песчинки сахара: “Это напоминает мне Аркашон, когда я читала на пляже...” Лето 1907 года она провела на побережье. Она носила тогда соломенную шляпу с большими полями и зеленой лентой; сидела у самого пирса с романом Жипа или Коллеты Ивер. Ветер осыпал ее колени песком, и время от времени она встряхивала книгу, поднимая за уголки. Сейчас она чувствовала то же самое, только вот песчинки были сухие, а эти малюсенькие сахарные шарики липли к кончикам пальцев. Перед глазами вдруг возникла полоска жемчужно-серого неба над черным морем. “Это было до рождения Евы”. Она чувствовала себя нагруженной воспоминаниями и драгоценной, как шкатулка из сандалового дерева. Неожиданно всплыло в памяти название романа, который она тогда читала,— “Маленькая госпожа”, он вовсе не был скучным. Но с тех пор, как непонятная болезнь безвыходно удерживала ее в комнате, госпожа Дарбеда предпочитала мемуары и сочинения по истории. Она полагала, что страдание, серьезное чтение, обостренное внимание к своим воспоминаниям, к своим самым утонченным ощущениям помогут ей созреть, словно редкому оранжерейному плоду.
Кто не топтал тебя - и кто не плавил,
О купина неопалимых роз!
Единое, что на земле оставил
Незыблемого по себе Христос:
Израиль! Приближается второе
Владычество твое. За все гроши
Вы кровью заплатили нам: Герои!
Предатели! - Пророки! - Торгаши!
В любом из вас, - хоть в том, что при огарке
Считает золотые в узелке -
Христос слышнее говорит, чем в Марке,
Матфее, Иоанне и Луке.
По всей земле - от края и до края -
Распятие и снятие с креста
С последним из сынов твоих, Израиль,
Воистину мы погребем Христа!
Нигде не сказывается сохраняющее мир волшебство Майи, основной жизненный закон мечты, морока, самовнушения, что держит в плену все живое, - ярче, насмешливее, чем в любовной тоске, в таинственном вожделении одного существа другим, вожделении, которое является смыслом и примерным образцом всего, что продолжает свой род, всех соитий и всех соблазнов, всего, что влачит убогую жизнь и нуждается в прельстительном обмане для того, чтобы жить и впредь. (Обмененные головы, 427)
Он артист новейшей школы и, с точки зрения профессора, ведет себя на сцене крайне неестественно: принимает вычурно-танцевальные позы и надсадно воет.
Профессора истории этим не купишь, но Берт крепко подпал под влияние Герцля и даже стал подводить глаза, что не раз уже вызывало неприятные, но остававшиеся без последствий объяснения с отцом. С бесчувственностью юности к душевным терзаниям старших Берт заявляет, что все равно он будет подражать Герцлю в каждом его движении не только если изберет карьеру танцора, но даже и сделавшись кельнером в Каире. (Непорядок и раннее горе. с.79)
Громко болтая и наперебой выкладывая новости, каждый держит свой привычный курс: Байсер бежит к матери и взбирается к ней на колени, чтобы рассказать, сколько он скушал, и в доказательство предъявить тугой животик, а Лорхен – к «своему Абелю», совсем-совсем «ее» Абелю, как и она совсем-совсем «его» Лорхен, потому что девочка чует и, блаженно улыбаясь, впитывает в себя проникновенную и немного печальную, подобно всякому глубокому чувству, нежность, какою отец обволакивает свою девочку, и ту любовь, с какою он целует ее изящно вылепленную ручку или висок, где так мило и трогательно просвечивает голубоватая жилка.
(Непорядок и раннее горе. с.82-83)
Актер Герцль низенького роста и тщедушен, зато у него буйно растет борода, о чем свидетельствуют синеватые, густо запудренные щеки. Глаза у него очень большие, пламенные, невыразимо скорбные; к тому же он не только пудрится, но и не гнушается пускать в ход румяна: нежная розовость его щек, безусловно, искусственного происхождения.
«Странно, – думает профессор, – казалось бы, одно из двух: или скорбь, или румяна. Вместе взятое это говорит о душевном разладе. Можно ли румяниться от избытка скорби? Но, должно быть, в этом и заключается столь чуждый нам «духовный строй артиста», допускающий подобные противоречия, а возможно, и состоящий из таковых. Забавно, но все же надо быть с ним полюбезнее. Это вполне закономерно, на том стоят артисты».
– Не хотите ли кусочек лимона, господин придворный артист?
Придворных артистов давно уже нет, но господину Герцлю приятно, когда его так титулуют, хотя он поборник революционного искусства. Еще одно противоречие, отличающее его духовный строй! Профессор не ошибается, приписывая ему эту слабость, и льстит актеру, стремясь хоть сколько-нибудь искупить тайное отвращение к нарумяненным щекам.
– Премного благодарен, уважаемый господин профессор! – выпаливает Герцль так поспешно, что если бы не незаурядная техника речи, он бы, казалось, вывихнул себе язык. Он и вообще ведет себя в отношении хозяев, прежде всего хозяина дома, с величайшей, можно даже сказать, унизительно заискивающей почтительностью. Похоже, что его мучает совесть:.он не мог противостоять внутренней потребности нарумяниться, теперь же, мысленно ставя себя на место профессора, порицает себя за это и подчеркнутой скромностью хочет умилостивить и задобрить все остальное не нарумяненное человечество.
(Непорядок и раннее горе. с.94-95)
Это цитата сообщения igorinna Оригинальное сообщение
Индийское сари
Существует легенда, согласно которой, муж прекрасной Драпади проиграл свою жену в карточной игре. Развратные победители Куравас так давно мечтающие поквитаться с мужем прекрасной Драпади схватили за один конец прозрачного материала, который скромно, но в тоже время так обольстительно обрамлял ее тело. Они продолжали тянуть, но у них никак не получалось распутать ткань до конца и тем самым раздеть ее. Достоинство снова одержало победу.В метафизическом смысле Куравас символизирует силы хаоса и разрушения, пытающиеся раскрутить, то что в действительности бесконечность. В итоге они вынуждены признать свое поражение; разбитые и униженные.
Это цитата сообщения Madama_Dama Оригинальное сообщение
Сари - гордость индийской женщины
История сари насчитывает столько же лет, сколько и индийская цивилизация. Сари является непременным атрибутом одежды индуистских Богинь.
[540x699]
Первые следы сари, обнаруженные в долине Инда, датируются 100 г. до н. э., однако в текстах оно упоминается между 2800 и 1800 гг. до н. э.
Первое упоминание о сари дошло до нас в индийском эпосе. За 3000 лет до нашей эры царь Пандав проиграл в кости своё царство, войско, всю родню и самого себя. В попытке отыграться последней ставкой он сделал свою жену Драупади. Но и её он проиграл. Победители силой привели Драупади на всеобщее обозрение и попытались раздеть, чтобы надругаться над ней. Но добрый бог Кришна сжалился над женщиной – сколько враги не разматывали её сари, оно было бесконечно, Драупади всё равно оставалась одетой.
Другое упоминание сари в индуистской литературе и изобразительном искусстве известно в 3000 г. до н.э. В одной из древних легенд рассказывается: «Говорят, что сари было рождено на ткацком станке волшебного ткача. Он мечтал о женщине. Блеске ее слез. О ее развевающихся волосах. Оттенках ее настроения. Мягкости ее прикосновений. Все это он соткал вместе. Он не мог остановиться. Он соткал много ярдов. И когда он устал, он смеялся, смеялся, смеялся. И его мечты воплотились в прекрасную женскую одежду».
В индийских легендах ткань олицетворяет создание Вселенной. «Сутра» (нить) является основой, а «сутрадхара» (ткач) - создателем или творцом Вселенной. Само слово «сари» происходит от санскритского «сати», что означает ткань.
По сари можно определить касту человека, место на социальной лестнице, религию и регион.Также можно выделить подвиды сари, например, «дхоти», которое происходит с древних времен и носится сегодня исключительно мужчинами. Оно обворачивается вокруг каждой ноги; Ганди носил дхоти.
[298x594] [200x292]
Есть сари, которые закрывают лишь нижнюю часть тела - «вэшти». Некоторые завязываются ниже груди.
Википедия
Лепра
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
| Лепра | ||
|---|---|---|
| Лицо 24-летнего мужчины, больного проказой. | ||
| МКБ-10 | A30. | |
| МКБ-9 | 030 | |
| OMIM | 246300 | |
| DiseasesDB | 8478 | |
| MedlinePlus | 001347 | |
| eMedicine | med/1281 | |
| MeSH | C01.252.410.040.552.386 | |
Ле́пра (болезнь Хансена, хансеноз, хансениаз; устаревшие названия — прока́за, elephantiasis graecorum, lepra arabum, lepra orientalis, финикийская болезнь, satyriasis, скорбная болезнь, крымка, ленивая смерть, болезнь Святого Лазаря и др.) — хронический гранулематоз (хроническое инфекционное заболевание), вызываемый микобактериями лепры, протекающий с преимущественным поражением кожи,
| [показать] |
Томас Манн / Thomas Mann
Манн (Mann) Томас (6.6. 1875, Любек, - 12.8.1955, Цюрих), немецкий писатель. Брат Г. Манна. Родился в старинной бюргерской семье. Известность принёс М. уже первый роман "Будденброки" (т. 1-2, 1901) - обширное повествование о судьбе четырёх поколений любекского патрицианского рода. Подзаголовок романа - "Упадок одной семьи" - осмысляется как проявление неких общих биологически-метафизических закономерностей, но получает и социальную характеристику: несовместимость духовно утончённых людей с грубой, агрессивной действительностью Германии, вступавшей в эпоху империализма. В более широком плане "Будденброки" говорят об общем закате буржуазного общества, пронизаны чувством исчерпанности прежних форм жизни. В "Будденброках" ярко проявилось своеобразие М.-художника: неторопливость и детализованность описаний, сочетание остро аналитического и иронического начала с эмоциональной теплотой. В романе заметно влияние немецких реалистов 19 века, скандинавских и французских писателей, а также значительное воздействие русской литературы (прежде всего Л. Н. Толстого). К лучшим произведениям М. относятся новеллы ("Тристан", 1903, "Тонио Крегер", 1903, и другие), в которых с большой психологической глубиной нарисованы взаимоотношения людей искусства с миром буржуазной практики, в них сочетается ирония с проникновенной лиричностью. В 1924 вышел роман М. "Волшебная гора", в нём дана картина идейной жизни буржуазного общества в канун 1-й мировой войны 1914-18. Действие развёртывается в высокогорном швейцарском санатории, куда на 7 лет попадает молодой инженер Ганс Касторп. Соприкасаясь с обитателями санатория, воплощающими разные стороны современного буржуазного сознания, Ганс Касторп проходит ряд этапов внутреннего развития, приближаясь к углублённому гуманистическому постижению мира. В этом смысле "Волшебная гора" продолжает традиции немецкого воспитательного романа, являясь также одним из важнейших философских романов 20 века. Замедленное повествование проникнуто внутренним напряжением, в структуре фразы отражается самый процесс постижения действительности - поиски наиболее точного, исчерпывающего слова. Для романа характерна "симфоничность" - своеобразный ритм ведения и смены тем, возвращения к множеству намеченных мотивов. Роман завоевал мировое признание. В 1929 М. была присуждена Нобелевская премия. |
Это цитата сообщения Николай_Кофырин Оригинальное сообщение
ЗАГАДКИ "ПЕТЕРБУРГСКОГО ТЕКСТА"
Два дня я участвовал в работе научной конференции «Петербургский текст сегодня», проходившей в Доме Писателя в Петербурге. Литературоведы, лингвисты, психиатры, театроведы, писатели, философы, издатели и даже юристы пытались найти объяснение загадке существования такого явления как «Петербургский текст». Одни отрицали существование этого феномена, другие настаивали, что таковой существует, в отличие от текста московского.
В конференции принимали участие писатели Андрей Битов, Михаил Кураев, Валерий Попов, Павел Крусанов, Александр Мелихов, литературоведы Борис Аверин, Наталья Иванова, Владимир Новиков и многие другие.
[320x240]Как известно, понятие «Петербургский текст» ввёл в литературоведческий обиход московский филолог Владимир Николаевич Топоров. В своей книге «Петербург и “Петербургский текст русской литературы” (Введение в тему)» он доказывает, что это не только литературная, но и метафизическая, и мистическая реальность.
«Петербургский текст» это и «Медный Всадник» А.С.Пушкина, и «Петербургские повести» Н.В.Гоголя, и романы Ф.М. Достоевского.
Однако не всякое произведение на петербургскую тему или петербургского автора можно считать «Петербургским текстом».
Почему же существует такой литературный феномен как «Петербургский текст»?