Давно это было… так давно, что память услужливо пытается подсунуть несуществующие факты, чтобы рационально объяснить то, что не хочет поддаваться объяснению.
Итак, поверьте, давно это было…
Рабочий день той морозной зимой выдался тяжелым и скучным: в январе самый разгар эпидемии гриппа. Нагрузка на бригады – более 30 адресов за сутки, и это притом, что живут больные не в одном доме, а в разных концах города. Вот и получилось так, что целый день мы мотались по всему городу, заезжая на ближайшую подстанцию пополнить запасы стерильных шприцев и лекарств.
Но все когда-нибудь заканчивается, вот и нас позвали на подстанцию, на пересменку, то есть на ужин в 9 вечера.
В нашем городе в те далекие времена оставалась открытой только одна церковь и расположена она в центральной (деревянной) части города, как раз напротив нашей родной подстанции. Так что рабочий день у нас начинался и заканчивался под колокольный звон.
Мы мирно сосуществовали, располагаясь рядом, часто выезжая в церковь на вызова. Мы дежурили во время Крестного Хода на Пасху, глядя на низ из-за ограды… несколько священников и бредущие за ним старушки, пискляво и нестройно поющие, пытающиеся прикрыть горящие свечи сухонькими, почти прозрачными ладошками…
Мы росли идейными комсомольцами, неверящими ни в Бога, ни в черта, смеющимися над пережитками, мы верили в светлое будущее, которое совсем скоро будет построено, мы верили в Свободу совести, понимая, что если хочется бабушкам верить в Бога, мы не должны им мешать… но иногда… иногда, во время дежурства так хотелось на секундочку оказаться с другой стороны церковной ограды! Знаете, сейчас модно говорить о том, что ты был верующим даже во времена развитого социализма, только очень тщательно это скрывал, но я такого не могу о себе сказать. Нет, верующей я не была, просто иногда, в Праздник, когда весело звонили колокола, когда они шли под ветром, а иногда и под дождем и радовались, и радость эта была такая необычная, когда обыкновенные старушки, которых видишь каждый день, вдруг становились красивее, значимее… хотелось оказаться среди них, понимая разумом, что ты там совершенно чужой…
Полчаса перерыва и снова матюгальник выплюнул привычное:
- Третья бригада, на вызов, третья бригада, на вызов!
- Понеслись, - констатировал доктор Витя.
Мигалка, сирена, мы выезжаем и видим, что за оградой горит свет, значит ещё кто-то остался в церкви.
- Саш, слушай, давай заедем, возьмем водички… - попросил врач.
- Какой ещё водички? – удивился водитель Саша.
- Блин, ну ты и темнота… святой водички, Крещение сегодня, - ответил врач.
Мы удивленно переглянулись с водителем.
- Вить, а ты что, в Бога веришь? – спросила я его.
- Да как тебе сказать… верить не верю, но… есть Там что-то… - неопределенно ответил доктор.
- Ты чего, Вить? – совсем удивилась я.
- Понимаешь, малыш, я в Афгане всякого насмотрелся… есть Там что-то, я тебе точно говорю. Не бывает таких чудес просто так… - Вите было неудобно, это понятно, секретарь парторганизации «скорой» и вдруг такие мысли.
Саша, выключив светомузыку, затормозил у ворот церкви. Доктор сидел не шелохнувшись, посмотрев на него, я закуталась в куртку и выскочила из машины.
На крылечке храма я увидела пожилого седобородого мужчину, одетого в длинное темное пальто, шапка-пирожок сидела на гриве седых волос, в руках он держал саквояж. Этакая ожившая иллюстрация чеховского земского врача.
- Здравствуйте, - робко поздоровалась я с незнакомцем.
- Здравствуйте – ответил он, оглядываясь.
- Простите, вы из церкви? – спросила я.
- А вы за водичкой приехали? – спросил незнакомец, глядя на нашу машину.
- Да, хотелось бы, вот только, днем не было времени заехать… а теперь уже поздно, наверное? – уже не спрашивая, а констатируя сказала я.
- Никогда не поздно, - ответил незнакомец, открывая свой саквояж и доставая из него четыре баночки необычной формы. Он протянул их мне.
- Спасибо, нас трое, этого много, - сказала я, беря три баночки.
- Пригодится, бери, егоза. – улыбнулся незнакомец, протягивая оставшуюся баночку. Глаза у него были замечательные, необыкновенные, внимательные и теплые от улыбки. В них как будто плясали солнечные зайчики или это свет лампочки так отражался?
- Спасибо, - сказала я ему и побежала в машину, прижимая ношу к груди.
- Поехали, - сказала я, раздавая баночки врачу и водителю.
- Кто это был? – спросил Витя. – Я его раньше не видел.
- Вить, не спросила, - растерялась я. – Так обрадовалась, что успели, что не спросила. Слушай, он четыре банки дал, сказал, что лишняя пригодится…
- Конечно пригодится, наверняка… - ответил врач.
Приехав на место, мы поднялись в квартиру. Нас встретила дочка больной, она всегда нас встречала, мама доживала последние дни, рак истончил её, но старушка всегда была доброжелательна, мы никогда не слышали от неё жалоб на то, что долго ехали. Раковые больные – особая категория, к ним выезжаешь часто, узнаешь их характер. Эта больная была из тех, которых не
Читать далее...