Ещё подростком, когда налаживались отношения со сверстниками, мы очень сильно подружились с девочкой, с рождения больной ДЦП. Она была младшей сестрой моего друга. И в то время, когда остальные дети старались избегать этого общения, я была с ней рядом. Мы рисовали, сочиняли смешные стишки, придумывали сказки, читали весёлые книжки. А потом... Потом я выросла, стала часто уезжать из города, друзья детства отошли на задний план, у меня появлялись новые знакомства. А Надюшка подрастала, переживала за меня, иногда забегала ко мне в гости, радовалась тому, что я хоть пять минут, но только с ней - и старалась не навязываться, оставалась в тени. У неё всегда было много такта и достоинства. За что она меня так любит - совершенно непонятно. Может, оттого, что я никогда не сюсюкала с ней, не подлизывалась, а относилась, как к равной?
До сих пор помню, как десятилетняя девочка, нервничая, стискивала мою ладонь холодными пальцами и спрашивала: "Оля, почему я не такая, как все?За что мне это?"..
А я тогда мямлила что-то невразумительное из серии "Так решил Господь" и старалась перевести разговор на что-нибудь другое. А после ухода Надюшки плакала в колени маме, сквозь слёзы спрашивая - "мамочка, ну что мне ей сказать? Как обьяснить такую несправедливость?"
В этот раз, когда приехала домой, мама сразу сказала - к нам столько раз Надя заходила, спрашивала, когда ты приедешь...В этот же вечер Надюшка спустилась ко мне, мы крепко-крепко обнялись - и три часа сидели у нас на кухне, пили чай и разговаривали обо всём на свете.
Надюшка очень вытянулась, у неё уже совсем девичья фигурка и потрясающие серые глазищи, которые, кажется, видят тебя насквозь. Несмотря на несколько нечёткое произношение слов, (язык почти на половину парализованный), у неё потрясающе правильная речь, с просто невероятной образностью и логичностью. Тщательная артикуляция только подчёркивает нежность голоса. Она сменила причёску, вместо помнящихся мне двух серых хвостиков теперь она подстригла чёлочку и носит волосы распущенными. Роскошные пепельные прядки взлетают от малейшего порыва воздуха.
Я держу её за руки, перебирая и согревая своим теплом тоненькие холодные пальчики - Надюшка волнуется и радуется, она стискивает мои ладони, она цепляется за меня, как вьюнок за ветки, она очень-очень рада мне.
-Оля, я так рада, что ты приехала...
-Надюшка, я тоже очень рада, что я дома. Как ты выросла, Надюшка! У тебя такие красивые глаза, а волосы какие стали!
-Я-то что, а вот ты... ты такая взрослая стала...
-Ну и что, Надюш! Знаешь, у кого-то в книжке я прочитала, что только из того получится хороший взрослый, кто сохранит в своей душе ребёнка. И, знаешь, я этому верю.
-А ты сохранила его в себе?
-Конечно, Надюшка. Быть просто взрослым скучно.
-И одиноко...- и, помолчав, опустив глазищи вниз, - Знаешь, Оль, я очень тебя ждала. Я не хотела взрослеть. - Надя поднимает голову, смотрит мне прямо в глаза своими потрясающими серыми глазищами. Голос спокоен, но в глазах - застарелая боль и грусть. -Я - одинокий человек. Я никому не нужна здесь. Я ведь больная. Инвалид. Заметно, наверное. -грустная усмешка, пальчики сильнее стискивают мою ладонь. - ДЦП, знаешь ведь?
-Знаю, Наденька. Но для меня это не играет никакой роли. (На меня смотрят в упор, глаза просто вспыхивают, прожигают насквозь. Требуют ответа, умоляют о продолжении. Как же сложно не опустить глаза в ответ на такой взгляд! Но я смотрю, смотрю как раньше - потому что мне нечего стыдиться и не о чем лгать. Я говорю правду, необходимую моей девочке). - Ты для меня - в первую очередь - моя любимая Надюшка, такая, какая ты есть. Наденька, понимаешь, я всегда ненавидела ярлыки. И вот это вот "инвалид", "больной", "не такой, как все" - не играют никакой роли для меня. Я тебя люблю такой, какая ты есть - со всеми твоими болячками и проблемами, страхами и увлечениями, понимаешь? Каждый человек - это личность, и не важно, как он выглядит снаружи. Главное - это внутренний мир. Ты, Наденька - это только ты, ты сама.
Надюшка начинает плакать. Беззвучно. Просто личико сморщивается, и по щекам начинают катиться слёзы. Крупные и горькие. Я вытираю их своей ладонью. Надюшка второй рукой продолжает сжимать мои пальцы, рука дрожит. Хрипло, прерывисто Патиныч шепчет:
-Оля, так больно терять... Ты ведь снова уедешь, а здесь только ты меня понимала. Знаешь, моя мама не любит меня, хотя я ведь не виновата, что я такая. Оля, ты ведь не потеряешься больше, правда?
-Правда, Наденька. Мы с тобой обменяемся телефонами, будем писать друг другу, звонить, разговаривать...
-Но ведь тебя рядом не будет?..
-Надюша, но я же приеду!
-Но это будет потом... И это так больно...
Несколько минут мы молчим. Я глажу её руки, её тоненькие холодные пальцы, она постепенно успокаивается, отпивает чая. Слёзы проходят. Я рассказываю Надюшке про детей из РДКБ, про то, как Светланка любит свою кошку, про то, как Серёжка сам себе умеет ставить уколы, про то, как им там грустно и больно... Надюшка понимает. Она отлично понимает,
Читать далее...